С лёгким звоном металла судья подбрасывает монету вверх. Чуть больше секунды она кувыркалась в воздухе, продолжая слегка звенеть, а потом она с дробным звяком упала на каменный пол площадки, покатившись по ней с шелестящим звуком.
Падение монеты стало сигналом к атаке со стороны Сигурда. Тот, грамотно распалённый Павлом, не стал как-то продумывать свою атаку, он просто помчался на парня, замершего в боевой стойке. Широкий замах аса был столь нелепым, сколь и сокрушительным, если бы его целью было ударить по неподвижной мишени. Острые, натренированные годами рефлексы Павла даже без особого участия разума толкнули его тело вниз и вперёд, отрабатывая связку ударов по корпусу противника в общем и по печени, в частности.
Так и не успевший завершить свой удар ас скрючился, получив столь стремительную контратаку. Непривычный к борьбе без высокотехнологичного зачарованного нагрудника «воитель» даже не стал напрягать мышцы пресса, не понимая важность этого действия в цели смягчения удара.
Следующий удар Павел произвёл локтем между лопаток противника. Острый сгиб руки принёс асу не мало «приятных» впечатлений, заставив его выгнуться, при этом оставаясь согнутым в пояснице. Своеобразная перевёрнутая буква «зю», в которой дёргающаяся, как у болванчика-башкотряса с автомобильной торпеды, голова, которая не знала, куда ей согнуться — в сторону саднящей печени или режущей боли между лопаток, только добавляла комичности ситуации, разумеется, вместе с откляченной задницей, по которой очень быстро прилетел удар голенью, обтянутой чёрным берцем, да с подворота, от чего послышался мощный, гулкий шлепок, словно кто-то топнул по коробке из-под сока, все же знают эту детскую забаву? Только хлопок был более глухим и сопровождался звуком ударившегося об каменные плиты пола лба Сигурда, с которым сыграла злую шутку его неустойчивая поза, усугубившаяся мощным и крайне унизительным толчком чуть пониже поясницы, где спина теряет своё благородное название.
— Поднимайся. — Сухо и холодно сказал Павел, отойдя на пару шагов. — Поднимайся! Ты так легко не отделаешься!
— Пш-ш-ш-шха! — Прошипел что-то нечленораздельное Сигурд, поднимаясь с перекошённой мордой.
— Что случилось? — С показным участием спросил Павел, слегка склоняясь в сторону поднимающегося противника. — Я как-то не понял, а когда меня начнут рвать? Или подожди, это всё — хитрый план, да? Ты надеешься, что я лопну от испанского стыда, наблюдая за твоими потугами? Хитро-хитро!
— Убью! — Взревел Сигурд, бросаясь на Павла.
Прошлая его попытка, которая, вопреки пословице, обернулась пыткой, его ничему не научила, а потому очередной замах, словно двуручным мечом, обернулась для Сигурда очередным ударом, но на этот раз — пяткой с разворота. Глубокий протектор толстой и увесистой из-за небольших шипов подошвы мог бы оставить тяжёлую гематому и, скорее всего, привести к фатальным разрывам внутренних органов у простого человека, а то и вовсе от силы удара переломить позвоночник, порвав ко всем чертям несколько межпозвоночных дисков, сместив позвонки настолько, что спинной мозг разорвало бы в нескольких местах, попав в торс аса лишь оставил яркий красный след, чётко очерчивающий рисунок протектора с яркими точками шипов. Тело же асгардского воина от этого удара резко остановилось, да так, что верхняя часть туловища по инерции продолжила лететь вперёд, как и ноги, а нижняя часть торса уже летела обратно, постепенно утягивая за собой и остальное тело.
На сей раз Сигурд не настолько позорно принял удар, нет. Теперь он сгруппировался, едва коснувшись пола, чтобы быстро вскочить на ноги.
— Становится скучновато. — Практически в стиле Капитана Смоллетта произнёс Павел, только разве что часы карманные не открыв, за неимением оных.
Взревев, Сигурд снова бросился в атаку, но, на этот раз, видимо, Павел вставил ему мозги на место, от чего он не стал махать руками, как мельница, а попытался произвести не самый техничный, но, всё же, грамотный удар по торсу.
Вот только и это ему не помогло, потому что рука, стремящаяся нанести удар, была отбита правым предплечьем Павла вверх, где левая рука перехватила её. Вторая рука так же уцепилась за предплечье захваченной конечности аса, пока корпус парня поворачивался против часовой стрелки. Рука Сигурда оказалась перекинута через плечо Павла, затем землянин потянул за неё, наклоняясь корпусом вперёд, утягивая тело воителя в непродолжительный полёт, окончившийся ударом макушки по каменному полу.
— Я знаешь о чём думаю? — Спросил у своего противника Кречет, однако, не дождавшись ответа от встающего Сигурда, решил сам ответить: — Может, мне тебя просто уже вырубить ударом в ухо, чтобы не тратить зря время?
— Ты об этом пожалеешь! — Заявил его оппонент, уже укрепившись на ногах и попытавшись совершить нечто, что можно было бы принять за «проход в ноги».
Макушка Сигурда почти врезалась в низ живота Павла, когда его нос встретился с коленом, обтянутым чёрными галифе с красными лампасами.
Мало было только удара в нос. Не прекращая взятого темпа движения ноги, колено Павла распрямилось, ударив Сигурда в низ груди, в место, где кончается грудина, слегка задев ту носком. А ведь носок не простой, в нём была металлическая набойка, которая доставила массу неприятных ощущений. Причём обоим. Если бы Павел так ударил человека, то грудина того попросту промялась бы внутрь, скорее всего, поломав кучу рёбер и порвав на куски лёгкие, но он ударил аса, а у того кости будут покрепче стали, а потому для Сигурда этот удар был чреват просто ушибом грудины, а вот стальная набойка в носке ботинка землянина промялась, доставляя неприятные ощущения. Не то, чтобы совсем критично, но неприятно.
— Может хватит уже? — Спросил Павел, закатив глаза, когда его противник, который упал на каменные плиты после того, как его немного подбросило вверх от силы удара, снова встал на ноги. — Ну ты же зарываешь сам себя!
На этот раз Сигурд даже не сказал ничего. Как и любой самоуверенный балбес, который всегда дрался только с теми, кто слабее него и из-за этого возомнивший себя непобедимым, он всё больше впадал в ярость. Его взгляд потихоньку задёргивала алая пелена, разрывая всякую связь с реальностью.
С бешенным рёвом Сигурд снова бросился на Павла. Всякая техничность, мелькнувшая было на несколько минут в его действиях, сразу же испарилась, оставив только слепую и, по большей части, бессмысленную ярость.
Павел же, которому всё это надоело, ударил с полуповоротом по боку несущегося на него врага, откинув его в сторону. Тот, тем не менее, тут же вскочил, но только для того, чтобы получить ещё один пинок, который сопровождался лёгким хрустом. Боль немного отрезвила Сигурда, но только лишь немного. Уже в следующий момент последовал ещё один удар ногой, а затем ещё, ещё, ещё и ещё. Каждый раз, когда ас пытался встать, землянин наносил очередной удар ногой, словно заправский футболист. С каждым ударом тело Сигурда словно становилось тяжелее, ему было всё сложнее и сложнее вставать, пока, наконец, не прозвучал выкрик:
— Довольно!
Это подал голос судья. Его команда остановила уже занёсшего для очередного удара ногу Павла, стоящего перед шатающимся Сигурдом, которому, скорее всего, даже с поразительной прочностью аса, поломал несколько рёбер. Судя же по повисшей плетью левой руке, которой тот пытался закрываться от ударов, та была либо отсушена, либо и вовсе сломана. Из свёрнутого на бок носа аса текла красная юшка, отливающая золотистыми искрами.
— Сигурд Воитель не может более продолжать бой.
— Я… могу… — Прошелестел он, пытаясь поднять травмированную руку в боевое положение.
— Нет, не можешь! — Категорично отрезал судья. — Или ты желаешь сложить тут свою голову? Твой противник даже не запыхался, пока ты уже готов свалиться!
— Я… ещё… не…
— Ты УЖЕ не! — Передразнил его судья к удивлению Павла. — Уже не можешь продолжать бой. Согласно условиям поединка, это означает победу Гвардии Капитана Павла из Мидгарда. Секунданты! Есть возражения?
— Нет. — Произнесла хмуро Тира.
— Возражений не имею. — Сухо сказала Хеге.
— За сим объявляю победу Гвардии Капитана Павла из Мидгарда. — Пристукнул посохом судья, а после повернулся к наблюдающим за поединком асам, которых за столь короткий срок набралось подозрительно много. — Отнесите Сигурда к лекарям. Думаю, ему не помешают их услуги!
Пока он это говорил, Павел обратно надевал обратно всё, что снял перед боем. Чёрная рубашка была аккуратно заправлена в галифе, ножи заняли свои законные места, как и кобуры с пистолетами. Последними на свои законные места были возвращены фуражка и шинель.
— И зачем ты это сделал? — Спросила у парня Тира, когда они направились обратно ко дворцу. Продолжать экскурсию было как-то неуместно после произошедшего.
— Что именно? — Уточнил Павел, шагая рядом с ней.
— Зачем был этот поединок? Зачем ты так избил Сигурда? Что это было за…
— Начнём с того, — перебил её Павел, — что это не я начал это дело. Весь этот поединок исключительно заслуга Сигурда. Он меня вызвал, а не я его. Избивать же его было не обязательно. Можно было просто ударить его носком ботинка по виску, вбив в мозг височную кость. Это привело бы к мгновенной смерти, поскольку я сомневаюсь, что в плане таких повреждений мозга асы живучее людей, но я решил, что убивать его будет как-то чересчур.
— Ты мог отказаться от поединка! — Возмутилась Тира.
— Нет, не мог. — Ответил ей парень, доставая трубку и кисет с табаком. — Я впервые в Асгарде, к тому же, ты имела неосторожность назвать меня своим наречённым пусть и не прилюдно, но лишние уши всё равно присутствовали. Теперь представь ситуацию с точки зрения общественности: наречённый наследницы престола испугался драки. Это удар в первую очередь по тебе, потом уже и по мне. Слухи, которые молва быстро приукрасит и доведёт до абсурда, в итоге ты потеряешь уважение, я же лишусь возможности в принципе получить это самое уважение. Это на Земле я интернациональный герой, а тут — один из заурядных мидгардцев. А так я показал, что не боюсь честной драки, показал, что не слабак, раз одолел аса, пусть и мужчину.
— Неужели нельзя просто быть мужественным и спокойным в глазах асов? — Спросила Тира, тяжко вздохнув. — Оставил бы все драки на меня.
— Я поступаю так, как считаю нужным. — Отрезал Павел, в очередной раз мысленно поморщившись от того, что тут слово «мужественный» было эквивалентом привычного ему понятия «женственность». — Кем ты вообще желаешь меня видеть в наших теоретических отношениях? Соратником, товарищем, тем, кому можно доверить прикрывать спину, или просто статусным украшением? Ладно, может, не совсем статусным, но всё же?
— Я… — Замялась Тира, не зная, что ответить.
— Если уж ты решила, что наши отношения должны вырасти в нечто серьёзное, то учти: я не цацка для редких балов и пиршеств, предназначение которой — чинно восседать рядом с тобой. Я не серьга, не подвеска и не кулон, я — отлаженный боевой механизм. Оружие, которое грех оставлять висеть на стене для антуража. Либо ты считаешься с этим, либо тут и говорить не о чём. Представь, если бы тебя оттаскивали от боя? Представь, что вызов бросили тебе. Тогда ты, возможно, поймёшь, почему я не стал отказываться.
— Но он мог тебя покалечить!
— Как показала практика — не мог. Я выставил удобные для условия, по которым у него было минимум шансов умереть. А ведь я мог потребовать стреляться.
— И это была бы твоя главная ошибка. — Послышался голос со стороны тронного зала, мимо которого проходили Тира и Павел.
Когда они повернулись туда, то увидели ухмыляющегося Одина.
— Почему же, Ваше Величество? — Поинтересовался будничным тоном парень.
— Мидгардское огнестрельное оружие в большинстве своём для асов безвредно. Мягкий свинец попросту расплёскивается осколками по нашей коже.
— Что-то я не заметил такой уж большой крепкости за этим петушком галльским. — Подметил Павел, который месил Сигурда, как жиденькое тесто.
— Я видел ваш бой. — Кивнул Один, подходя ближе. — Ты достойно показал себя, а этот мальчишка в очередной раз показал свою несдержанность, за что и поплатился. Именно поэтому я когда-то сказал его семье, что он не станет супругом Тиры, хотя те предлагали. Мне не нужен горячный и самоуверенный зять. Что же касается вашего мидгардского оружия… когда-то давно, когда мы ещё иногда спускались в Мидгард, мы видели возможности вашего оружия. Оно не способно даже поцарапать нашу броню, а при попадании по незащищённым участкам кожи могли лишь оставить синяки.
— Поверьте мне, оружие с тех пор далеко шагнуло. — Покачал головой Павел, доставая свой револьвер. — Это — Смит-Вессон пятисотый. Патрон — магнум. Сила его выстрела в несколько раз выше, чем у того, что было вам знакомо ранее, а сама пуля прочнее.
— И тем не менее, лишь заговорённые клинки способны пробить кожу аса. Расы много выше мидгардцев едва могут нанести нам вред, что же можете противопоставить нам вы?
— Хм… — Призадумался Павел, прокручивая откинутый барабан револьвера. — Возможно, вы правы, Ваше Величество. Спорить не стану, потому что пока по асам не стрелял.
— Тем не менее, ты достойно показал себя в глазах асов. Победить этого мальчишку, конечно, не великое достижение, но и это весьма достойно для мидгардца.
— Благодарю за лестную оценку. — Кивнул парень.
— Пройдёмте со мной. — Сказал Один, увлекая Тиру и Павла в тронный зал. — Мы с моими Царицами обсудили увиденное.
— И вы решили сами сходить за нами? — Скептично выгнул бровь Павел.
— Разговор грядёт не для лишних ушей, а потому валькирии были отосланы прочь. Вы же попались мне случайно, будь это иначе, я бы вызвал вас через слуг.
— Допустим. — Только и сказал парень.
Они с Тирой снова стояли перед четырьмя золочёными тронами, только теперь ранее пустовавший трон был занят третьей царицей — Сагой Несокрушимой, выполнявшей, как понял парень, обязанности полковника замковой гвардии вперемешку с обязанностями военного министра.
— Павел из Мидгарда! — Церемонно начал Один, пристукнув Гунгниром по полу. — Тот, кто отныне и до самой смерти является наречённым дщери нашей Тиры, дочери Одина, Фриги, Фреи и Саги, был ты нами увиден, услышан и обсуждён. Показал себя ты вельми достойно, отважным воителем и достойным начальным человеком. Однако в то же время и дюже хитрым. — На этих словах губы Одина тронула улыбка. Мимолётная, но заметная, как бы говорящая, что всё-то он понял про Павла и его притворство. — Не лишён ты мудрости, достойной и более седых людей и асов, силён не только телом, но и умом. Покуда мы сочли тебя… не достойным. — Ошарашил Тиру и Павла концом Всеотец, на губах которого снова промелькнула улыбка. — Но лишь сейчас. Не достаёт тебе и силы, и ума, и мудрости. Однако, в тебе есть задаток, который возвеличить тебя сумеет. Стремись к тому. Сумеешь достойным стать — отдадим наследницу нашу в жёны тебе, быть тебе Царём подле гордых асов Царицы.
— Отец! — Возмущённо вскрикнула Тира.
— Я сказал! — Ответил ей Один, ударив пяткой Гунгнира по полу.
— Как будет угодно… мой Царь. — Сухо сказала Тира, подчеркнув, что подчиняется Одину не как отцу, а как своему правителю.
— За сим нами сказано всё. — Кивнул Всеотец, вставая.
— Разрешите идти? — Спросил Павел, приняв стойку «смирно».
— Не смею задерживать. — Ответил ему Царь асов.
Парень стукнул каблуками, приложил руку к виску, развернулся кругом и, печатая шаг, вышел. Тира последовала за ним.
Глядя на то, как этот мидгардский мальчишка шагает прочь вместе с его дочерью, пряча за армейским чеканным шагом своё раздражение от того, что его сочли «недостойным», Один подумал, что этому Павлу ещё расти и расти. Казалось бы, он не рвался стать мужем Тиры, подходя к их с ней взаимоотношениям с крайней осторожностью, но вот такой прямой отказ задел его за живое. При этом Всеотец, как, впрочем, и его супруги, были крайне довольны тем, как ловко они обвели вокруг пальца свою дочь и её избранника. Взыграв на эго этого мидгардца, они распалят его интерес к Тире, сделав её желанным призом, который он возжелает получить, чтобы доказать Одину и его жёнам, что он достоин их дочери, он и сам не заметит, как привяжется к ней, к мысли о том, что он стремится стать лучше, чтобы быть с ней. К тому же, он будет именно стремиться стать лучше. Когда он это сделает, то у их дочери будет не просто достойный спутник жизни, а достойнейший среди достойных!