Утро в Гравити Фолз начиналось с привычного абсурда. На этот раз жалоба касалась шести чугунных фонарных столбов, украденных с дороги на окраине города. Не спиленных, не выкопанных, а именно вырванных из бетонных оснований с корнем, оставивших после себя аккуратные ямы, будто кто-то решил собрать урожай металлической моркови.
— Ну что, консультант. — отложив рапорт, повернулся я к Дипперу. — Какие будут соображения?
Тот, уже освоившийся в роли моего помощника, нахмурил лоб, демонстрируя мыслительную деятельность.
— Кто-то невероятно сильный. Или их было много. Странно.
— Верный анализ. — кивнул я. — И раз этот «кто-то» до сих пор не начал воровать зазевавшихся туристов, а ограничился муниципальным имуществом, значит, опасаться нечего. По крайней мере, пока нет места панике. Но проверить стоит.
Подойдя к оружейному сейфу, я достал свою верную М-14. Металл холодно блеснул в утреннем свете, пахнущем машинным маслом и пылью. Я передёрнул затвор, проверяя патрон в патроннике. Диппер наблюдал за этим, затаив дыхание.
— Мне… э-э-э… тоже что-нибудь выдадут? — робко поинтересовался он, глядя на винтовку с нескрываемым благоговением.
Я оценивающе посмотрел на него, затем открыл ящик стола и вынул оттуда массивный сигнальный револьвер.
— Вот. Сигнальный револьвер. Шесть холостых патронов. Хватит с головой.
Лицо Диппера поникло, выражая глубочайшее разочарование.
— Сигнальный? Но это же… это же несерьёзно!
— Это именно то, что нужно двенадцатилетнему мальчику. — парировал я, пряча револьвер в кобуру и передавая её пацану. — Я, вообще-то, русский аристократ, а не американский реднек, и, будучи трезвым, я не стану вручать смертоносное оружие ребёнку. Мы в Орегоне, Пайнс, а не в Техасе, где семилеткам на день рождения дарят карабины. Твоя задача — не вступать в перестрелку, а напугать мелкую живность или, в крайнем случае, подать сигнал, если ты, не дай Бог, отобьёшься от меня в лесу. Всё ясно?
Диппер, бормоча что-то невнятное о несправедливости и о том, что он не семилетка, нацепил ремень с кобурой себе на пояс.
— К тому же, — решил я кое-что добавить к уже сказанному. — настоящий пистолет тебе, скорее всего, руки вывернет. У сигнального, хотя бы, отдачи почти нет, так что и покалечиться тебе практически не светит.
* * *
Дорога к месту преступления заняла не больше пятнадцати минут. Последний украденный столб оставил после себя особенно живописную картину: груда битого бетона, торчащая арматура и глубокая яма, ранее бывшая пристанищем фонарного столба. Рядом, вдавленные в мягкую землю, зияли огромные следы, отдалённо напоминающие копыта, но куда массивнее и глубже.
— Похоже на следы мужикотавров. — заключил я, присев на корточки для лучшего обзора. — Гигантские твари, помесь быка, качка и типичного, анекдотичного мужика на стероидах. Но зачем им понадобились столбы — загадка. Хоте догадки у меня есть.
Мы пошли по следам. Они вели нас вглубь леса, по тропе, которую, судя по всему, протоптали совсем недавно. Воздух густел, наполняясь запахом хвои, влажной земли и чего-то звериного, мускусного. Через полчаса ходьбы мы вышли к подножию невысокого, но крутого холма, в котором зиял вход в просторную пещеру. Изнутри доносились приглушённые, но мощные удары, рёв и победные крики, напоминавшие раскаты грома.
Зайдя внутрь, мы застыли на пороге, поражённые открывшимся зрелищем. Пещера, освещённая трепещущим светом костров, факелов, а так же несколькими, явно грубо проломанными в стене, окнами, была превращена в гигантский, первобытный спортзал. Мужикотавры — существа, напоминавшие ожившие скалы с бычьими головами и буграми мышц, на которых можно было бы разбить палатку, соревновались в поднятии «штанг». Роль грифов для этих штанг исполняли те самые фонарные столбы, на которые были навешаны в произвольном порядке колёса от грузовиков, бетонные блоки и то, что я с некоторым удивлением опознал как старый двигатель от трактора.
— Ва-у… — прошептал Диппер, глядя на играющие под кожей мускулы и пот, стекающий ручьями. — Они такие крутые и мужественные!
Я скривился. Мне всегда претил этот их нарочитый, показной мускулизм, эта демонстрация силы ради самой силы. Настоящая мощь должна быть функциональной, скрытой до поры, а не выставляемой напоказ, как дешёвый товар на рынке. Да и как у человека, мнящего себя индивидом интеллигентным, у меня было несколько иное представление о «мужественности».
Сделав знак Дипперу оставаться на месте, я направился к самому крупному из них — чёрному мужикотавру ростом с пятиэтажный дом, которого, как я смутно припоминал по сериалу, звали Вождерор. Он как раз заканчивал жим лёжа с вековой сосной, на концах которой болталось по три автомобильных остова, в одном из которых я с удивлением опознал что-то подозрительно напоминающие УАЗ «Буханку» ¹.
— Вождерор! — крикнул я, чтобы перекрыть гам и рёв. — У городских властей к тебе и твоим парням претензия! Верните столбы на место и впредь муниципальное имущество не трогать!
Вождерор медленно, с театральным пренебрежением, повернул свою бычью голову. Его багровые глаза на шрамированном сверкнули презрением.
— Человечишка! — проревел он, и от его голоса у меня зазвенело в ушах. — Мы не вернём палки! Они идеально лежат в лапе! А ты можешь идти и плакать в уголочке, пока настоящие мужики делом занимаются!
В воздухе повисла тягучая, гулкая пауза. Я прищурился, вглядываясь в его черты. Что-то было до боли знакомое в этой квадратной морде, в этом взгляде, пытающемся казаться грозным… И тут меня осенило.
Я не стал кричать в ответ. Вместо этого я спокойно, не спеша, подошёл к нему почти вплотную, так, чтобы только он мог меня слышать, и посмотрел ему прямо в глаз, полный звериной спеси.
— Знаешь, Вождерор. — сказал я тихо, почти интимно, нагнувшись к его заросшему уху. — а ведь я тебя узнал. Отлично узнал. Помнишь, лет тридцать назад, один маленький мужикотаврик заблудился в лесу, отстав от стада? Сидел под старой сосной, свернувшись калачиком, и ревел? Такой жалкий, такой перепуганный… Прямо как маленькая, беспомощная сучка.
Я видел, как его огромные, влажные ноздри резко расширились, вбирая воздух. Как его алые глаза расширились в панике. Он попытался отвести взгляд, сделать вид, что не слышит, но было поздно — я проник за его броню.
— Я тогда тебя нашёл. — продолжал я тем же ровным, ядовитым шёпотом. — Отвёл домой, к твоей стае. Никто из твоих сородичей так и не узнал, почему ты вернулся с мокрой от слёз мордой. Но я-то помню. Я помню твои слёзы, трусость, никчёмность. Думаешь, твои ребята будут так же слушать своего вожака, если я выйду сейчас и громко, подробно расскажу эту трогательную историю у общего костра?
Рёв, который попытался издать Вождерор, получился сдавленным, больше похожим на испуганный визг. Он понял, что я держу его за яйца, взяв в заложники его авторитет, его титул вожака, держа его на ладони, как хрупкое стеклышко. Один мой громкий намек — и его место займёт следующий претендент, а он навсегда останется посмешищем, плаксивой сучкой.
— Т-ты… — он бессильно оглянулся, проверяя, не подслушивает ли кто из его сородичей. Его могучая грудь тяжело вздымалась. — Молчи… Ни слова…
— Столбы. — так же тихо и неумолимо произнёс я. — Вернуть. На место. Или я начну рассказывать у костра очень грустную, но поучительную историю. Про маленького, испуганного бычка, который так и не стал настоящим мужиком.
Поражённый, Вождерор молча кивнул, не в силах вымолвить ни слова. Его могучее тело обмякло от осознания полного поражения.
Он обернулся к своей ораве, которая с любопытством наблюдала за нашей тихой беседой.
— Л-ладно! — рявкнул он, но в его рёве уже слышалась неуверенность. — Возвращаем… эти… палки!
Среди мужикотавров поднялся гулкий, недовольный ропот.
— Но Вождерор! — возразил один из них, почесывая лоб пальцем размером с ногу Диппера. — Как же мы качаться будем? Столбы — они тяжёлые, длинные… в руке лежат, как родные! Идеальные!
— Между прочим. — встрял я в дискуссию, повысив голос, чтобы меня все услышали. — вы вполне могли бы купить обычные стальные трубы в строительном магазине. Они ничуть не хуже, а даже лучше — ровные и гладкие.
— Денег нету! — хором, как по команде, заявили мужикотавры, разводя своими лопатообразными лапами.
Я вздохнул, понимая, что полумерами не обойтись и придётся идти до конца, перевоспитывая этих перекачанных инфантилов.
— А настоящий мужик. — сказал я с подчёркнутой, почти отцовской серьёзностью. — должен работать, чтобы приносить домой деньги для своей семьи.
В пещере воцарилась оглушительная тишина, нарушаемая лишь потрескиванием костра. Мужикотавры переглядывались, явно не понимая смысла сказанного.
— Чего? — не понял Вождерор, нахмурив свой могучий лоб. — Что такое «семья»?
— Диппер. — скомандовал я, не оборачиваясь. — Уши закрой, сейчас будет взрослый разговор. Пацан послушно прижал ладони к голове, но по его позе было видно, что он не пропустит ни слова. Я повернулся к аудитории. — Семья — это основа основ. Это когда у настоящего мужика есть жена. Её нужно сначала добиться, совершить ради неё настоящий подвиг, влюбить в себя своей силой, умом и благородством. Жену нужно любить, холить и лелеять, защищать от всех угроз и невзгод, потому что ты — мужик, её опора и щит. А она, в благодарность за твою заботу и верность трахается с тобой. Регулярно и с чувством. И тогда у мужика появляются дети. Дочерью нужно нежно гордиться и яростно защищать её от любых негодяев, потому что она — слабая девочка, а ты — мужик, а настоящий мужик должен защищать слабых А из сына нужно воспитать нового, настоящего мужика, достойного продолжателя рода. Мужик должен обеспечить свою семью всем, что им понадобится — едой, которую жена должна уметь вкусно готовить, жильё, которое станет вашей общей крепостью, и, разумеется, прочими ресурсами, которые можно купить на честно заработанные деньги. И всё это — еду, крышу над головой, деньги на наряды жене и игрушки детям — мужик должен обеспечивать своим честным, мужским трудом!
Мужикотавры слушали, разинув свои мощные челюсти. Их мозги, веками настроенные на простой, примитивный цикл «покачался-поел-потрахался-поспал», с трудом переваривали эту лавину новой, революционной информации. В их глазах читалась не просто пустота, а настоящая интеллектуальная буря.
— Но… у нас так не принято! — попытался возразить Вождерор. — Мы раз в год встречаемся с Бабурёнками на Скале Встреч, неделю трахаемся, а через девять месяцев они приносят мужикотавриков. Бабурёнки остаются со своими бабурёночками, а мы — тут. И всё! Так заведено испокон веков!
— А настоящий мужик не бросает свою женщину и своих детей! — отрезал я, вкладывая в голос сталь. — Он строит для них дом, добывает для них пищу и показывает им свою любовь каждый день! То, что вы делаете — это не жизнь мужиков, это жизнь безответственных подростков!
Идея, словно искра, упала на благодатную почву их нехитрого, но податливого сознания. Глаза мужикотавров загорелись новым, неведомым доселе огнём — огнём цели, ответственности, некой высшей миссии.
— НАБЕГ! — внезапно проревел Вождерор, вскакивая с таким грохотом, что с потолка посыпалась пыль. — НАБЕГ НА ПЛЕМЯ БАБУРЁНОК! МЫ НАЙДЁМ СЕБЕ ЖЁН! МЫ СТАНЕМ НАСТОЯЩИМИ МУЖИКАМИ!
— МУЖИК! МУЖИК! МУЖИК! МУЖИК! — подхватила остальная толпа, и, с грохотом опрокидывая свои импровизированные штанги, они ринулись из пещеры, поднимая тучи пыли.
Последним, ковыляя и отряхиваясь, выходил бородатый мужикотавр по имени Бородатый, который отстал из-за того, что мужикотавр, который страховал его на жиме лёжа, просто бросил штангу и помчался вместе с остальными.
— Столбы… — пробурчал он, почесывая свою пышную растительность на груди. — Вернём. К утру. Слово мужика.
— Смотрите у меня! — крикнул я ему вдогонку. — Мужик сказал — мужик сделал! Не подведите!
Бородатый кивнул с неожиданной, почти человеческой серьёзностью и пустился догонять своих сородичей, уносящихся в лес с боевыми кличами.
Мы с Диппером молча, в облаке оседавшей пыли, выбрались из пещеры и побрели обратно к машине. Он шёл, уставившись в землю, и всё его существо излучало глубочайшее разочарование.
— Что такое, Пайнс? — спросил я, уже предчувствуя причину его настроения. — Вид у тебя, как будто тебе подарили не тот подарок на день рождения.
— Я думал… — начал он тихо. — я думал, вы будете с ними бороться. Ну, знаете… как с гномами или с тем плющом. Примените силу, тактику… А вы просто… поговорили. Сначала шептались, а потом… рассказали им сказку про семьи.
Я искренне, по-настоящему удивился.
— Ты что, шутишь? Ты видел, какие там шкафы? Какие бицепсы, какие широчайшие? Арнольд Шварценеггер в его лучшие годы на их фоне выглядит маленькой пятилетней девочкой! Они бы меня, даже с моей винтовкой, пополам бы сломали, не поморщившись, а потом перевязали бы стволом, как бантиком!
Диппер промолчал, но его сгорбленная спина и опущенная голова говорили красноречивее любых слов. Романтический флёр, окутывавший в его глазах профессию монстроборца, стремительно улетучивался, сменяясь суровой прозой жизни.
Я вздохнул, заводя мотор «Плимута». Звук мощного двигателя показался до смешного тихим после рёва мужикотавров.
— Слушай сюда, пацан, и запомни раз и навсегда. — сказал я, глядя на дорогу, убегающую вперёд. — Человек, как биологический вид. — существо по большей части хрупкое и откровенно слабое. У нас нет ни когтей, ни крепких рогов, ни шкуры, способной защитить от чужих когтей и рогов. Мы не бегаем быстрее гепарда, не плаваем, как акула, и не летаем, как орёл. И, тем не менее, вершина пищевой цепи на этой планете — всё равно человек. Догадываешься, почему?
Диппер молча покачал головой, не отрывая взгляда от оконного стекла.
— Потому что у человека есть самое главное, самое разрушительное и самое созидательное оружие, данное ему природой. И это оружие — не мускулы. Интеллект. Мозги. Мускулы без мозгов есть у горилл, у носорогов, у львов и у бегемотов. Но они — всего лишь животные, сильные и опасные, но всё же животные. А на них охотятся слабые, лысые, беззащитные обезьяны с железными, громыхающими палками. И, как ни парадоксально, именно лысые обезьяны побеждают. Понимаешь? Сильного, тупого и прямолинейного противника нужно брать не силой, а умом. Хитростью. Знанием его слабостей. И многих, очень многих монстров, которых ты встретишь в этой жизни, можно победить только умом. Сила — это последний, самый грубый и самый ненадёжный аргумент. Заруби это у себя в памяти, если хочешь прожить дольше, чем до следующего выхода в лес.
Диппер медленно повернулся ко мне. В его глазах разочарование постепенно сменялось новым, более сложным и глубоким пониманием. Он смотрел на меня не как на крутого стрелка с большой пушкой, а как на человека, чья настоящая сила была скрыта не в мускулатуре и не в стволе М-14, а в извилинах мозга, в умении манипулировать, предвидеть и обращать слабости врага против него самого. И этот урок, я чувствовал, был для него куда ценнее любого мастер-класса по стрельбе или рукопашному бою. Он только что получил своё первое, по-настоящему важное посвящение в науку выживания не просто в Гравити Фолз, а в жизни вообще.
Примечания:
1 — Американская буханка — это Jeep Forward Control. Посмотрите фотки в интернете, и вы удивитесь, насколько это авто похоже на буханку. Дизайн нашего микроавтобуса-долгожителя явно слизывался с этой тачки.