Когда отец открыл глаза после перевязки, он долго молчал. Очень долго.
Его взгляд бегал между мной и чем-то за моей спиной, словно он видел привидение. Или чудо.
Хотя… в каком-то смысле — да. Чудо на самом деле свершилось.
— Николай… у тебя… — он прищурился, будто не верил собственным глазам. — крылья?
— Похоже на то. — сказал я и чуть развёл их, чувствуя, как золотые перья мягко шелестят. — Не знаю, откуда. Наверное, магия.
Мама подошла ближе, коснулась пальцами пера.
— Они настоящие… — прошептала она, словно боялась спугнуть. — Мой чудесный мальчик… мой волшебный сын.
Она обняла меня, и я чувствовал, как бьётся её нежное сердце.
Отец, перевязанный, но стоящий гордо, подошёл, стиснул моё плечо.
— Ты спас мне жизнь, Коля. — сказал он негромко, но так, что воздух в комнате будто стал плотнее. — Я не забуду этого никогда.
Я не знал, что ответить. Просто обнял их обоих. А после почувствовал, как мои крылья сами приходят в движение, обхватывая родителей.
Не смотря на счастливое завершение дня, проблема вскрылась уже к ночи.
Крылья не убирались. Совсем.
Попробовал — не выходит. Командую мысленно — ноль.
Попробовал физически — еле не вывихнул себе спину.
Спать с ними — пытка. Приходилось лежать на животе или на боку, а каждое движение превращалось в цирковой номер со взлетающим под потолок одеялом.
Портные в резиденции нервно крестились и матерились, когда я приказал перешить часть моего гардероба — рубашки, кители, мундиры, костюмы. Теперь в каждом пиджаке были прорези и застёжки для крыльев.
А взгляды… Господи, меня к такому никто не готовил! Я был привычен к вниманию, всё же, я наследник престола далеко не второстепенной державы, но взгляды которыми одаривали меня и мои крылья окружающие…
Даже офицеры охраны теперь смотрели не мне в глаза, а мне за спину. Будто ожидали, что я сейчас хлопну ими — и кто-то вознесётся к Богу.
Но не смотря на всё это, жизнь продолжалась.
Отец, несмотря на рану, не свернул ни одной встречи. Он умел стоять — и физически, и политически. Публичное покушение на его персону подняло его рейтинги. Сомневающиеся увидели в отце символ несгибаемой воли нашего народа. Некоторые его политические противники зауважали его, кто-то даже открыто проявлял поддержку. К тому же, политически нейтральные избиратели начали отворачиваться от коммунистов, ведь киллер явно показывал свою приверженность к этой политической системе. Рейтинги большевиков, социалистов-реваншистов, коммунистического крыла конфедерации и прочих партий марксистской направленности резко потеряли в доверии. Народ не верил в то, что этот киллер — псих-одиночка. Для всех он стал наёмным убийцей, который должен был устранить главного противника коммунистов на политической арене. Сомневаюсь, что это так. Всё же, не смотря на странные заявления в газетах, коммунисты не идиоты. Сами прекрасно знают, на кого подумают, если убить наследного Романова, который стал их политическим противником на выборах. Это понимал и отец. В его глазах киллер был именно психом-одиночкой, так что он отбросил страхи и сомнения, продолжив свои публичные выступления и пресс-конференции.
Его плечо перевязано, но улыбка та же — уверенная, упрямая. Я сопровождал его везде. Не потому, что обязан, а потому, что не мог позволить оставить его без защиты.
После очередной пресс-конференции всё, неожиданно, пошло к чёрту. Толпа журналистов, вспышки камер, крики, микрофоны.
Отец только начал отвечать на вопросы, как кто-то заметил меня — и вся эта стая мигом переориентировалась на новую добычу.
— Ваше высочество! Скажите, вы — ангел?
— Если бы я был ангелом, то имел бы ангельское терпение и невинную душу, но, увы, ко мне это не относится. — спокойно ответил я.
— Тогда вы — мутант? — выкрикнул кто-то из «Комсомольской газеты». — Это последствия экспериментов над вашей семьёй?
— Над нашей семьёй эксперименты давно закончились. — хмыкнул я. — Последний из них назывался «Октябрьской революцией».
Толпа сдержанно выдавила пару смешков. Даже репортёр, задавший этот вопрос.
— Ваше высочество! — крикнул японский журналист, заметно взволнованный. — Подтверждаете ли вы происхождение от богини Аматерасу? Ваш предок, Владимир Романов, был женат на дочери императора Хирохито, она ваша прямая прабабушка. Значит ли это, что в ваших жилах тоже течёт кровь Аматерасу? Можно ли считать дом Романовых новой божественной династией?
— Я бы предпочёл считать нас старой русской династией. — сказал я, чуть улыбнувшись. — Да, в наших с отцом жилах течёт кровь японского императорского дома, Хирохито Сёва мой пра-прадедушка. Значит ли это, что среди моих предков затесалась Аматерасу? Возможно, если верить в её существование. Но даже так, крови этой такой мизер, что обращать на него внимание не стоит.
— Но ведь вы сами подтвердили, что кровь японского императорского дома течёт в ваших жилах! — настаивал японец. — Тогда вы… наполовину божественное существо?
— Если исходить из того, как я вчера матерился, когда крылья не влезали в рубашку, то нет. — парировал я. — В моём поведении божественного — как в пиве витаминов.
Толпа снова засмеялась. Но стоило мне перевести дыхание, как в первой линии кто-то крикнул:
— Если Романовы потомки языческой богини, то почему вы называете себя православными правителями?! Как это скажется на отношениях с РПЦ?
А вслед за ним вперёд протиснулся мужчина в рясе, с блокнотом и крестом:
— Газета «Вести Христовы», отец Сергий. Скажите, государич, не впали ли вы во грех идолопоклонства, признавая происхождение своего рода от языческой богини?
Я посмотрел на него — спокойно, почти мягко.
— Отец Сергий, в нашей родословной самый ранний известный предок — Андрей Кобыла, московский дворянин времён Ивана Калиты. Род наш идёт от него. А если посмотреть в мою родословную, то в ней можно найти всяких правителей древности — от Цезаря до Тутанхамона — стоит только поискать как следует. Даже более того: в моих родственниках числятся даже актёр Бенедикт Камбербэтч, Лев Толстой, небезызвестный дизайнер Арсений Лебедев, один малоизвестный художник австрийского происхождения Адольф Шикльгрубер, бывший гефрайтором германской армии во времена Великой Войны и действующий президент США, Барак Обама. Нашлась в моей разветвлённой генеалогии ещё и японская богиня, и что? Среди моих предков были язычники, мусульмане, буддисты, атеисты, а где-то очень далеко в моём роду вообще были неандертальцы, произошедшие от обезьян. Это же не делает меня неандертальцем или обезьяной? Я христианин, православный, чего-ж вам более? Наша семья приняла Святое Крещение много веков назад, и пока никто не отринул Православие.
Репортёры записывали мои слова, отец Сергий довольно кивал и тоже что-то строчил у себя в записной книжке. Ему понравилось, что я сказал.
И тут, пробившись через толпу, появилась она — девушка с фиолетовыми волосами и розовой прядью.
На вид — лет шестнадцать. Глаза сияли восторгом, как будто она только что увидела ожившего персонажа из своего любимого мультфильма.
— Вы тоже аликорн из Эквестрии?! — выкрикнула она.
— Простите… кто? — переспросил я, моргнув.
— Аликорн! — повторила она с жаром. — Это… пегас с рогом королевских кровей!
— А. — протянул я, стараясь не засмеяться. — Тогда нет. У меня только крылья. Без… рога. И хоть кровь моя вполне королевская, вернее, императорская, но пегасом меня точно сложно назвать.
Она уже раскрыла рот для нового вопроса, но тут рядом с ней возник мужчина — в форме российской милиции нулевых годов. Китель старого образца, фуражка, эмблема МВД, герб, похожий на двуглавого орла, но какой-то странный, словно две лошади с крыльями и рогами встали на дыбы — всё выглядело слишком… не отсюда.
Он сурово посмотрел на девушку, потом на меня, и сказал ровно:
— Извините мою… знакомую, ваше высочество.
— Не стоит извиняться, майор?.. — спросил я, делая ударение на звании, которому соответствовали его погоны.
— Майор МВД РФ Котов, Сергей Геннадьевич. — отчеканил он. — Позвольте откланяться, нам пора.
Они ушли — быстро, без лишних слов. Девушка что-то шептала, майор её успокаивал.
Я проводил их взглядом и заметил… странное: вертикальные кошачьи зрачки у этого майора. А когда они скрывались в тени, за его спиной мелькнули тонкие, прозрачные, как дым, перепончатые крылья.
Мне стало не по себе. В этот момент я заметил странности: форма этого майора хоть и была похожа на форму полиции Конфедерации, но была иной. Словно… форма милиции нулевых годов из моего старого мира. Этот странный герб, пытающийся притвориться двуглавым орлом, и то, как он представился: майор МВД РФ. Российской Федерации. В этом мире такой страны не существует!
Мир снова начал рушиться в привычных категориях. Откуда в этом мире майор полиции из моего мира? Стоит догнать его и расспросить!
Но размышлять времени не дали.
— Гниды на теле трудового народа! Смерть росткам возрождения царизма! — проревел чей-то голос.
И тут я увидел, как над толпой мелькнул блестящий предмет — граната. Ф-1.
Рефлексы сработали раньше мыслей.
Пальцы сомкнулись на пространственных ножницах. Но вставал вопрос:
Куда открыть портал?.. Где взрыв никому не повредит?
И тут меня осенило.
Я взмахнул ножницами, и портал вспыхнул передо мной бело-золотым овалом. Граната полетела прямо в него.
Взрыв грянул где-то далеко — среди руин замка Авариусов, где уже давно никого нет. Я закрыл портал. Всё стихло.
Террорист, не успевший сбежать, лежал на полу, корчась, сжимая пробитое пулей бедро.
Толпа паниковала, охрана бросилась к отцу, агенты КГБ держали террориста на мушке и водили стволами из стороны в сторону, выискивая других террористов.
И никто не заметил, как тот самый майор — Сергей Котов, которого не должно было существовать в этом мире, спрятал грубый, словно самодельный револьвер в плечевую кобуру под кителем, бросил быстрый взгляд в мою сторону и, вместе с девушкой с фиолетовыми волосами, покинул зал.
А я стоял в центре, с расправленными крыльями, под ослепительными вспышками фотокамер, и думал над тем, что попытки убить отца становятся неприятной тенденцией. Два покушения, оба в людных местах, оба раза несут явный социалистический след. Либо у коммунистов реально крыша поехала, либо их пытаются подставить…
* * *
Питерская ночь выдалась на редкость тихой. После дневного хаоса, грохота, вспышек камер и попытки террориста разнести пресс-зал к чертям собачьим, тишина резала уши. Ветер шевелил занавески, приглушённый свет падал из-под абажура на стол, за которым я сидел, пролистывая ленту новостей на планшете.
«Царевич Николай Алексеевич спас три сотни человек, открыв портал в иное измерение» «Сын Романова снова обезвредил террориста» «На месте взрыва могла погибнуть элита страны — если бы не вмешался сын кандидата на пост канцлера» Заголовки мелькали один за другим. Я нажал на очередную ссылку, и перед глазами вылез расчёт экспертов.
«В зале присутствовало 350 человек. Учитывая радиус разлёта осколков гранаты Ф-1, ударную волну, разрушения несущих конструкций и вторичные поражающие элементы в виде падающих люстр и лепнины, в случае успешного подрыва пострадали бы до 95% присутствующих. Для 67% травмы были бы несовместимы с жизнью. Жизни людей были спасены Николаем Алексеевичем Романовым и неизвестным отставником правоохранительных органов, выстрелившим в террориста из, судя по всему, наградного револьвера. Баллистическая экспертиза ещё не завершена, но заслуженная награда скоро найдёт второго героя сегодняшнего дня.» Я невольно поёжился. Девяносто пять процентов. Почти все. И две трети могли бы уже отдыхать в морге.
Я провёл пальцем по экрану, задержался на фотографии — кадр, где я стою, окружённый вспышками магии и ошарашенными журналистами. За моей спиной — отец и охрана. На том же кадре была запечатлена рука того майора, сжимающая ещё дымящийся револьвер. Не наган, не смит-вессон, не РСА. Что же это был за человек, и что за оружие он использовал?
Отец вошёл в кабинет, уже без пиждака, в рубашке, брюках и домашних тапочках, но с тем же усталым достоинством, с каким он ходил на официальные приёмы. На плече всё ещё проглядывал свежий бинт — белая полоса под тканью.
— Опять читаешь новости, Коля? — спросил он, присаживаясь рядом.
— Проверяю, сколько на этот раз наврали. — ответил я, откинувшись на спинку кресла. — Пишут, что я спас минимум 200 человек от смерти. Строят теории по поводу того, что это был за портал чёрно-зелёного цвета, напоминающий болото.
Отец усмехнулся:
— Пускай пишут. Люди верят в чудеса — а чудеса им нужны. Особенно сейчас. — Он налил себе чаю, постучал ложечкой по фарфору и продолжил: — Знаешь, после сегодняшнего инцидента рейтинги нашей партии взлетели выше ста восьмидесяти пунктов доверия. Такого не было никогда.
— И это всё из-за гранаты? — Удивился я.
— Из-за тебя, Коля. — Алексей посмотрел на меня долгим, спокойным взглядом. — Ты стал символом.
— Символом чего? — спросил я, не отрывая взгляда от экрана.
— Спасения. Надежды. Родовой преемственности, если хочешь. Когда люди увидели, как их будущий правитель — а ты им теперь именно таким кажешься — спасает их, не задумываясь, они решили, что Романовы действительно вернулись.
Он развернул планшет ко мне. На экране — статистика. Столбцы, проценты, диаграммы.
— Число монархистов выросло в полтора раза. Нейтральных к монархии стало на двадцать три процента больше за счёт смягчения позиции радикальных противников. Противников монархии стало в пять с лишним раз меньше. — Он сделал паузу и усмехнулся. — Народ у нас простой. Увидел, как принц спасает журналистов, и сразу понял, за кого голосовать.
— Пап, ты говоришь так, будто это пиар-кампания. — Фыркнул я.
— Я не планировал такого хода. — покачал он головой. — Но, чёрт возьми, если бы кто-то из политтехнологов придумал подобный сценарий, его бы распяли за цинизм. Хотя, циников и беспринципных сволочей в политике всегда хватало. Надеюсь, ты не относишь меня к их числу?
Я помотал головой, пока он сделал глоток чая, а после добавил уже тише:
— Этот день стал последним гвоздём в крышку гроба всех моих противников.
Я кивнул, не найдя, что ответить.
Смешно — спас людей, а теперь из-за этого можно, не дай Бог, стать политическим плакатом.
— Ты заслужил признание, Коля. — сказал отец, вставая. — Если что-то помешает мне стать канцлером Конфедерации, то народ просто пойдёт и выберет тебя.
Я горько усмехнулся:
— Так ты собираешься переложить на меня всю бюрократию, да?
— Нет. — ответил он с той мягкой серьёзностью, которая бывало смущала даже генералов. — Я просто вижу, как на тебя смотрят люди. И понимаю, что ты стал для них чем-то большим, чем просто царевичем. Если я не оплошаю, то народ сам потребует восстановления монархии в стране и посадит меня на трон, просто для того, чтобы после моей кончины ты оказался на троне.
Он положил руку мне на плечо.
— Я горжусь тобой, сын.
Мне нечего было ответить ему на это. Я просто кивнул и положил свою ладонь ему на плечо.
После того, как он ушёл, я ещё долго сидел перед планшетом. Новости обновлялись каждую минуту. Моё лицо мелькало в хронике, в аналитике, в мемах.
А в голове крутилась только одна мысль: я ведь просто не хотел, чтобы кто-то умер.
За окном тихо моросил дождь, отражая свет городских фонарей. Всё было спокойно — обманчиво спокойно. Кто-то решил открыть сезон охоты на отца и, возможно, на нас с мамой. Пока у меня получилось предотвратить трагедию, причём дважды, но кто сказал, что попытки прекратятся? Стоит держать ухо востро.