Жизнь вошла в мирную, спокойную колею, на фоне чего превратилась в рутину. Я начал, было, уже закисать на фоне происходящего, но мою меланхолию прервала поездка в Россию. В связи с чем была назначена эта поездка? Да всё просто: Отец должен был присутствовать в стране, как фаворит текущих выборов канцлера Конфедерации, а мать не хотела так долго оставаться в разлуке. Ну и я еду с ней, так как моё присутствие рядом мало того, что поднимет рейтинги отца в глазах избирателей, так ещё и я сам не хочу расставаться с родителями на такой долгий срок. Мне за глаза и за уши хватило тех тринадцати лет в Неверзоне. Так что я попрощался с Марко, Стар и Глоссариком, погрузился в наш самолёт, подремал на борту и вышел из него уже в аэропорту Пулково в Санкт-Петербурге, где располагалось конфедеративное правительство. Да, в России этого мира было целых две столицы — российская, расположенная в Москве и конфедеративная, занимающая Санкт-Петербург, переименованный в, собственно, Санкт-Петербург в две тысячи пятом, а до этого он являлся Петроградом, переименованный в него из Ленинграда ещё при Сталине. После нескольких вооружённых конфликтов, в ходе которых советы вернули под контроль центрального правительства территории бывшей Российской Империи в СССР шла активная компания по обелению белогвардейцев, которых направляли в страну из Белороссии целыми корпусами. Дело-то в том, что на тот момент белогвардейцы ещё подчинялись Романовым только по той причине, что видели в них некую силу, способную объединить эмиграционное российское общество, а вот их истинной целью было не просто единство, а единство России, так что ряд объединительных войн на территории бывшей Российской Империи не противоречил их идеям, а как бы, даже, наоборот.
Сталин тогда взял курс на объединение государства под единым началом, в то время как Ленин старался раздробить страну на нац. республики, чтобы заручиться поддержкой проживающих там национальных меньшинств в гражданской войне. Гражданка кончилась, резон в раздроблении кончился. Внезапно выяснилось, что мировая революция — это химера, сказка, облачный замок, который был попросту недостижим, потому что, сюрприз-сюрприз, цивилизованный свободный мир — это вам не тоталитарная тюрьма народов под чёрно-жёлто-белым флагом, там с террористами-социалистами не миндальничают, их могут и из максимов расстрелять, и толпу рабочих-бастующих из дробовика проредить, и газом слезоточивым могут демонстрацию разогнать, так что мировая революция пролетариата, как и любая другая, призванная свергнуть тиранов, смогла произойти только там, где тиран даже сопротивляться толком не смог.
Так что Сталин, довольно умный дядька, посмотрел по сторонам, понял, что идея мировой революции лажа полная, и решил построить коммунизм в отдельно взятой стране. стране, а не, по сути, конфедерации республик, каким задумывался СССР. Он быстро единоличным решением отменил декрет, провозглашающий право на самоопределение, собрал обратно ЗСФСР, страны прибалтийского региона собрал в Прибалтийскую Советскую Федеративную Социалистическую Республику, в которую вошли не только Латвия, Литва и Эстония, но ещё и Финляндия, урезал автономии республик Средней Азии, объединив их в общий «доминион» вокруг Казахстана, который сильно усох с севера, где население было, преимущественно, русское, а потом объединил их в ещё одну федеративную социалистическую республику — Тюрко-монгольскую, так как помимо тюркских народностей и казахов в этом образовании оказалась ещё и Монголия, аннексированная вместе с Северным Китаем, который без затей объединили с Монгольской АССР, так как на тех территориях монголы-то преимущественно и проживали.
Так вот, на волне реабилитации белогвардейцев и отказа от идей мировой революции, четыре СФСР — Российская, в которую вошли в том числе и Беларусь с Украиной, Закавказская, Тюрко-монгольская и Балтийская, входящие в СССР, начали заваливаться макулатурой агитационного характера, в которой был указан новый курс партии и её взгляд на прожитые годы. Выяснилось, что зря, в общем-то, белогвардейцев так ругали, они, так-то, не реакционными силами были, ну, не все, по большей части, а сторонниками сохранения единства страны, что, в принципе, вполне правильная, уважаемая позиция. Страна должна быть единой, и никак иначе. Всего один у них был недостаток — политическая недальновидность, дескать, не смогли разглядеть, что в новом мировом порядке Россия должна стать социалистической, или окажется на разделочном столе коллективного запада. Но они исправились! Поумнели! Увидели гнилую суть капитализма, и теперь Белороссия пусть и монархия, но вполне социалистическая, пусть и сохранившая некоторые… капиталистические аспекты. Но ведь у нас тут НЭП недавно был, и все мы прекрасно знаем, что без крохи капитализма на начальных этапах, гиганта социализма не построить, а Белороссии вообще тяжело с этим — ресурсов-то практически нет, не то, что у нас, но они справляются, и вместе с советским народом смело смотрят в социалистическое завтра!
Между прочим, Белороссия на самом деле социалистическая монархия. Крупные компании, зарегистрированные в Белороссии, являются монархической собственностью, либо частично контролируются монархией, то есть — государством. Мой отец, как монарх, не управляет монархической собственностью, ей управляет выборный монархический совет, точнее, его отдел — торгово-промышленный, который формально подчиняется Цесаревичу. Но по нашей конституции и мой отец формально подчиняется народу Белороссии, как «первый среди равных», так что совет, который подчиняется ему, подчиняется через него народу. Вот такая петрушка. Фактически, цесаревич Белороссии — это генсек, пост которого передаётся по наследству. Практически как в Северной Корее моего мира. Тоже, в принципе, социалистическая монархия. Только у нас свободы больше. У нас можно носить джинсы.
Ладно, как бы то ни было, отец встречал нас с матерью в окружении своры журналистов, которых бойцы КГБ держали за периметром отцепления. Тем не менее, вспышки их камер всё равно ослепляли.
Отец прошёл к нам по красной ковровой дорожке, обнял и поцеловал маму, скромно так, публично, а потом протянул мне руку, крепко её пожал, тряхнул, а после подтянул к себе, после чего мы обнялись и пару раз хлопнули друг друга по спине, не расцепляя рукопожатия. Такое мужское, радостное объятие.
После этого отец обратил внимание на то, что мама передёрнула плечами от ветра, гуляющего по Пулково, скинул с себя пальто и накинул нежно ей на плечо. Чую, что по фотографиям из газет, которые выйдут уже завтра утром, а также по постам в социальных сетям, будет возможно покадрово воссоздать эту встречу, да ещё и со всех возможных ракурсов.
— Рад, что вы приехали! — Сказал отец, улыбаясь открытой, совсем не протокольной улыбкой.
— Мы тоже рады. — Согласилась с ним мама.
— Счастлив посетить северную столицу, откуда наши предки правили нашей великой державой. Быть может, и тебе, отец, доведётся встать во главе страны в ближайшее время.
— Да-да, причём, возможно, из того же самого кабинета, что и Николай Александрович. — Согласился папа. — Сегодня правительство Конфедерации расположено именно в Зимнем Дворце, а Канцлер занимает императорский кабинет. Так что мне предстоит работать за тем же столом, за которым работали наши пращуры. Надеюсь, что я справлюсь лучше их. — Усмехнулся он. — А теперь давайте сядем в машину и проследуем до нашей питерской резиденции. Ты обязан увидеть это место, Коля! Ты не был там ещё никогда, так что тебе стоит взглянуть на это поместье! Твоя мама не очень-то жалует место, на котором оно расположено, но сам дом действительно достоин быть пусть и временной, но резиденцией великокняжеского семейства нашего Рода!
— Конечно мне не нравится место! — Возмутилась мама. — Напомню тебе, дорогой, что ты выбрал место фактически в центре Питера, среди кучи прочих зданий! Даже я, хрупкая женщина из французской аристократической семьи, и то понимаю, что это просто идеальное место для работы снайперов!
— Милая, не беспокойся. — Улыбнулся отец. — Напомню тебе, что данная резиденция является, по сути своей, посольством Белороссии в Конфедерации. Вполне возможно, что оно из посольства станет представителем Княжества Белороссия в составе Конфедерации.
— Ты всё-таки решил присоединить княжество к Конфедерации? — Устало спросила мама.
— Да, и от решения своего я не отступлюсь, так как объединение Белороссии и остальной России являлось, является и будет являться целью Романовых.
— Если Белороссия присоединится к Конфедерации, то там будет установлена республиканская власть, которая лишит наш род правящего статуса. — Хмуро сказала мама.
— А вот тут ты ошибаешься! — Довольно сказал отец. — В конституции Конфедерации чётко сказано, что Конфедерация — это конфедеративный союз государств. Понимаешь? Государств, а не республик! Ну а то, что государство это монархическое — так какая в этом проблема? Что президент будет на посту главы субъекта Конфедерации, что премьер-министр, что генеральный секретарь — всё едино. Главное, чтобы он подчинялся конгрессу Конфедерации.
— И ты так просто отдашь наш суверенитет?
— Я не суверенитет отдаю, я завершаю процесс объединения страны, который длится уже почти век. — Ответил на это отец. — Начиная с двадцать четвёртого года, когда к власти в СССР пришёл Сталин, Белороссия и остальная часть Империи стремились к сближению. Всё это делалось настороженно, аккуратно, маленькими шажочками, но этот процесс пора приводить к закономерному финалу — к объединению. Пора возвращать Белороссию в родную гавань, её причал уже заждался.
— Я не понимаю, зачем ты это делаешь, Лёша, но я поддержу твоё решение. — Вздохнула мама. — Править — твоя задача, и не мне вмешиваться в то, как ты это делаешь. Но как твоя жена, я попрошу тебя: будь осторожен. Многие политики сперва говорят одно, а потом делают другое. Стоит тебе только уйти в отставку с поста Канцлера, как твой преемник тут же внесёт законопроект, по которому в конституции изменится лишь одно слово, и ты потеряешь престол. Стоит только заменить слово «государство» на «республика» в указанном тобой фрагменте, и тебя сместят с трона.
Отец молчал несколько секунд в задумчивости, а потом произнёс:
— Если народ проголосует за подобное изменение, то так тому и быть. Монарх — это не просто человек в короне, которому все должны подчиняться, это, в первую очередь, лидер, который ведёт страну и народ туда, куда этот самый народ посчитает нужным. Мой предок, Николай Второй, не понял этой истины, считая, что с него станется роли родовитого и богатого аристократа, играющего от скуки в высокопоставленного чиновника, и это стоило ему трона, а народу — миллионов жизней. Я не стану повторять его ошибок, и если уж мне предначертано стать последним Цесаревичем из Романовых, то я приму это, если это произойдёт по воле народа.
— Потерять трон было бы, конечно, не желательно. — Подал голос я, смотря в окно на питерские улицы, на которых периодически сверкали вспышки фотокамер. — Но не нам идти против нашего народа. Власть не должна быть самоцелью, макгаффином, за который надо бороться. Власть всегда была и будет инструментом, которым можно и нужно пользоваться для того, чтобы сделать этот мир чуточку лучше, а лучше не чуточку. — Усмехнулся я в конце.
— Правильно, Коля. — Согласился отец, потрепав меня по плечу.
В этот момент мы подъехали к нашей резиденции в центре города, вокруг которой так же собралась толпа журналистов. Они снимали наш Аурус Консул, пытались снять нас самих через тонировку окон, делая это весьма упорно.
Казаки едва смогли оттеснить народ от машины, чтобы мы могли выйти. Когда у них это получилось, то первым на ковровую дорожку вышел отец, потом он подал руку маме, чтобы помочь ей выйти из авто, а следом за ней из машины вышел я. Вспышки фотокамер слепили нас со всех сторон, пытались задавать вопросы, но среди всех этих шумов, гвалта и щелчков фотокамер мне послышался хлопок выстрела из винтовки.
Словно в замедленной съёмке я увидел, как пуля 7,62 миллиметра пробила отцу плечо навылет, увязнув после этого в бедре одного из казаков. Из недр моей души начал подниматься бурлящий гнев, и я знал, куда он направлен. На стрелка, который решил, что имеет право отнять жизнь моего отца!
Новая пуля, отправленная неведомым снайпером с крыши одного из домов, завязла в золотом сиянии моей магии. Люди, которые до этого старались разбежаться в разные стороны, всё равно куда, лишь бы подальше от моего отца, которого назначили мишенью в этом тире, остановились, поражённо глядя на зависшую в воздухе пулю и на меня, как на человека, чьи руки так же осветились золотым сиянием.
— Казаки! Отца и мать в помещение, закрыть окна, блокировать двери! Здание объявляю на осадном положении! Оказать медицинскую помощь обоим! Вызвать правоохранительные органы, КГБ и медиков. Выполнять! — Отдал я приказ, а после этого поймал магией ещё одну пулю, которая летела уже в… в маму! Да я порву эту мразь на такие мелкие лоскуты, что патологоанатомы его примут за свиноговяжий фарш из гастронома!
Мой взгляд упёрся в крышу здания метрах в двухстах от нас. Там была видна фигурка с винтовкой, от которой, как я увидел, не смотря на разделяющее нас расстояние, поднимался сизоватый дымок сгоревшего пороха.
Как я оказался в воздухе — не помню. Как долетел до этого ублюдка — не помню. Как сломал об колено его карабин «Тигр» тоже не помню, зато точно помню, как разломал приклад на задней половине сломанной винтовки о рёбра этого подонка!
Остановился я тогда, когда понял, что следующий удар эта мразь не переживёт. Только тогда я бросил разломанный приклад, переломил об колено ствол, который оставался в другой моей руке, а после опустился на бетон крыши, только тогда осознав, что в тот самый момент, когда меня захлестнула ярость, я выпустил пару моих бело-золотых крыльев.
Я смотрел на стонущего подонка, который стрелял в моих родителей, который пытался через боль отползти подальше от накрывающей его крылатой тени, которую я отбрасывал на его никчёмную тушу.
— Я не буду убивать тебя, мразь. — С ледяным спокойствием в голосе проговорил я. — Я уважаю законы. Ты будешь наказан по закону Конфедерации за покушение на моего отца и на мою мать. И ты будешь гнить в тюрьме. Долго или нет — посмотрим, как ты себя сможешь поставить в тюремном обществе.
— Настоящий… большевик… не… боится… цепных… псов… режима… — Прохрипел он, упрямо и гордо вскинув на меня глаза.
— Поздравляю, паскуда, твоё покушение на моего отца только что перестало быть уголовным и стало политическим. — Хмуро сказал я, а после перевёл взгляд на подошедших к нам со стороны выхода на крышу оперативников КГБ. — Он ваш, офицеры. Террористы — это по вашей части.
— Жалкие жандармы, прячущие свои морды под знаменем КГБ! — Прокричал через боль засранец, когда его подняли за плечи бойцы.
— Да, ваше высочество, это наш клиент. — Хмуро сказал один из гэбэшников, ткнув костяшками пальцев под рёбра террориста.
— Не убейте только его по пути в суд, любой преступник должен быть наказан по закону.
— С вами свяжутся наши коллеги в течение нескольких часов. Нам будут важны ваши показания и показания прочих участников произошедших событий. Просим вас и ваших родных не покидать посольство Белороссии до тех пор.
— Благодарю, офицеры. — Кивнул я, а после взлетел и направился обратно в посольство.
Заголовки газет Российского Конфедеративного Союза и Японии:
Известия: Венценосный ангел остановил террориста, открывшего огонь по толпе из снайперской винтовки в центре Санкт-Петербурга.
Петроградские вести: Мутант? Ангел? Волшебник? Генетический эксперимент? Кем является сын фаворита грядущих выборов на пост Канцлера Конфедерации Цесаревича Алексея Романова — Великий Князь Николай Алексеевич?
Новостной портал «Спас»: Венценосный Архангел, юный наследник Романовых, потомок Новомученика и Страстотерпца Николая Второго, низверг ярость Божию на посланника лукавого, вознамерившегося нести зло и тьму на улицах Санкт-Петербурга.
Несколько японских газет: Потомок японского Тенно по линии его дочери, юный русский ко:тайси денка Николай обрушил гнев Аматерасу, чья кровь течёт в его жилах, на презренного гайдзина, посмевшего пролить священную кровь его отца — русского Тенно.