NieR. Глава 5. Странное чувство
26.5к символов
* * *
После долгого, тёплого и удивительно душевного вечера в таверне я наконец-то добрался до своей комнаты. Упав на кровать, застеленную грубоватым, но уютным шерстяным одеялом, я позволил себе просто расслабиться. Тело приятно ныло от усталости, а в голове кружился вихрь впечатлений. Всё-таки это была моя первая настоящая прогулка после заключения в шкафу, где я провёл, казалось, целую вечность. Море эмоций, чувств и новых ощущений нахлынуло на меня за этот короткий, но невероятно насыщенный отрезок времени. Я испытывал неподдельное удовольствие и ту простую, почти забытую человеческую радость, которая, как искры от костра, вспыхивала в груди и грела изнутри. Жизнь, несмотря на все её странности, потихоньку налаживалась, обретая удивительные, почти сказочные оттенки, будто кто-то аккуратно раскрашивал серую холстину моего существования яркими красками.
Перед глазами до сих пор мелькали образы того поселения, которое я посетил. Его дома — приземистые, сложенные из грубого камня и потемневшего от времени дерева, с крышами, местами поросшими мхом. Улочки, вымощенные неровной брусчаткой, блестели от недавнего дождя, а в воздухе витал густой запах сырой земли, смешанный с ароматом свежеиспечённого хлеба и дыма из труб.
Люди, которых я встречал, были такими… живыми. Мужчины в грубых рубахах, с мозолистыми руками, что-то оживлённо обсуждали у кузницы, где звенел молот. Женщины в длинных платьях, с корзинами, полными овощей и трав, перебрасывались шутками, а дети, босоногие и чумазые, с визгом носились по лужам. Я, конечно, не эксперт в истории и не успел обойти каждый уголок мира, чтобы сравнивать, но у меня есть глаза и сознание, чтобы понимать: это не какая-то постановка, не декорации для съёмок очередного фильма про Средневековье. Нет, я своими ногами ступал по настоящему средневековому поселению, где реальные люди живут, работают, смеются и, наверное, плачут уже не одно десятилетие, а может, и столетие.
Во время экскурсии я невольно искал подвох. Мой разум, привыкший к некоторому скептицизму, пытался найти несостыковки, какие-то трещины в этой реальности, которые выдали бы обман. Может, слишком чистый воздух? Или чересчур идеальные лица людей? Или, чёрт возьми, отсутствие пластиковой бутылки, случайно забытой в углу?
Но ничего такого я не нашёл. Всё было до одури настоящим: от скрипа деревянных телег до запаха навоза, который, признаться, слегка ударил в нос, когда я проходил мимо конюшни. Даже еда была такой, будто её готовили по рецептам, которым лет триста. Слова Деволы, которые раньше казались мне нелепой выдумкой школьницы из пятого класса оказались правдой. Суровой, ошеломляющей и странной правдой. Я видел это своими глазами, вдыхал этот воздух, ощущал вкус той еды на языке. И мне было нечем крыть эту странную, почти невозможную реальность.
Казалось бы, пора успокоиться, принять всё как есть и просто наслаждаться моментом. Но меня не отпускало странное, липкое чувство, будто я что-то упускаю. Словно в этой идеальной картине мира есть крошечная, почти невидимая трещина, которую я не могу разглядеть, но чувствую её присутствие. Это было не просто сомнение — скорее, интуитивное ощущение, что правда, которую я вижу, неполная. Как будто я прав в своих подозрениях, но в упор не могу найти ни единого подтверждения.
Это чувство, как назло, не уходило. Напротив, после посещения деревни и той суматошной пробежки до библиотеки под холодным, хлёстким дождём, оно только усилилось. Капли барабанили по моему плащу, а я, задыхаясь от бега, чувствовал, как это ощущение сгущается где-то в груди, словно тяжёлый ком. Казалось бы, всё, что я видел — дома, люди, запахи, звуки — только подтверждало правдивость этой странной местной истории. Но почему тогда я не мог избавиться от мысли, что что-то не так?
Девола и Попола, эти загадочные дамы, явно не собирались выкладывать мне все карты на стол. Они были частью большого, закрытого проекта, и я понимал, что такие люди не разбрасываются информацией просто так. Сёстры, очевидно, скрывают немало всего. Но одно дело — недоговаривать, скрывать детали, чтобы не перегружать меня информацией, которая мне не положена. И совсем другое — намеренно лгать. А вот в чём они могли мне солгать?
Я перебирал в голове каждую их фразу, каждый взгляд, каждую паузу в разговоре, но ничего подозрительного не находил. Всё, что они говорили, подтверждалось тем, что я видел своими глазами. И всё же… этот ком в груди не растворялся. В таких мыслях, кружащихся в голове, я и не заметил, как усталость мягко накрыла меня. Кровать подо мной скрипнула, а тёплый полумрак комнаты, освещённой лишь слабым мерцанием свечи на столе, убаюкивал. Глаза сами собой закрылись, и я провалился в сон, всё ещё цепляясь за ускользающие обрывки своих сомнений.
* * *
Утро началось спокойно, почти буднично, но с тонкими, едва уловимыми нюансами, которые добавляли этому дню особую атмосферу. Я проснулся в своей тесной комнате, где свет, исходящий новых поставленных свечей, отражался мягкими бликами на потемневших деревянных балках потолка. На небольшом деревянном столе, потёртом временем, не оказалось привычного завтрака. Вместо этого стоял лишь стеклянный графин с водой, покрытый мелкими каплями конденсата, и рядом — простой стакан, слегка мутноватый от частого использования.
Это был недвусмысленный намёк: в библиотеке больше не едим, пора отправляться за пропитанием в городок. Я не возражал, но в голове тут же всплыл вопрос о деньгах. У меня их почти не было. А вот кое-кто упоминал о своих несметных богатствах, которые, мол, лежат без дела. Я усмехнулся про себя, представив, как мог бы помочь облегчить тягость тяжёлого кошелька — в конце концов, щедрость должна же где-то находить применение.
Выпив пару глотков холодной воды, которая приятно освежила горло, я взял полотенце — грубое, но чистое, с вышитыми по краям незамысловатыми узорами — и остальные принадлежности для умывания, которые мне выдали: кусок мыла с травяным запахом и деревянную щётку с редкими щетинками. Я накинул верхнюю одежу, чувствуя, как она слегка пахнет дымом от вчерашнего очага в таверне, со шляпой и направился к двери. Она, как всегда, была заперта на тяжёлый железный ключ, который я носил на кожаном шнурке. Ключ повернулся в замке с лёгким скрипом, и я, выйдя в коридор, тщательно запер за собой дверь, чтобы никто посторонний не решил наведаться и прихватить что-нибудь из моих скромных, но важных вещей.
Стоило мне повернуться в сторону главного зала библиотеки, как сразу несколько деталей привлекли моё внимание.
Во-первых, свет. Он лился с улицы через высокие окна в потолке, заливая помещение мягким, но неожиданно ярким сиянием для раннего утра. Лучи дробились в пылинках, танцующих в воздухе, и отражались от полированных деревянных полов, создавая тёплые золотистые блики. Я лёг вчера довольно рано, и, судя по ощущениям, спал не так уж долго — проснулся с лёгкой тяжестью в голове, будто недоспал. Но на улице, судя по свету, было уже далеко не утро, а чуть ли не полдень. Это сбивало с толку, как будто время здесь текло по своим, никому не ведомым законам.
Второй момент, который бросился в глаза, была Девола.
Она стояла на втором этаже, у резных деревянных перил, опираясь на них локтями и глядя куда-то вниз, в зал. Её поза была расслабленной, почти ленивой, а длинные волосы как обычно слегка растрепались, будто она не успела привести себя в порядок. Судя по её сонному виду, она ждала меня уже давно, возможно, даже задремала, пока стояла тут, погружённая в свои мысли.
— Ждёшь кого-то? — спросил я с лёгкой улыбкой, подходя к ней и стараясь скрыть собственную зевоту.
Девола вздрогнула, будто очнувшись от полудрёмы, и тут же оживилась. Её лицо озарила тёплая, чуть озорная улыбка, а в глазах мелькнул знакомый искристый блеск.
— Оу, Феликс! Хе-хе, можно и так сказать, — ответила она, поворачиваясь ко мне боком и небрежно кладя одну руку на перила, словно пытаясь выглядеть непринуждённо. — Сначала ждала тебя, а потом что-то задумалась о своём и, кажется, чуть не уснула прямо тут. Вчера хорошо посидели в таверне, да? Я немного устала, да и не выспалась — Попола перед уходом свалила на меня кучу дел, пришлось засидеться до поздней ночи. Но всё выполнено, и это не может не радовать! — она зевнула, прикрыв рот ладонью, и посмотрела на меня с любопытством. — А ты чего такой сонный? Плохо спал?
— Ну, не каждый день бродишь по средневековому городу после десяти лет заточения в волшебном шкафу, — усмехнулся я, подходя к перилам и опираясь на них. Дерево под пальцами было гладким, отполированным множеством рук, и слегка тёплым от солнца. — Эмоций столько, что долго не спалось. Но всё же сумел поспать, и, судя по небу, даже больше, чем думал.
Я кивнул в сторону потолочных окон, через которые лился яркий свет.
Внизу, в зале библиотеки, уже находились посетители — редкость для прошлых дней, когда я здесь почти никого не видел. Пятеро человек, одетых в простые, но аккуратные одежды — туники, плащи, грубые штаны — неспешно бродили между стеллажами. Кто-то сидел на полу, скрестив ноги, и листал толстую книгу в кожаном переплёте, кто-то тихо переговаривался у окна, держа в руках свиток. Всё было точно так, как рассказывали сёстры.
Девола проследила за моим взглядом и тоже посмотрела на окна.
— Да, — кивнула она, задумчиво потирая подбородок. — Часы я уже давно не ношу после одного… скажем, неприятного случая. Так что могу лишь примерно сказать, что сейчас, наверное, около полудня. Но это и к лучшему, что ты столько отдохнул. Хороший сон — лучшее лекарство для всех случаев жизни, поверь.
— Как и хороший завтрак, — хмыкнул я, вспоминая пустой стол в комнате. — Теперь обеды только в таверне?
— Ага, — подтвердила Девола, слегка улыбнувшись. — Попола просто терпеть не может, когда в библиотеке едят или просто пахнет едой. Она и так ворчит, если кто-то крошки на пол уронит. Но для тебя у нас была особая ситуация, так что это правило временно приостановили. А теперь, когда ты уже немного окреп, городок видел, людей встретил, думаю, мы можем без проблем вместе ходить в местную таверну, как вчера. Или, знаешь, устроить пикник! Если у тебя есть какой-нибудь испанский или русский рецепт, я бы с удовольствием попробовала. Местная кухня, честно говоря, уже немного приелась. А мои кулинарные эксперименты… ну, скажем так, заканчивались сомнительными результатами, — библиотекарша рассмеялась, и её смех, лёгкий и заразительный, эхом отразился в высоком зале.
Я не был искушён в таких делах — тонкости общения с людьми, особенно с такими, как Девола, оставались для меня загадкой. Её слова о пикнике, о совместных походах в таверну, о рецептах, которые она хотела бы попробовать, звучали в моей голове как нечто большее, чем просто дружеская болтовня. Это было похоже на приглашение на свидание — лёгкое, завуалированное, но с той искрой, которая заставляет сердце на мгновение замереть.
Или, может, я просто слишком много думаю?
Может, это была всего лишь её манера быть вежливой, открытой, чтобы я, чужак в этом странном месте, чувствовал себя чуть менее потерянным?
Но, так или иначе, я сразу вспомнил старые фильмы про шпионов и тайных агентов, которые смотрел в своей прошлом. В них таинственные личности с обаятельными улыбками всегда скрывали что-то важное — мотивы, планы, секреты. И я знал по этим фильмам: романы с такими людьми, как Девола, — это игра с огнём. Лучше держать дистанцию или, по крайней мере, быть чертовски осторожным, чтобы не оказаться пешкой в чьей-то игре.
— Ну, не скажу, что я шеф-повар, — ответил я, стараясь сохранить лёгкий тон. — Но пока учился магии у деда, мне частенько приходилось брать на себя роль повара в нашем старом поместье. Кое-что умею. Может, удивлю вас с Пополой каким-нибудь тортом. Шоколадный, с орехами, например.
— О, звучит шикарно! — глаза Деволы загорелись неподдельным восторгом. — Вот уж что нас с сестрой объединяет, так это любовь к сладкому. Особенно к тортам!
— Кстати, а где Попола? — спросил я, переводя тему. — До сих пор занята своими делами?
— Да, пока да, — кивнула Девола, и её голос стал чуть серьёзнее. — Пока мы разбирались с твоим… кхм, шкафом, некоторые дела пришлось отложить. А теперь настал момент, когда либо ты их делаешь, либо они делают тебя. Попола у нас ответственное лицо, иногда даже слишком. Но не переживай, это ненадолго. День-два, и она уже точно вернётся. А вот когда она будет здесь, можно будет со спокойной душой отправляться к морю.
Она сделала паузу, глядя на меня с лёгкой улыбкой.
— Мы понимаем, что тебе хочется поскорее домой, но оставлять поселение без присмотра мы тоже не можем. Одна из нас всегда должна быть здесь, пока другая уходит за пределы долины. Бывали, конечно, исключения, но только в экстренных случаях. А сейчас мы можем позволить себе немного размеренный ритм, чтобы ты ещё восстановился — и физически, и ментально. Так что пара дней в этой спокойной, живописной долине не станут для тебя бременем, я надеюсь. И не переживай о расходах — мы с Пополой всё берём на себя.
Последняя фраза заставила меня ухмыльнуться. Вот оно, сладкое слово «халявы»!
— Хм, знаешь, мне всегда было любопытно попробовать себя в роли тех молодых парней, которых богатые тёти содержат и осыпают подарками, — сказал я, широко улыбнувшись. — Похоже, мечты сбываются…
Девола закатила глаза, но тут же легонько ткнула меня кулаком в плечо. Удар был несильный, но ощутимый, как дружеский подзатыльник.
— Я хоть и «богатая тётя», но ещё не настолько старая, чтобы покупать внимание «молодых мальчиков»! — хмыкнула она, отходя от перил и направляясь к кабинету. — Иди приводи себя в порядок. Твоя «богатая тётя» будет ждать у входа в библиотеку, чтобы сводить своего «молодого мальчика» в роскошный по местным меркам ресторан! Не разочаруй меня!
На последних словах она остановилась в дверях, подмигнула мне с озорной улыбкой и скрылась в кабинете, оставив за собой лёгкий аромат трав и чего-то цветочного. Я покачал головой, не сдержав улыбки. Прикольная она, ничего не скажешь.
С этими мыслями я направился к лестнице.
Спустившись в зал, я ещё раз оглядел посетителей — они не обращали на меня почти никакого внимания, поглощённые своими делами. Кто-то шептался, кто-то листал страницы, а где-то вдалеке послышался скрип пера по бумаге. Выйдя наружу, я вдохнул свежий воздух. Погода была облачной, солнце едва пробивалось сквозь серые тучи, но его тепло всё равно ощущалось на коже. В воздухе витал запах сырой земли и свежескошенной травы, а где-то неподалёку журчал ручей, добавляя в утреннюю тишину свои мягкие нотки.
Я неспешно обошёл библиотеку, направляясь к огороженному двору — место, куда «обычным смертным» вход был строго воспрещён. И на то была веская причина.
Задний двор библиотеки был настоящим оазисом, выбивающимся из сурового средневекового колорита поселения неподалёку. За старым забором из потемневших от времени досок, покрытых местами мхом и облупившейся краской, скрывался уголок относительного комфорта.
Здесь была обустроена небольшая купально-помывочная зона: деревянная бочка, подвешенная на крепких балках, служила душем, из которой вода лилась тонкой, но бодрящей струёй. Рядом находился маленький пруд, окружённый гладкими камнями, где вода искрилась под утренним солнцем, отражая облака. А чуть в стороне, за аккуратной ширмой из плетёных ивовых прутьев, стоял почти современный туалет с унитазом внутри — чудо техники, которое выглядело здесь как артефакт из другого мира.
Как мне ещё раньше объяснила Попола, когда впервые проводила сюда, этот уголок был их личным проектом. Они с Деволой сами провели небольшой трубопровод от скважины, спрятанной где-то неподалёку, создав этот деревенский, но по местным меркам роскошный оазис. По сравнению с общественными уборными в городке, это было вершиной комфорта.
Мне, как особому гостю, выдали ключ от этой зоны — тяжёлый, с вычурной резьбой, который я носил на шнурке вместе с другими ключами. Разрешение пользоваться всем этим было своего рода привилегией, и я с удовольствием ею пользовался.
Благодаря рунам, вырезанным на моём теле ещё в те времена, когда дед обучал меня магии, я оставался почти стерильным. Эти чёрные линии и узоры, покрывающие кожу, не только защищали меня от болезней, но и каким-то образом нейтрализовали почти все отходы организма. А из-за долгого пребывания в том проклятом шкафу, пропитанном какой-то магией, ко мне намертво прилип лёгкий аромат кондиционера для белья — свежий, с нотками цитруса и лаванды, который я уже перестал замечать, но который, видимо, чувствовали окружающие. Мыться и ходить в туалет мне было почти не нужно, но утренняя гигиена оставалась ритуалом, необходимым для того, чтобы чувствовать себя свежим, бодрым и… ну, чтобы мои «богатые тёти» чувствовали себя комфортно, хе-хе.
Повесив свою широкополую шляпу на крючок, вбитый в забор, и сняв рубаху, я сложил её на деревянную скамью рядом. Холодная вода из бочки, пахнущая слегка железом от труб, приятно обожгла кожу, смывая остатки сонной тяжести.
Я плеснул водой на лицо, чувствуя, как капли стекают по шее, и глубоко вдохнул влажный утренний воздух, пропитанный запахом трав и земли. В углу двора стояло большое зеркало — современное, с гладкой поверхностью, явно не местное, спрятанное за ширмой, чтобы не привлекать лишнего внимания. Я подошёл к нему и внимательно себя осмотрел. Лицо осунулось, скулы стали чуть резче — похоже, я немного похудел за последние дни. Но чёрные руны, линии и контуры, покрывающие торс, руки и даже часть шеи, выглядели всё более… стильно. Они переплетались в замысловатые узоры, будто нарисованные уверенной рукой художника, и в утреннем свете казались почти живыми, словно пульсировали в такт моему дыханию.
Весь процесс занял минут десять, не больше.
Чувствуя себя свежим и полным сил, я надел рубаху, подхватил шляпу и направился обратно в библиотеку. Обогнув угол здания, я вышел к главному входу, где уже ждала Девола.
Она стояла у крыльца, скрестив руки, и разговаривала с маленькой девочкой лет десяти, державшей в руках плетёную корзинку, доверху набитую полевыми цветами и свежими травами. Девочка была хрупкой и бледной, с белоснежными короткими волосами, аккуратно собранными под зелёным платком с зелёными лентами, которые слегка колыхались на ветру. Её большие голубые глаза, яркие и выразительные, светились детским любопытством, а простое белое платье с короткими рукавами и зелёными акцентами придавало ей трогательный вид. Её лёгкие сандалии с зелёными ремешками были слегка запачканы землёй, что намекало на её недавнюю беготню по холмам. Она выглядела как персонаж из старой сказки — хрупкая, но полная жизни.
Девочка что-то быстро говорила на местном языке, а Девола отвечала на английском, мягко и терпеливо, с лёгкой улыбкой. Я подошёл ближе, уловив обрывки разговора, но слов разобрать не смог — английский Деволы был слишком быстрым.
— Господин Волшебник! — внезапно воскликнула девочка, заметив меня. Её голос звенел от радости, а глаза загорелись, будто она встретила героя из сказки.
Эти слова я понял даже с моим скудным словарным запасом. Девола, стоявшая рядом, слегка дёрнулась, словно от неожиданности, и бросила на меня быстрый взгляд. Но уже через мгновение её лицо снова стало спокойным, с привычной лёгкой усмешкой.
— А ты быстро, — хмыкнула она, поправляя плащ на плечах. — Не ожидала, что так скоро вернёшься.
— Ну, не мог же я заставить даму долго ждать, — ответил я с улыбкой, переводя взгляд на девочку. — И, как я понимаю, интерес к персоне волшебника начал расти?
Девочка тут же заговорила — быстро, почти без пауз, её слова сливались в сплошной поток.
Я уловил лишь отдельные фразы:
— …слышала… говорили в городе… и брат… магия, как в тех самых сказках… отец… я болею… мне нужна помощь, чтобы… домой… цветы… деньги… простите меня….
Несмотря на языковой барьер, суть её слов я уловил: она слышала слухи обо мне, о каком-то «волшебнике из далёкой страны», и теперь, полная надежды, просила о помощи. Её большие глаза смотрели на меня с такой искренней мольбой, что она казалась похожей на котёнка, которого хочется прижать к себе и утешить. Моя рука невольно потянулась к её голове, и я мягко погладил её по светлым волосам.
— Прости, малышка, но я ваш язык знаю очень плохо, — сказал я, стараясь говорить медленно и с улыбкой, чтобы она не почувствовала себя отвергнутой.
В тот же момент, коснувшись её, я ощутил странное, но знакомое чувство. Предметы или даже люди с руническими конструкциями всегда излучают едва уловимую статику — лёгкую вибрацию энергии, которую чувствуешь кожей, как слабое покалывание. И сейчас, к моему удивлению, я ощутил нечто похожее. Но почему? На девочке не было видно никаких рун, никаких магических меток. Это сбило меня с толку, и я невольно замер, пытаясь понять, что происходит.
— Прости её за такую длинную речь, — вмешалась Девола, привлекая моё внимание. Её голос был мягким, но в нём чувствовалась лёгкая настороженность. — Её зовут Йона. Хорошая, милая девочка. Живёт с братом в небольшом доме на одном из холмов неподалёку от библиотеки. Она частенько болеет, и всё время ищет способы поправить здоровье, чтобы не быть обузой для брата. Мы с Пополой помогаем, чем можем, но и она сама старается. Сегодня услышала слухи о «волшебнике» и примчалась сюда, чтобы разузнать побольше. Я уже объяснила ей, что ты не говоришь на местном языке и не владеешь магией исцеления, но Йона… скажем так, упорства ей не занимать, — Девола улыбнулась, но её взгляд на мгновение стал серьёзнее. — Не бери в голову, я сегодня зайду к ним в гости и проверю, как она.
— Почему не брать в голову? — возразил я, выпрямляясь и чувствуя, как в голове Деволы мелькнуло лёгкое напряжение, почти неуловимое. — Руны — это универсальный инструмент, и я мог бы попробовать помочь. Даже если ничего не выйдет, я могу устроить для неё пару фокусов — оживить игрушку или зажечь искры в воздухе, чтобы ей не было скучно. Я ведь волшебник, как-никак. Надо поддерживать образ не только видом, но и делом. Это не сложно, да и практика мне не помешает.
Девола поджала губы, словно обдумывая мои слова, но затем кивнула, хотя в её глазах мелькнула тень сомнения.
— Конечно, — сказала она, чуть медленнее, чем обычно. — Не подумай, что я хочу как-то навредить Йоне. Нет, дело не в этом. Просто местные общины живут довольно изолированно, и у них свои болезни, свои… особенности.
— Это не страшно, — ответил я, пожав плечами. — Руны на моём теле защищают меня от любой заразы. Я ведь рассказывал, что меня, как наследника, всего разрисовали, чтобы я оставался в целости и сохранности в любой ситуации. Шкаф меня не сломил, а уж какая-то местная простуда и подавно не возьмёт.
— Ну хорошо, — согласилась Девола, и её лицо смягчилось. — Тогда можем вместе зайти к Йоне в гости. Она как раз говорила, что у них дома полно вкусного — брат мастер на все руки, — она повернулась к девочке и заговорила на английском, её голос стал мягче: — Йона, господин волшебник согласился… Покажешь нам дорогу?
Йона буквально засветилась от счастья, подпрыгнув на месте, её косички весело дёрнулись.
— Я так рада! — воскликнула она, и даже без перевода её эмоции были понятны.
— Я возьму набор инструментов и вернусь, — сказал я Деволе, бросив на неё быстрый взгляд, и направился обратно в свою комнату.
А пока я шёл, мысли кружились в голове. Что-то с этой девочкой было не так — та странная энергия, которую я почувствовал, не давала покоя. Что она могла скрывать? И почему Девола, несмотря на её открытую улыбку, казалась такой настороженной?
* * *
Попола стояла на вершине скалы, где ветер, свежий и резкий, как лезвие ножа, хлестал по её красным локонам, заставляя их вихрем кружиться вокруг лица. Солнце отбрасывало длинные тени от зазубренных каменных глыб, и её силуэт казался высеченным из той же скалы, что и окружающий ландшафт. Её глаза, острые и задумчивые, цвета выцветшего изумруда, устремлены были вниз, в пропасть ущелья, где узкая река, бурля и пенясь, пробивалась сквозь теснину скал.
Вода, холодная и прозрачная, как расплавленное серебро, неслась меж гор, но её путь внезапно преграждал завал — груда массивных валунов, сваленных в хаотичном беспорядке, словно гигантская рука нарочно обрушила их с небес. Камни, покрытые мхом и трещинами, заблокировали русло полностью: ни одна лодка не проскочит, ни один путник не минует этот барьер без недель труда и пота.
Расчистить его быстро? Невозможно.
Река, запрудившаяся, уже начала разливаться по берегам, образуя мелкие заводи, где вода лениво плескалась о корни выветренных корней и осколки сланца.
Девушка задумчиво смотрела на это творение своих рук, пальцы — тонкие, но сильные, неспешно покручивали посох, лежащий в ладони. Посох был её верным спутником: древко из тёмного, почти чёрного дерева, инкрустированное серебряными рунами, что слабо мерцали в лучах солнца, а наверху — изогнутая серповидная головка из полированного золота, с гравировкой в виде переплетающихся лоз, символизирующих неизбежность и рост.
Именно этим посохом, всего пару минут назад, она вызвала обвал — тихим шепотом заклинания, вспышкой алого света, что пробежала по рунам, и скала послушно откликнулась, сбросив в реку свои каменные внутренности. Запах озона ещё витал в воздухе, смешиваясь с сырым ароматом мокрого камня и далёким, металлическим привкусом реки.
Сомнения в правильности такого пути грызли её изнутри, как червь в сердце яблока: это было необходимо, чтобы задержать их нового и необычного друга. Но цена… цена всегда была высока. Река — единственная артерия, связывающая долину с внешним миром, — теперь превратилась в стену, и поселение, хоть и защищённое, окажется ещё более изолированным. А Феликс? Этот парень с рунами на коже и тенями в глазах — сможет ли он понять, почему они так поступили?
— Надеюсь, Девола держит ситуацию под контролем, — выдохнула Попола тихо, её голос, обычно твёрдый и уверенный, на миг дрогнул, уносясь ветром в пропасть.
Она представила сестру с её лёгкой улыбкой, с той искрой в глазах, что всегда маскировала усталость, там, в библиотеке, жонглирующую словами и недомолвками перед Феликсом. Девола была лучше в таких делах: мягче, хитрее, способна разрядить напряжение шуткой или случайным касанием. Но Попола знала — сестра тоже чувствует трещину в их плане, ту самую, что может разрастись в пропасть.
С посохом в руке она ещё раз оглядела ущелье: вода уже подтачивала нижние камни, шипя и бурля, но завал держался крепко. Ещё пара дней — и река сама подкорректирует русло, но пока… пока это было достаточно. С тяжёлым вздохом, который эхом отозвался в груди, Попола повернулась спиной к обрыву и зашагала прочь от ущелья. Её чёрные сапоги, сшитые из толстой кожи с красными вставками, уверенно ступали по осыпающемуся гравию тропы, ведущей вниз, к долине. Она ускорила шаг, и скала за спиной, словно провожая, издала тихий, протяжный стон — эхо далёкого обвала.
