• Boosty Shared
• Герр Штайн

• T

Прим. автора: очередная прода послезавтра в полночь. Вот и всё, следующая глава — канон. Да, мы дождались!..

drakon_iz_kaer_morkhenaINTERPOLVEKA.epub

drakon_iz_kaer_morkhenaINTERPOLVEKA.fb2

1173 год Новой Эры.

За 48 лет до рождения Геральта из Ривии.

Континент. Каэдвен.

Девять лет спустя.

Пророк Лебеда.

Время порой летело быстро.

Лебеда на старости лет осознал это как никогда.

Если раньше, по молодости, годы казались невероятно длинными, почти бесконечными отрезками его жизни, то с каждым новым десятилетием становилось ясно — время скоротечно как никогда.

— Истина мира раскрывается с годами… — невнятно пробормотал мужчина, невероятно похожий на Апостола Петра из другого мира, коли спросить одного золотого дракона.

Лебеда, которого, к его смущению, почему-то стали звать пророком. Хотя он всего лишь верил, и только лишь верой помогал страждущим, совершая чудеса… Хотя какие это чудеса, если подобное мог каждый?..

— Учитель, учитель! — прервал измышления Лебеды один из его учеников, юный Плегмунд.

— Зачем зовёшь меня, ученик мой?.. — ответил выходцу из Туссента лебеда, погладив свою бородку.

— Возникла проблема у меня, учитель… — несколько смущенно попросил Плегмунд.— Научи меня, учитель, как мне поступить? Возжелал, понимаешь ли, ближний мой моего любимого пса. Если отдам любезное мне животное, сердце мое разорвется от жалости. Если же не отдам, буду несчастлив, ибо обижу ближнего своего отказом. Что делать? — и взгляд был таким-таким просящим…

Пророк вспомнил красивого и доброго пса Плегмунда, названного в честь одного из Рыцарей Круглого Стола, что были из Королевства Рыцарей — Камелота, к тому же бывшими популярными среди туссентской молодёжи. Молодёжи, что очень уважала рыцарственность.

Старик едва заметно вздохнул.

— А нет ли у тебя… — спросил пророк следом. —…чего-нибудь такого, что бы ты любил менее, нежели любимого своего пса? — пытливо поинтересовался Лебеда, внимательным взглядом вперившись в лицо ученика.

— Есть, учитель! — послушно ответствовал ученик. — Кот озорной, шкодник неуемный. И я вообще его не люблю… — и вновь Лебеда вспомнил про очередное домашнее животное ученика.

И оно порой часто помогало им, ловя всяких крыс заразных, порой настолько умных, что способных даже амулеты чародейские обойти, которые звуки издавали неслышимые для уха человеческого, но грызунов обычно отпугивающие.

И сказал тогда старец Лебеда своему ученику Плегмунду:

— Возьми оного кота — шкодника неуемного, озорника — и подари его ближнему твоему. — видя вопросительный взгляд, Лебеда пояснил своё решение и совет: — Тем самым ощутишь ты двойное счастье — отделаешься от кота и ближнего порадуешь. Поскольку чаще всего ближний не подарка самого жаждет, но просто быть одаренным желает. — видя как вытягивается в понимающем удивлении лицо ученика, довольно улыбнулся Лебеда.

Наблюдая за рассыпающемся в благодарностях ученике, что на деле-то, не был совсем уж юным — около тридцати ему было, Лебеда невольно вспомнил ещё одно место, куда не добрались его учения, которые он запечатлевал в своей Доброй Книге.

Камелот.

Город, королевство рыцарей.

Место истинного благородства и невероятной чести — по крайней мере, так оглашали слухи, и хотя Лебеде искренне хотелось верить, что такое благословленное место и впрямь существует… Он слишком много прожил, слишком много увидел, слишком много познал, чтобы верить в такое без личного лицезрения.

Старик поднялся с места — он имел довольно худощавое, но вместе с тем подтянутое множеством путешествий телосложение, бледную, незагорелую кожу, ибо на Юге очень мало бывал, носил на своей умудрённой голове короткие поседевшие волосы и такую же седую длинную бороду и усы. Тот, кого звали и зовут пророком облачался в просторный гиматий или длинное белое платье с коротким рукавом и опоясанное чёрным кушаком, алого цвета накидку, а также сапоги, давно изношенные и потёртые.

Суть кроется в мелочах — и не стоит недооценивать наблюдательность людей.

Они сразу заметят, что несмотря на богатые, привлекающие внимания одежды, его обувь стара — это означало что он не подобен высоким господам, не ездил на лошадях или каретах. А ходил всюду сам — и благоприятнее отношение будет людей добрых, после восстания Кровавой Соколицы взбудораженных. Тем более нынче много всяких лже-жрецов, пытающихся на народе нажиться.

Вот только не брал платы никакой за учения свои лебеда — лишь покушать немного, да послушать за едой речи свои.

В сравнении с теми, кто требовал за благословления свои сребро аль шкуры животины ценной — выгодно смотрелся Лебеда, и знал он об этом. Но ничуть не смущался — доселе никогда он не использовал подарки людей ради себя самого, только для распространения убеждений своих. Почему он должен был смущаться вещам, которые помогают ему распространять правильные слова свои, которым уже внимают многие тысячи людей всего Севера?..

…И ещё тысячи не вняли.

Не мог везде побывать пророк по всё той же причине — сам он ходил, своими ногами.

Но по крайней мере хоть раз в каждом городе побывать он должен — и град Камелот доселе незаслуженно избегал его внимания и взора всякого.

— Отправляемся в город рыцарей мы, Камелотом зовущийся. Рыцари тамошние познать мои слова могут. — на очередном привале объявил своим ученикам и последователем Лебеда, и внимали они каждому его слову.

Обрадованы они были — то видно было, ибо встречались им угрозы разные на пути своём. Ведьмаков было мало слишком, и плодились существа повсюду. В лес Брокилон не смел ни один ведьмак заходить, драконами порой там появляющимися отгоняясь. Отчего различные твари земные логова там свои создали, плодясь безостановочно — и выходя потом в большой мир на промысел свой хищный.

Быстро они добрались до мест, которые раньше княжеством Бругге были. Однако князь тот за владениями своими уследить не смог, в войну ввязался с собственным народом. И народ сделал свой выбор — Лебеда слышал рассказы из этих земель… Люди сами шли под защиту рыцарей, в стальные доспехи облачённых.

—…акон… Дракон!.. — с ужасом во тьме вечерней раздался вопль последователей Лебеды, бегущих к основной группе, к основному шествию, которое возглавлял сам старец.

— Дракон?.. — нахмурился глава процессии, знающий, что эти существа были как ужасными, так и великими. Подобными людям в чём-то — ибо в один момент могли помочь человеку иль нелюдю, а в другой уничтожить крепость одну-другую. И никто не знал, что ожидать от них. — Точно дракон? Быть может ослизг или виверна? Сколь много лап у него было?

— Ч-четыре, пророк!.. — вскоре раздался пытающий отдышаться голос одного из прибежавших людей. — Точно четыре!.. И жрёт он людей!.. И скот!.. И…

— Значит, всё-таки дракон. — выслушав собеседника, тяжело вздохнул старец, к тому же понимая, что сейчас помочь ему людям надо. Иначе он собственным словам супротив пойдёт. — Оставайтесь все тут, дракону вы не угроза!.. — странствующий пророк громко оповестил последователей о своём решении. — Один я пойду. Дракона убежу, что делать так не надо.

Посмотрели на старца ошалелыми, но вместе с тем — полными надежды взглядами.

Сомневались они в том, что тварь драконью убедить можно, но и в учителя своего верили. Сам же Лебеда считал вот что — коли дракон тварь разумная, к ней найти подход можно.

И направился он в одиночку к месту, где дракон обосновался… И не соврали ученики его — и впрямь там была тварь огромная, крыльями увенчанная и лапы четыре имеющая. Во тьме вечерней слабо поблескивала чешуя её золотая, а пасть и прямь с хрустом ломала кусок плоти какой-то, да кровь капала с её пасти страшной.

— Златой дракон!.. — воздел к небу факел зажженный Лебеда, в иной руке держа раскрой книгу свою Добрую. — Это скот людской! Не поедай его, не ты растил его!.. Не положено так по всем законам праведным, не тебе сия животина принадлежит! Отступись!

— Оу?.. — раздался в голове старца чей-то рыкающий голос, почему-то бывший женским. — Человек? Какой смелый человек! Отступиться, говоришь… Ох, знал бы ты, сколько наш род сделал для людей — скот лишь самая малая плата. Но всё-таки, ты донельзя забавный, маленький двуногий, не побоялся изгнать дракона не мечом или магией, но словом праведным, кхра-ха-ха-ха!..

Дракон тут же принялся смеяться так громко и заливисто, что аж крылья распахнул свои, да пасть воздел к вечернему небу, тень на Лебеду накладывая.

Тогда направил золотой дракон, драконицей оказавшийся, в Камелот.

Сказал, что там он найдёт все ответы на свои вопросы — после чего обладательница крыльев взяла да просто-напросто улетела.

А в лагере своих последователей Лебеда с удивлением услышал, что теперь его авторитет вырос ещё выше — они посчитали, что изгнал дракона он, а не сама та улетела. Но не было времени у пророка на ошибку указывать, в Камелот со всех своих старческих ног он поспешил.

…И к утру следующему он достиг белокаменных стен Города Рыцарей, дойдя по широкой, мощной желтым кирпичом дороге.

По которой неспешно шагала необычная процессия — маленькая девочка, но явно чародейка с пёсиком небольшим. Ибо за ней шёл самый настоящий голем из соломы, рыцарь в странном стальном доспехе, да самый настоящий лев с востока — явно прирученный. Вон как неуверенно оглядывал местность.

В легенду о чародейке также вписывалась загадочность слов её. Сказала юная чародейка, что они победили злую ведьму, и теперь она желает получить путь обратно домой, голем — мозги, чтобы стать умным. Странный рыцарь — настоящее сердце, а неуверенный лев — саму смелость. И всё это они собираются просить в качестве награды у волшебника, что живёт в белокаменном городе.

…И насколько увидел Лебеда позднее, когда сам направился на аудиенцию во дворец — своё эта странная компания получила.

Самого его допустили в тронный зал лишь в одиночку и только вечером. Но даже это было большим достижением, ведь иные короли и вовсе не желали слушать Лебеду, который говорил странные для них и знати вещи.

— Никаких следов Лилиты… Чудно. — раздался чей-то мужской голос, когда два рыцаря отворяли две большие створки, за которыми и скрывался тронный зал замка-дворца.

Который крайне мало напоминал все те аскетичные замки, в которых ранее бывал Лебеда, внутренним устройством походя на богатый дворец… При этом снаружи всё ещё выглядя укреплённо и создавая ничуть не ложное ощущение защищённости.

Даже сам старец, привыкший к передрягам, ощутил внутри нечто подобное.

Но все, все мысли вымело из его головы, когда перед его глазами наконец-то предстала властительница этого места.

Сидящая на троне в полутьме, создаваемой особым положением чародейских светильников, она сверху вниз взирала на своего гостя с спокойным штилем в глазах — она заставила Лебеду пораженно распахнуть глаза и рот.

Людские правители зачастую любили пускать в народ слухи о своей красоте — ради тешенья собственной гордыни, так и для разграничения себя с обычными людьми. Показывая им разницу между грязными и немытыми крестьянами и благородными правителями, и якобы из-за этого в том числе правит именно знать и монарх, а не простой народ… Тонкая психологическая игра от тех правителей, которые были достаточно для неё умны.

Но сейчас Лебеда видел.

Слухи о внешности здешней правительницы не были преувеличены. Не были завышены. Не были лживыми.

Её фигура была нечеловеческой.

Прекрасное лицо и приковывающее взгляд тело, словно скульптура, были лишены каких-либо недостатков бренной плоти.

Пожилой пророк всем своим старческим нутром ощущал присутствие этой женщины. Зато дрожащими пальцами чувствовал струящуюся в каждом движении этой женщины власть над этим местом, заключённое в плоти и покрывающей её стали благородство.

И в этот момент, когда взгляд салатовых глаз полностью остановился на его лице, Лебеда почувствовал совершенно неуместные ростки чистейшего восхищения.

Пусть он повидал многое на своей жизни. Пусть познал многие истины жизни и общества… Пусть он давно разучился впечатляться и был готов выйти с одним лишь словом даже на дракона, зная об их опасности… Что-то, быть может даже мифическое шестое чувство, или просто отточенные десятилетиями жизни инстинкты буквально вопили ему в уши — перед ним стояло нечто непостижимое.

— Приветствую вас, Ваше Величество… — кое-как собравшись с силами, выдавил из себя старец, тем не менее привычно держа на своём лице умудренное выражение много повидавшего старика. — Ч-что… Что вы такое? Человек ли, иль всё же…

Лёгкая улыбка проступила на совершенном лице той, кого зовут Королевой Рыцарей. И той, кто оказалась слишком совершенной для очередного монарха Севера.

Такие лица он видел у многих других существ, также совершенных внешне, но смертельно опасных для рода людского.

— Впечатляющая смелость, сэр Лебеда. Обычно при встрече со мною говорят совсем иные вещи, и столь настороженно не выглядят. — с мягкой улыбкой произнесла правительница королевства, поднимаясь с места и взгляд её глаз, сверкнувших потусторонним зелёным свечением, стал ещё более пристальным.

— И всё же… — хриплым голосом настоял на своём Лебеда.

— Отвечая же на твой смелый вопрос, явившийся ко мне пророк человеческий, но не божий… Видишь ли, стараниями одного чародея… — после этих слов раздался неловкий смешок, исходящий откуда-то из-за трона. — Я нечто большее чем человек, но в то же время, как то обычно и бывает в таких ситуациях, в чём-то меньшее. — пот выступил на старческом лице странника и мудреца. Если особа перед ним — это та, о ком он подумал… То… Он должен… — И впрямь, назвать человеком в полной мере невозможно… — прекрасная ликом особа сделал ещё шаг, и Лебеда уже не скрываясь, был готов воззвать к своей Вере, к своей Силе, что ранее позволяла ему сотворять различные чудеса.

Он не мог позволить существовать чему-то такому. Такому, что спряталось не под самым огнём свечи, но буквально стало этим пламенем. Понятно, о чём теперь говорила и смеялась та кровожадная драконица — он действительно узнал, в чём суть этого королевства.

Королевства, чья королева сделала ещё шаг, и остановилась. Словно почуяла суть своей, что ещё всего лишь секунда, ещё один малый шаг, и старец Лебеда сорвётся.

Но… Вместо этого правительница сих мест лишь прикрыла глаза, замерев недвижимой статую.

Затем, в одно мимолётное мгновение, стоящая пред ним особа распахнула глаза и пространство вокруг неё вспыхнуло Сверкающим Светом, Незапятнанным благородством, Божественной Волей.

Ноги Лебеды подкосились… Ведь всю жизнь видевший больше чем остальные люди, пророк, способный благодаря своей Вере заглядывать в мир куда глубже обычных людей и даже чародеев, само присутствие Королевы Рыцарей, которое та перестала сдерживать в своём теле, было донельзя удушающим.

Словно всю жизнь ранее он находился в кромешной тьме, а в следующий миг прямо перед ним зажёгся ярчайший и чистейший свет. Но автор Доброй Книги не замечал этого — ведь взгляд его старческих глаз сам собой упёрся в сияющие нежным зелёным цветом глаза правительницы, что с теплотой наблюдала за упавшим на колени Лебедой.

— Э-это…

— Я то, чем не сможет стать обычный человек. Я — правительница этого града, этого королевства рыцарей — Артурия Пендрагон. Ни более, ни менее.

На глазах известнейшего старца навернулись внезапные слёзы. Ибо Божественная природа владычицы белокаменного града была неоспорима.

* * *

Камелот. Замок.

Позднее.

Три могущественных существа.

— Ну-с, теперь можно точно сказать, как реагируют необученные Истоки с большим потенциалом на раскрытую ауру Её Величества… — с нотками неловкого смущения и уведённым взглядом проговорил беловолосый обладатель посоха и юношеской внешности.

На которого сейчас взирали точно такие же глаза, что ранее заставили известного пророка упасть на колени.

— И почему-то начинают воспринимать обладателя подобной ауры божеством. В качестве побочного эффекта. — отмечает сидящая обладательница этих самых глаз, внимательно и неотрывно глядя на не менее известного на Севере волшебника. — Хотя ранее ничего такого не планировалось.

— Так будет только лучше, Артурия. — раздался ещё один женский голос, вступивший в беседу. — Теперь люди будут отдавать должное тебе почтение. Не по праву рождения, но по праву деяний — ты сделала для них столь много, столь много себя отдала на правление, что меньшего требовать от них будет глупо.

— Возможно… — слегка прикрыла глаза королева, погрузившись в задумчивость.

Что сразу же заметили два больших льва, родители того самого, что недавно приходил к ним в странной компании малолетней девочки-чародейки и её спутников — и принялись ласкаться под ладони своей хозяйки и заодно владычицы Камелота.

В это же время пепельноволосая женщина рядом с ней опустила свою голову на плечо этой самой хозяйки, с уверенной улыбкой поглядев на стоящего волшебника.

— Ну а теперь Мерлин тебе расскажет всю правду, не так ли?.. — с ещё более довольной улыбкой произнесла обладательница тёмных одеяний и кристаллообразной короны.

— Стоило бы. — распахнув глаза, похожим взглядом вперилась в придворного чародея и сама королева.

— Вот же ж… И почему сейчас я себя чувствую как нашкодивший малолетний хулиган, а?.. — с точки зрения женщин донельзя забавно нахохлился тот, на кого устремились их взгляды. — Так и знал, что не стоит вас двоих наедине оставлять так надолго… Сошлись в желании вытрясти из меня подробности, да, уважаемые сёстры?.. — ворчание не прекращалось. — Сосредоточился на собственном развитии, называется…

— Мерлин. — слегка поторопила его обладательница насыщенных салатовых радужек глаз.

— Да-да… Значится, взял я пример с эльфов и решил вывести лучшего правителя для людей — сама понимаешь, Артурия, в естественной, кхм, природе — такие сами не появляются. — пожал плечами обладатель посоха. — Но только правителя — в божество тебя решила превратить уважаемая Моргана… — мужчина довольно зыркнул в сторону слегка поморщившейся Великой Феи.

— Я знаю. — коротко кивнула ласкающая двух львов женщина. — И со старшей сестрой я поговорю после. — многообещающе посмотрела Королева Рыцарей на упомянутую обладательницу пепельных волос, настал черёд которой уводить свой взгляд. — И правду всю выясню. Но сначала ты расскажи мне всё, наставник.

— Ну… — вновь побегали взглядом по помещению золотые глаза. — Дело всё началось ещё с твоих дедушки и бабушки по обеим родительским линиям…

Разговор, который затянется до следующего утра — начался. Но едва ли кому-то из этой троицы могущественных существ требовался сон.

* * *

Четырнадцать лет спустя.

Аэдирн. Венгерберг.

Девочка Янка.

Янка никогда не была любима судьбой.

Родившись в майский праздник Беллетэйн четырнадцать лет назад в семье молодого мужчины-человека, коего и отцом-то назвать не могла, а также матери, презираемой многими полуэльфки.

Но не её квартеронское происхождение, почти неотличимое от человеческого, испортило ей жизнь. Видите ли, она оказалась оказалась горбуньей, чем её родители были обескуражены!

Можно подумать что она, Янка, была в этом виновата! Как она вообще могла повлиять на собственную внешность?!..

Тот гад, которого девочка с какого-то перепугу должна была называть отцом, сразу же возненавидел её из-за этого уродства и обвинил в этом свою жену, мать Янки. Постоянно, постоянно, ежедневно и рьяно утверждая, что в горбатости самой Янки виновата именно её мать, поскольку имела «порченную» эльфскую кровь и якобы злых чародеев в своём роду, а также ранее делала аборт.

Мать Янки сначала пыталась защитить горбатую девочку, полагая, что случившееся произошло по воле богов, но отец продолжал издеваться над черноволосой девочкой, для которой вторым именем стало простейшее и злобное «Мелкие чудовище».

— Это несчастное дитя… Такова была воля богов! Это твоя дочь, точно так же, как и моя! Что мне было делать? Удушить её? Не перевязывать пуповину? Что мне делать теперь? Вывезти её в лес и оставить там? Чего ты, о боги, от меня хочешь?! — в очередной раз вставала на защиту дочери мать, за что Янка была ей более чем благодарна.

Но однажды…

Однажды этот гад оставил Янку и её и мать ради другой женщины — подробностей малолетняя девочка не знала, или не запомнила.

Но вот что хорошо она запомнила, так то, что после ухода своего мужа мать Янки, донельзя раздосадованная этим фактом по недавнему примеру мужчины начала избивать собственную дочь.

Соседские дети также издевались над Янкой и даже бросались в неё камнями.

Первые разы она пыталась это терпеть.

Честно пыталась.

Но… Потом что-то в ней сломалось. И она принялась отвечать им тем же — кидала те же камни в обратную сторону.

О-о-о… Как они удивились подобному! Должно быть впервые увидели, когда притесняемый даёт отпор притеснителям теми же методами. Это, пожалуй, было одним единственным моментом в её нелегкой жизни… Пока не появилась она — Тиссая де Врие.

Мадам де Врие, что явилась к её матери подобно первому снегу — такой же неожиданной и великолепной. По сравнению с полубезумной матерью, чьи волосы блестели немытостью и жиром, были спутаны и неказисты — великая чародейка выглядела как болезненное напоминание о том, какой была её мать раньше.

Янка не знала, о чём их шёл разговор до того, как она вошла домой — но слова матери, услышанные девочкой в первые секунды вмиг вымыли какое-либо сочувствие к родителю.

— Забери от меня это горбатое уродище! Я не хочу её видеть! — возопила сошедшая с ума на почве горя полуэльфка, как только заметила свою дочь.

— Хм. — издала неодобрительный звук чародейка, имени которой в их первую встречу, Янка, разумеется, не знала… Но волшебница быстро исправила это, тут же представившись: — Моё имя Тиссая де Врие — ко мне можешь обращаться мадам или мадам де Врие. Идём, Янка. Отныне ты идёшь со мной — в Аретузу.

— А?.. — не успела опомниться горбатая девочка, прежде чем незнакомая женщина мягко взяла Янку за запястье и потянула её к выходу. — Хорошо…

Решила тогда она, что будет где угодно лучше, чем в родительском доме — лучше уж пойти с красивой и богатой женщиной, чем быть в один момент затравленной собаками соседей. В конце-концов, Янка сомневалась, что её определят туда, куда любят похищать молоденьких девушек состоятельного вида люди — горд в некоторой степени был её защитой от подобных посягательств.

И какого же было удивление девочки, когда она оказалась в самой настоящей академии для волшебниц!

Вот только первоначальное восхищение сменилось ещё большей грустью — на фоне местных красавиц она ещё больше замечала свои отличия. Горб, который защищал не способную нормально защититься девочку от посягательств насильников — вновь стал основной проблемой.

Как позднее думала об этом Янка — тогда-то её комплекс неполноценности и проявился во всю свою ширь, вынудив её презреть старания мадам де Врие и попытаться отправиться на тот свет банальнейшим образом, и пожалуй, даже традиционным методом… Перерезав свои вены.

Но к сожалению тогдашней Янки, и к счастью уже выросшей девушки — её учительница не оставляла свою подопечную без наблюдения и успела вовремя.

— Дура. — коротко, но ёмко прокомментировала увиденное ректор Аретузы, качая головой, да садясь рядом с ней у окна.

И страшно подумать, но руководитель столь престижного учебного заведения Севера принялась собственными руками перевязывать окровавленные запястья девушки простыми бинтами безо всякого чародейства.

После этого и последовавшего серьёзного разговора Янка окончательно отказалась от идеи покончить со своей жизнью — и не в последнюю очередь сыграл в этом решении тот факт, что её горбатость была исправлена магией. Янка лишь чуть-чуть не дождалась этого момента.

Оттого дурой мадам де Врие её и назвала.

В благодарность за собственное спасение и ради собственного будущего, Янка в следующих годах обучения проявила  решительность, что ещё больше укрепилась после понимания, что её взяли на обучение бесплатно, а не взамен на совершенно космическую даже для городской девочки сумму. Вкупе с проявившимся талантом в чародействе, явившемся не иначе как в качестве компенсации за испорченное действо, это всё благотворно повлияло на успехи в учёбе… И наверное, из-за этого она вскоре подружилась со своей одноклассницей Сабриной Глевиссиг, дружба с которой окончательно сформировала характер девушки.

Таким образом прошло всего четыре года, и блестяще пройдя испытания даже раньше срока, чем поразила многих и порадовала ректора, Янка по старой-доброй традиции Аретузы взяла себе новое имя.

Место жительства она оставила прежним, а вот имя поменяла.

Потому что больше не было горбатой девчонкой Янкой.

Отныне она была Йеннифэр из Венгерберга.

* * *

Спустя ещё два десятилетия.

Спустя ещё два десятилетия после этого события, в две тысячи одиннадцатом году по общей хронологии жителей Севера, случилось ещё кое-что.

Рыжеволосая, до красноты своих волос и многочисленных веснушек, чародейка-целительница Висенна из Майенского Круга друидов встретила раненого в плечо, но непобеждённого седовласого наёмника Корина… Коего остатки последователей Фальки приняли за некоего Белого Волка, убившего их предводителя…

Кто поймёт этих безумцев, коих всегда на Севере хватало?..

Эта судьбоносная встреча произошла неподалёку от славного королевства Камелот, на развилке дорог при слиянии Ины и Яруги, на самых границах Соддена и государства рыцарей.

…Вот только за путешествием Висенны и Корина незримо для них наблюдала ещё одна личность — заручившийся помощью пера и пергамента волшебник.

Волшебник, чьи нечеловеческие радужки глаз сияли расплавленным золотом, а зрачки были вытянуты подобно кошке какой.

— В конце-концов, будет неплохо послужить летописцем одной из величайших историй, верно?.. — прошептали себе под нос его юношеские губы. — Потомки должны будут запомнить о том, как и кем спасался их бренный мир — что-то меня не устраивает тот факт, что история о великих героях будет тысячу раз переврана и переписана в угоду мелочным людским желаниям, как то всегда бывает… Вот совсем не устраивает.

Чародейское перо золотого дракона вновь бешено принялось строчить по белоснежному пергаменту, записывая первые строчки большой-большой истории.