Неделя после разоблачения второго этапа Турнира прошла в атмосфере сгущающегося безумия. Хогвартс гудел, как растревоженный улей. Слухи, домыслы и откровенные фантазии передавались шепотом в коридорах, за обеденными столами и в гостиных факультетов. Гарри Поттер, укротитель драконов, снова стал центральной фигурой всех разговоров. Но на этот раз он не давал публике никакой пищи для обсуждений. Он исчез.
Он практически не появлялся в Большом зале, пропускал большинство уроков, отправляя профессорам вежливые записки о необходимости «индивидуальной подготовки к Турниру», и даже его постоянная спутница, Дафна Гринграсс, видела его лишь мельком. На все ее вопросы он отвечал лишь загадочной улыбкой.
— Просто подожди, — сказал он ей во время одной из их редких встреч в библиотеке. — Скоро ты все увидишь. Не порти мне сюрприз.
И он снова исчезал в недрах замка, оставляя ее в полном недоумении.
Но Николай/Гарри не бездельничал. Он готовился. Готовился к своему следующему спектаклю. Его убежище, Выручай-комната, превратилось в гибрид кузницы, биолаборатории и художественной мастерской. Он решил, что если уж приглашать свою королеву на бал, то делать это нужно с соответствующим пафосом.
Первым делом он занялся подарком. Ему нужен был букет, достойный Дафны. Не банальные красные розы, а нечто уникальное. Он вежливо «выпросил» у профессора Спраут несколько семян редкого сорта черной розы «Черная Баккара». А затем, в уединении Выручай-комнаты, он принялся за работу. Это была не просто селекция. Это была магия. Используя знания Фабия Байла о генной инженерии, духовные практики Аанга для общения с жизненной силой растений и толику магии крови от Волдеморта, он изменил их суть. Через три дня в специальном магическом парнике расцвели цветы невиданной красоты. Это были розы цвета самой темной ночи, их бархатные лепестки, казалось, поглощали свет. Но главным было не это. От них исходил едва уловимый, но ощутимый холод, а на кончиках лепестков сверкали крошечные, идеальные кристаллики инея, которые не таяли в тепле. Розы, несущие в себе дыхание зимы.
Затем он приступил к созданию своего «костюма». В углу комнаты высилась гора хлама, накопленного за столетия: сломанные парты, треснувшие доспехи, старые котлы. Для него это был не мусор, а сырье. Сосредоточившись, он активировал одну из самых мощных способностей, дарованных ему ассимиляцией Довакина — знание кузнечного дела, помноженное на магию душ. Он не ковал. Он *переписывал* реальность. Процесс вечной трансмутации, подпитываемый его колоссальным магическим резервом, превращал ржавый металл и гнилое дерево в нечто совершенно иное.
Час за часом, под его руками рождался шедевр. Даэдрическая броня. Идеальная, жуткая в своем совершенстве. Каждый изгиб, каждая пластина были выполнены из черного, как полночь, металла, по которому пробегали тускло-багровые, светящиеся линии, словно вены, наполненные огнем. Рогатый шлем, полностью скрывающий лицо, придавал ему вид демона из иных миров. В комплект к броне он создал катану — длинный, изящный и смертоносный клинок, чье лезвие, казалось, было выковано из застывшего мрака.
Но рыцарю нужен был конь. И не простой.
Он снова обратился к горе хлама. На этот раз он использовал знания големостроения, почерпнутые из десятков ассимилированных миров, и технологии Рика Санчеса. Он создавал не просто механизм, а произведение искусства. Каркас из легчайших сплавов, «мышцы» из полимерных волокон, «мозг» из кристалла, запрограммированный на абсолютное подчинение и имитацию живого существа. Сверху он покрыл его материалом, который переливался, как перламутр, создавая иллюзию белоснежной, живой плоти. Он создал пегаса, с огромными, мощными крыльями. А затем добавил последний штрих — длинный, витой рог, вырастающий изо лба, который светился мягким, серебристым светом. Белоснежный единорог-пегас. Символ чистоты и благородства, который будет разительно контрастировать с его демонической броней. Для своего скакуна он также создал комплект даэдрической брони — бардинг, который защищал грудь, шею и голову коня, делая их образ единым и завершенным.
Наконец, музыка. Он не хотел стандартного вальса. Он хотел чего-то современного, чего-то, что было бы понятно только ему. Он создал простейший артефакт — гладкий черный камень, способный записывать и воспроизводить звук. Он напел в него мелодию из своего прошлого мира. Песню «Счастье здесь» группы Fizica. Меланхоличную, но полную надежды. Идеальный саундтрек для его появления.
Вся подготовка была завершена. Он сложил доспехи и оружие в специальный кейс с чарами незримого расширения. Оставалось только ждать подходящего момента.
* * *
Воскресенье. Обеденное время. Большой зал Хогвартса был полон, как никогда. Студенты трех школ сидели за столами своих факультетов, болтая и смеясь. Дафна Гринграсс сидела за слизеринским столом в окружении своих подруг, Пэнси Паркинсон и Миллисенты Булстроуд. К ним подсели несколько девушек из Дурмстранга, и они вели светскую беседу о различиях в магическом образовании. Дафна была, как всегда, элегантна и холодна, но в ее глазах читалась тень скуки.
В этот момент двери Большого зала распахнулись, и вошла профессор МакГонагалл. В зале воцарилась тишина.
— Внимание, пожалуйста! — ее голос, усиленный магией, разнесся под заколдованным потолком. — Директор Дамблдор с радостью сообщает, что в этом году, в честь Турнира Трех Волшебников, в Хогвартсе будет возрождена древняя традиция. В вечер Рождества состоится Святочный бал!
Зал взорвался. Восторженные крики, аплодисменты, возбужденный гул. Мальчики тут же начали с тревогой коситься на девочек, а девочки — хихикать и строить планы.
— Бал является традиционной частью Турнира, и присутствие на нем чемпионов обязательно! — добавила МакГонагалл, перекрикивая шум. — Уроки танцев будут проводиться дополнительно для всех желающих. На этом все. Приятного аппетита.
Когда шум немного утих, произошло нечто странное.
Из ниоткуда полилась музыка. Тихая, незнакомая, с отчетливым ритмом и мужским вокалом. Она не была похожа ни на что, что когда-либо звучало в стенах Хогвартса. Все завертели головами, пытаясь найти источник звука. Профессора хмурились, Дамблдор с любопытством смотрел по сторонам.
И тут, в центре зала, между гриффиндорским и пуффендуйским столами, воздух замерцал и сгустился. Невидимость спала, и перед ошеломленными студентами и преподавателями предстало видение из самых смелых легенд.
На огромном, белоснежном крылатом единороге, закованном в черную броню, сидел рыцарь. Его собственные доспехи были цвета ночи, а из-за спины выглядывала рукоять длинного меча. Рогатый шлем полностью скрывал его лицо.
В зале повисла мертвая, абсолютная тишина. Музыка продолжала играть, становясь громче.
Рыцарь тронул поводья, и его скакун, стуча копытами по каменному полу, медленно двинулся вперед. Он проехал по центральному проходу, мимо ошеломленных лиц, и направился прямо к столу Слизерина.
Конь остановился напротив Дафны Гринграсс.
Рыцарь плавно спешился. В одной руке он держал букет. Букет из иссиня-черных роз, покрытых инеем. Он подошел к Дафне и протянул ей цветы.
Затем он опустился на одно колено.
С тихим щелчком он снял свой рогатый шлем.
И зал ахнул.
Под шлемом был Гарри Поттер.
Его зеленые глаза смотрели прямо на Дафну, а на губах играла легкая, уверенная улыбка.
— Дафна Гринграсс, — его голос прозвучал тихо, но в полной тишине его услышал каждый. — Окажешь ли ты мне честь, став моей дамой на Святочном балу?
Дафна медленно взяла букет. Она поднесла его к лицу, вдохнув холодный, чистый аромат. Затем она посмотрела на Гарри, и ее ледяная маска треснула, уступив место искренней, теплой улыбке.
— Я согласна, Гарри Поттер.
Он встал. Легким, отточенным движением он запрыгнул обратно в седло и протянул ей руку. Дафна, не колеблясь, вложила свою ладонь в его. Он легко, словно она ничего не весила, подтянул ее наверх и усадил перед собой.
Он развернул своего скакуна, и тот, взмахнув крыльями, легкой рысью понес их к выходу из Большого зала. Они скрылись за дверями так же внезапно, как и появились, оставив за собой лишь затихающую музыку и зал, полный людей с отвисшими челюстями.
Прошло пять минут. Пять минут абсолютной, оглушительной тишины.
А потом зал взорвался. Это был не просто шум. Это был ураган из криков, воплей, вопросов и аплодисментов. Студенты повскакивали со своих мест, профессора растерянно переглядывались. И лишь один человек не разделял всеобщего восторга. Альбус Дамблдор сидел за своим столом, и его добрая улыбка была намертво приклеена к лицу. Но под столом его руки сжимались в кулаки с такой силой, что костяшки побелели, а под густой серебряной бородой желваки ходили ходуном. Это была не просто выходка. Это была демонстрация силы. Силы, которую он больше не контролировал.
* * *
Тем временем виновники переполоха уже были далеко. Они прискакали к самой кромке Запретного леса. Гарри помог Дафне спешиться, а затем сам спрыгнул на землю. Его голем-скакун стоял рядом, тихонько пофыркивая и взмахивая крыльями.
Гарри снова снял шлем и вдохнул свежий, морозный воздух.
— Тебе стоило меня предупредить, — сказала Дафна, с притворным недовольством разглядывая свое платье. — Я бы надела что-нибудь более… выразительное.
— Прошу прощения, моя королева, — отшутился он. — В следующий раз я постараюсь учесть все ваши пожелания по дресс-коду для моих пафосных появлений.
Они посмотрели друг на друга, и в следующую секунду их фигуры подернулись дымкой и рассеялись в воздухе.
— Могу поспорить, завтра «Пророк» снова взорвется, — уже невидимая, сказала Дафна. — Тебя опять превознесут до небес. Сравнят с каким-нибудь рыцарем из легенд. Хотя, судя по твоей броне, скорее с Гринденвальдом.
— Позвольте! — притворно обиженно возразил Гарри. — У меня был белоснежный единорог-пегас! Символ света и добра!
— Ах, ну да, — согласилась она. — Тогда тебя точно сравнят с кем-то из великих. Например, с Салазаром Слизерином, который приехал на бал с дочерью Ровены Когтевран.
И тишину Запретного леса нарушил их дружный, искренний смех.