Интересно, какая будет реакция у Фиска, когда я к нему заявлюсь — весь такой красивый, в зелёном худи с капюшоном, где лицо размыто вибрацией, как у призрака из ночных кошмаров. Можно сказать, ночь удалась: сегодня я впервые выгулял своё альтер-эго Титана, шагнув в тени как новый мститель. Первый выход в роли карающего ангела — или демона, в зависимости от точки зрения. Интересно, меня уже можно назвать героем? Ведь я боролся сегодня с преступностью, очищая улицы от отбросов, пусть и из-за своих поводов — мести, которая жжёт внутри, как неугасимый огонь, требующий топлива. Но герои в комиксах всегда начинают с малого, а потом меняют мир; хотя я чувствую себя скорее волком в овечьей шкуре, где каждый удар — это шаг к личному искуплению, а не к спасению города.
Вернёмся к Амбалу — молодому хищнику, который стремительно поднимается на преступный олимп Нью-Йорка, как комета, оставляющая за собой след из разбитых судеб и залитых кровью улиц. Как я выяснил по информации Лайта, Фиск ведёт шашни с директорами Wayne Enterprises — теми самыми, кто отобрал у меня контроль над компанией, превратив наследие родителей в свою игрушку. Меня на секунду обуяло яростью — чистой, кипящей, как лава в вулкане, готовой вырваться и сжечь всё на моем пути. Если он правда стоит за смертью родителей, мне придётся поломать канон — тот, что я помню из прошлой жизни, где Фиск был комиксным злодеем. Я придушу эту тварь своими руками, почувствую, как жизнь покидает его тушку, — но стоп, Брюс, возьми себя в руки, не позволяй гневу себя поглотить. Контролируй его, направляй, как лазерный луч, а не как взрыв. Фиск — тварь, это бесспорно, но сейчас он ещё не король, а пока только рыбешка, да хищная, опасная, с зубами, способными перегрызть глотку неосторожному. Очень странно, что на своём уровне он решил напасть — можно сказать, на Гидру, организацию мирового уровня, где каждый ход — часть глобальной шахматной партии, а пешки вроде него обычно не смеют поднять голову. Так же есть и другая интересная информация: нынешний совет директоров вообще не в курсе, что мой отец Джонатан Уэйн как-либо связан с Гидрой — в документах, найденных в архиве, про это ничего нет, словно это был тщательно стёртый слой в семейной истории. Получается, моя семья, прямо как я сейчас, жила двойной жизнью: днём — бизнесмены, столпы Америки, с их улыбками на обложках Forbes и рукопожатиями с президентами; ночью — руководители Левиафана, американской части Гидры, плетущие интриги в тени, где власть измеряется не акциями, а жизнями. Это делает меня частью чего-то большего — не просто перерождённым криптонцем, а наследником империи тайн, где каждый секрет — оружие, а каждое решение может изменить мир. Но кто я в этом уравнении: жертва, мститель или новый король? Размышления кружили в голове, как вихрь листьев на ветру, заставляя меня чувствовать себя одновременно всемогущим и уязвимым — ведь знать прошлое значит нести его бремя, а контролировать будущее… это задача, которая требует не только силы, но и мудрости.
Все эти мысли проносились у меня, пока я на сверхскорости двигался в сторону Манхэттена, где город превращался в фантастический лабиринт света и тьмы. Вокруг проносились улицы — не как в обычном беге, а как в сновидении, где реальность растягивается и сжимается под волей мечтателя: небоскрёбы сливались в вертикальные полосы серебра и золота, их окна мелькали, как звёзды в гиперпрыжке космического корабля; машины замирали в воздухе, их фары — застывшие кометы, а водители внутри — статуи; пешеходы превращались в размытые силуэты, их движения — в танец замедленной съёмки, где каждый шаг растягивался в вечность. Ветер не хлестал по лицу, а обтекал тело, как вода в океане, ласковый и покорный, неся меня вперёд с лёгкостью, от которой захватывало дух — ощущение полёта без крыльев, где гравитация — всего лишь шутка, а скорость — свобода, чистая и абсолютная. Я даже не слишком отвлекаясь помог девушке в подворотне, которую хотели ограбить пара мексиканцев — их ножи блеснули в лунном свете, а она сжалась в страхе, прижимая сумку к груди. Походя вырубил их: кулак в челюсть первому, локоть в горло второму — они осели на асфальт, как мешки с песком, не успев даже крикнуть. Для неё это наверно было странно. Вот она окружена тварями и вот уже стоит одна, а два мудака валяются без сознания.
От лица Мегги Мёрдок
Мегги Мёрдок шла по тёмной подворотне Адской Кухни, её шаги были осторожными, эхом отражаясь от стен, покрытых граффити и трещинами, где каждый звук казался слишком громким в этой ночной тишине. Она только что закончила смену в ночном кафе — место, где кофе был дешёвым, а посетители — усталыми душами, ищущими тепла в чашке. Её ноги гудели от усталости, спина ныла от тяжести семи месяцев беременности, и она держалась за живот, чувствуя, как маленький Мэттью толкается внутри, словно напоминая: "Мама, мы вместе, держись." Внезапно из тени вынырнули двое — мексиканцы с ножами, их лица были грубыми, глаза — голодными от отчаяния или наркотиков. "Дай сумку, сука, или порежу!" — зарычал один, его лезвие блеснуло в свете далёкого фонаря. Мегги замерла, сердце заколотилось, страх сжал горло — она подумала о Мэттью, о том, как он ещё не родился, а уже в опасности. "Пожалуйста, нет… мой малыш…" — прошептала она про себя, прижимая руки к животу, чтобы защитить его от этого мира.
Но в миг всё изменилось: воздух шевельнулся, как порыв ветра, и вот уже мексиканцы лежат без сознания — один с вывихнутой челюстью, другой с синяком на горле, их ножи валяются на асфальте. Мегги моргнула, не веря глазам, её дыхание участилось, руки дрожали, но страх отступил, сменившись изумлением. "Что… как? — прошептала она, оглядываясь в поисках спасителя, но вокруг была только тьма. — Кто бы ты ни был… спасибо. Спасибо за меня и за моего сына. Мэттью, слышишь? Мы в безопасности. Этот добрый призрак… или ангел… он защитил нас. Держись, малыш, мама тебя любит." Она погладила живот, слёзы облегчения покатились по щекам, и пошла дальше, шаги стали увереннее, а сердце — полным благодарности к неизвестному, кто в эту ночь стал её стражем.
* * *
Я услышал слова благодарности той девушки благодаря своему сверхъестественному слуху — оказалось, она была беременна. Это тронуло меня до глубины души: на сердце сразу стало теплее и спокойнее, словно этот маленький акт доброты окончательно развеял тени недавних тревог. Я замер напротив ресторана "Красный дракон". Вот оно, место встречи — изменить его нельзя, подумал я с лёгкой усмешкой, вспомнив крылатую фразу из своей прошлой жизни.
Активировав сверхзрение, я начал сканировать здание в поисках будущего собеседника. Ресторан казался закрытым снаружи — ставни опущены, двери заперты, — но внутри кипела жизнь. Кухня работала в полную силу: повара ловко жонглировали сковородками, официанты сновали по помещениям, а в отдельной комнате, отгороженной от зала тяжёлыми бархатными шторами, сидел он. Этот мужчина был настоящим гигантом — ростом больше двух метров, с фигурой, которая на первый взгляд казалась просто массивной и полной. Но мой взгляд проникал глубже: под слоем жира скрывалась впечатляющая мускулатура, словно выкованная из стали — широкие плечи, как у древнегреческого титана, руки, способные согнуть сталь, и торс, где каждый мускул проступал под тканью дорогого костюма, намекая на скрытую силу, которая могла раздавить противника одним ударом. Его лицо было суровым, с тяжелым подбородком, пронизанным сеткой шрамов, и глазами, холодными, как сталь, — глазами человека, который давно привык повелевать тенями преступного мира. Это был Уилсон Фиск, король преступного Нью-Йорка, воплощение мощи и хитрости, одетый в безупречный смокинг, который едва сдерживал его внушительную фигуру.
"Ну что ж, пора знакомиться", — ухмыльнулся я про себя и рванул вперёд. Перед Фиском как раз поставили ароматную утку по-пекински, пар от которой манил аппетитными нотками специй и хрустящей корочки. А я сегодня ещё ничего не ел — желудок урчал в предвкушении. В мгновение ока я материализовался прямо напротив него, усевшись на стул. За эти доли секунды я успел накрыть стол и для себя, позаимствовав посуду и приборы с кухни. Оторвав ножку утки, я вышел из режима ускорения.
Уже в нормальном потоке времени я вгрызся в сочное мясо, нарочно чавкая и смакуя каждый кусок. — Просто божественно вкусно, — проворчал я с набитым ртом, облизывая пальцы. — Ты же не против, что я позаимствовал у тебя? Смотрю на тебя — такой здоровяк, думаю, ничего страшного. Тебе бы в спортзал записаться, пресс подкачать, на беговой дорожке покрутиться. А то холестерин — штука коварная: раз — и сердечко встало, тромбик — и привет, капут.
Я наблюдал, как мужчина напротив замер с вилкой у рта — на ней болтался крошечный корнишон. Его тело напряглось, как стальная пружина, готовая вот-вот сорваться: мускулы на шее вздулись, словно канаты, пальцы сжали вилку так, что металл слегка погнулся, а взгляд, прежде спокойный, теперь полыхнул смесью удивления и ярости. Фиск не дрогнул, не вскрикнул — нет, он был слишком опытен для паники. Вместо этого его челюсти сжались, ноздри слегка раздулись, а в глазах мелькнула тень расчёта: он оценивал угрозу, как хищник, внезапно обнаруживший соперника в своей берлоге. Атмосфера в комнате сгустилась, воздух будто потяжелел от его ауры — ауры человека, привыкшего ломать кости и убивать.
Фиск аккуратно положил приборы на стол и медленно поднял взгляд на меня, наблюдая, как я без стеснения продолжаю уплетать его еду. Он лишь хмыкнул, скрывая раздражение за маской невозмутимости, и произнёс ровным, низким голосом, от которого могли бы задрожать стены: — И кто ты такой? Может, покажешь лицо и представишься по-человечески? Я сегодня не ждал гостей и уж точно никого не приглашал. Это мой ресторан, моя территория, и я не терплю, когда в неё врываются непрошеные визитёры.
Молодой король преступного мира не мог разглядеть моего лица — оно размывалось от вибрации на сверхскорости, создавая эффект призрачного силуэта. Голос мой звучал нечеловечески — эхом из иного мира, искажённым и гулким, словно доносящимся из бездны.
— Я думаю, это не так важно — кто я или что. Правильный вопрос: зачем я здесь? — ответил я, кинув обглоданную кость на тарелку. Затем взял салфетку и аккуратно вытер руки, не отрывая взгляда от его глаз.
— Позволь с тобой не согласиться, наглый незнакомец, — отозвался Фиск с лёгкой усмешкой, которая не коснулась его глаз. — Но ладно, давай поиграем по твоим правилам. Итак, зачем ты здесь? Что привело тебя в мою скромную обитель, да ещё и с таким… эффектным появлением? Надеюсь, у тебя есть веская причина, иначе наш разговор может закончиться не так приятно, как начался.
Он откинулся на спинку стула, скрестив мощные руки на груди. В его позе не было и намёка на страх — только абсолютная уверенность в себе, в своей силе и в сети, которую он сплёл вокруг города. Эта реакция вызывала у меня искреннее веселье: у парня стальные нервы, это импонировало. Жаль только, что совесть у него отсутствовала напрочь, как и жалость к жертвам его амбиций.
— Wayne Enterprises. Тебе это о чём-то говорит? До меня дошла информация, что ты зачем-то потянул к ней свои лапы. Скажи, Амбал, ты бессмертный? — Я нарочно подчеркнул его преступное прозвище, пристально отслеживая реакцию. Но на его лице не дрогнул ни один мускул — даже мои суперсилы не уловили ни тени волнения. Сильный тип, подумал я с уважением.
— Уэйны? О, конечно, слышал. Какая трагедия — погибнуть в расцвете сил, оставив несовершеннолетнего наследника на произвол судьбы. — Он грустно покачал головой, имитируя сочувствие, но в глазах мелькнула насмешка. — Бедный мальчик, один в этом жестоком мире. Но при чём здесь я? Я всего лишь скромный бизнесмен, пытающийся выжить в большом городе.
— Хорошая игра, признаю, — сказал я, не скрывая иронии. — Но я пришёл не играть, а за информацией. И я бы посоветовал тебе быть искренним со мной — это в твоих же интересах.
— Что я слышу? Угроза? — Фиск встал со стула, упёршись руками в стол, и навис надо мной, как грозовая туча. Его лицо исказилось: щёки налились кровью, превращаясь в багровые маски ярости, вены на лбу вздулись, словно реки, готовые прорвать дамбу, а глаза потемнели, становясь чёрными безднами, полными неукротимого гнева. Комната будто сжалась под его давлением — воздух стал густым, пропитанным угрозой, стол скрипнул под весом его ладоней, а тени от лампы заплясали на стенах, усиливая драму. Он был как вулкан на грани извержения: каждый мускул напрягся, готовый к удару, и в этот миг Фиск казался не человеком, а воплощением первобытной силы, способной раздавить любого, кто осмелится встать на пути. — Мне кажется, это ты не понимаешь, с кем связался и кому ставишь условия!
Я лишь оскалился в ответ, и время снова растянулось в тонкую, вибрирующую нить, подчиняясь моей воле. Ускорившись, я схватил мужчину за галстук — гладкий шёлк хрустнул под пальцами, как сухая ветка, — и резко дёрнул вниз, вкладывая в движение ровно столько силы, сколько нужно. Амбал потерял мгновенно равновесие: его массивная фигура, словно подкошенная гравитацией, рухнула вперёд. Голова с глухим, оглушительным ударом врезалась в столешницу, проламывая крепкий дуб, как таран. Стол сложился пополам с жалобным стоном дерева, посуда взорвалась каскадом осколков — фарфоровые тарелки разлетелись в разные стороны, словно фейерверк из белых искр, а серебряные приборы зазвенели, отскакивая от стен и пола. Соус брызнул веером тёмных капель, пачкая обои и ковёр, а воздух наполнился едким ароматом разлитого вина, смешанного с пылью и хаосом. Комната на миг превратилась в арену разрушения: осколки звенели под ногами, как разбитые мечты, подчёркивая внезапность и неумолимость моего удара. Фиск, король преступного мира, теперь лежал в мешанине своего же ужина, и это зрелище вызывало во мне мрачное удовлетворение — напоминание о том, как хрупка власть, построенная на страхе.
Я отпрыгнул в сторону, ловко избегая волны обломков, которая рассыпалась у моих ног, и с лёгким интересом уставился на эту гору мяса — ошарашенный, он продолжал лежать на полу, пытаясь осознать произошедшее. Его дыхание было тяжёлым, прерывистым, а глаза, обычно холодные и расчётливые, теперь метали искры замешательства и ярости.
— Полежи, подумай, — бросил я небрежно, с ноткой сарказма в голосе. — Может, какая-нибудь стоящая мысль посетит твою голову. А то не хотелось бы твоей башкой ломать здесь всю мебель — мне нравится здешний дизайнерский проект. Свежо, стильно, с душой. Представь, как жалко будет, если весь этот шик превратится в щепки из-за твоего упрямства.
Фиск на полу зарычал — низкий, звериный рык, полный злобы, — и резко вскочил, словно разъярённый носорог, почуявший кровь. Его массивное тело, покрытое пылью, устремилось ко мне в слепой атаке: мускулы напряглись, как стальные тросы, а шаги гремели по паркету, сотрясая комнату. Я лишь пожал плечами — предсказуемо, как и всё в его мире насилия, — и в последний миг перехватил его движение, используя инерцию против него самого. С лёгким поворотом бедра я перекинул его через себя, и Амбал полетел, как пушечное ядро. Спиной он врезался в тяжёлый комод у стены — антикварный монстр из тёмного дерева треснул с жалобным стоном, полки внутри лопнули, выпуская наружу каскад декора: хрустальные вазы разлетелись вдребезги, фарфоровые статуэтки — изысканные фигурки эпохи Возрождения — рассыпались в мелкую пыль, а резные дверцы распахнулись, словно в отчаянной капитуляции. Воздух наполнился запахом старого лака и свежей древесной крошки, а комната эхом отозвалась на этот удар. Фиск осел в обломках, его дыхание стало хриплым, а лицо исказилось от боли и унижения — редкое зрелище для человека, привыкшего повелевать, а не падать.
Я направился к нему неспешно, по дороге подхватывая два уцелевших стула — по одному в каждую руку, их ножки заскрипели в моих ладонях, как предвестники неизбежного. Он поднял голову, злобно уставившись на моё приближение: глаза горели густой яростью, жилы на шее вздулись, а губы искривились, готовые извергнуть поток угроз. Он открыл рот, явно намереваясь что-то сказать — приказать, проклясть, — но я не дал ему шанса.
Взмахнув первым стулом, я обрушил его на голову преступного короля: дерево треснуло пополам с резким хлопком, и я услышал, как его челюсть клацнула, эхом отдаваясь в комнате. Фиск мотнул головой, в бешенстве пытаясь подняться, и снова открыл рот для слов, но второй стул уже опустился — чисто, точно, заставив его заткнуться. На этот раз сиденье приземлилось интереснее: оно повисло у него на шее, как нелепый деревянный воротник, болтающийся на этой массивной фигуре.
— Слушай, а тебе идёт, — хмыкнул я, не удержавшись от иронии. — Хорошее ожерелье, в стиле "стульчак на бошке". Правда, даже для тебя размерчик большеват? Может, подкорректировать под твои габариты?
— Да иди ты к чёрту, кем бы ты ни был, — прорычал он в мою сторону, тяжело дыша, но без резких движений, словно оценивая силы. Его голос звучал хрипло, с нотками усталости, но в нём сквозила неукротимая воля. — Я узнаю, кто ты такой, и тогда ты будешь молить меня о пощаде. Мои люди перевернут весь город, найдут тебя, и ты заплатишь за это унижение сторицей.
— Слушай, я, конечно, не против, — ответил я, наклонив голову набок с лёгкой усмешкой. — Ты меня выследишь, отомстишь — классический сюжет для таких, как ты. Но ты не задумывался о том, что у тебя, например, вообще может не быть больше шанса на месть? Представь: если я тебе сейчас просто голову оторву — и вся эпопея великого Кингпина закончится в самом начале пути на преступный Олимп, не успев даже набрать обороты. Поэтому предлагаю в последний раз: давай сядем и поговорим по-человечески. Я задам вопросы — ты ответишь честно, без уверток.
Я обвёл комнату глазами, оценивая уцелевшие остатки мебели. — Правда, стульев не осталось, но есть замечательное кресло и диванчик. Диванчик уступаю тебе — вдруг тебе нехорошо станет, и ты решишь прилечь, отдохнуть от этой… небольшой разминки.
Я подошёл к креслу, взяв его за спинку, и подтащил ближе к дивану — ножки заскрипели по паркету, оставляя борозды. Затем уселся в него, закинув ногу на ногу с непринуждённой грацией, и выжидающе посмотрел на него. — Ну что, ты там долго ещё вылазить будешь?
Фиск яростно зыркнул на меня глазами, полными жгучей ненависти, и с кряхтением вылез из своего деревянного плена — щепки посыпались с его плеч, как конфетти после неудачного праздника. Немного шатаясь от ударов, он подошёл к дивану и плюхнулся на него, обивка жалобно скрипнула под его весом.
— Сейчас вина бы, — со вздохом проговорил он, потирая ушибленную шею, словно пытаясь собраться с мыслями в этом абсурдном фарсе.
Через мгновение перед ним стоял низкий столик с бутылкой выдержанного вина и двумя хрустальными фужерами — всего пара быстрых шагов по залу, незаметных для обычного взгляда.
— Ваше желание выполнено. Как и заказывали, — улыбнулся я, с лёгким поклоном в шутку.
Он ещё раз задумчиво посмотрел на меня, пытаясь разгадать эту загадку, а потом взял бутылку, быстро открыл её — пробка вылетела с тихим хлопком — и разлил вино по бокалам. Поднял один и хотел выпить, но я схватил свой и весело проговорил: — Давай за встречу и знакомство!
По лицу Фиска было заметно весь абсурд этой ночи — брови сдвинулись, губы искривились в недоверчивой гримасе, — но он только кивнул и произнёс низким, рокочущим голосом: — За встречу!
Кажется, я немного сломал этого здоровяка, подумал я: какой-то он сговорчивый стал, переходя от ярости к расчёту с неожиданной лёгкостью. Или просто увидел выгоду в диалоге — типичный ход для короля, привыкшего торговаться за власть.
— О, хорошо, — сказал я, отставляя бокал. — Долгая ночка сегодня была, заметь, в поисках именно тебя. Немного даже подустал. Но ладно, давай вернёмся к нашим баранам. Ответь всё же на вопросы: как ты связан с Wayne Enterprises и как ты замешан в смерти Джонатана и Эсми Уэйн?
Я внимательно всмотрелся в него.