Я почти не видел дороги до своей комнаты в башне Райвенкло. Мысли, тяжёлые и противоречивые, завладели мной полностью.
Первая была подобна лучу света в подземелье: я нашёл дневник Мерлина. Теперь у меня был шанс. Не просто надежда, а реальный, осязаемый путь к созданию собственного магического круга, который положит конец этим унизительным, колоссальным потерям энергии при каждой трансформации стихий. Это был ключ к настоящей силе, к независимости от жалкого базового круга, что достался мне по умолчанию.
И была вторая мысль. Она оставляла во рту стойкое горькое послевкусие, сводя на нет всю эйфорию от первой. Правда о родословной. В глубине души я что-то подобное предполагал, но столкнуться со стопроцентным доказательством… это было по-настоящему тяжело. Узнать, что твоя собственная семья, единственная, что у тебя есть, с большей вероятностью закабалит тебя или прикончит, как надоедливую муху, — это испытание на прочность.
Логически я понимал: клан Ситри во фракции Новых Владык, убивать своего бастарда — дурной тон. Скорее всего, меня просто поставят на место. Очень низкое место. Я так и видел картину: Серафолл Левиафан, скучая, отдаёт меня в качестве первой фигуры в пэр на день рождения своей любимой младшей сестре. Этот сценарий казался не просто возможным, а наиболее вероятным.
Возможно, я паникую. Возможно, многого не знаю. Но прекратить этот поток мыслей я не мог — он крутился в голове навязчивой, истеричной каруселью.
Моё главное и единственное преимущество сейчас — незнание. Обо мне не знают. Преимущество крайне зыбкое. Если у магических родов вроде Блэков были родовые гобелены, то у Принца Ада наверняка найдётся нечто подобное, если не более совершенное. Рано или поздно меня обнаружат.
А значит, у меня есть только одно — время. Время, которое осталось до того момента. И если ещё пару недель назад тренировки были способом конспирации, то теперь они превратились в насущную необходимость. К счастью, то, что я не мог позволить себе в комнате или на улице, было доступно в Выручай-комнате. Моё скудное чутьё подсказывало, что ей было абсолютно всё равно, кто внутри и чем занимается. Лишь бы это был ученик или преподаватель Хогвартса.
Как же я благодарен Ровене Райвенкло за её творение! Только там я смогу выкладываться на полную физически, чтобы не вызывать вопросов о своей силе, и, главное, тренировать дьявольскую магию. Она скроет любые эманации, предоставит и полигон, и мишени, и самую нужную литературу.
Я мысленно набросал план. Из дисциплин Хогвартса мне не нужна разве что боевая магия — мой арсенал и так составляли стихии, особенно вода. Глупо было отказываться от дара, что дала родословная. Всё остальное было критически важно:
Руны и арифмантия — для расчёта собственного магического круга.
Зельеварение, алхимия и ритуалистика — чтобы изменить себя, усилить, переработать свою природу.
Трансфигурация и бытовая магия — для боевого разнообразия и простого жизненного удобства.
Ментальная магия — чтобы защитить свой разум и личность от постороннего вмешательства.
И на всё это у меня было всего семь лет. Шесть, если считать, что последний курс отнимёт война. Времени не просто мало. Его впритык.
Я глубоко вздохнул и сел на кровати, поставив босые ноги на прохладный каменный пол. Завтра будет новый день. Новые уроки. Новая встреча с Майклом. Но теперь у меня была не просто цель выжить. У меня был стратегический план: стать настолько сильным изнутри и настолько незаменимым извне, чтобы, когда правда всё же всплывёт, у меня был вес, чтобы с ней договориться.
Я посмотрел на булавку, лежавшую на столе. Не на оберег. На оружие. Первое и пока главное в моём арсенале.
Путь предстоял долгий. Но первый шаг, самый страшный — шаг принятия, — был сделан.
На следующее утро я проснулся с уже оформившимся решением в голове. Тяжёлые мысли никуда не делись, но они были упакованы, упорядочены и разложены по полочкам сознания, как инструменты в мастерской. Теперь это был не груз, а план действий.
Я действовал на автомате: зарядка, душ, аккуратно заправленная кровать, булавка Оливандера на своём месте — на изнанке пиджака, прикосновение к которой вызывало теперь не облегчение, а чувство готовности к бою. Образ «рано повзрослевшего сироты» начал воплощаться сам собой — мне не нужно было играть, достаточно было просто перестать пытаться казаться тем, кем я не был.
После завтрака я направился в гостиную Райвенкло. Я не искал Майкла — я занял своё обычное, неприметное место в углу, устроился поудобнее и открыл учебник по трансфигурации. Я знал, что он найдёт меня сам, если сочтёт нужным.
Так и произошло. Не прошло и получаса, как тень упала на страницу моей книги. Я поднял голову. Майкл Чарэдс стоял передо мной, его лицо было привычно бесстрастным, в руках он держал несколько потрёпанных свитков.
— Симет. Есть работа, — его голос был ровным, без приветствий и лишних эмоций. Он протянул мне один из свитков. — Интересная тема. Посмотри.
Я взял свиток. На пергаменте убористым почерком был написан список источников и ключевых вопросов. Тема касалась анализа ранних, архаичных жестов, использовавшихся для фокусировки магии до изобретения палочек. Задача была не в том, чтобы просто переписать информацию, а в том, чтобы выявить закономерности, определить самые эффективные и устойчивые техники, предложить свою систематизацию.
Идеальное задание. Без риска, без необходимости шнырять по запретным секциям. Чистая аналитика. То, что нужно, чтобы проверить мои способности.
— Интересно, — произнёс я, пробегая глазами текст. — Сроки?
— До конца недели, — ответил Майкл, внимательно наблюдая за моей реакцией. — Достаточно тезисов и выводов. Детализируй то, что считаешь важным.
Я кивнул, уже мысленно распределяя время между уроками и этой работой. — Будет сделано.
Майкл задержался на секунду, словно ожидая чего-то ещё — вопросов, уточнений, может быть, даже попытки торга. Но я просто свернул свиток и положил его в сумку, давая понять, что я всё понял и принял условия. Он едва заметно кивнул — то ли одобрительно, то ли просто констатируя факт — и удалился, растворившись в привычном гуле гостиной.
Я не стал откладывать. До первого урока оставалось время. Достал чернила, перо и чистый лист пергамента. К счастью, большинство указанных источников оказалось на полках в небольшой библиотеке нашей же гостиной.
Работа захватила меня. Это была не скучная зубрёжка, а настоящая исследовательская задача. Нужно было не просто читать, а сопоставлять, искать скрытые связи, отсеивать воду и оставлять суть. Нужно отдать должное той работе, что я проводил со своим разумом по методичке из Косого переулка — без прокачанной памяти и концентрации переварить такие объёмы текста было бы куда сложнее и дольше. Я погрузился в это с головой, отгородившись от внешнего мира стеной из книг и свитков. Временами я ловил себя на том, что улыбаюсь — старый, забытый азарт разработчика, разбирающего сложную документацию, просыпался где-то глубоко внутри.
Я закончил черновой вариант по первой книге ещё до отбоя. Тезисы были краткими, выводы — чёткими и обоснованными. Я даже позволил себе добавить пару гипотез о возможном применении отдельных жестов в современном беспалочном колдовстве. На остальные источники и сведение всего в единый документ времени хватило впритык. Мне даже пришлось потратить все выходные на задачу.
После завершения всей задачи я нашёл Майкла за его обычным местом в гостиной. Я молча положил перед ним исписанные листы. Он взял их, пробежал глазами. На его лице не дрогнул ни один мускул, но я заметил, как его глаза чуть сузились, а движения стали чуть медленнее и внимательнее. Он читал не поверхностно, а вникая.
Через несколько минут он отложил пергамент. — Приемлемо, — произнёс он своим ровным, ничего не выражающим тоном. Но в этом слове я почувствовал нечто большее, чем простую констатацию. Это была высшая степень одобрения в его устах. — Будут ещё задания.
В тот же миг я ощутил привычный уже качественный прилив энергии, которая влилась в мой демонический резерв. Её было не много, но она была настоящей. Оплата от сильного контрактера.
Майкл ничего не сказал, не протянул монет, не кивнул в знак благодарности. Он просто взял следующий свиток и углубился в чтение, давая понять, что разговор окончен.
Я развернулся и вышел из гостиной. Задание было выполнено. Доверие — завоёвано. Самый ценный ресурс — стабильный доступ к качественной энергии — теперь был у меня. А материальные дивиденды в виде доступа к информации, ингредиентам или лаборатории найдут меня сами.
Я был всего лишь винтиком в машине «Безмолвного Клюва». Но я был умным винтиком. И я только что доказал, что моя полезность — мой главный козырь.
Той же ночью, после сдачи работы, когда замок окончательно погрузился в сон, а в коридорах затихли даже шаги призраков, я снова стоял у ничем не примечательного участка стены на седьмом этаже. Я уже успел заметить — в отличие от чистокровных людей, ночью моя энергия только возрастала. За прошедшую неделю я немного разобрался в себе, а отвлечение на работу Майкла помогло переварить шок. Теперь внутри горело знание, но холодный прагматизм уже почти справился с остатками паники. Энергия, полученная от сделки, приятно пульсировала под кожей, увеличивая мой резерв, напоминая, что первые шаги сделаны. Теперь предстоял путь куда более сложный и опасный.
«Мне нужно место, где я могу быть тем, кто я есть», — прошептал я мысленно, вкладывая в посыл всю свою ярость, весь свой страх и всё своё отчаянное желание стать сильнее. — «Место, где я могу тренироваться, не опасаясь быть обнаруженным. Место, где я могу изучать себя».
Дверь проявилась мгновенно, беззвучно и плавно, как будто ждала этого момента всё время. На этот раз за ней скрывался не архив, а просторное, аскетичное помещение, напоминавшее одновременно спортзал, тир и лабораторию. Стены были сложены из тёмного, почти чёрного камня и поглощали свет, а пол был упругим и слегка пружинил под ногами. В воздухе витал лёгкий запах озона и свежести после грозы. В дальнем конце комнаты стояли манекены, похожие на те, что использовались на уроках защиты от Тёмных искусств, но сделанные из какого-то тёмного, зернистого материала.
Я сбросил мантию, расстегнул воротник рубашки и, затаив дыхание, отцепил булавку Оливандера.
Эффект был мгновенным. Как будто с плеч сняли тяжеленный, невидимый плащ, который я таскал на себе все эти недели. По спине разлилось долгожданное, смутное тепло, и с тихим, шелестящим звуком из-за лопаток высвободились два тёмных крыла. Я расправил их во всю ширь, чувствуя, как напряжённые мышцы наконец-то расслабляются. Глубокий вдох. Впервые за весь день я дышал полной грудью.
Но это было лишь начало. Я пришёл сюда не для того, чтобы летать — во всяком случае, не в этот раз.
Я начал с самого простого и самого сложного — с контроля. Я сосредоточился на шарике демонической энергии, пытаясь не просто создать его, а сжать до предела, сделать его не ярким всплеском, а тусклым, плотным, тяжёлым шаром свинцовой энергии. Это получалось ужасно. Энергия рвалась наружу, пульсировала, искрилась и с шипением рассеивалась в воздухе. После десятой попытки я уже был покрыт испариной, а отчаяние снова начало подбираться к горлу. «Брак. Неудачный эксперимент», — яростно прошипел я сам себе в голову и снова сосредоточился.
И на пятнадцатой попытке что-то щёлкнуло. Шарик не просто возник — он сконденсировался. Он был небольшим, тёмно-багровым, почти чёрным, и от него исходила лёгкая дымка искажённого воздуха. Он висел в ладони, послушный и тяжёлый. Я заставил его медленно вращаться, затем резко швырнул в ближайший манекен.
Раздался не громкий хлопок, а глухой, сокрушительный удар, как будто по камню ударили кузнечным молотом. На груди манекена осталась не подпалина, а глубокая вмятина с паутиной трещин. Эффект явно превзошел всё, что я мог делать раньше.
Я замер, тяжело дыша. Усталость мгновенно улетучилась, сменённая диким, ликующим возбуждением. Контроль. Вот ключ. Не мощь которой пока нет, а контроль.
Дальше — больше. Я обратился к своей стихии. Вода из воздуха собиралась в идеальную, мерцающую сферу. Я заставлял её кипеть, не нагревая, замораживал в идеально гладкий шар, затем дробил на тысячи острых, как бритва, осколков, которые зависали в воздухе, повинуясь моей воле. Я чувствовал каждую молекулу. Это было моё. Моё по праву крови, и этот дар у меня не отнять — что бы там ни говорило о моём статусе клеймо бастарда. Я продолжал, пока резерв не опустел, а магические каналы не заныли тупой, источающей боль пустотой.
Затем я перешёл к телу. Отжимания, приседания, планка. Базовые, убийственно скучные упражнения. Но я делал их с демонической старательностью, доводя каждое движение до идеала, чувствуя, как горят мышцы. Моё тело должно было стать совершенным сосудом. Оправданием для той силы, что будет расти внутри. И чем Люцифер не шутит — может, спустя годы я смогу пробудить свою жизненную силу и овладеть Тоуки.
Я изматывал себя до седьмого пота, пока ноги не подкашивались от усталости, а разум не затуманивался. Только тогда, уже под утро, я остановился.
Стоя под воображаемым душем из ледяной воды, которую я сам и создал, я чувствовал не боль, а глубокое, всепоглощающее удовлетворение. Это был тяжёлый, изнурительный труд. Но это был мой труд. Мой выбор. Мой путь.
Я снова приколол булавку. Привычная свинцовая тяжесть легла на плечи, скрывая крылья и истинную сущность. Я вышел из Комнаты Требований, и дверь бесшумно растворилась за моей спиной.
В коридоре было пусто и тихо. Возвращаясь в свою комнату, я чувствовал не истощение, а ясность. Первый настоящий урок был усвоен. Силу не получают. Её выковывают. По капле. По крупице. В поту и боли.
И я был готов ковать её каждую ночь.
Неделя, последовавшая за моим ночным прорывом, пролетела в сумасшедшем ритме, который я сам для себя и выстроил. Учёба, выполнение заданий для Майкла, изнурительные ночные тренировки в Комнате Требований — всё это слилось в единый, непрерывный поток, где каждая минута была на счету. Я существовал в режиме жёсткой экономии сил и времени, и это меня почти устраивало. Почти — потому что оставался ещё один фактор, который я не мог контролировать полностью: другие люди.
Именно он и напомнил о себе в один из дней, когда я, уставший после очередного занятия зельеварением у Снейпа, пытался успеть до ужина закончить конспект по трансфигурации. Библиотека была почти пуста — час неудобный, слишком ранний для тех, кто привык откладывать всё на последнюю ночь, и слишком поздний для тех, кто делает всё сразу.
Я сидел в своём обычном углу, заваленный книгами, и так углубился в изучение сложной схемы превращения внутренней структуры объекта, что почти не замечал окружающего мира. Почти. Краем сознания я регистрировал шаги, скрип перьев, тихий шепот на дальних столах. Я был сосредоточен, мои движения были чёткими и экономными, лицо — абсолютно невозмутимым, каким и полагается быть лицу человека, разбирающегося с трансфигурацией.
Именно это, как потом я понял, и привлекло внимание.
Тень упала на мой пергамент. Я не сразу отреагировал, закончив выводить сложную формулу. Затем медленно поднял голову.
Перед моим столом стоял Теодор Нотт. Его бледное, отстранённое лицо было выдавюще бесстрастным, но в глазах, холодных и оценивающих, читалось нечто, что я бы назвал… аналитической брезгливостью. Он не смотрел на меня как на угрозу или соперника. Он смотрел на меня как на некую аномалию, неприятную и неправильную, вроде насекомого, ползущего не по той стене.
— Симет, — произнёс он, и его голос был ровным, безразличным, но в нём слышалось лёгкое презрение, которое чистокровные аристократы впитывают, кажется, с молоком матери. Кстати, даже интересно, что он запомнил мою фамилию. На занятия-то мы ходим в основном с хаффлпаффцами.
Я не ответил. Просто смотрел на него, ожидая. Моё собственное выражение лица было пустым. Внутри всё сжалось в комок готовности, но на поверхности — ни единой волны.
— Вижу, магглорождённые не только палочки в руки учатся брать, но и книги читать, — продолжил он, его взгляд скользнул по разложенным передо мной фолиантам, явно не входящим в программу первого курса. — Пытаешься компенсировать? Жаль, что грязь в крови смыть не получится. Сколько ни читай.
Он произнёс это не со злостью, не с жаром. С констатацией. Как будто говорил о погоде. И в этом было самое отвратительное.
Внутри меня что-то дёрнулось. Горячая, чёрная волна гнева рванулась из груди к горлу. Я мог бы размазать тебя по этой стене, ты никчемный щенок. Я мог бы показать тебе, что такое настоящая «грязь в крови». Но булавка на моей груди будто впилась чуть глубже, напоминая о своём присутствии. О тайне и об усилиях, что мне приходится прилагать для её сохранения.
И я вспомнил свою новую стратегию. Свой образ. Свою легенду.
Вместо ярости я позволил себе лишь лёгкую, едва заметную усталую усмешку в уголках губ. Такую, какую мог бы позволить себе человек, который уже тысячу раз слышал подобное и которому просто надоело.
— Чтение развивает ум, Нотт, — ответил я спокойно, мой голос звучал плоским, почти скучающим тоном. — Рекомендую попробовать. Хотя бы для разнообразия.
Я намеренно опустил глаза к своему пергаменту, взяв перо и делая вид, что возвращаюсь к работе. Жест был более унизительным, чем любая отповедь. Ты настолько незначителен, что ты даже не заслуживаешь, чтобы на тебя тратили время.
Я чувствовал его взгляд на себе. Затянувшуюся паузу. Ожидание, что я взорвусь, оправдаю его ожидания о неконтролируемом, эмоциональном магглорождённом.
Но взрыва не последовало.
Через мгновение он фыркнул — короткий, презрительный звук — и развернулся, чтобы уйти. Его шаги по каменному полу звучали чётко и обиженно.
Только когда он скрылся из виду, я позволил себе разжать пальцы, в которых всё ещё было зажато перо. Оно чуть дрогнуло. Я сделал глубокий, ровный вдох, заставляя адреналин раствориться, а ярость — остыть и превратиться в холодный, твёрдый слиток решимости.
Он ничего не почувствовал. Никакой магии. Никакой силы. Только странное поведение. И его чистокровный снобизм сделал всё остальное — он списал всё на моё «низкое» происхождение. Его предрассудки стали моей лучшей защитой.
Это было маленькой победой. Но она доказала две важные вещи. Во-первых, моя легенда работает. Во-вторых, я могу контролировать себя даже под прямым давлением.
Я снова погрузился в изучение формулы, но теперь с ещё большим, леденящим спокойствием. Пусть они видят угрюмого, необщительного выскочку. Пусть презирают. Пока они смеются над «грязью в крови», я буду ковать оружие из самой этой крови. Ведь ни Хогвартс, ни тем более Магическая Британия не являются целью моего путешествия. И эти мелкие тычки — ничто в сравнении с тем, что мне предстоит ощутить в Подземном мире. А пока нужно работать. Работать сейчас, меняя детскую пору на силу. Силу, что очень пригодится в будущем.
Случайная встреча произошла спустя пару дней, и она была настолько банальной, что почти казалась подстроенной судьбой, чтобы подчеркнуть растущую пропасть между нами.
Я возвращался из библиотеки после очередной сессии с книгами по артефакторике — Майкл дал новое задание, на этот раз связанное с анализом частотности отказов в ранних волшебных часах. В голове крутились формулы, и я почти налетел на них, выходя из-за поворота в сторону гриффиндорской башни.
Гарри и Рон. Они стояли в небольшой нише у окна, о чём-то оживлённо споря. Вернее, спорил Рон, размахивая руками и краснея. Гарри слушал, но его взгляд был отсутствующим, устремлённым куда-то вдаль, на его лице застыла смесь озабоченности и усталости. На нём лежала тень его собственной славы, и, кажется, она давила его сильнее, чем любые учебные нагрузки.
Наши взгляды встретились случайно. Гарри вздрогнул, словно очнувшись, и на его лице на мгновение вспыхнуло что-то знакомое, тёплое — отголосок тех дней, когда мы бегали по парку Литтл Уингинга после очередного рабочего дня.
— Макс! — произнёс он, и в его голосе прозвучало неподдельное, хоть и усталое, радушие.
Рон обернулся, и его выражение лица тут же сменилось на настороженное и слегка неодобрительное. Он никогда открыто не враждовал со мной, но после истории с Малфоем в поезде и моего определения на Райвенкло, он явно считал меня «странным» и «не своим».
— Поттер, — кивнул я нейтрально, останавливаясь на почтительном расстоянии. Я не использовал его имя. Это был сознательный барьер.
— Как ты? — спросил Гарри, его зелёные глаза с любопытством скользнули по стопке книг в моих руках. — Мы тебя почти не видим. Ты всегда или в библиотеке, или в своей башне.
— Учёба, — ответил я коротко, моё лицо оставалось невозмутимой маской. — Много заданий. Флитвик не щадит первокурсников.
— Рассказывай, — фыркнул Рон, катая глаза. — Макгонагалл тоже. Превратить спичку в иголку! Это же невозможно!
— Возможно, — парировал я сухо. — Требует концентрации. И отсутствия отвлекающих факторов.
Мой взгляд скользнул мимо них, давая понять, что я не намерен задерживаться. Внутри что-то сжалось. Я видел усталость Гарри, его отчаянную потребность в нормальности, в друге, который понимал бы его старую жизнь. Но я больше не был этим другом. Я был другим человеком. Человеком с тайной, которая была куда страшнее и опаснее, чем любая слава «мальчика-который-выжил».
— Слушай, мы тут… э… исследуем замок, — начал Гарри, понизив голос и бросив взгляд на Рона, который выразительно дёрнул головой, явно не одобряя его ещё не прозвучавшее предложение. — Не хочешь составить нам компанию?
Вопрос повис в воздухе. Я смотрел на него, и в моей голове молнией пронеслись обрывки моих тренировок в Комнате Требований, заданий от Майкла и обычной учебной нагрузки.
Я мог бы рассказать ему. Мог поделиться своей тайной. Но не сейчас… Сейчас я к этому не готов. Не готов рассказывать ему об информации, что стоила мне моих накоплений. О реальном положении дел в школе. О своём происхождении в конце концов. Пусть он ещё побудет ребёнком. Ему это пока позволено, в отличие от меня.
Да и ещё я видел Рона, который смотрел на меня с подозрением. Я видел тень Дамблдора, нависшую над всеми ими. И я чувствовал жгучую тяжесть булавки на своей груди.
— Нет, — ответил я чистым, ровным голосом, в котором не дрогнула ни одна нота. — К сожалению, но у меня совершенно нет на это времени. Сейчас самое время закладывать фундамент знаний, дабы после окончания школы не прозябать где-нибудь в Министерстве.
Я видел, как потух его взгляд. Как настороженность Рона сменилась на мгновение чуть ли не удовлетворением — «я же говорил, что он обычный заучка».
— А, понятно… — Гарри кивнул, избегая смотреть мне в глаза. — Ладно… удачи с… делами.
— И тебе, — бросил я уже через плечо, уже отворачиваясь и делая шаг, чтобы уйти.
— Макс, — снова окликнул он меня. Я остановился, но не обернулся. — Как насчёт… потренироваться в выходные? Как раньше? В парке?
В его голосе звучала последняя, отчаянная надежда. Надежда на то, что что-то осталось от прошлого.
Я обернулся. Посмотрел на него. На его одинокую фигуру, зажатую между славой, которую он не просил, и друзьями, которые не могли понять его полностью.
— Я занят, Гарри, — сказал я, и на этот раз в моём голосе прозвучала не сухость, а лёгкая, почти апатичная усталость, идеально вписывающаяся в мой образ. — Очень занят. Как-нибудь в другой раз.
Я видел, как он понял. Окончательно и бесповоротно. Стена между нами стала осязаемой. Мы были больше не двумя мальчишками из приюта против всего мира. Мы были двумя разными людьми, пошедшими разными дорогами. Его дорога вела к славе и опасности в стенах Хогвартса. Моя — в тишину библиотек и в грохот ночных тренировок, к гораздо большим тайнам и гораздо большим опасностям.
Я развернулся и ушёл, не оглядываясь. В ушах стояла оглушительная тишина, гораздо громче любого шума. Это был правильный выбор. Рациональный. Необходимый.
Но почему-то по пути в башню Райвенкло я чувствовал себя не на шаг ближе к спасению, а на шаг дальше от чего-то такого же важного.
Вечер следующего дня я снова провёл в гостиной Райвенкло, за тем же столом, разбирая очередной порученный Майклом опус — на этот раз по истории магического часового дела в Шотландии XVII века. Работа была монотонной, но я погрузился в неё с почти медитативной концентрацией. Это был чей-то заказ, причём явно кого-то из взрослых, а может, из даже гильдии, кого-то кому лень было самому в этом разбираться, но в то же время это был мой якорь, мой способ упорядочить хаос мыслей после вчерашней встречи с Гарри.
Тень, упавшая на мои записи, на этот раз была ожидаемой. Я закончил выводить текущую мысль, аккуратно поставил точку и лишь потом поднял голову.
Майкл Чарэдс стоял передо мной. Его выражение лица было таким же невозмутимым, как всегда, но в глазах, казалось, читалось чуть больше делового интереса, чем обычно.
— Симет. Отчёт, — произнёс он коротко, протягивая руку.
Я молча протянул ему стопку аккуратно исписанных листов. Он взял их, не глядя, и его пальцы скользнули по нижнему углу последней страницы, будто проверяя качество пергамента и плотность чернил. Затем он бегло, с профессиональной скоростью, пролистал работу, останавливаясь на ключевых выводах и схемах.
— Приемлемо, — констатировал он наконец, сворачивая листы в тугой свиток. — Логика изложения стройная. Выводы обоснованы. На пару нестандартных гипотез обратил внимание.
Это был высший балл в его личной системе оценок. Я просто кивнул, ожидая продолжения. Сделка была выполнена, но я чувствовал, что на этот раз должно последовать что-то большее, чем просто молчаливый приток энергии.
Майкл задержался, его взгляд скользнул по моему лицу, изучающе, оценивающе. — Ты справляешься. Быстрее и качественнее, чем некоторые третьекурсники, — произнёс он, и в его ровном голосе прозвучала не похвала, а констатация факта, как если бы он говорил о производительности нового писчего пера. — Похоже, твоя тяга к знаниям — не просто позёрство.
Он сделал паузу, давая словам повиснуть в воздухе. — У меня есть предложение. Постоянное сотрудничество. Стабильный поток подобных заданий. Взамен… — он слегка склонил голову, — помимо обычной «оплаты», я могу обеспечить тебе доступ. К кое-чему большему, чем открытый отдел библиотеки. Знания там, так сказать, более систематизированы и, можно сказать, конкретнее.
В груди приятно заныло и потеплело — знакомое ощущение притока силы от удачно заключённой сделки. Но на этот раз оно было сильнее, весомее. Это был аванс. Демонстрация серьёзности намерений с его стороны.
Я держал лицо невозмутимым, но внутри всё напряглось в ожидании. — Что именно ты имеешь в виду под «доступом»? — спросил я, тщательно подбирая нейтральные слова.
— Информация. Ресурсы, — так же нейтрально ответил он. — Узкоспециализированная литература. Архивные отчёты. Возможно, со временем — компоненты для… твоих личных проектов. — Его взгляд на мгновение задержался на моих руках, словно он видел на них невидимые следы от работы с магическими кругами или ингредиентами. — При условии, разумеется, что их результат будет представлять взаимный интерес.
Он не предлагал дружбы или покровительства. Он предлагал партнёрство. Деловое, расчётливое, основанное на взаимной выгоде. Это было именно то, что мне было нужно.
— Я согласен, — ответил я без малейших колебаний.
— Разумно, — он кивнул, и в уголке его рта дрогнуло нечто, напоминающее удовлетворение бухгалтера, удачно закрывшего сложный квартальный отчёт. — Первое, что тебе понадобится… — Он достал из складок мантии небольшой ключ — не железный, а отлитый из какого-то тёмного, матового сплава. — Комната на третьем этаже восточного крыла. Дверь с изображением совы, клюющей виноград. Там… менее востребованный архив. Для начала — хватит. Интересующие тебя темы по основам алхимии и зельеварению ищи там. Тем же ключом открывается и соседняя дверь. Там ты найдёшь лабораторию для занятий зельеварением. Не разнеси её.
Он протянул ключ. Я взял его. Металл был холодным и необычно тяжёлым для своего размера.
— Правила просты, — голос Майкла снова приобрёл свои металлические нотки. — Ничего не выносить. Никому не говорить. Ничем не привлекать внимание. Нарушишь правило — мы с тобой не знакомы. Понятно?
— Абсолютно, — я сжал ключ в кулаке. Ощутимая, вещественная плата. Гораздо ценнее сиюминутных монет.
— Тогда на сегодня свободен. Новое задание будет к четвергу.
Он развернулся и ушёл, растворившись в полумраке гостиной, оставив меня с холодным ключом в руке и с тёплым, упругим сгустком чужой силы где-то в районе солнечного сплетения.
Я разжал пальцы и посмотрел на ключ. Это был не просто пропуск в комнату с книгами. Это был символический ключ ко всему, чего я хотел добиться здесь. Доступ к знаниям. К инструментам. К возможности изменить свою судьбу.
Я спрятал ключ во внутренний карман мантии, ощущая его вес рядом с булавкой Оливандера. Один артефакт скрывал мою сущность. Другой — открывал дорогу к силе.
Путь впереди был долгим. Но первый, самый важный барьер был взят. Я больше не был просто сиротой-первокурсником. Я стал инвестицией. И я был намерен окупить её с лихвой, по крайней мере для себя самого.
Я посмотрел на окно, за которым уже сгущались ночные сумерки. Где-то там бродили Гарри и Рон, играя в свои детские игры. А я сидел здесь, с ключом от архива в кармане и кровью дьявола в жилах.
Это был правильный выбор. Рациональный. Необходимый. И в этот раз эта мысль не оставляла во рту ни капли горечи.