Прошло два месяца. Два месяца, которые тянулись для Николая, как два года мучительной, изощренной пытки. Сентябрь сменился октябрем, золотая листва облетела, уступив место серым, плачущим небесам ноября, а школьная жизнь, вместо того чтобы войти в привычную колею, превратилась для него в ежедневное хождение по минному полю социального взаимодействия.
Его трансформация, поначалу вызвавшая шок и неверие, стала для школы новой, устоявшейся реальностью. Он больше не был аномалией, он стал достопримечательностью. Местным феноменом. Каждый его шаг, каждое слово, каждый взгляд рассматривались под микроскопом. Он не мог просто пройти по коридору — он плыл сквозь море шепотков, восхищенных вздохов и завистливых взглядов. Он не мог ответить у доски — его ответ превращался в сольный концерт, на который сбегались посмотреть из соседних классов.
Девушки, разделившись на два лагеря, вели на него охоту. Одни, самые смелые, постоянно пытались «случайно» столкнуться с ним, уронить перед ним учебники, стрельнуть ручку, пригласить на несуществующую вечеринку. Другие, более робкие, просто вздыхали издалека, передавая ему через третьи руки валентинки и записки с признаниями в любви, которые он, не читая, отправлял в мусорное ведро.
Парни тоже выработали свою стратегию поведения. Большинство, включая его бывшего друга Мишку, теперь лебезили перед ним, пытаясь втереться в доверие, стать частью его «свиты». Они надеялись, что его популярность и статус «крутого парня» перепадут и им. Другие, во главе с Лехой Ковалевым, затаили злобу, но не решались на открытый конфликт, инстинктивно чувствуя исходящую от Николая ауру опасности. Они ограничивались злобным шипением за его спиной.
И посреди этого бурлящего котла подростковых гормонов, зависти и обожания, Николай чувствовал себя бесконечно, абсолютно одиноким. Он был айсбергом в теплом море. Внешне — холодный, неприступный, спокойный. А внутри — сложный механизм, работающий по совершенно иным законам.
Ассимиляция Бэтмена завершилась. Сто процентов. Это не прошло бесследно. Его разум стал другим. Острее, быстрее, аналитичнее. Он смотрел на своих одноклассников и видел не просто людей. Он видел совокупность привычек, страхов, мотиваций и слабостей. Он мог за несколько секунд составить психологический портрет любого из них, предсказать их реакцию, просчитать их действия на три шага вперед. Этот дар, бесценный для детектива или стратега, был проклятием для шестнадцатилетнего школьника. Он лишал мир спонтанности, превращая его в набор решаемых уравнений.
Его тело тоже достигло своего пика. На уроках физкультуры он стал настоящей проблемой для учителя. Когда его просили прыгнуть в длину, он, не прилагая видимых усилий, улетал за пределы песочной ямы, ставя негласный рекорд школы. Когда его ставили на ворота в футболе, он реагировал на летящий мяч с такой скоростью, что казалось, будто он знает, куда ударят, еще до удара. Физрук, пожилой, уставший мужчина, после нескольких таких демонстраций просто перестал его трогать, разрешая «заниматься по индивидуальной программе», что на деле означало сидение на лавочке с книгой.
Он стал идеальным. Слишком идеальным. И это делало его чудовищно чужим в этом мире обычных, несовершенных людей. Единственной его отдушиной был дом. Его семья, его крепость. Они любили его не за его новую внешность или силу. Они любили его просто потому, что он был их сыном, внуком, Колей. И, конечно, Зола. Его идеальный телохранитель, его безупречная «невеста». Она стала его тенью, его молчаливым компаньоном. Она встречала его после школы, помогала с домашними делами, играла с его родителями в шахматы, демонстрируя гениальность стратега, и никто не видел в этом ничего странного. Она была частью легенды.
Но даже в этой идиллии появилась проблема, которую Николай, с его новым, аналитическим умом, не мог игнорировать. Проблема бытовая, но оттого не менее острая. Их трехкомнатная квартира стала слишком тесной. Зола, как «невеста», занимала его комнату, а он переехал в гостиную, на диван. Это было временное решение, но оно затягивалось. К тому же, он все еще не решался призвать Кьюри — гениального ученого-медика, которая была ему жизненно необходима для дальнейшего развития, особенно для изучения ВРЭ и создания лаборатории в Убежище. Но куда ее селить? В ванную?
Нужны были деньги. Большие деньги. На покупку отдельных квартир для Золы и Кьюри. На покупку машин для них, чтобы они были мобильны. На создание для них комфортных условий жизни. Он был их создателем, их хозяином. И он нес за них ответственность.
Мысль о том, что делать, пришла сама собой. Она была пугающей, неправильной, преступной. Но разум Бэтмена, прагматичный и холодный, тут же оценил ее как наиболее эффективное решение.
Чертеж. Чертеж банкноты в 5000 рублей.
* * *
В одну из ноябрьских ночей, когда город спал под покрывалом холодного дождя, Николай спустился в свою подземную базу под свалкой. За последние два месяца она тоже преобразилась. Теперь это был не просто набор пещер. Это был небольшой, хорошо укрепленный бункер. Стены были облицованы стальными листами, снятыми с остовов грузовиков. Освещение обеспечивали промышленные лампы, подключенные к мощному дизельному генератору. В одном из отсеков располагалась его мастерская, заваленная инструментами и разобранными механизмами.
Именно здесь он и решил осуществить свой план.
Он не собирался печатать деньги на обычном принтере. Это было бы глупо и опасно. Нет, он создаст свой собственный, уникальный печатный станок, используя Систему.
Несколько дней он готовился. Разбирал старые типографские станки, которые находил на свалке, изучая их устройство. Анализировал чертежи, полученные при разборке денег, до мельчайших деталей. Его новые знания в инженерии и химии позволяли ему понимать процессы, недоступные обычному человеку. Он создал в Системе свой собственный, уникальный чертеж.
**[Чертеж: Высокоточный печатный станок «Казначей» (уникальный)]**
**[Описание: Устройство, способное воспроизводить бумажные деньги с абсолютной точностью, включая все степени защиты: водяные знаки, микроперфорацию, защитные нити и специальные виды красок.]**
На создание самого станка ушла почти неделя ночной работы. Он использовал лучшие материалы, которые смог найти: высокопрочную сталь, титановые сплавы с разобранных военных приборов, сложные микросхемы. Когда он закончил, перед ним стоял агрегат размером со шкаф, сложный, футуристический, не имеющий аналогов в мире.
Затем он приступил к созданию «расходников». Используя системный крафт, он изготовил специальную бумагу с уже внедренными в структуру волокон водяными знаками. Создал несколько литров краски, чей химический состав в точности повторял состав краски Гознака. Подготовил катушки с тончайшей магнитной нитью.
И вот настал момент истины. Он стоял перед своим творением, и его сердце, несмотря на все ментальные блоки, колотилось от волнения. Он пересекал черту. Становился фальшивомонетчиком. Преступником.
— Красная Королева, — тихо сказал он в пустоту. Его смартфон лежал на верстаке рядом. — Активируй протокол «Глухая стена». Полная изоляция базы от любых внешних сканеров, спутников, чего угодно.
«Принято, Создатель. Активирую многоуровневое электромагнитное экранирование. База невидима для всех известных технологий этого мира», — раздался в его голове бесстрастный голос ИИ.
Он глубоко вздохнул и нажал кнопку «Старт».
Станок ожил. Он работал почти бесшумно. Лист специальной бумаги плавно вошел в механизм. Внутри что-то щелкало, двигалось, жужжало. Николай наблюдал за процессом через бронированное стекло. Он видел, как валики наносят краску, как игла внедряет защитную нить, как лазер выжигает микроперфорацию.
И через минуту из приемного лотка выползла первая банкнота. Идеальная, хрустящая, пахнущая свежей краской пятитысячная купюра.
Он взял ее в руки. Проверил на свет. Водяные знаки были на месте. Прощупал рельефные метки. Все было идеально. Даже банковский сканер не отличил бы ее от настоящей.
Он почувствовал пьянящее чувство всемогущества, смешанное с ледяным страхом. Он мог создать сколько угодно денег. Он мог купить все, что хотел. Но он тут же одернул себя. Нет. Это не игрушка. Это опасный инструмент, который он будет использовать только по необходимости.
За несколько часов работы станок напечатал ему двадцать миллионов рублей. Четыре тысячи идеально выполненных банкнот. Он аккуратно сложил их в спортивную сумку. Затем он разобрал станок на компоненты, не оставив и следа своего преступления. Чертеж он заархивировал и спрятал в самом дальнем уголке системной памяти.
* * *
На следующий день началась вторая часть операции. Он вызвал Золу и, наконец, призвал Кьюри.
Материализация Кьюри прошла так же гладко, как и у Золы. Воздух сгустился, и перед ним появилась девушка. Она была невероятно красива, но ее красота была иной, чем у Золы. Если Зола была воплощением мощи и экзотики, то Кьюри была само изящество. Идеальные черты лица, большие, любознательные карие глаза, копна каштановых волос, собранных в аккуратный пучок. Она была одета в строгий лабораторный халат.
— Bonjour! — с очаровательным французским акцентом сказала она, с любопытством оглядываясь. — Моя дезигнация — Кьюри. Лабораторный ассистент и ученый. О, какая у вас интересная структура ДНК! Я могу взять образец?
Николай улыбнулся. Она была именно такой, какой он ее помнил по игре.
— Рад познакомиться, Кьюри. Я Николай. Это Зола.
Зола и Кьюри обменялись взглядами. Система уже вложила в их головы легенду о том, что они — старые подруги.
— Зола! Ma chérie! Как я рада тебя видеть! — воскликнула Кьюри, и в ее голосе появились живые, теплые нотки. Она обняла Золу. Зола, в свою очередь, неуклюже похлопала ее по спине, явно не зная, как реагировать на такое проявление эмоций.
Николай собрал их обеих в своей комнате и выложил перед ними сумку с деньгами.
— Это… деньги, — сказал он. — Наша финансовая база. Зола, Кьюри, ваша первая задача — легализация. У вас обеих есть идеальные документы, сгенерированные Системой. Вы пойдете в банк, откроете счета и положите на них эти деньги, как «личные сбережения». Затем вы купите себе по квартире, желательно в одном доме, для удобства и безопасности. И по машине.
Зола молча кивнула. Для нее это был просто очередной приказ. Но Кьюри выглядела обеспокоенной.
— Мсье Николай… это… очень много денег. Откуда они? Это… законно? Мои этические протоколы испытывают некоторый конфликт.
— Считай это грантом на твои будущие исследования, Кьюри, — мягко, но твердо сказал Николай. — Источник финансирования засекречен. Но я уверяю тебя, эти деньги помогут нам достичь наших целей и обеспечить нашу безопасность. Твоя задача — не задавать вопросов, а выполнить мою просьбу. Ты сможешь проводить любые исследования, о которых мечтала. Я построю тебе лучшую лабораторию в мире. Но для этого нам нужен стартовый капитал и независимость.
Аргумент о лаборатории подействовал. Глаза Кьюри загорелись научным азартом.
— Лаборатория… Да! Да, конечно! Я все сделаю!
Операция по легализации прошла как по маслу. Две красивые иностранки с безупречными документами и внушительными суммами наличных не вызвали у банковских клерков ничего, кроме зависти. Через неделю Зола и Кьюри стали владелицами двух соседних трехкомнатных квартир в новой элитной высотке в центре города и хозяйками двух новых автомобилей: Зола выбрала надежный и мощный внедорожник Toyota Land Cruiser, а Кьюри — элегантный и быстрый седан Audi A6.
Последним шагом был подарок родителям. Вечером, когда все собрались на кухне, Зола, играя свою роль, подошла к родителям Николая. В руках у нее был красивый конверт.
— Александр Иванович, Елена Ивановна, — начала она своим мягким, хорошо поставленным голосом. — Вы приняли меня в свою семью, как родную дочь. Вы делаете для нас с Колей очень много. Мы… мы хотим сделать вам небольшой подарок. В знак нашей благодарности.
Она протянула конверт отцу Николая. Тот с недоумением открыл его. Внутри лежали ключи от машины и документы.
— Это… что это? — не понял он.
— Это новая машина. Volvo XC90. Самая безопасная модель в своем классе, — пояснила Зола. — Она уже стоит у подъезда. Мы с Колей хотим, чтобы вы ездили на надежной и комфортной машине. Ваша «девятка»… она уже старая.
Родители были в шоке. Они смотрели то на Золу, то на Николая, то на ключи в своих руках.
— Деточка, да ты что! — ахнула мама, и в ее глазах заблестели слезы. — Мы не можем принять такой дорогой подарок! Откуда у тебя такие деньги?
— Я продала недвижимость, оставшуюся от моих родителей за границей, — без запинки соврала Зола, следуя легенде. — Эти деньги для меня ничего не значат по сравнению с вашей добротой. Пожалуйста, не отказывайтесь. Вы обидите и меня, и Колю.
Отец, человек сдержанный и гордый, молчал, но Николай видел, как у него дрожит подбородок. Он подошел и обнял Золу.
— Спасибо, дочка, — тихо сказал он. — Спасибо.
В этот вечер в семье Вороновых был настоящий праздник. Родители плакали от счастья и гордости за свою будущую «невестку». Они не знали, что настоящим автором этого чуда был их сын, который молча сидел за столом и чувствовал сложную смесь радости, гордости и горечи от необходимости лгать самым близким людям.
* * *
Поздно ночью, в своей комнате, Николай снова открыл Систему. Миссия была выполнена. Его компаньоны были обеспечены. Семья была счастлива. Он доказал себе, что может не только разрушать, но и созидать, пусть и такими сомнительными методами.
Он посмотрел на свой счетчик Очков Гачи. Пятьдесят. Пятьдесят неиспользованных попыток. Соблазн был велик. Но он не стал ничего крутить. Впервые за долгое время ему не хотелось новых игрушек, новых способностей, новых проблем. Ему хотелось тишины.
Он понял, что сила — это не только возможность получать все, что хочешь. Сила — это, в первую очередь, огромное, тяжелое бремя. Бремя ответственности за тех, кто рядом с тобой. Бремя принятия сложных, неоднозначных решений. Бремя одиночества, которое неизбежно приходит, когда ты поднимаешься слишком высоко над остальными.
Он был создателем своей новой реальности. И теперь ему предстояло научиться жить с этим бременем.