Синдрагоса слабо верила в происходящее. Сначала Свет показался ей, пленнице собственных костей, ужасающим, обжигающим. Но он быстро стал мягким и ласковым. А вместо причинения еще большей боли, начал помогать. Буквально воскресил, вернув к жизни во плоти. Ни о чем подобном ей не доводилось слышать или видеть лично. На такое не была способна даже Алекстраза.
А потом случилось то, что еще больше потрясло драконицу, заставив обратить внимание на того, кто буквально ослеплял, столь много в нем было чуждой ей силы. Сначала он играючи свалил Аспекта Магии, не оставив ему никакого шанса ответить. И мог столь же просто убить. Однако, делать того не стал, ограничившись словесной отповедью. Как делали драконы по отношению к своим младшим собратьям, когда те начинали мешать или неосознанно залетали на чужую территорию, без разрешения.
Такого отношения она не могла припомнить ни к одному из Аспектов. Те всегда стояли на вершине своих стай во всех смыслах. Иные драконы, будь они хоть старше, не смели проявлять неповиновение или непочтительность. Иначе все могло закончиться быстро. А жизнями они предпочитали дорожить.
Единственный, кто мог вести себя таким образом, в понимании Синдрагосы, обезумевший Нелтарион. Вот только, в нем бурлила Тьма и что-то еще, мерзкое, жадное, голодное. Он стал напоминать раздутый от силы и червей труп самого себя. И уж точно не мог повелевать Светом с той же легкостью, как арканой управляли члены синей стаи.
Именно начавшийся следом разговор, спокойный и тихий, помог драконице собраться с мыслями. А обретя капельку стабильности, она начала все больше приходить в себя. Налет боли и мук от невозможности пошевелиться, спадали с нее, как пыль или шелуха на ветру. Как старая чешуя. Ясность возвращалась к разуму, позволяя смотреть на вещи более здраво. И все же, злость не планировала уходить полностью. Она оставалась где-то поблизости, на границе мыслей, оставляя на них свой след. Отравляя.
— Ты уверена?
— Да, я не вернусь к синей стае. — Синдрагоса бросила неприязненный, полный яда, взгляд на супруга. — Род, возглавляемый слабым Аспектом, обречен на вымирание. За десять тысяч лет он не сделал ничего, чтобы возродить стаю, укрепить ее.
— В чем-то я с тобой согласен. Тогда, куда ты отправишься?
— Буду бродить по миру, хочу насладиться свободой, которую у меня отнял предатель. Весь этот срок я была предана забвению, пусть так и остается. Синдрагоса мертва. Я лишь призрак. Иллюзия.
— Твоя обида крепка. — Алгалон кивнул. — Право на нее у тебя есть. Об одном прошу — не обращай ее на непричастных. Иначе мне придется отнять дарованную жизнь. Я не хочу поступать с тобой так, но мне придется. Да и Малигоса подобное… разобьет окончательно. Он держался на одном желании — вернуть тебя. Пусть не могу пока назвать его своим другом, он начал становиться мне братом по оружию. Его судьба мне не безразлична. А если ты умрешь, теперь окончательно, вместе с тобой погибнет Аспект Магии. Не телом, душой.
— Хорошо. Постараюсь не пролетать с тобой рядом. — своеобразно выразившись, драконица начала медленно пятиться, собираясь удалиться.
— Не торопись. — настоял на своем владыка Цитадели, не двинувшись с места. Чем, тем не менее, заставил собеседницу застыть. — Куда намереваешься направиться сначала?
— Полетаю над Нортрендом. — Сингдрагоса нахмурилась, ощущая угрозу обретенной свободе. Она хотела поскорее окончить болтовню и взмыть в небо. Снова ощутить дуновения северного ветра на крыльях и чешуе. Сплести несколько заклинаний. — А потом посещу место, где меня настиг злой рок. Дальше… не знаю.
— Постарайся держаться дальше от моря, Грозовой Гряды, Силитуса и Кул-Тираса.
— Это еще почему? — подобные распоряжения откровенно претили сущности драконицы, что она не постеснялась продемонстрировать мимикой лица.
— О Древних Богах, узниках титанов, знаешь?
— Да.
— Еще нужны причины?
— Темницы ослабли?
— В том числе.
— Первые два места мне известны. Где находится Кул-Тирас?
— Большой остров с запада от Восточных Королевств… — видя непонимание в глазах женщины, Страж вздохнул. — Совсем забыл, что ты не застала раскол мира. Тогда для тебя поменялось действительно многое. — погрузив руку в фиолетовый провал, он достал кусок черного металла. Тот был неровным, кривым и будто грубо оторванным от большего. — Это частица моей чешуи. С ее помощью, если возникнет опасность, ты сможешь обратиться за помощью. И она защитит тебя, если Тьма попытается вторгнуться в разум.
— Все ведь не так просто. — Синдрагоса не решалась принять дар. Она сама умела проворачивать со своей чешуей очень многое: подслушивать, наблюдать, влиять исподволь. На такое был способен любой взрослый дракон, будь у него на то желание и кое-какие знания.
— Боишься слежки. — драконоборец опустил руку. — Тогда огорчу тебя. В сущности, мне наплевать где ты будешь и чем займешься. Главное, чтобы твои деяния не шли во вред Азероту. Не призывай демонов, не поднимай нежить, не нападай на мирных обывателей. Вот и все требования. Моя помощь исходит от чистого сердца.
— В противном случае ты меня убьешь? — она еще раз взглянула на супруга, только-только начавшего приходить в себя.
— Легко и непринужденно. А может поддамся на уговоры Малигоса и решу поставить тебе печать, которая быстро склонит твое мировоззрение в другую сторону. Первое, на мой вкус, честнее и милосерднее. Однако, с дочерью я обошелся по второму варианту. И тебя тоже щадить не стану.
— Во что превратились некогда гордые и сильные драконы. — толика печали, с примесью отчаяния, отразились на лице Синдрагосы. — Ты загнал под свою лапу все стаи?
— Нет. — Алгалон хмыкнул. — Ты отказалась от своего рода, значит, Малигос не сможет контролировать супругу самостоятельно. Поэтому роль пугала на себя беру я. В тебе скопилось достаточно зла, в том числе ненависти по отношению к тем, кто продолжал жить, пока ты страдала. Думаешь, тебя можно отпустить, надлежащим образом не донеся о последствиях?
— После всего сказанного, ты пытаешься убедить меня, что кусок чешуи безопасен? — драконица иронично изогнула бровку, вернув лицо прежнюю холодность.
— Она действительно не более, чем проводник моего Света. Видишь ли, мне не нужны уловки, чтобы найти и наказать маленького дракончика. Смотри.
Перехватив копье, владыка Цитадели метнул его в небо, чем неслабо напугал собеседницу. Когда оно достигло нужной высоты, он телепортировался и полностью снял оковы с энергии, что кипела внутри сердца. Она одним толчком вырвалась за пределы тела, за мгновение воплощая то, что скрывалось в эльфийском теле.
Вместо огня, полностью ушедшего на темницу, случился выброс Света. Вечно темные облака, из-за которым в Ледяной Короне царствовала темнота, исчезли. Испарились. И день наступил на доброй половине региона. Но не благодаря пробившему солнцу. Его затмил свет, исходивший от титанического черного дракона. Чешуя его, не смотря на цвет, сияла подлинным золотом.
Взмахнув крыльями, он пикировал на гору и неожиданно мягко на нее приземлился, не разрушив весом. Только белые от накала когти пронзили породу, не став ее плавить. Выглядел он до определенной степени нелепо: слишком большой, на слишком маленькой, в сравнении, горе. Он походил на кота, пытающегося устроиться и не свалиться с пирамидки.
Вот только единственная зрительница не находила в увиденном ничего смешного. От ужаса ее глаза были раскрыты как никогда широко. Такого шока и трепета она не испытывала, когда предатель обнажил лицо и обратил в прах большую часть синей стаи одним ударом. По двум причинам: не успела, и увиденное сейчас впечатляло куда больше.
Нелтарион не обладал и половиной той мощи, что чувствовала Синдрагоса. Его сила была велика, вот только, от нее веяло безумием. Она была отвратительна, противна драконьему естеству. То же, что она видела перед собой сейчас, являлось его полной противоположностью: спокойная энергия, упорядоченная, благая. И, помимо прочего, размер владыки Цитадели поражал воображение. С ним не мог соперничать никто, включая Галакронда, о чьи проклятые кости она видела.
— Не мешай моей борьбе со злом, дракончик. Моя цель — уничтожить Пылающий Легион и Древних Богов. Я не претендую на твою свободу или драконьи стаи. — голос Первого Стража громом разносился по Ледяной Короне. Казалось, его могли слышать и за пределами горного кольца, по всему Нортренду.
Синдрагоса ничего не могла ответить. Слова застряли у нее в глотке, превратившись в невнятный хриа. Было что-то в драконе, которого она видела, необычное. Оно заставляло испытывать перед ним страх и трепет, внушало желание склонить голову и не поднимать ее. Все ментальные силы женщины уходили на борьбу с внушением. На что-то еще ее концентрации попросту не хватало.
Когда перед ней в лед вонзилось копье, совпав с исчезновением титанической фигуры вдалеке, она вздохнула с облегчением. И сразу же напружинилась, будто могла как-то сопротивляться той неудержимой мощи, что принадлежала Алгалону. Того требовал ее рефлекс и подсознание, никак не разум. Умом она понимала — любое сопротивление бесполезно. Его сломят. Тем не менее, это не означало, что она собиралась сдаться и отдаться на чужую волю, случись биться.
— Так ты возьмешь кусок моей чешуи? — он снова протянул вперед ладонь.
— Возьму. — смахнув металл, драконица не стала удивляться тому, что он теплый или присутствию в нем мощнейшей огненной “искорки”. Просто сотворила на своем одеянии, на поясе, подсумок и спрятала его туда.
— Ну… иди. Лети. — владыка Цитадели пожал плечами, мигом утратив интерес к продолжению разговора. — Надеюсь, ты найдешь умиротворение.
Ничего не ответив, Синдрагоса приняла истинный облик. Пройдя к краю ледника, она почти свесилась с него, осматривая ущелье внизу. Сочтя его достаточно глубоким, супруга Аспекта Магии расправила крылья и нырнула вперед. Играючи подчинив себе ветер, она заставила его заполнить перепонки. Держа крылья раскрытыми, не взмахивая, она так и полетела, наслаждаясь самим процессом, гонимая вперед ледяными порывами.
Единственное, что в этот счастливый миг ее тяготило — частичка чешуи, повисшая в качестве украшения, на цепи, на одном из рогов. Остальное ее совсем не заботило. Разве что немного терзала опаска угодить в лапы врага.
…
Дождавшись, пока драконица скроется достаточно далеко, Алгалон опустил взгляд. Наклонившись, он подхватил Малигоса и помог ему принять вертикальное положение, параллельно стараясь максимально излечить. В том числе след, оставленный Погибелью. Сделав свое дело, он отступил на шаг назад. Полные чистейшего гнева глаза смотрели на него.
— Не такого я ожидал от тебя. От нее. — Аспект Магии развернулся в ту же сторону, куда полетела его супруга. Весь его гнев быстро улетучился. Голос стал тихим. — Спасибо. — бросил он.
Встав рядом, владыка Цитадели на секунду застыл, как громом пораженный. Гневливый и резкий отец синей стаи исчез. Его место занял осунувшийся, уставший, разбитый… некто. Впервые он выглядел настолько человечным.
Казалось, что рядом его больше нет. Только пустота. Осталась одна оболочка и только. А настоящий он отправился следом за любимой, нагонять ее. Чтобы быть вместе. Рядом. Снова.
…
Кул-Тирас
— Тащи его, мужики. Тащи сюда падаль!
На площади собралась большая, злая толпа. Не было среди них праздных зевак или бездельников. Каждый мужчина носил на руке или шее повязку со знаком дракона. Кто-то их рисовал сам, чем под руку подвернется. Другим, позаботившимся заранее, их успели вышить жены и дочери. Здоровые и доходяги. Пузатые, что было очень распространено на острове и худые. Ремесленники, их ученики, рыбаки, пастухи, лоточники и даже стражники. Всех их, помимо одного, но такого разного, символа, объединяла праведная ненависть. Истовая жажда избавить свой небольшой городок от мерзости, спрятавшейся под личиной человека.
Двое детин, как раз из стражников, подтащили подозреваемого к наспех собранному помосту, да подняли наверх, чтобы все могли видеть, как вершится справедливость, пополам с карой нечестивых тварей. Человек, которого они несли, подхватив под руки, дергался, пытался вырваться и выл. Однако, получалось у него плохо. Все его попытки только подогревали толпу и ее подозрения. Те же, кто его тащил, заранее знали, каков будет вердикт. На шеях у них висели священные амулеты, стремительно обретшие славу и новые свойства, передаваемые жителями из уст в уста. По их словам выходило, что те были настоящими волшебными реликвиями огромной силы, в том числе способные исцелять и даровать силу. Верным из пересудов было лишь последнее. В близи злобной твари они действительно придавали владельцу силу и лихость, а так же стойкость. Но еще и ослабляли мерзкую отрыжку бездны, делая ее вялой, не способной толком защититься.
Поднявшись на помост, мужики бросили свою ношу, и та свалилась коленями вперед, почти распластавшись на пропитавшихся мокрой грязью досках. Глаза будущего палача, в свою очередь, опасно прищурились. Его было невозможно отличить от инквизитора, смотревшего на законченного еретика. Желваки играли на его лице, кулаки опасно сжались почти до хруста. В глазах плескался гнев и торжество.
— Сейчас вы увидите еще одно явление его милости и избавление от мерзости из морской пучины, что он даровал нам! — резко ударив ладонями по столу, капитан стражи поднялся, почти опрокинув стул. Впрочем, к страже он себя уже не причислял. Свое дело он теперь видел куда более возвышенным, а долг — непреложным.
Из бывшего взяточника, смотревшего на творившееся в городке сквозь пальцы, он мгновенно превратился в охотника. В нем будто зажегся дремавший огонь. Под его руководством люди организовались, превратившись из свор, едва не дерущихся меж собой, в опасную силу. Под его дланью они прекратили пустые погромы, в которых страдали невиновные, и начали с завидной частотой находить настоящих врагов.
Взяв со стола меч, покоившийся в ножнах, он медленно вытащил клинок из ложа, испытывая священный трепет. Его белое лезвие струилось золотыми линиями, сплетавшимися в завораживающие знаки, играющими под светом солнца. По краям черной гарды были черепа чудовищ, держащие в пастях небольшие красные, ограненные, камни. В навершии находился такой же камень, только немного большего размера.
Осторожно, даже нежно, держа рукоять одноручника, капитан подступился к пленнику и тот явил свое истинное лицо. Человеческая личина слетела с него в ворохе темно-фиолетовых частичек, оставив после себя тщедушное существо. Тонкое, мерзкое. Оно шипело, трепетало щупальцами на лице. И совсем не могло пошевелить конечностями. В присутствии священного клинка оно окончательно лишилось всяких сил.
— Вот оно! — воскликнул мужчина, не смея отвернуться от врага людского рода. Не из-за страха, но из понимания простой истины — к врагу нельзя поворачиваться спиной. — Очередное доказательство того, как много среди нас этих мерзких отродий! Мы очистим от них наш город и двинемся дальше, пока не освободим весь Кул-Тирас от гнета! Достанем их из всех щелей, гротов и пещер! Мы станем охотниками, а они нашей добычей! Повторим подвиг наших славных предков, когда-то так же боровшихся с ведьмами и ужасами лесов!
Размахнувшись, мужчина одним чистым ударом снес голову твари. Успех крылся не в его мастерстве, сказалось качество оружия. Он резал кость так же легко, как воздух.
Голова покатилась в сторону, к кучке таких же. Они сочились фиолетовой кровью в углу помоста, ярко демонстрируя людям успехи. Тело же споро стащили и кинули в горящий рядом костер, придав очистительному пламени. Огонь вообще быстро начал играть немаловажную роль, как еще один символ дракона, явившего им правду и оружие, которое поможет избавиться от врагов, раскрыв их иллюзии.
Явление дракона над островом, коего так ждали некоторые жители, запустило новый виток насилия, всколыхнув быт людей. В каждом поселке, деревне или городе поднимались движения под его знаком. Народ Кул-Тираса, всегда отличавшийся отвагой и храбростью, сам принялся бороться со вскрывшимся случайно гнойником. Тут и там возникали стихийные лидеры, бравшие все в свои руки. Горели целые деревни и хутора. Лилась кровь. И красной было куда меньше, чем фиолетовой. Конечно, находилось место и мародёрам с прочим лихим людом. Их вешали на ближайшем суку, не считаясь с мнением господ.
Волна захлестнула остров, намереваясь накрыть его полностью и изменить до неузнаваемости.