Драконье Пламя: За Порталом. Глава 152
Ледяная Корона не зря носила свое имя. Несколько возвышенный над всем остальным Нортрендом, расположенный севернее всего регион опоясывало кольцо высоких, зубчатых гор. Вьюги там никогда не заканчивались, лед не таял, а ледники намерзали на километры в высоту. Жизни в царстве вечной мерзлоты тоже не было. Там не выживали даже ледяные чудовища, свободно бродившие в самых страшных вьюгах Грозовой Гряды, или вездесущие, адаптирующиеся к любым условиям, протодраконы. Лишь элементали разных мастей населяли этот край подобием жизни.
Как и полагалось, непрошенных гостей Ледяная Корона встретила свистящим ветром, внутри которого скрывались коварные, острые льдинки. Его вой походил на стоны умерших, проклятых душ, навечно запертых в мерзлоте. Однако, они, совсем не придав ему значения, просто пошли дальше. Одного заунывные порывы скорее ласкали, принимая как своего, а об другого разбивались, как волны о скалу.
— Поганое место. — осматриваясь вокруг, Алгалон морщился, не скрываясь. Ледники, по-своему красивые, никак не трогали его чувство прекрасного. Скорее отталкивали. — Есть тут нечто зловещее. Надо будет приказать, когда все уляжется, провести полную разведку.
— Мы пришли. — Малигос остановился посреди ничто. Вокруг простирался только снег, пышным одеялом накрывавший огромный ледник.
— Я исполню данное тебе слово. — владыка Цитадели опустился на одно колено и провел рукой, смахивая снег со льда. Под ним ему открылись кости. Огромный, целый костяк дракона. — Но должен сразу предупредить, что Синдрагоса не будет прежней.
— Почему? — напряженно выдавил из себя отец синей стаи, сжав кулаки.
— Такая смерть никого не делает добрее. — встав в полный рост, Первый Страж повернулся к спутнику. — Она умирала в одиночестве. Буквально сгнивала, пока душа оставалась привязана к костям. Понимаешь, что это значит? Подобные муки… могли свести ее с ума.
— Что ты предлагаешь? — глаза лазурного левиафана сверкнули светом Тайной Магии, а в голосе послышалось рычание.
— Отпустить ее дух, дать ей найти умиротворение. — слова давались драконоборцу тяжело. Он ставил себя на место Малигоса и отчетливо понимал, что не смог бы поступить так, как предлагал сам, окажись на его месте. За Тиамат он бы бился до последнего, даже когда иссякла всякая надежда. — Я чувствую скопившуюся в ней злобу и ненависть. Поверь моему опыту, это уже будет не твоя супруга. Что-то другое, темное. Ей остается последний толчок до перерождения в мощную нежить. Но я еще могу помочь ей найти дорогу к Свету.
— Нет! — рявкнул Аспект Магии и весь снег смело порывом, целиком обнажив ледник. Ветер прекратил свой бег. И наступила полная тишина. — Ты обещал мне, так поступай согласно уговору!
— Я бы поступил точно так же. — Алгалон кивнул. — И все же, посчитал обязанным предупредить тебя.
Развернувшись, он взял древко Погибели обеими руками и приподнял, закрывая глаза. То, что он собирался сделать, выходило за все рамки. Требовало огромных сил и тонкого подхода. Прежде всего, чтобы удержать порывистый Свет от непоправимого. Все же, он бы скорее испепелил дух Синдрагосы, чем способствовал ее воскрешению. Однако, сейчас, оставшись с одним лишь Светом, ему подобное провернуть было куда проще, чем раньше.
Когда подготовка была завершена, копье и сам владыка Цитадели вспыхнули золотым светом, разогнав тьму, властвовавшую в Ледяной Короне. Небеса окрасились в иной цвет, а облака разошлись, позволив свету пролиться вниз, на черный лед.
Орудие гильдии вонзилось в ледник и Свет ухнул вниз, заставляя его пойти сияющими трещинами. С грохотом от него начали откалываться огромные куски. Падая вниз, они разбивались о скалы и дробили их на мелкие куски, несясь в бездну. Лед сотрясся от внутреннего удара и из него, позади мужчин, вырвалась гигансткая лапа, вонзив когти в лед. Свет танцевал на костях, очищая их от темного налета, остатков гнили, и самой старости. К ним стремительно возвращался цвет и крепость, что были при жизни. А поверх, в сиянии, возникала плоть.
Следом за лапой, плен оставила голова, пробив ледник, что скорлупку. Мощные, прямые рога, венчали ее, как корона. Ряд щипов рос из нижней челюсти, становясь все крупнее, чем ближе подходили к шее. Две пары из них вовсе были лишь в половину меньше, чем рога.
Морда уставилась прямо на владыку Цитадели, а в пустых глазницах зажглось синее пламя. Напрягшись, драконица вызволила и вторую лапу, держа голову угрожающе низко. В таком положении она могла легло залить дыханием всю площадь ледника.
Следом, совершим мощный рывок и разбросав вокруг себя огромные глыбы льда, из могилы выбралось остальное тело, постепенно приобретающее все больше плоти на костях. Однако, оголенных участков оставалось слишком много, от чего драконица выглядела только более зловещей. Или, скорее, отвратительной. Соседство живого и мертвого выглядело излишне гротескно.
Вырвав копье из ледника, Алгалон обернулся, мельком мазнув взглядом по Малигосу. Тот прибывал в состоянии граничащим с безумием, столь рад он был. Выставив вперед ладонь, на драконицу, он призвал еще больше Света. На сей раз стремясь помочь, ускорить процесс восстановления плоти.
С небес спустилось мягкое сияние, целиком окутав в себе Синдрагосу, а меж бровей владыки Цитадели залегла несвойственная ему складка от напряжения. Ему приходилось нелегко. В основном потому, что приходилось параллельно поддерживать еще один широкий канал, направленный на темницу, и попутно удерживать Свет от нанесения вреда, ведя с ним подобие диалога.
Десяток секунд спустя, обретя полную целостность, драконица задрала голову и заревела, заставив задрожать скалы и завибрировать лед. Из-за нее вдали сошло несколько лавин.
В следующий миг на месте огромной синей драконицы, чья чешую переливалась, казалось, всеми цветами радуги, оказалась женщина. Ее наряд оказался на удивление сложным, от чего Страж несколько опешил, привыкнув к несколько иному подходу среди известных ему дракониц. Впрочем, узнаваемые черты все же присутствовали.
Лицо Синдрагосы походило на маску, выточенную во льду, прекрасную, но холодную. Кожа ее была бледной, почти прозрачной. Волосы белые, как снег, и такие же искристые, украшала массивная корона. Сзади из нее отходило шесть толстых рогов, а спереди — пять ледяных кристаллов. Посереди этой конструкции находили уже два рога, принадлежащих хозяйке. Таких же прямых. Шею целиком закрывало украшение, состоящее из чешуи самой драконицы и синих с белыми драгоценных камней. Мощные, массивные наплечники представляли из себя драконьи головы с раскрытыми пастями, из которых шел морозный туман. Прямо на них росли те же кристаллы, что и в короне. Ниже крупную грудь прикрывал только металлический броне-лифчик с меховой оторочкой. Живот оставался открыт. Трусики украшали множество витых рогов и один драконий череп с инкрустированным в него матово-голубым, овальным, полированным камнем. Ниже колена шли тонкие сапожки, из которых торчали шипы и рога, во множестве перемежавшиеся с драгоценными камнями. Бедра, как и полагалось, оставались на всеобщее обозрение.
За спиной драконицы, на ветру, трепетала черная драная тряпка, берущая начало от лопаток. Там же расположились темные крылья, без следа синевы. Их перепонки пестрели дырами, сквозь которые свистел воздух.
В правой руке она держала за древко посох из черной кости, увенчанный большим синим кристаллом, похожим на глыбу льда, в обрамлении костей и рогов.
«На представительницу синей стаи она не похожа» — оглядывая драконицу, Страж невольно покачал головой, кое-как сдержав вздох. — «Десять тысяч лет одиночества, в плену боли, собственных мыслей и льда, оставили на ней свой лед. Удивительно, как Древние Боги не обратили на нее свое внимание. Такая лакомая цель. Однако, без капли их скверны»
— Любимая… — почти беззвучно прошептал Малигос. По его щеке стекла единственная слеза, мигом обратившаяся льдом. В ней собралось все его горе и печаль, в сей час оставившие истерзанную душу.
Синдрагоса медленно повела головой, направив залитые льдистой синевой глаза на супруга. Несколько секунд на ее лице ничего не отражалось. Но всему приходит конец, Безмятежность сменилась гримасой ярости, исказившей прекрасное лицо. Губы разошлись в зверином оскале, демонстрируя острые клыки.
— Любимая? — голос ее отражался эхом в самом себе. — Может быть… Когда-то. Не сейчас. Ты оставил меня одну, бросил умирать среди льда и ветра! Я звала тебя бесконечно долго! Ты не приходил! Я звала стаю! Никто не явился!
Она ударила пяткой посоха, заставив сотрястись весь ледник. Но не от силы, а от магии. Тот час он налился синевой и начал источать неестественно мощный мороз.
Удивленно приподнял руку, предплечье которой начало покрываться прозрачной коркой, драконоборец приподнял бровь. Мимолетное желание и льда не стало, он разлетелся мелкой взвесью. А потом вокруг него образовался круг Света, внутрь которого магия драконицы проникнуть не могла. Аспекта Магии своеобразная атака вовсе не задела.
«Сильно. Не ожидал. Если она сможет удержаться от шага не на ту сторону, на нашей стороне появится еще один сильный союзник»
— Я считал, что ты умерла мгновенно. Как остальные. — Аспект Магии выпрямил спину, возвращая часть утраченной стойкости и самообладания. — Прости, снежинка. — он склонил голову.
— Ты даже не удосужился отыскать меня. — драконица прищурилась.
— Нелтарион начал охоту на синюю стаю. От нашего рода почти ничего не осталось. Пришлось прятаться, чтобы выжить. Все стаи оказались загнаны в укрытия.
— Он жив?! — взъярилась Синдрагоса, закричав.
— Да. — тяжело обронил отец синего рода, не поднимая головы.
— Ненавижу! — драконицу затрясло. — Почему?!
— По той же причине, которая позволила ему одержать победу разом над всеми нами. Он непобедим.
— К тебе вернулась прежняя мощь, я чувствую! Ты уже не так слаб! Значит, проклятый диск разрушен! Так почему?! Он должен был пасть к ногам Аспектов сразу, как вы восстановили могущество!
— Сила вернулась к нам совсем недавно. — Малигос выпрямился. — Клянусь, скоро Крыло Смерти издаст последний вздох. Стаи обрели союзника, который, наконец, позволит нам избавиться от его гнета.
— Недавно? Союзник? — Синдрагоса сбавила тон. — Сколько миновало времени?
— Десять тысяч лет.
— Так долго… я разочарована в тебе, Малигос. — слова драконицы не несли и капли тепла или нежности. Только ледяной укор и остроту. — Ты позволил мне страдать так долго… Ты позволил нашей стае пресмыкаться перед ним.
— Что я мог?! — Аспект Магии взмахнул руками, погрузив весь мир в иллюзии. — Я пытался дать отпор. Но он стал куда могущественнее меня. Раз за разом численность стаи сокращалась. Вчетвером мы ничего не могли с ним сделать! Он один превосходил всех Аспектов! Твои помыслы полны яда и боли, любовь моя. Взор застилает горечь и одиночество. Сердце сковал лед горечи. Позволь мне его растопить и развеять остальное. — он сделал шаг вперед. — Наша кладка… Твоя последняя кладка сохранилась. Мы можем восстановиться стаю.
Пока лазурный левиафан говорил, вокруг него происходили события. Драконы сражались и гибли. Попадали в подлые ловушки и засады черной стаи. Впятером они нападали на одного синего, терзали, глумились и издевались. При помощи темной магии они пытали и сводили с ума тех, кого некогда называли братьями. Мелькал и сам Нелтарион, убивавший десятки драконов за раз.
— Нет. — ответ драконицы оказался столь же прост, как и холоден.
— Ты пойдешь со мной, хочешь того или н…
Не став позволять событиям и дальше развиваться самотеком, Алгалон схватил Малигоса за руку и сжал почти до хруста костей, стремясь вернуть ему хотя бы каплю здравомыслия. В огне на нем материализовалась Чешуя, подкрепляя позицию. А Свет разлился вокруг, резонируя с желанием предотвратить откровенно черный поступок.
— Ты не встанешь на эту тропу. — он не просто говорил, а утверждал, вколачивая слова и смысл в само пространство и сознание дракона.
— Не становись между мной и любовью, которую я потерял и снова обрел! — вспышка магии пропала столь же резко, как и появилась, подавленная сторонним вмешательством.
— Поступишь так и обретешь врага. — владыка Цитадели усилил напор, наполнив свою длань золотым сиянием. В физическом плане Аспект Магии противостоять ему не мог. И даже попытайся он сотворить заклинание, второй кулак вполне мог оказаться достаточно скор, чтобы настигнуть череп. — Любовь нельзя взять силой. Рабыня никогда не полюбит своего поработителя. А если такое и случится, это будешь лишь означать, что ее воля сломлена и растоптана. Этого ты хочешь?
— Наплевать каким образом, я заберу Синдрагосу в Окулус. И ты не встанешь между нами, Аспект Пламени!
Еще до того, как отец лазурного рода начал действовать, Первый Страж от души вдарил по нему чистым Светом, начисто выжигая ману и дезориентируя. Левая рука сжалась, под громкий хруст костей. А правый кулак влетел хорошо зафиксированной жертве в подбородок, хотя угол и был откровенно неудобным.
Челюсть человеческого обличия Аспекта Магии издевательства не выдержала. Зубы брызнули во все стороны, но еще больше, включая осколки костей, застряло в горле.
Сделав подсечку, драконоборец завалил человека на грудь и тут же обрушил сапог ему на спину. Ледник встряхнуло и поднялась мощная ударная волна. Лед во многих местах раскололся, начав осыпаться вниз. А позвоночник и ребра оказались уничтожены. Тем не менее, таким дракона было не свалить. Точно не Аспекта. Не смотря на смертельные для иных травмы, он продолжал дышать и даже находился в сознании.
Призвав в руку Погибель, не теряя инициативы, Алгалон пинком перевернул Малигоса на спину и пронзил его. Лезвие копья замерло в опасной близости с сердцем, не задевая его буквально считанными миллиметрами.
Истошный крик боли, что исторг Аспект Магии, резанул уже по сердцу владыки Цитадели, но вытаскивать копье из плоти он не собирался. В частности, только благодаря ему и целительному эффекту, который оно оказывало, он оставался жив и даже восстанавливался.
Схватив отца лазурной стаи за горло, Страж поднял его, через копье пропустив заряд Света, с помощью которого, на этот раз, постарался прощупать сущность цели. Искал он следы порчи, но нашел только застарелое безумие, густо замешанное на горе.
Еще несколько секунд поискав нужное, однако так ничего и не найдя, вырвал Погибель из груди. Вместе с ним оборвался крик, будто кто-то погасил все звуки.
Разжав пальцы, драконоборец позволил человеку свалиться на лед. Встать на ноги он все равно не мог. Ему требовалось время, чтобы прийти в себя и восстановиться часть возможностей. В том числе самых простых.
— Ты знал, что в таких вопросах я не приемлю компромиссов. — спокойной, как ни в чем ни бывало, заговорил Алгалон. — Тем не менее, попытался настоять на своем. Я разделяю твои чувства, мы в схожих ситуациях, но становиться зверем? Так ты выражаешь свою любовь и боль? Дракона я готов убить за меньшее, как и любого другого. Еще раз подумай, как собираешься заново выстраивать отношения с супругой. А я подумаю, стоит ли тебя наказать еще раз.
— Кто ты такой? — смотря то на корчащегося в муках главу своей стаи, то на стоящего над ним, лучащегося Светом, воина, Синдрагоса находилась в полной растерянности.
— Алгалон. — голос эльфы стал мягче. — Владыка Цитадели, Первый из Обугленных Стражей. Защитник и драконоборец. На Азероте драконы зовут меня Аспектом Пламени. Правда, сейчас я не смогу зажечь даже самой жалкой искорки.
— Азерот сильно изменился…
— Думаю, мы можем поговорить, пока Малигос окончательно не придет в себя.