На следующий день
Гутрак по прозвищу Каменная Жаба, Каменный за силу, Жаба за болотистый окрас, не просто так занимал место вождя племени. Он не только являлся сильнейшим ящеролюдом племени, но еще и умел читать знаки, которые посылала судьба. И сейчас он крался сквозь густые заросли колючих кустарников, что поступить так, как и полагалось вождю.
В первый раз, когда явился Великий и опалил гору своим касанием, они испугались. Неверно истолковали знак и клан ушел подальше от гор. Теперь же, когда Великий пришел во второй раз и показал свою ярость, неправильно его понять было нельзя.
Клан снова пришел к горам и вождь лично отправился дальше, один, чтобы показать свою покорность пламенному дракону. Иначе, разозленный их глупостью, он мог сжечь все окрестные леса, обратить пеплом землю, вместе с кланом.
Выйдя из зарослей, Гутрак встал в полный рост, расправив могучие плечи, будучи чуть более двух метров. Больше негде было прятаться. Огонь Великого не пощадил кусты и траву, укрыв землю смесью из черной золы и серого пепла.
Первый же шаг заставил ящеролюда поморщиться. Твердь была горячая, почти обжигающая. Невольно вождь, не прекращая идти, усомнился: получится ли дойти? Но быстро покачал головой, выкидывая помыслы о слабости прочь. У него попросту не было другого выхода. Он должен был подняться в горы, на самую вершину, как бы там не было горячо. Иначе Великий не станет с ним говорить, не услышит.
С каждой минутой идти становилось все тяжелее, жар опалял ступни, чешуя нагревалась. Росла и температура. Чем ближе к горам, тем выше она была.
Оставалось пройти совсем немного, вплотную подступив к цели — тропе ведущей в ущелье, из которого можно подняться выше — когда вождь услышал странный, непривычный звук. Он задрал голову и чуть опустился к земле, смотря на виднеющиеся впереди скалы. И только когда его накрыла тень, он поднял взгляд еще выше, в небо.
Прямо над ним делало круги странное, доселе невиданное, существо. Покрытое чешуей, как и он, но с крыльями и всего с двумя лапами. На длинной шее была полная зубов пасть. Такого хищника Каменная Жаба никогда не встречал, даже не слышал о них. Потому не знал, как бороться или правильно себя повести. У него даже не было при себе копья. На встречу к Великому он пошел без оружия, справедливо полагая, что оно могло его разозлить. Да и не понадобилось бы оно в месте, омытом жарким золотым огнем, плавившим сами горы.
Чуть лучше присмотревшись, Гутрак заметил, что на спине хищника кто-то сидел. А дальше, в стороне, пролетало сразу несколько таких же ящеров. В лапах они держали веревки, к которым было привязано что-то черное и большое, неся это куда-то дальше, на запад. К противоположной стороне гор, где не так жарко.
Отвлеченность не помешала ящеролюду вовремя заметить, что круживший над ним хищник устремился к земле. Отпрыгнув в сторону, он уже приготовился сражаться. Пусть оружия и не было, но руки, когти и пасть то никуда не делись. Хоть и понимал, что этого может не хватить, однако и просто так умирать не собирался.
Приземлившись, ящер лишь клацнул зубастой пастью и зашипел, больше ничего не став делать. А вот ездок, погладив своего спутника по шее, отсоединил кожаные ремни от креплений на броне и спрыгнул на землю.
Смотря на него, Каменная Жаба все еще не предвкушал ничего хорошего. Да, чужак был меньше ростом и уже в плечах, но на нем были доспехи. Железные! Столько железа вождь вообще видел впервые. А еще у него имелось оружие, много оружия. На поясе и седле, и все тоже железное. Неслыханное богатство для лесного клана.
Спустившись со зверя, чужак не стал отходить, а наоборот, повернулся спиной, роясь в сумках на седле. Уже одно то, что он не потянулся к оружие, несколько обнадеживало Гутрака. Биться он не хотел.
Закончив, незнакомец в железе сжал в руках какой-то медальон, один вид которого кричал о его огромном богатстве. Он был сделан из золота и какого-то сверкающего камня. Такое очень ценили племена, живущие ближе других к людям и минотаврам. Там за подобную вещицу можно было выменять немало хорошего оружия или других нужных вещей.
— Ты меня понимаешь? — слова чужака, из-за шлема, звучали глухо. Однако, к своему удивлению, ящеролюд действительно смог разобрать его речь.
— Да. Я нарушил границу земель твоего племени, вождь?
Гутрак очень не хотел, чтобы у них появились такие соседи. Им ничего не стоило придти и отобрать уже их землю, начать рубить кормящий лес. Железо сильно помогало в этом деле. А все, у кого было железо, почему-то любили рубить деревья. У клана было множество таких сказаний.
— Я не вождь, границы ты не нарушал. Насколько мне известно, это ничейные горы. — чужак посмотрев в строну растрескавшихся серых великанов и махнул рукой на них рукой. — Спустился к тебе, чтобы предупредить — там опасно. Сейчас постоянно происходят камнепады, целые куски скал откалываются и летят вниз, сметая все на своем пути. Пешком не пройдешь. Ущелья и перевалы завалены. А если как-то проберешься, то сваришься в собственной шкуре. Там непросто даже нам, а ты умрешь попусту. Зачем вообще пришел в такое опасное место? Неужели не видел, что тут происходило совсем недавно?
— Затем и пришел. — Каменная Жаба встал ровно, опасливо косясь на оседланного хищника. — Великий звал нас, но мы не ответили ему. Он пришел второй раз и теперь мы все поняли. Медлить нельзя. Если он явится в третий раз, а меня не будет на вершине черной горы, то он сожжет наши леса.
— Великий — это такой дракон, которого нельзя охватить взглядом, весь в огне?
— Да! — горячо согласился ящеролюд. — Так он и к вам приходил? Что ты знаешь о Великом?
— Он мой вождь, если тебе так будет понятнее. — чужак пожал плечами.
— Мое имя Гутрак Каменная Жаба, я читающий знаки и вождь лесного клана. Прошу тебя, отведи меня к Великому! Иначе на мой клан и лес обрушится горе!
— Меня зовут Норун, обычный всадник ордена Драконьей Крови. Ты неверно все понял, читающий знаки. — посланник Великого усмехнулся. — Первый из Обугленных Стражей ничего не требует от твоего клана. Не волнуйся. Возвращайся обратно, к клану, вам ничего не угрожает. Живите, как прежде.
— Говоришь, я ошибся?
— Да.
— Но зачем тогда прилетал дракон? Разве он не хотел созвать к себе племена, чтобы повести их на войну или какое другое дело?
— Страж даровал нам свою чешую, чтобы мы могли сделать из нее доспехи, которые действительно помогут нам на войне. — всадник указал на еще одну группу виверн, пролетающую в стороне. — К вам она никакого отношения не имеет.
— Великий дракон сжег горы, чтобы поделиться с вами своей чешуей? — подобное не укладывалось в голове Каменной Жабы. Свою то чешую он мог вырвать и так, без столь масштабных последствий.
— Как видишь. Мощь… вождя велика.
— Посланник, как моему клану найти место под огненными крыльями Великого? Мы сильные и ловкие охотники! Лучше всех обращаемся с копьем. Если у нас будет много железа, мы сможем легко убивать врагов Великого!
— Чтобы Первый Страж выбрал кого-то из вашего клана в орден, вам придется многое понять, усвоить и пройти проверки. Скоро этой земле будет возвращен прежний облик, а леса наполнятся новой, опасной дичью. Тут поселится клан великанов, они, как того хочешь ты, нашли прибежище под крыльями Великого. Смотрите на них, учитесь, станьте, как они, и тогда тоже сможете присоединиться к ордену.
— Великаны, говоришь? А вдруг они нападут на нас?
— Переживать не о чем. Главное, сами их не атакуйте и тогда будет вам мир.
— Раз таково твое слово, посланник, тогда я ему верю. Лесной клан станет, как клан великанов, и пойдет под крыло Великого.
— А теперь ступай обратно в лес, Гутрак. Тут опасно для тебя и нет ничего, что ты мог бы найти и использовать. — всадник развернулся, погладил виверну по морде и ловко запрыгнул в седло. Начал крепить ремни седла к доспеху.
— Спасибо за слова, Норун из клана Великого. Пусть твой путь будет легким, а добыча обильна и жирна.
Махнув напоследок, брат ордена улетел.
Вождь так и остался стоять, еще минуту наблюдая за небом. Все больше и больше летающих хищников попадалось ему на глаза. Некоторые были совсем мелкие, слишком далее были. Каждая группа несла по воздуху чешую Великого. И Каменная Жаба им завидовал. Он тоже хотел доспехи и оружие из железа. Тоже хотел броню из чешуи Великого.
Вдоволь насмотревшись, он бегом направился прочь с огненной земли. К своему клану. Требовалось многое рассказать и подготовиться. Как минимум, постоянно держать наблюдателей у кромки леса, чтобы они смотрели на горы.
…
Прошагав по коридору, Тиамат остановилась у нужной двери и потянулась к ручке. Толкнула. Но она оказалась заперта. Тихо выдохнув, она направила ладонь на замок и использовала заклинание. Из скважины мигнуло голубым, раздался щелчок и дверь открылась.
Спокойно пройдя внутрь, эльфийка остановилась посреди комнаты и поджала губы. Вокруг нее царила разруха, полный беспорядок. Вся мебель была уничтожена, разбита где крупными кусками, а где низведена до состояния мелкой щепы. На полу валялись осколки стекла. Уцелела только кровать и украшенная золотом ширма, которая, почему-то, и загораживала ложе спереди. Скрывала от глаз любого вошедшего.
Такое отношение к имуществу, над которым, вообще-то, работали лучшие мастера, немного бесило Хранительницу Сокровищницы. Немного примеряло только то, что дерево бралось местное, а не из сокровищницы. Однако, в любом случае стоило это все немало.
«Не такому я учила свою дочь» — настроение матери стаи, без того находившееся на весьма низком уровне, опустилось еще больше.
Оценив ущерб, Тиамат обошла ширму и встала перед кроватью, опустив взгляд но дочь. Литарат лежала без движения, почти не моргала. На лбу у нее ярко сияла отметина — открытый глаз.
— Милая, как ты себя чувствуешь? — эльфийка присела рядом со своей, как они считала совсем недавно, лучшей ученицей.
— Будто мертва. — вяло отвечала та, даже не пошевелив головой. — Мне теперь нельзя думать, как привыкла. Делать, как привыкла. А еще изнутри грызет какое-то странное, отвратительное чувство. И оно не проходит. Я не могу спать, не могу есть из-за него.
— Совесть? — Хранительница Сокровищницы наклонила голову на бок.
— Не знаю.
— За то я знаю. Да, неприятное, но нужное чувство. Никогда бы не подумала, что ты настолько о ней забудешь, что ее пробуждение сможет свалить с ног. Алгалон рассказал мне, как действует эта печать. Она не вредит. Только заставляет пережить проступки и злодеяния, посмотреть на них с другой стороны, противоположной. Заставляет ощутить себя их жертвой. Пробуждает совесть. Само то, что она на тебя сработала, дает мне надежду. Будь иначе, вероятно, я бы потеряла еще одного ребенка.
Наклонившись вперед, мать стаи положила ладонь на лоб дочери и оставила уже собственную метку — похожую на раскрытую, угловатую пасть. Заклинание десятого уровня, Голод Тьмы. В обычной ситуации оно каждую секунду пожирало по одному эффекту, воздействующему на цель, будь он положительный или отрицательный. Когда же они заканчивались, или действие заклинание прерывалось преждевременно, на жертву обрушивался удар и некое количество проклятий. Величина урона и число проклятий зависели от числа поглощенный эффектов.
Сейчас же заклинание оказалось не в силах поглотить печать Алгалона, но могло с ней бороться. Величины заложенных в них энергий оказались примерно равны. Но свою магию Тиамат контролировала, не позволяя ей разрушить или ослабить наказание супруга.
— Что ты сделала, мам? — Литарат резко оживилась и подскочила, присев.
— Ненадолго, пока говорим, прекратила твой пересмотр прожитой жизни. Итак. — Тиамат стала строже, но даже не близко, как ее творец. — Давай поговорим о том, что ты натворила.
— Я действовала, как ты учила. — тут же выдала юная драконица.
Эльфийка молчала, немного прищурившись.
— В начале… — не так уверенно продолжила она.
— А потом?
— Потом… как они заслужили.
В глазах Хранительницы Сокровищницы, прекрасных, фиалковых, стало больше черноты. Кожа лица немного побелела.
— Да, я уже не смогла остановиться и делала так, как считала нужным. А считаться с чертовыми уродами, грязными, вонючими, жирными сволочами, я не собиралась. — правильно восприняв невысказанную угрозу, девушка перестала врать и начала говорить, как было. — Из-за них все мои затеи провалились! Они специально душили меня, а потом начали предлагать деньги в долг, либо хотели купить мое тело!
— Какие мелочи. — пренебрежительно бросила мать стаи.
— Они хотели трахнуть меня, как шлюху! Это не мелочи!
— Ты забыла о своей силе? — Тиамат приподняла аккуратную бровь. — Никто не смог бы взять тебя против воли. Выходит, ты сама решила играть по предложенным правилам. Могла убить любого из наглецов, посмевших лезть к тебе с такими предложениями. Испугать остальных. Продемонстрировать остальным, что можешь оборвать их жалкие жизни где угодно, как бы они не прятались, какой бы охраной себя не окружали. Думаешь, отец стал бы винить тебя в убийстве кого-то подобного? Нет. А еще лучше связать и притащить в Цитадель кого-то из наглецов. Поверь, Алгалон лично бы оторвал ему голову, конечно, предварительно проверив память. Твой отец терпеть не может извращенцев, человеческую мерзость и прочие пороки. Конечно, не за все полагается казнь. Но ты его дочь. Он бы не стал терпеть поползновения какого-то землевладельца или купца. Тем более, они пытались загнать тебя в угол.
— Я… я… не думала, что можно поступить так.
— Конечно, не думала. — строгость из голоса Тиамат и не думала уходить. — Как и сказала, ты почему-то приняла их игру. Забыла мои уроки. Твой кругозор сузился до узкой полосы. Хотела заниматься торговлей, верно?
— Да. — Литарат опустила глаза.
— Вот и думала, как торговец. Хотя больше, чем торговец. Ты дракон, от рождения обладаешь огромной силой, ты дочь своего отца, член ордена драконьей крови. За твоей спиной имелось такое влияние, какое другие никогда не наживут. У тебя было богатство. Мощь! Всем этим можно было правильно распорядиться, чтобы самой не опускаться до грабежей, разбоя, шантажа и прочего.
— Хотела сама всего добиться…
— Хорошо. Так убила бы самых наглых, кто лез с предложениями торговать телом. Оказала несколько услуг лордам. Заработала славу. Пусть это и займет несколько лет, но в конечном итоге, будет все необходимое, чтобы запустить свое дело без большинства проблем. Никто, обладающий здравым умом, больше не полез бы к тебе. В случае чего могла обратиться к должникам или благожелателям. А что делала ты? Понимаешь, за что отец гневается на тебя?
— За то, что не захотела играть в рыцаря без страха и упрека.
— Нет. — эльфийка покачала выставленным перед собой указательным пальцем. — Ты не смогла сохранитель честь и достоинство, хотя имела для того все. Опустилась до самых поганых способов ведения дел. В конечном итоге настолько забылась, что начала лгать ему и мне. Никто не требовал от тебя, чтобы бегала по всему миру и помогала каждому встречному. Достаточно убивать разбойников, когда под руку подвернутся, и самой не учинять зла. Но как получилось? Ты сама стала хуже разбойника. Утаивала от меня почти все, как теперь стало ясно.
— Не хотела, чтобы ты знала. — юная драконица отвела глаза. — Боялась, что все расскажешь отцу. У меня тогда только все устоялось, начало расти…
— Идиотка! — зло зашипела мать стаи. — Я уже потеряла детей и, если бы ты зашла еще дальше, могла потерять и тебя! Ты хоть понимаешь, что еще один проступок, и отец не станет больше тебя щадить?! Одна промашка — ты мертва. Все. Твоя голова покатится по земле. Никто тебя не защитит, этого хочешь? Уже весь орден презирает тебя, возможно и город. Больше нельзя тянуть. Ты дракон, так сожри свои обиды, будь выше их. Те люди остались в другом мире, выбрось их из головы.
— Но…
— Никаких “но”. Для мести никогда не поздно, запомни это. Всему свое время. Сейчас ты замерла между плахой и прежней жизнью. Осознай, наконец, как близко подобралась смерть. Вспомни, чему я тебя учила, сколько разговоров у нас уже было. Не позволь внутренней тьме поглотить тебя, борись с ней. — Тиамат наклонилась вперед и положила руки на плечи дочери. — Дави темные чувства без жалости и сожаления. Они не приведут тебя ни к чему хорошему. Этим путем идти легче, однако он ведет в могилу. Твой отец уже истребил всех драконов, которые ему следовали. Не стань одной из них, прошу тебя!
— Постараюсь. Оказаться на пике я точно не хочу…
Когда последние слова отзвучали, Хранительница Сокровищницы развеяла свое заклинание, позволив печати супруга снова начать воздействовать на дочь.
«Я не дам тебе сгинуть, не для того подарила жизнь»
Мать стаи была готова пойти на любые меры, чтобы вразумить дочь. Даже, если они будут жестоки и болезненны. В конце концов, она дракон, а не простое смертное существо. Да и целительная магия позволяла некоторые вольности… Но прежде всего надеялась на магию слов. Убеждения — первостепенное оружие. Сила — последний метод, когда уже ничего не осталось. Такие правила вывела для себя Тиамат, за минувшие годы. Именно они позволяли ей держаться на плаву, не вызывая гнев супруга.
Не будь Алгалона рядом, она бы уже давно погрузилась во тьму с головой, став ничем не лучше драконов Иггдрасиля.