Волна света застигла Литарат на территории третьего кольца стен, захлестнув с головой. Сначала она ничего не понимала, полностью поглощенная эмоциями, мыслями и словами, что получала через связь с отцом. Откровения, которые произносила мать, повергали ее в ужас, погружали в оцепенение.
Когда же свет сделал свое дело, девушка застонала и схватилась за лоб, пригибаясь. Из тела словно высосали все силы, от чего ноги задрожали, не выдерживая веса. Свалившись там, где стояла, она не отнимала ладоней. Кожу под ними нестерпимо жгло, а наваждение пропало. Осталась только все нарастающая боль… и накатывающее чувство вины.
Против воли юной драконицы, перед глазами вставали сцены всех тех поступков, за которые ее винили. Но сама она виноватой себя не считала. Все, как ей казалось, было сделано верно. Правильно. Иного те люди не заслуживали. Они жили в грязи и невежестве, а потому не могли иначе, значит, заслуживали соответствующего обращения. Использовать их — значит придать жалким жизням крупицу важности. Так мыслила она.
Но Свет отрицал подобное.
Метка, чей яркий свет пробивался сквозь щели меж пальцев, засветилась ярче, и Литарат громко застонала, начав извиваться на мощеной площади. Ей почти не было больно, физически. А вот морально… очень. Свет наказывал ее за порочные мысли, за всю копившуюся внутри злобу, обращенную на тех, кто не разделял ее взглядов.
Особенно сильно девушке досталось за совсем недавние помыслы. Она представляла, как можно провернуть несколько схем, неплохо нажившись на самых простых мелочах, которые ничего ей не стоили. Достаточно нанять крупную шайку разбойников или готовых на все авантюристов. Отправить их грабить торговцев и жечь отдаленные деревни где-нибудь в Ре-Эстизе, предварительно снабдив кое-какими предметами из собственных запасов, чтобы не поймали. А потом можно было явиться на все готовое, заработав славу и, по возможности, нажиться на помощи пострадавшим. Самый банальный и простой способ, которым она не единожды пользовалась во время своего странствия. Было в ее арсенале и еще несколько.
Именно за тем, чтобы присмотреть себе кандидатов на роль исполнителей, она и пришла во внешний город. Раз уж Грамдар стянул к Цитадели сотни авантюристов, этим стоило пользоваться. Благо, среди них очень часто встречались не чистые на руку людишки. Таких юная драконица неожиданно легко и просто научилась определять по одному взгляду. Даже могла примерно прикинуть, насколько отчаянным головорезом являлся тот или иной человек. Потому, ей не составило труда найти необходимых “помощников”. Не потребовалось никаких разговоров и рисков быть замеченной. Однако, договориться ни с кем так и не успела.
Литарат все время думала о том, как ей сладко жилось в одиночестве. Там, за пределами Цитадели, в мире, где ей не было равных, она могла чувствовать себя свободно. Да, приходилось играть в определенных рамках, покуда придерживалась излюбленной роли торговки и главы организации, но такое ей даже нравилось. Была в том своя перчинка. Там она могла все, сама определяла для себя границы. В любой момент могла всех перебить и никто, никакие армии, не остановили бы.
Дома же… она даже не была одной из равных, далеко не всемогущей, не самой умной или хитрой. Дома существовала сила необоримая, непреодолимая. И такое совсем не нравилось юной драконице, привыкшей жить совсем иначе. От того ее муки становились только сильнее.
Вместе с ней на площади пытали сами себя и те самых авантюристы, к которым она присматривалась. Как и все, кто был замешан хоть в чем-то дурно пахнущем. В зависимости от тяжести поступков, варьировалось наказание. Многие отделывались легким испугом и сильным чувством вины, не более того.
Те же, кому доводилось отнимать невинные жизни или намеренно причинять другим страдания, или иметь темные помыслы, приходилось хуже всех. На их лбах выжигалась метка, гласившая о них, как о преступниках. Она же служила тем источником мук совести, которыми они сами себя изводили.
И Свет ни в коем случае не собирался их покидать. Не раньше, чем они поймут свои ошибки.
Даже несколько часов спустя, когда на площади никого не осталось, в том числе преступников, утащенных в казематы, Литарат так и осталась лежать на прежнем месте. Люди и представители прочих рас изредка приходили посмотреть на нее, как на зверушку. Они вздыхали, покачивали головами, и уходили. Многие из них носили на себе легкие следы, не метки, но ожоги. Досталось почти всему внешнему городу, третьему кольцу. В основном за обман. Все же место полнилось торговцами и купцами.
Дольше всего задерживались члены ордена, переполненные сильнейшими чувствами, они уже не сдерживались. Глухие шлемы надежно скрывали их искривленные в отвращении лица, но глаза… глаза так просто не спрятать. В них плескались океаны отчуждения и непонимания. О проступках Литарат они знали, в ордене не было тайн. Однако, почти все питали надежду, что не все так плохо. Хотели верить, что она осознает свои ошибки. Все же, ей дали право на жизнь, которого не удостаивались иные преступники, совершавшие те же деяния.
Но появление метки и столь долгие истязания, фактически, перечеркнули всю веру. Она единственная осталась так долго, на весь город, лежать на земле.
Братья и сестры не хотели отныне видеть ее среди своих рядов. Хотели забыть, что такой позор вообще имел к ним отношение и когда-то состоял в ордене.
…
Алгалон не знал, сколько просидел в одном положении, но когда осознал себя, Тиамат уже спала, самым обычным сном, на его руках. Медленно уложив ее обратно на кровать, он встал и взялся за копье, исчезнув в то же мгновение. Очутившись на вершине Цитадели, он поднял глаза к вечернему небу.
Закат был прекрасен. Горизонт нарядился в желтый и оранжевый, окрашивая облака и, казалось, весь мир. Вдали поблескивали воды огромного Пограничного Озера. Солнце словно погружалось в него, чтобы отдохнуть, набраться сил, и снова подняться из вод, чтобы освещать мир.
Владыка Цитадели любил эту картину и мог подолгу любоваться ей, вспоминая свой старый, угнетенный прогрессом мир. Но сейчас никакая красота не трогала его душу. Она горела, болела, и… устала от всей той ярости, гнева и ненависти, что опаляли её. Подобное было ему не свойственно. Страж мог быть жестким, но не жестоким и гневливым.
Однако… чувства уходить не спешили. Они кипели внутри, достигнув ранее неизведанной глубины. Выродились в нечто иное, окончательно сорвав туманящую разум пелену. Собрались в одной точке, более не мешая думать. Теперь они были и не были одновременно. Их присутствие ощущалось и сохранялось. Влияние ослабло, почти пропав.
Из спины Стража вырвали крылья. Огромные, более чем прежние, сотканные из золотого огня. Ему пришлось приложить немало усилий, чтобы сдержать их разрушительный потенциал. И еще больше, когда расправил их и взмахнул, отталкиваясь от крепости.
Поднявшись в воздух, драконоборец сделал небольшой круг над Цитаделью, и направился в нужном направлении. Вылетев за пределы верхнего города, он начал постепенно ускоряться. Желания телепортироваться не было, а вот полетать, впервые за долгое время, имелось.
Ускорение выражалось во все большем количестве пламени, окутывавшем его тело. На максимальной скорости он превратился в настоящую комету, летящий по небу ослепительный золотой шар, оставлявший за собой след.
Путь пролегал над Драконьим Королевством, несколькими городами и деревнями. Сквозь земли племен, признанных достойными сохранения, жизни. А так же закрытое от всего остального мира Троецарствие.
Достигнув нужного места, лежащего далеко за пределами закрытого государства, в глубоко в густых лесах, не знавших топора человека и его ноги, Алгалон остановился. В небе над горами прогремел мощный взрыв. Докатившаяся до них ударная волна разметала снежные шапки, спровоцировав несколько лавин.
Гора, познавшая прикосновение владыки Цитадели в его истинном облике, так и не остыла. Пыша жаром, полностью черная, растрескавшаяся и омытая потоками магмы, она слишком выделялась среди других.
Легкая грусть от содеянного кольнула сознание Стража, но он привычно задвинул это чувство в сторону. Портить природу ему не нравилось, но сейчас было не до того. Он лишь поднялся еще выше, чтобы окончательно не разрушить спрятанную среди гор долину.
Другой, гораздо более мощный взрыв пронзил небеса, разогнав облака. На их место пришло облако пламени, растекшись по всему небосводу. Достигнув максимального радиуса, оно начало стягиваться к одной точке. Из него вырвались крылья, более двух километров в размахе, отбросив тень на землю. И прогремел рев, от которого задрожала земля внизу.
Алгалон стал еще больше, чем в прошлый раз. Пламя рвалось из-под его чешуи, из каждой щели его необъятного тела. Из глазниц, из пасти. Казалось, он и был огнем. Состоял из него.
Волны жара, докатывавшиеся до земли с каждым взмахом крыльев, испепеляли всякую растительность, заставляли камень идти трещинами и разрушаться. Плавиться. За жалкие секунды вся жизнь в огромном радиусе… исчезла. Выгорела.
Не теряя лишнего времени, чтобы не причинить природе еще большего ущерба, Отец Драконов вонзил лапу себе в грудь. Сияющие белым, раскаленные когти с трудом, но пробили чешую и вспороли плоть, пойдя вниз. На землю полетела чешуя, без крови. Каждая капелька, покидавшая тело, оборачивалась пламенем и притягивалась обратно к телу.
Падая, огромные чешуйки глубоко вонзались в почву и пробивали камень, обращая все вокруг себя пеплом и золой. Таков был еще один дар владыки Цитадели для своих воинов.
Обернувшись эльфом, он незамедлительно телепортировался обратно, прямиком в тронный зал. Тяжело рухнув на сложенный из драконьих костей трон, он зашипел сквозь стиснутый зубы. Оставив копье висеть в воздухе, обеими руками схватился за грудь. Чешую пересекали глубокие и широкие борозды, фактически, сводившие всю нагрудную броню на нет. Сквозь них отчетливо виднелась светящиеся кровь и плоть, испускавшие огромный жар. Выдержать такое мог далеко не каждый дракон.
Рана причиняла ужасную боль, но быстро восстанавливалась. Мышцы срастались, пряча белые кости, а поверх них нарастала новая кожа, ничем не хуже прежней. Друг к другу тянулись части Чешуи. Доспех восстанавливал целостность столь же быстро, как и тело. Он и был частью тела.
Регенерация заняла жалкие десять секунд. Впрочем, у всего была своя цена. На ее поддержание тратилась жизненная энергия, которой в бою имелось и другое применение. Запас ее был конечен, равно как и возможность быстро его восстанавливать. Когда же наступал придел, приходила слабость, а потом и целительный сон.
Когда боль миновала, Алгалон выдохнул и выпрямился, следом откинувшись на спинку трона. Словно того и дожидались, в тронном зале, друг за другом, появились все младшие стражи. Аспекты тоже спешили придти, но допуска к столь легкому способу перемещения не имели. Каждый двигался на свой лад.
Владыка Цитадели теперь постоянно отслеживал их внутренние огни.
Младшие стражи стояли на одном месте, не решаясь заговорить. Страж тоже молчал. Ему было достаточно и того, что он чувствовал, заглядывая вглубь каждого. Они хотели поддержать его, искренне тянулись, чтобы помочь. Но теперь понимали — разрешить проблемы мог только Поход на Азерот. Все остальное — пыль.
— Я постараюсь все сделать максимально быстро. Еще день понадобится, чтобы переправить танки через портал и поднять их на Эруэнтю. — слово взял Грамдар. — Всем остальным можно пренебречь. Настоящий бой — лучший учитель.
— Не торопись, делай все, как положено. — осадил его владыка Цитадели. — Я не уйду, прежде чем не буду уверен, что с Тиамат не случится ничего плохого. Снова. Сейчас ей нужно мое плечо.
— Понял. — черный драконид сделал шаг назад.
— Вам и самим нужно начать уверенно пользоваться новой силой. Больше не будет игр. Ошибка может стоить всего. Тело можно воскресить, но как быть с разумом? Здравомыслием? Мы идем на врага, от которого стоит ожидать всего.
— Раз уж речь зашла о здравомыслии… — замявшись, Рейнхарт поджал губы, не зная как верно озвучить то, что требовалось произнести.
— Речь о Литарат, я вижу. — Страж кивнул. — Почему она сейчас испытывает муки совести? Для нее подобное необычно.
— Полагаю, дело в вашей силе, господин. — сенешаль обрел больше уверенности. — Свет окутал весь верхний и нижний города. И если у дварфов никаких проблем не возникло, то вот наверху… Свет отметил преступников.
— Метка и переживание своих преступлений? Я думал о таком наказании для Литарат, но, по всей видимости, Свет решил пойти дальше, подхватив мои мысли. Где она сейчас?
— Там же, где и была. — сказал, как выплюнул, Вестник Войны. — Корчится на одной из торговых площадей третьего кольца.
— Пусть кто-то оттащит ее в покои. У нее последний шанс исправиться.
— Я прикажу, но братья и сестры не хотят видеть ее рядом с собой. Она им противна.
— Понимаю, и все же, сделай, как я прошу. Она заслуживает казни или изгнания, но пока нельзя обрушивать на Тиамат еще одно потрясение.
— Хорошо. — воевода выдохнул, выпустив несколько языков огня.
— Тауриссан, в Уединенные Горы отправь отряд, я оставил там свою чешую, ее надо собрать и посмотреть, получится ли использовать в ремесле.
— Это можно. — владыка Огненных Недр огладил бороду. После трансформации, он внешне не изменился, как и Рейнхарт, но точно также получил возможность менять облик. В том числе частично, например, призывая только прочнейшую чешую. — Так понимаю, защита самая лучшая?
— Как ни печально, те земли теперь представляют собой пепелище. Попрошу Аспектов, возможно, они смогу помочь это исправить. Не хочется оставлять после себя такой отвратительный след.
— Все соберем, ничего не оставим, Страж.
— Жду результаты. — взор драконоборца упал на придворного мага. — Какие у тебя новости, Изурегас?
Золотые глаза драконида вспыхнули фанатизмом. Он глубоко поклонился. На спине у него расположились черные, как и чешуя, крылья. Фигура приобрела большую массивность, теперь о его принадлежности к магам ничего не говорило, за исключением посоха. Одними руками он мог сотворить ужасное, столь великая сила в них притаилась. Впрочем, он все еще оставался не столь впечатляющ статями, как Вестник Войны или дракониды гвардии. Те после изменений не уступали врайкулам в росте, а телосложением превосходили. Они стали воплощением силы и стойкости.
— Вместе с Малигосом, мы доработали мои чары, препятствующие проникновению из других измерений, и готовы развернуть их. Все как раз будет готово к отбытию на Азерот. За спиной у нас останется крепкий тыл. Кроме того, благодаря познаниям Аспекта Магии, получилось вдохнуть жизнь в исследования способов зачарования предметов. Вскоре у нас будет значительно больше возможностей по производству артефактов. Кроме того, я смог довести до окончательной формы особый метод… улучшения мастерских.
Тауриссана как молнией ударило. Он едва не подпрыгнул на месте, всем телом развернувшись к соседу.
— Мне это надо! — припечатал он, не дав дракониду договорить. — Срочно!