Тиамат стояла в самом конце портального зала, перед единственной заслуживающей внимания аркой. Остальные уже были деактивированы во избежание проблем, а всем ее детям, которые остались по ту стороны, отосланы припасы и по одному пепельному гвардейцу. Для присмотра.
Наконец, ожидание драконицы оправдалось и из-за глади вышел мастер клинка, посланный ей на ту сторону для передачи сообщения. Невозможность отправиться к супругу лично доставляла проблемы, но она при всем желании не ступила бы на Азерот, пока ее мучители живы.
— Боюсь, твое послание еще какое-то время будет оставаться без ответа, Хранительница. — брат ордена покачал головой, разводя руки. — Эруэнтю пуста, в Крепости Перехода минимальный гарнизон. Все сейчас под землей, ведут борьбу с нерубами. Первого Стража нет. Сообщения не получают отклика.
— Плохо. — эльфийка начала пальчиком стучать по руке, выражая свою нервозность. — У нас каждый час на счету. Можешь еще раз отправиться на ту сторону и дождаться возвращения Алгалона? Очень важно, чтобы он вернулся в Цитадель.
— Понял. — мужчина коротко кивнул и, развернувшись, исчез в глади портала.
Оставшись одна, мать стаи прикусила губу. Охрана зала оставалась позади, а потому не могла видеть ее лица.
«Рискнуть или нет? А где буду его искать? Надеяться, что он вернется и к тому времени еще будет сохранять хоть какое-то здравомыслие? Не люблю такое… но и выхода другого нет»
Сердце Тиамат изнывало от тревоги. Не зная о состоянии супруга, она могла представлять только худшее.
…
Азерот
Изумрудный Сон
Алгалон осознал себя в собственном тронном зале, голой задницей сидящим на отполированных костях. Выглядел он, как подобало его эльфийскому облику. За тем исключением, что плоть не светилась изнутри, когда задействовались мышцы. Во всем теле чувствовалась непривычная слабость и упадок силы.
Поднявшись, он начал спускаться со ступеней, чувствуя себя не просто голым, а уязвимо обнаженным. Чешуя не откликалась на призыв. Восприятие стало не столь всеобъемлющим. Под рукой не было верной Погибели.
«Если придется в таком виде биться с драконом, то даже не представляю, что смогу ему сделать. Встать костью в горле? Такую тварь, с какой предстоит столкнуться, надо долго и вдумчиво разделывать, а не просто убивать. Без надлежащего оружия не обойтись. Мне бы хоть копье, с остальным справлюсь как-нибудь»
Встав у подножья пьедестала трона, он еще раз взглянул на свои руки и сжал кулаки. Привычного свечения не последовало, но они вспыхнули слабым огненным покровом. Через секунду к нему добавилось легкое золотое сияние. Пусть они больше не смешивались, остались при нем. Все же, Свет исходил напрямую от расы, а огонь изначально следствие развития направленных на него классов. Впрочем, без драконьей мощи от них было мало толка. Сам по себе владыка Цитадели не обладал выдающимися магическими способностями. Всегда больше полагался на физические кондиции, копье и щит. Магия служила поддержкой и использовать ее приходилось осмотрительно. Чаще всего она вовсе уходила полностью на поддержание барьеров, которые могла создавать Эгида. Все же, роль танка-дуэлянта накладывала свои ограничения.
Вся сила, дарованная выпитой Золотой Кровью сделанной из драконов Нового Мира, тоже ушла. От нее не осталось ни следа. Она полностью досталась противнику.
Закончив проверку, Первый Страж пошел вперед, не быстро и не медленно, шагая босыми ногами по ковру. Черепа пропали со стен, к ним в том числе не получалось воззвать. А ведь даруемые ими способности можно было с толком использовать в предстоящем сражении. Пропали и все другие выходы. Путь был единственным и вел исключительно вперед.
Терраса встретила драконоборца заревом пожара. Горел его любимый город. Вернее, он полностью превратился в один гигантский костер. Под огненным пологом исчезло все. Из него торчали лишь обломки стен. Да слышались далекие крики, будто нарочито громкие. Неестественные.
Увиденная картина не доставила Алгалону удовольствия. Он видел ее уже не в первый раз. Порой она приходила во снах, всегда разная и всегда одинаковая. Менялись детали, вроде раскиданных по Цитадели обгорелых трупов и прочего, основной мотив оставался прежним — тотальное разрушение огнем.
Поджав губы, владыка Цитадели развернулся и окинул глазами новое дополнение “сна”. По бокам от прохода на террасу в воздухе зависли непроницаемые сферы. Они имели разные цвета, но одинаковый размер.
Подойдя к первой, похожей на миниатюрное солнце, Первый Страж почувствовал на коже легкое жжение. От нее тянуло знакомой энергией — Искрой Первого Пламени.
«Те осколки, о которых говорила Изера? Но почему они воплотились в таком виде? Должны ли они были воплотиться вообще? Их четыре, а речь шла о пяти. Последний, похоже, это наследие Галакронда. С ним придется столкнуться в самом конце?»
Протянув руки к воплощению Искры, драконоборец столкнулся с острым чувством неприятия и сопротивлением. Сфера не хотела, чтобы он к ней прикасался. Более того, она ощущалась чужеродной, лишней. Будто мазок синей краски на черном полотне.
Нахмурившись, Алгалон отнял руки, силясь понять, в чем проблема. И тогда его взор прояснился. Сфера стала полупрозрачной. Внутри нее находилась всего половина изначальной Искры, остальная часть принадлежала уже совсем другому владельцу. В последний миг на поверхности сферы раскрылся глаз с вертикальным зрачком, послышалась насмешка. Поверхность вспыхнула огнем.
— О, нет. Ты не присвоишь ее себе.
Поняв подоплеку, владыка Цитадели лишь получил больше мотивации. Вцепившись руками в поверхность сферы, он скривился от боли. Его кожа начала покрываться пузырями волдырей. Те быстро лопались, разбрызгивая с шипением испаряющуюся жидкость. Ожоги сочились красной кровью, и тут же пытались исцелиться, регенерировать. Однако, драконье пламя побеждало. Обе киски за жалкие секунды почернели.
Впрочем, результат того стоил. Остатки мощи Искры потекли в тело, струясь по сгорающим рукам. Окутывая предплечья, плечи и грудь, яркий огонь как вода стекал дальше вниз, к ногам. В конце он захлестнул и голову, прежде чем полностью пропасть.
Тяжело дыша Первый Страж отступил, чувствуя какие-то странные изменения внутри себя. С иллюзорным хрустом в ушах что-то изменялось, перестраивалось. Тело наполнялось теплом. А вот руки… они уже не восстанавливались и даже не болели. Почернели до самого локтя, но особенно досталось именно кистям. Они скрючились, больше не шевелясь. Вся плоть с них выгорела, а кости искривились и осыпались вниз гарью.
Спину обдало холодным страхом, но драконоборец быстро задвинул его прочь. Сейчас для него было совсем не время. На него упал ослепительный столп золотого, Свет Небес, одно из сильнейших заклинаний лечения прямого действия. Однако, от него не оказалось никакого прока. Раны никуда не делись.
Нахмурившись, он попробовал еще несколько заклинаний, пытался снять проклятье, усилить регенерацию, лечим Светом. Ничего не помогало.
«С такими культями мне не то что на дракона идти нельзя, копье удержать не смогу. Что делать?» — Алгалон сел там же, где стоял, тупо уставившись на кисти. Решения у него не находилось.
Внезапно откликнулось тепло Искры. Все тело налилось внутренним рыжеватым свечением, без прежнего золота. По коже начали расползаться узоры, покрывая грудь, спину и конечности. Вместе они образовали единый рисунок, что разом вспыхнул, отпечатываясь, да погас. В следующее мгновение предплечье и все, что ниже, покрыл огонь.
Зашипев от вернувшейся боли, владыка Цитадели не отрывая глаз следил за тем, как из пламени восстанавливается плоть. Когда процесс завершился, он поднял ладони на уровень глаз, внимательно те рассматривая. Прежними они не стали. Кожа посерела, будто состояла из пепла. Ее покрыли те же узоры и длинные тонкие полосы, тянущиеся к каждому пальцу. Они являлись часть общего рисунка, беря начало из центра груди.
«Приемлемо» — вынес вердикт он, несколько раз сжав и разжав кулаки. Всем своим естеством он ощущал некую незавершенность в самом себе, неполноценность. Но взяться ей было неоткуда. Половина Искры все еще оставалась во власти дракона.
Поднявшись на ноги, Первый Страж перешел к следующей сфере. Она лучилась золотом. Что скрывалось за ней было ясно и так. Прикоснувшись к ней и попытавшись точно так же впитать ее силу, он снова столкнулся с препоной. Но на сей раз иной.
Мысли драконоборца наполнили видения и посыл, которым с ним пытался поделиться Свет. Суть его была проста: готов ли он необратимо измениться?
«О таком Изера меня не предупреждала. Выходит, каждая сфера — часть моего могущества. При этом, раньше они полноценными частями моей души не являлись. Если же я их приму, то это повлечет метаморфозы, как внутренние, так и внешние, в том числе ментальные. Если откажусь от чего-то, то расстанусь с ним навсегда» — его взгляд опустился на грудь и узоры. Теперь они не казались столь… незначительными. — «Раньше я просто пользовался магией Света, а после поглощения того наару Погибелью, видимо, перехватил часть его сущности. Отсюда прямое общение и усиление связанных с ним способностей. Но только так у меня получится стать цельным — полностью приняв все, что приобрел, перестав от него отгораживаться. Проблема…»
Алгалон еще раз осмотрел все оставшиеся сферы. Что может за ними скрываться он не знал, не мог предположить. Но то, что теперь знал наверняка — прежним уже не станет. Даже часть Искры Первого Пламени могла оказать огромное влияние. Все же она являлась Мировым Предметом с большим перечнем свойств, а как она влияла на существ из плоти и крови никто не знал. До переноса в Новый Мир такой вариант использования не являлся возможным.
Какое влияние могло повлечь принятие сущности Света владыка Цитадели догадывался. Благо, имел сомнительное удовольствие столкнуться с наару, а так же несколько раз в видениях наблюдал за иными его жрецами. Часто они были либо догматичными и чересчур жесткими, даже жестокими, либо миролюбивыми идиотами, не способными себя защитить иначе, чем побегом. Оба варианта его не устраивали. Они представляли собой крайности.
«Свет похож на неразумное дитя, готовое делиться своей силой со всяким, кто способен до нее дотянуться. И, если его убедить, он будет давать ее даже тем, кто уже ее не заслуживает. Фанатикам. Глупцы, как правило, заслуживают ее именно своим мировоззрением и складом характера. Не самая лучшая ситуация. Для почти бесконечного океана мощи, обладающего бескрайними возможностями, нужен более надежный пригляд. Сам по себе он слишком наивен» — взгляд Первого Стража вернулся к золотой сфере. — «Да и есть ли у меня выбор? Сила Света нужна мне, чтобы ограждать Рейнхарта от возможного влияния наару. Она пригодится для борьбы с Древними Богами и Пылающим Легионом. Безусловно, можно обойтись без нее, другими методами, но какие тогда могут быть потери? В конце концов, мои идеалы и убеждения достаточно крепки, чтобы не поехала крыша. Если вообще должна поехать»
Возложив обе ладони на сферу, драконоборец ощутил чужую благодарность и пылкую надежду. То было не внушением, а эмоции столь чистые и яркие, что не могли принадлежать живому существу. Как и до того, Свет поделился с ним, как мог, своими посылами еще раз. Он обещал защищать и помогать, не требуя ничего взамен.
Золотое сияние покинуло сферу, влившись в тело Алгалона. Из его глаз вырвались лучи, быстро погаснув, но оставив свое свечение внутри них. Оно полностью скрывало белок. Больше никаких внешних изменений не последовало, но вот внутренние… Им нашлось место. В мышцы вернулась мощь, которой еще совсем недавно там не было. Однако, до прежнего уровня она не дотягивала. В чистой грубой силе ничто не могло сравниться с драконьим наследием. Равно как и в стойкости с выносливостью. Свет даров иное, что могло очень помочь в предстоящем бою.
Просто пожелав, владыка Цитадели покрылся энергетической броней, доспехом очень похожим на тот, в который облачился Рейнхарт, когда получил меч. А из спины выросли ангельские крылья. Помимо того, сознание наводнили новые способы облачать чистую энергию Света в формы, в магию.
«Вроде бы не чувствую непреодолимого желания убить кого-нибудь за неправильные взгляды или нарушение мелкого закона. Да и желания стать пацифистом никакого. Хорошо»
Встав напротив следующей сферы, Первый Страж сразу же почувствовал нечто родственное, знакомое и неотделимое. Едва положив на нее руку, он сжал древко Погибели Драконов, от чего сразу почувствовал себя сто крат увереннее.
Благодаря копью голову наполнили знакомые шепотки чужих мыслей и отзвуки их чувств. Сразу стало понятно, где находится каждый брат ордена, чем занимается. Один из них выделялся среди общего зарева огоньков, его мысли слышались чуть ярче.
«Тиамат ищет меня? Плохо. Сейчас я никак не могу послать ей Сообщение, проклятье! Нельзя, чтобы она волновалась, только не после всех потрясений. Может, раз я могу слышать их мысли, то и своими поделиться получится? Попытаться можно»
Взяв Погибель обеими руками, драконоборец выставил ее перед собой, для надежности прислонившись к ней лбом. Закрыв глаза, он сосредоточился, погрузившись в подобие личного мирка, в котором существовали только огоньки членов ордена. Выделив нужный, соотнес с ним нить, что принадлежала копью, и попытался транслировать ей свои мысли. Пропустив одно и то же через себя несколько раз, он открыл глаза и отстранился, неожиданно почувствовал легкую слабость.
«Такие последствия, будто призвал Огненный Дождь не прибегая ни к Чешуе, ни к Второй Форме, не говоря уже об Истинной. Да и какая она Истинная, учитывая вскрывшуюся правду? Надо поторопиться выбраться из этого места. Нужно вернуться и повидаться с Тиамат. Очень мне не понравилось, какой ее видел мастер клинка»
Подходя к последней сфере, Алгалон не представлял, что его там ожидает. Все части его могущества, помимо дракона, уже были собраны. Встав же перед ней, ничего почувствовать не смог. Она выглядела обычно: серая, гладкая, размером с голову человека. Ничем не выделялась.
Возложив на нее руки, немедленно погрузился в видения. Первой перед ним предстала сцена убийства Эха Йогг-Сарона, при помощи крови, наполненной непомерным количеством энергии. Следом увидел, как меняется из-за крови Погибель. Затем то, как золотая кровь льется в бочку с красной, заставляет ее кипеть и изменяться. Потом ту же кровь испили члены ордена. Постепенно к картинам примешивались голоса молитв, сначала тихие, но чем дальше, тем громче они становились.
Один за другим сменялись образы, показывая какие-то комнаты, книги со статуэтками, людей и эльфов, полуросликов, редких дварфов. Все они молились, в той или иной форме. Тихо и громко. Истово и просто, считая своим долгом.
В самом конце владыка Цитадели увидел, со стороны, как сам же разрезает гигантское, еще бьющееся сердце дракона, чтобы войти в него и омыться кровью. Переродиться.
Когда видения оборвались, Страж резко отпрянул назад, сделав два шага.
«Ну нет» — он отрицательно покачал головой, сам для себя. — «Быть того не может. Нет. Отказываюсь верить. Я не принимал ничего подобного, не хотел этого. Это мне не нужно. К такой ответственности я не готов»
…
Наблюдая за Алгалоном, Изера первой стала свидетельницей многих изменений, что с ним происходили. Она видела, как он преображается, чувствовала, как в нем иначе начинает течь энергия. И радовалась. Пока все шло правильно, как надо. Аспект Пламени не ошибался.
Было одно важное условие у магии, которую она применила — цель не должна о ней знать. Иначе ничего толка от нее не будет. Вернее, погружение во внутренний мир случится, но вот дальнейший результат будет не лучшим. А все дело в том, что проходящий испытание обязан искренне принять себя таким, какой он есть, собрать все воедино, чтобы измениться и не противоречить самому себе, своему естеству.
Если же он откажется от чего-то, то последствия для него будут соответствующими. Ту часть себя он никогда не сможет вернуть, никакая магия не поможет.