— Кем был этот кентавр? — закончив осматривать руки и грудь, Алгалон остался удовлетворен видом Чешуи и перевел взгляд на эльфийку. Раньше она была немного выше него, но теперь они поменялись местами.
— Его зовут Кенарий, он полубог. Сын богини луны Элуны и Дикого Бога Малорна. Мой воспитанник.
— Интересные на Азероте взаимоотношения между богами и зверями. Впрочем, особенно дружелюбным он мне не показался.
После всего случившегося, взгляды на мир и собственные действия у владыки Цитадели претерпели значительные изменения. Демонстрация силы уже не казалась чем-то детским и глупым, а стала восприниматься как нормальный инструмент выстраивания взаимоотношений. Чтобы у дураков не возникало лишних мыслей. Вроде того, чтобы взять чужое оружие. Пришло понимание, что не всегда разговор являлся приоритетным вариантом. Порой следовало сначала показать себя, лучше во всей красе, прежде чем садиться за стол.
Раньше любое проявление силы претило Стражу, особенно если касалось более слабого. Теперь — нет. Ведь крепким кулаком и добрым словом можно добиться большего, чем одним словом. То в нем говорила человеческая часть, вдоволь настрадавшаяся от чужой жестокости и несправедливости. Но теперь, после полного пересмотра личных ценностей, некоторое оказалось отброшено, как ненужное. В некоторых вопросах пришлось стать жестче, избавившись от мягкотелости. Все же дракон не мог себе такого позволить, эльф не питал особых чувств к посторонним, а Свет и так привносил достаточно благого, не позволяя скатиться в тупую жестокость и грубость.
— Существует легенда о рождении Кенария, но как все обстояло на самом деле, мне неведомо. Малорн молчал, а сейчас, после смерти, у него не спросить. В свое время меня тоже интересовал этот вопрос. — губы Изеры растянулись в легкой улыбке. — Хотя сны смертных и их деяния в густых чащах, где, как они думали, никто их не увидит, дают почву для размышлений, хотелось узнать правду. Элуна никогда не показывалась никому, до вступления в союз с Малорном. Только он ее видел и мог бы рассказать, что она такое на самом деле. Ей поклоняются эльфы и некоторые таурены, она отвечает на их мольбы о помощи, но ничего более. Непонятно, насколько велика ее сила. Может быть она очередной Лоа, а может и нечто большее.
— Как-то слабоват полубог на мой вкус. К слову, почему от него буквально разило гневом и недовольством до такой степени, что он был готов применить силу?
«Видимо именно происхождение связано с тем, что мой кулак будто на гору налетел. Да и отдача в руку была необычной. Будто отражение какое-то. Надо бы определить, работает ли так же с магией. Если удар Погибели отразится в меня же, будет более чем неприятно»
— Он категорически против идеи освобождения Иллидана из темницы, к которой сам же приложил руку. Не верит, что Ярость Бури можно удержать в узде. Думает, что у нас ничего не выйдет. — мать зеленой стаи с интересом и долей хитринки взирала на Аспекта Огня.
— Его можно понять. Судя по рассказам, Иллидан не так прост, умен и жаден до силы. Однако, вопрос о его освобождении давно обдуман и принят. Нам нужен подобный специалист. Демонов необходимо изучить до их прихода, а не набивать шишки во время войны.
— Очевидно, Кенарий не верит в успех нашего дела. — драконица пожала плечами.
— Его дело. Он может попытаться помешать, если хочет заработать по рогам еще пару раз.
Страж повернул голову к краю поляны, на котором как раз в вихре листвы и травы возник полубог. На его лице не было и следа от удара. Вокруг тела яростно завывал ветер, от чего становились видны его потоки. Кружила зеленая энергия, собираясь вокруг рогов и правой руки. После полученного удара, он явно что-то переосмыслил и вернулся во всеоружии.
— Так вот каков твой союзник, Мать Грез. Он посмел напасть на меня внутри Изумрудного Сна. Ему явно недостает ума. И с ним ты собралась напасть на миры демонов? — полубог медленно шел вперед, чувствуя за собой силу. И действительно, к нему стекались огромные объемы энергии природы. В любой момент они могли обернуться чем угодно, хоть буйством природы, хоть ударами молний и землетрясениями.
— Боюсь, заблуждаешься именно ты, а не Аспекты. — драконоборец покачал головой, раздосадованы выдохнув. Он никак не хотел портить отношения с тем, кто потенциально мог стать частью союза. Однако, обстоятельства стояли выше него. — Я поступил с тобой милосердно. За прикосновение к моему оружию с теми намерениями, что ты питал, полагается смерть. Кому-то вроде тебя никогда не удержать его в руках дольше пары секунд.
Алгалон потянулся к мощи, мирно дремавшей в его сердце, и позволил ей растечься по телу, задействовав всего десятую часть. Больше его нынешний облик выдержать не мог. Из спины вырвались сотканные из пламени крылья, а Чешуя мгновенно раскалилась добела. Следом ее покрыл слой будто бы жидкого золотого огня, дублирующий образ доспеха. То же самое произошло с крыльями — они оказались заключены в образ ангельских.
— Давай поговорим на понятном для тебя языке, полубог. Как дракон и олень. Как хищник и беспомощная жертва. — владыка Цитадели оставил копье парить в воздухе и усмехнулся. Кентавр на секунду струхнул.
Сделав всего один текучий шаг, он заставил Кенария дрогнуть, затоптаться на месте. А все дело в том, что никак не сдерживал своего искреннего желания померяться с ним силой и раздавить. Более того, он это направлял во вне, окружая себя особым полем, которое давило на всех внутри.
Удовлетворившись мимолетным страхом, мелькнувшим в глазах добычи, Страж превратился в поток света и воплотился уже перед ней. Мощнейший порыв ветра тут же смел землю на несколько метров в глубину, но бессильно разбился о его броню. Деревянную руку он перехватил в замахе, заключив в незыблемую хватку, а левой аккуратно ударил в локоть, от чего он с хрустом вывернулся в противоположную сторону.
«Да, определенно существует какое-то отражение» — боль прострелила кулак драконоборца. — «Хотелось бы обзавестись чем-то подобным. Лишним уж точно не будет»
Развивая успех, он как следует приложил полубога в живот, от чего его скрутило. И тогда кулак снова влетел ему в голову, на сей раз поразив подбородок. Зубы Гнева Природы клацнули и остались на месте, как и голова, только по причине того, что Алгалон сдерживал свою силу.
Подлетев, Кенарий рухнул обратно на землю уже на пару метров сместившись в сторону. Лежа на траве, он беспомощно вращал глазами, находясь на грани потери сознания. Подойдя, владыка Цитадели наступил полубогу на рог и призвал в руку копье, подставив острие к шее, направив немного целительной энергии на цель, чтобы привести в чувства.
— Как понимаешь, я не хочу тебя убивать. Ты такой же защитник Азерота, каким являются драконы. Но поставить на место следовало. Больше не забывайся, полубог, и уясни — ты не так уж и велик. Не пытайся нам помешать, а лучше помоги. Вместе мы станем силой, которая перемел любые угрозы, будь то несметные армии демонов или скованные титанами Древние Боги. Ничто не сможет устоять перед объединением Азерота и Цитадели. — убрав копье от шеи Кенария, Первый Страж протянул ему руку. Однако, бросив на него гневный взгляд, полу-олень растаял в вихре травы и листвы. — По всей видимости, его ответ — нет.
— Иной исход отсутствовал изначально. — Аспект Снов сложила руки под грудью, глядя на восстанавливающуюся землю. Даже ей было не под силу вносить изменения в Изумрудный Сон. Другим — подавно. — Таков уж Кенарий. Я растила его и знаю лучше других. Он гневлив, своеволен, горделив и уперт. После войны Древних эти качества лишь усилились в нем. Поэтому, я изначально не питала надежды договориться с ним. Печально произносить эти слова. — глаза ее наполнились грустью и вильнули в сторону, к лесу. — У темницы Иллидана нас будет ждать сопротивление.
— Какое невежество. Он хочет погубить невинные жизни, только чтобы отстоять свое? Ради чего?
— Кенарий однажды потерял авторитет среди калдорай, на заре их становления. Обретя его вновь, не собирается более расставаться. Ему слишком понравилось направлять и наставлять их, держа подальше от цивилизации, которую так ненавидит. Нельзя сказать, что он полностью виновен в бесконечном сне, в который погрузилось развитие ночных эльфов. Тому были и другие причины. Но сын Малорна приложил к этому свою руку. Безусловно, от погружения в друидизм есть своя польза. Однако, нынешние калдорай не смогли бы противостоять демонам, произойди новое вторжение. Как поздно я это поняла. — Изера поджала губы.
— То есть, освобождение Иллидана видится, как попытка уязвить его положение?
— От части. Просто это перемена, которые на взгляд Кенария не нужны обществу эльфов. Есть и другая причина — он ненавидит Скверну и демонов. Иллидан же считает, что их можно и нужно использовать в борьбе. Направить на Легион его же оружие. Он и источник магии создал с той же целью — чтобы у эльфов был инструмент для противостояния демонам. Помимо того, что высокорожденные попросту умрут, не имея доступа к колодцу, из которого будут черпать энергию.
— Мне известна одна поговорка: благими намерениями вымощена дорога в ад. Очень точно описывает ситуация Иллидана.
— Он выбрал неправильное время для своих деяний. Изначально Ярость Бури принадлежал к простому народу, но решил примкнуть к высокорожденным, подавшись изучать Тайную Магию. Именно высшая каста была повинна в приходе демонов на Азерот. После войны их ненавидели и презирали. Тайная Магия попала под запрет. Восторжествовали тяготевшие к природе. Его деяния не могли воспринять иначе, чем предательство, учитывая отношения с демонами и прямое использование Скверны. Ко всему прочему, прямо на берегу нового источника он совершил убийство.
— Мог ли он поступить иначе? Как ты сказала, высокорожденные погибали без магии. Эту историю я уже слышал, так что знаю один немаловажный факт — не все из них сражались за королеву.
— Для логики не было места в тех событиях. — мать зеленой стаи покачала головой. — Слишком много ужасов, горя и потерь пережили победившие.
— Ты могла бы вмешаться.
— После войны мы держались подальше, пытаясь исцелить собственные раны. Создание нового источника даже нам казалось опасным в то время.
— В таком случае повторю однажды сказанное: Иллидана следовало убить или не трогать вовсе. Десять тысяч лет заточения никому не добавят любви к тем, кто с ним так обошелся. Он делал все для своего народа, получив за это отречение, плен. Калдорай сами создали для себя врага из спасителя.
— Лишь хотела сказать, что все было не столь однозначно.
— Я же из этого разговора понял, что Кенарий — жалкое создание. Если он еще раз попробует выступить против наших планов, пощады не будет. Пусть он может быть полезен и нужен Азероту, как защитник, но что-то видится мне от него сплошной вред. Подумать только, рогатый удержал целый народ в своих цепких лапах, не давая им сойти с пути почитания деревьев.
— Его отец был иным. В отличии от сына, он любил смертных во всех их проявлениях и никогда не использовал против них своего могущества. Существует легенда о Белом Олене и Тауренах. Он любил играть с ними в ритуальную охоту, всегда только убегая. Однажды им удалось загнать его в угол, когда выкрутиться без использования силы было нельзя, а проигрывать он не хотел. Тогда Малорн прыгнул на луну и Элуна приняла его, потребовав в обмен за помощь связь.
— К сожалению, не все дети похожи на родителей.
«Все еще не укладывается в голове, как олень мог подарить ребенка богине. Больше похоже на какой-то неправильно понятый миф. Хотя, почти во всех известных мне мифологиях боги могли оплодотворять почти все, что угодно. Тот же Локи специально превращался в кобылу, чтобы зачать. Мерзость неимоверная»
— Есть ли у тебя дела в Изумрудном Сне? — продолжил говорить Алгалон.
— Пока спал, из тебя вырвалась волна Света и ушла в сторону ближайшего очага Кошмара, подавив его. Твоя сила оказалась удивительно действенна против него. Так что мы можем возвращаться обратно на Азерот.
— Прекрасно.
«Как только окажусь снаружи, надо немедленно послать Сообщение в Крепость Перехода. Еще неизвестно, сколько времени прошло снаружи, обстановка могла накалиться»
…
Седьмой день Похода
Ладонями схватив лезвия воина, Имирон дернул его на себя, одновременно сдергивая лапы с места и нанося удар головой. Под хруст хитина башка жука лопнула, расплескивая жидкую начинку. Часть попала ему в глаза и не будь он в металлической форме, могла принести неудобства.
Закончив со своим противником, король великанов подхватил меч и одним махом разрубил пятерых мелких нерубов, молотивших его своим оружием по спине. А следом, хорошенько размахнувшись, кинул клинок в неаккуратно показавшегося мага. Длинный кусок идеально заточенного металла пролетел сквозь него, разделив на две неравные части.
Не став горевать о потере, глава клана пинком снес еще одного паукообразного, а другого схватил руками и впечатал в стену, оставив на ней пятно лимфы. Твари, на которых ему указала длань бога, дохли пачками, не способные что-либо сделать. Он проходил сквозь них, убивая с такой легкостью, какой никогда не испытывал.
Уже после второго городка Имирон перестал получать удовольствие от битвы. Нерубы не могли оказать ему сопротивления. Не было никакой опасности. Вместо этого он начал обращать внимание на себя, своих воинов и те изменения, которые с ними происходили.
Большинство воинов практически перестали возвращаться к своей плоти, предпочитая прибывать в металлическом облике. Их внешний вид менялся — в нем проявлялись черты, присущие драконом. У одного даже начали расти рога и изменился доспех, подстраиваясь под них.
Король Потрошителей Драконов и сам замечал, что в металлическом облике лучше чувствует броню. Она словно становилась для него второй кожей. Даже руки начинали выделять в таком состоянии жар, которым можно было управлять, вплоть до создания разрушительного пламени. Последнее только в особом состоянии, погружаясь в горячку боя с головой, а лучше отдаваясь ярости. Тогда пламя выходило на диво хорошим.
От своих все возрастающих возможностей глава клана находился в полном восторге. Они открывали путь к подвигам, о которых он и мечтать не смел. Все, чего он теперь желал — поскорее покончить с нерубами и двинуться дальше, к более опасным боям и врагам. Жуки перестали представлять для них самую минимальную угрозу.
Последнее их оружие, способное причинить вред, как считалось раньше, уже успело показать свою неэффективность. Всем скопом угодив под обвал прямо во время битвы, они никак от него не пострадали. Было только досадно — пришлось долго выбираться из-под камней. Нерубы успели за это время сбежать. Те, кто не оказался раздавлен. Впрочем, от смерти их это не спасло.
Исходя из неуязвимости для паукообразных, была выстроена новая тактика. Добираясь до очередного города, Имирон и его воины расходились по нему широким гребнем, стараясь держать друг друга в поле зрения. Чтобы помочь, если вдруг понадобится. Строй им только мешал уничтожать слабых врагов. Паукообразные не перемещались только по земле, а любили использовать паутину, мостики из которой были переброшены чуть ли не всюду. Спускались с потолка или сидели на стенах. Гораздо удобнее бороться с ними было, учитывая тотальное превосходство, разбившись.
Маги в это время занимались разрушением магической обороны нерубов. Она, как и все остальное, оказались на удивление никчемной. Будучи ответственным за авангард атаки, король великанов считал своим долгом знать о враге все, до чего мог дотянуться. И то, что ему рассказывали маги, впечатления не производило. Почти вся магия нерубов была скорее хитрой, чем сильной. Не выдерживала никакого противостояния. Совсем не могла пробивать защиту. А их города, обеспеченные огромными обелисками, собирающими ману, будто бы вовсе не рассчитывались на оборону. Почти вся магия шла на создание и поддержание комфортных условий в подземельях и рост грибниц.
В сущности, единственным, чем могли похвастать нерубы, являлись их выдающиеся размеры и ужасающий вид. Ничего другого король великанов в них не видел. Хотя прекрасно отдавал себе отчет, что еще совсем недавно не рискнул бы соваться в их подземелья. Его клан просто не смог бы им противостоять без надлежащих доспехов с оружием, и тех ритуалов, что наделили их новой силой.
Нерубы на самом деле являлись опасным врагом, но не для Цитадели. И эта причастность заставляла кровь Имирона кипеть. Осознавая себя частью непобедимой армии, он грезил о бесконечных победах и пирах. С упоением слушал все новые истории, что с готовностью рассказывали старые члены ордена. И не менее внимательно прислушивался к другим, не столь явным разговорам и веяниям, проскальзывавшим между слов.
Он чуял скорое столкновение с достойным врагом.