Фело’мелорн и Тас’дора жгли руки Лирисы, заставляя думать о себе. Она хотела знать, что с ними сотворил дракон и чем это грозило обернуться в будущем. Не было ли в том угрозы для ее семьи. И… стало ли оружие сильнее. А если стало, то насколько.
Меч генерал следопытов собиралась отдать мужу. Он, как маг, мог единственно верным способом раскрыть его потенциал. Хотя рунический клинок был более чем пригоден для ближнего боя, в руках магов он показывал наибольшее могущество.
Лук же она, как и полагалось в их семье, планировала оставить при себе. Он переходил от матери к дочери, вместе с титулом. И вот его Лириса страсть как хотела опробовать. Она чувствовала, что лук стал иным. В нем сохранилась сила ветра, но прибавилось и еще что-то. Оно наполняло ее своей силой и, казалось, делало столь же ловкой, как танцующее пламя. Тас’дора и раньше мог превратить неумеху в мастера стрельбы, а мастера в непревзойденного лучника, такова была его магия. Помимо прочих способностей, которые, впрочем, далеко не каждая Ветрокрылая могла раскрыть.
Помимо того, женщине не давало покоя осознание, что она должна будет изменить курс, согласно которому существовал Кель’Талас. Уже далеко не первый век они вели закрытый образ жизни, отстранившись от всего остального мира. Многим, и ей в частности, это казалось правильным. В контакте с людьми просто не было никакого смысла. Они жили быстро, постоянно сменяя друг друга. Кель’дорай вели совершенно иной образ жизни, размеренный. Торговля тоже не могла ничего им дать. Все, что требовалось, королевство производило само. Кель’Талас славился не только магией, но и богатыми залежами полезных ископаемых. В конце концов, в королевство вела только одна дорога, через хорошо контролируемый уединенный перевал. Без разрешения самих эльфов, никто не мог к ним попасть.
Долг крови, который кель’дорай имели перед людьми за их помощь в войне с троллями, Лириса считала давно выплаченным, что еще больше уменьшало ее желание выстраивать внешние контакты. В свое время люди возвысились за счет эльфов, разом перескочив от примитивного шаманизма, к использованию глубоких познаний в Тайной Магии.
Единственные утверждения, с которыми была согласна генерал-следопыт: слабая армия и необходимость уничтожить троллей. Но со вторым обещал помочь неожиданный покровитель и диктатор своей воли. А первое без второго не особенно было нужно. Кроме троллей, кель’дорай ни с кем не воевали. Конечно, при нужде, можно было придумать, куда направить усилия армии. В мире хватало племен троллей. Но сама мысль о выводе войск за пределы королевства претила Ветрокрылой. Она не хотела, чтобы эльфы отдавали свои жизни в пустой борьбе, которая не даст им взамен ничего, того стоящего. Помогать людям… было последним, ради чего она бы пошевелила хотя бы ухом.
Не было в планах Лирисы участвовать в войнах, о которых говорил дракон. Она бы с радостью игнорировала все беды, которые могли обрушиться на соседей, сосредоточившись на обороне границ. Однако, все ее планы рушились об один простой факт — благоразумие. Мощь Алгалона являлась аргументом, с которым невозможно было поспорить. Он мог походя снести столицу или сжечь весь Кель’Талас. Потому, она не собиралась ему противиться, равно как не собиралась допускать краха для кель’дорай.
Генерал следопытов пока не знала, как, однако собиралась извлечь из своего положения максимум пользы для высших эльфов. В отличии от упрямого, старого и начавшего бредить Анастериана, она обладала более живым умом, еще способным мыслить здраво и подстраиваться к условиям.
В речи дракона о благородстве и доброте женщина верила плохо. Слишком жестко он действовал, навязывая свою волю и постоянно демонстрируя силу. Последнее, впрочем, было от части на пользу. Мощь покровителя укрепляла ее положение на троне. В остальном… Лирисе почти не было дела до услышанного. Чудовища невообразимых масштабов оказались слишком… невообразимы и далеки, чтобы заботиться о них. Тем более, что эту задачу на себя брали другие. А значит, Кель’Таласу снова не имелось смысла выходить из своей изолированности.
Только угроза вторжения демонов и упоминание портала в другой мир, появившегося на юге континента, несколько трогали струны души эльфийки. Эти угрозы уже казались более реальными и, как ни странно, опасными. Пылающий Легион никогда не выходил из внимания Кель’Таласа, в частности из-за повсеместного использования Тайной Магии. Еще в первые годы становления королевства, над ним был возведен барьер, преграждающий утечки маны, которые могли бы привлечь внимание демонов. Столь велико было горе, принесенное ими, что высокорожденные никогда о нем не забывали и продолжали помнить спустя тысячелетия.
— Здесь находится сердце всего нашего народа. — Лириса вместе с драконом вошла в зал Солнечного Колодца, внутренне напрягшись. Все остальные магистры, часть из которых привели в чувства, шли позади, отставая на несколько шагов.
Сама идея пригласить чужака в святая святых, к месту всей силы и слабости кель’дорай, претила женщине. Еще никогда посторонний не бывал у источника магии или на самом Кель’Данасе. И то, что его привела именно она, заставляло Лирису гневаться на саму себя. А с другой стороны, иначе поступить было нельзя. Дракон мог взять не часть энергии, а весь источник, как угрожал. И кель’дорай ничего не смогли бы с ним сделать.
Следуя за Алгалоном по залу, генерал следопыт пыталась уловить его настрой, хотела понять, как он будет действовать. А тот все медленно шагал вперед, посматривая по сторонам. Казалось, он наслаждался красотой, физической и магической, царствовавшей у Солнечного Колодца.
В тот миг, когда они дошли до кромки бассейна, в котором бурлила чистая Тайная Магия и дракон протянув вперед руку, Лириса напряглась всем телом, а лицо ее застыло ледяной маской. Этот акт являлся ничем иным, как попыткой осквернить Солнечный Колодец. Даже первый король Дар’Ремар не позволял себе такого, а именно он был создателем источника. Помимо самого поступка, граничащего с плевком в лицо, эльфийка испугалась, что дракон все-таки обманул их. А его слова о благочестии являлись не более, чем уловкой решившего развлечься чудовища.
Когда он погрузил руку глубже, в изливавшийся свет, генерал-следопыт невольно дернулась за луком, прежде чем успела подавить в себе это желание. Сжав кулаки, она заставила себя наблюдать дальше, ничего не предпринимая. Только покосилась на магистров, отмечая их настроения. Многие не сдерживали лиц, безмолвно выражая, что испытывают по поводу творящегося. Были и те, кто наблюдал с… интересом.
Обернувшись обратно, женщина заметила, как нога Алгалона медленно, словно завязнув в чем-то густом и липком, движется вперед, заносясь над бурлящими водами. Осознав, что он собирается сделать, эльфийка бросилась вперед и вцепилась в него руками, силясь оттащить обратно.
«Не могу!» — с ужасом мелькнула мысль в ее голове.
Владыка Цитадели двигался вперед с неумолимостью ожившей горы. Он не замечал сопротивления, которое ему пыталась оказать одна хрупкая кель’дорай.
Отскочив в сторону, Лириса пустым взглядом уставилась в бассейн, в глубинах которого пропал дракон. Теперь, впрочем, как и раньше, ни от нее, ни от кого-то другого, уже ничего не зависело. Воды источника несли опасность гибели. Столь великая концентрация Тайной Магии могла свести с ума, превратив в жестокое, жаждущее еще большей силы, существо, напрочь стерев старую личность. Еще больше была вероятность, что тело банально подвергнется распаду. Вероятность получить силу и остаться прежним, даже не существовала. Это попросту было невозможно.
Что-то подсказывало эльфийке, что в случае со столь могущественным драконом, правила начинали играть иначе. Ему на пользу. Он мог как выйти “сухим из воды”, так и попытаться поглотить силу Солнечного Колодца. Или как-то нарушить его работу. Заразить другой, своей энергией, чтобы она начала воздействовать на всех кель’дорай, через их связь. Вариантов, чего дракон мог сотворить, имелось множество. Все они пугали женщину до глубины души.
Солнечный Колодец являлся сердцем их народа. Фундаментом, на котором стояло королевство. Без него все высшие эльфы могли попросту умереть в тяжелых муках, съедаемые изнутри жаждой магии. Оборона земель пошла бы прыголапу под хвост, как и многое, многое другое. Почти все держалось на магии источника.
Внезапно сознание генерала-следопыта затопило нежностью, близостью к чему-то великому и родственному, граничащим с чувствами, какие она в детстве испытывала по отношению к своей матери. Это полностью сбило весь настрой и мрачные мысли, а попытки просчитать возможный ущерб и как следует действовать в случае кризиса, канули в небытие. Со странной надеждой она уставилась, не иначе, на поверхность бурлящих вод.
Из них, взмахивая огненными крыльями, поднимался Алгалон, держа на руках… полностью нагую кель’дорай. По всем признакам молодую, если не совсем юную, девушку, только-только вошедшую в возраст. По всем соображениям, ее там просто не могло быть.
Ступив за пределы бассейна, он создал перед собой фиолетовое окно, провал, и погрузил в него руку, через секунду вытащив отрез красного шелка, который сразу накинул на девушку. Присмотревшись к ней получше, Лириса приподняла брови. Эльфийка выглядела слишком красивой. Подобных ей она не могла припомнить. Неизвестная будто была воплощением красоты всей красоты кель’дорай, которую воспевали в песнях, стихах и романах. Каждая черта лица казалась идеальной. Она была совершенна и от того порождала еще больший диссонанс.
Именно от нее исходили все те чувства, что сбили генерала следопытов с толка.
— Кто или что это? — она первой опомнилась, чтобы задать вопрос. Магистры, как более тонко чувствующие свою связь с источником, стояли, поглощенные шоком.
— Теперь, пожалуй, душа и тело Солнечного Колодца.
Взрыв произошел в голове Лирисы. Она сама не заметила, как застыла с раскрытым ртом и широко раскрытыми глазами.
…
Смотря на свернувшуюся калачиком на его руках эльфийку, Алгалон не знал, что чувствовать. Он не рассчитывал, не предполагал, слишком это было… сказочно, что пытаясь уловить странное присутствие внутри источника магии, ухватит и вытащит из него живое существо. И теперь стоял, не зная, как поступить.
По уму ее следовало оставить на попечение магистров, а самому поспешить в Нортренда, а оттуда, через портал, в Цитадель. Отдавать распоряжения и проверить кое-какие дела. Но, возымевший телесное воплощение источник магии, тоже имел свой вес и мог напрямую повлиять на будущее. Так, договариваться об энергии, помощи и всем остальном, можно было напрямую с ней, через голову новых короля и королевы. В сущности, те теперь становились не нужны.
Имея контакт напрямую с источником, можно было с легкостью управлять всеми кель’дорай. Они бы пошли за ней куда угодно. Хоть на войну, хоть в пасть демонов. Отвратительное манипулирование с точки зрения морали, тем не менее, могло оказать так необходимую помощь на пороге масштабной войны. Да и сам Солнечный Колодец имел просто колоссальную магическую мощь, а следственно, и военный потенциал.
Не последнюю роль играло и то, что стабильность или личность воплощения так и оставались неизвестны. Оставлять ее, без присмотра, грозило большими рисками.
«Судя по исходящей от нее энергии, это до крайности чистое и наивное существо. Ее в равной степени легко будет научить как плохому, так и хорошему. Если, конечно, она уже чего-то не набралась, наблюдая за кель’дорай» — смотря на лицо девы, что во сне пыталась к нему прижаться, обхватывая руками, владыка Цитадели глухо вздохнул и покачал головой. Чуть крепче прижав ее к себе, он направился на выход из зала. — «Она скорее всего будет иметь сознание ребенка. Разве можно так с ней обойтись? Как бы ни хотелось заполучить в свои руки настолько могущественный инструмент, я не могу так поступить. Просто не могу. Это будет все равно, что предать самого себя, свои принципы и взгляды. Думаю, Свет тоже отвернется, а это уже будет удар по моей душе. Он часть ее, а я часть него. И назад уже не отыграть»
— Я останусь еще на несколько часов, пока она не проснется. — ни к кому конкретному Первый Страж не обращался, озвучивая свои намерения разом всем. — Мне нужны свободные покои.
«Надо теперь следить, чтобы сами кель’дорай не научили малышку чему-то дурному. А Верату вовсе запретить к ней приближаться. Скользкий змей не зря занимал место первого советника при Анастериане. Он может соблазниться силой источника. Может решить, по глупости, что ее помощью ему хватит сил одержать верх надо мной. Часть магистров тоже не будет допущена, в них есть откровенная гниль и предательское зерно. Только избранные получат доступ к малышке. Те, кто не смогут ее запятнать. Еще надо будет подобрать ей учителей, на случай, если пользовать своей мощью она не умеет. Да, прежде чем уходить, надо быстро со всем разобраться. Опять задержки…»
…
Путь Тауриссана пролегал над безумно густым и пышным лесом. Уже не первый раз ему доводилось видеть на Азероте, чтобы деревья образовывали своими кронами купол, почти не пропускающий внутрь свет. На такие заросли он смотрел подобно рачительно хозяину, представляя, во что их можно превратить. Древесина в таких лесах, как правило, была волшебная, а значит, полезная.
Из-за зеленой шапки, Обугленный Страж не видел самой местности, потому полностью прикипел взглядом к поверхности книги. Пусть она сканировала в основном недра, если встречались скалы, каменистые холмы, поверхностные выходы руды или строения, они попадали на страницы, со всем полагающимся описанием.
— Так. — владыка Огненных Недр остановился, нахмурив кустистые брови. Не только артефакт заметил странное, но и его собственная чувствительность ощутила нечто странное и знакомое.
Начав листать страницы назад, отматывая слои почвы назад, к поверхности, глава подземного народа встречал много всего интересного, не берущегося в природе само по себе. Первым, что ему встретилось, оказалась обширная камера. Внутри нее содержалось некое существо, точно его определить книга не могла. Страницей выше ему повстречались тоннели, пролегавшие на глубине двух сотен метров. В них поддерживались волшебные светильники и чары.
— Интересно… — протянул он.
Поднимаясь все выше, дварф встречал все больше следов цивилизации, причем, часть из них была свежей. Книга Подземных Недр могла отслеживать возраст породы и всего, что отображала. Результат не всегда был точным, но хватало и такого.
Обширные захоронения сразу привлекли внимание Тауриссана, как и несколько находившихся там эльфов. Причем, возраст могил сильно разнился. Самые старые имели возраст по двенадцать тысяч лет и больше, в то время как новые, по тем же меркам, появились совсем недавно. В последние две сотни лет. Столь большая разница между смертями не могла не смутить. Других кладбищ же вокруг города не было.
«Как-то подозрительно совпадает с Войной Древних, закончившейся десять тысяч лет назад. Безумные цифры. И почему внезапно эльфы начали умирать после такого огромного промежутка времени? Беда какая-то случилась?» — коротышка нахмурился еще больше, начав быстро листать страницы и вести проверку. — «Тут не должно обитать ничего настолько опасного. Пожалуй, спущусь и проверю. Много времени не займет, а помочь кому-то — благое дело. Тем более, раз умирают, значит проблема есть»