В Цитадели имелось великое множество свободных залов, назначение которым еще предстояло придумать. Они могли надежно хранить чужие тайны и секреты, разговоры, надежды и планы. Но не в том случае, когда подобное касалось Обугленных Стражей. Тем более, покуда Первый Страж находился в крепости.
Любое сборище не странном, неподходящем для этого месте, могло привлечь его внимание. Заинтересовать, побуждая явиться лично, или, что более вероятно, задать вопросы в будущем. Рейнхарт, не будучи дураком, не стал поступать самым очевидным и ведущим к провалу образом.
Обугленные Стражи собрались в его кабинете, что само по себе вызывать подозрений не могло, будучи полностью естественным. Вместе с тем, никто лишний, включая служанок, не мог услышать содержимого разговора.
— Новость о последнем свершении Первого Стража заставила меня задуматься. — начал говорить сенешаль, внимательно смотря на товарищей. У него имелись определенные сомнения в успехе, однако, поступить иначе он не мог. — Зачем он принял драконий облик, чтобы явиться в Луносвет? Почему помог узурпировать трон другой семье, при условии живого принца? Вам это ничего не напоминает?
— Твою паранойю? Да. — тень набежала на лицо Тауриссана. — Уже не первый раз подобные речи заводишь именно ты. Не думаешь, что пора прекратить? Сколько можно подозревать Стража? Мне уже надоело участвовать в подобном фарсе.
— Не могу не согласиться. — поддержал Изурегас соседа по подземному городу. — Владыка находится в здравом уме.
— Твое слово? — старый рыцарь всем телом повернулся к единственному, на чью поддержку действительно рассчитывал. Тиамат же он звать не стал. Ее позиция была ясна последнему дураку.
— Я бы спросил, значили ли что-то слова клятвы, которые ты произнес, получив новое оружие первым. — Грамдар когтем указал на меч, висевший у человека на поясе. — Не ожидал, что ты снова возьмешься за свое.
— Иными словами, я один вижу проблему. — Рейнхарт поморщился и принялся массировать переносицу. — Страж поступил несвойственным себе образом. Поступил жестко, в чем-то жестоко, прибегнув к откровенному внушению страха. Он бескомпромиссно навязал свою волю кель’дорай. Мне напомнить вам, кто там поступает? Складывается ощущение, что вы заигрались, совсем позабыв, в чем заключается наша первоочередная задача.
— Прежде всего мы его спутники, соратники, опора и советники. — владыка Огненных Недр сложил руки на груди, глядя на человека сердито, с вызовом.
— Нет, в первую очередь мы все часть ордена. Наши руки омыты кровью драконов, решивших, что они имеют право навязывать свою волю девяти мирам.
— Если до того дошло, ты не прав. — придворный маг медленно покачал головой. — Ты описал тиранов. Орден же борется с чудовищами. Полагаясь на твои слова, мы должны прямо сейчас вырвать еще бьющееся сердце из груди императора. Он, с какой стороны не посмотри, отъявленный тиран. Стража тоже можно назвать таковым. Он диктовал, диктует и продолжит диктовать своим правила и волю всему Новому Миру, хочет того или нет. Само могущество Цитадели будет превращать ее в тирана, заставляя ближайшие королевства бояться и оглядываться на нее.
— Мы все помним о своих клятвах. — воевода поскреб себя по подбородку. — Они не обязывают искать подоплеку в каждом слове, действии или взгляде Первого Стража. Убить его или вернуть ясность ума — необходимо. Но только в том случае, если он совершит нечто гнусное.
— Я не пытаюсь убедить вас, что пришла пора действовать. — не видя поддержки, сенешаль поджал губы. К тому же, мимо него не прошли слова о сомнениях в верности, больно задев. — Только хочу обратить внимание, что Страж уже начал поступать несвойственным себе образом. Всего пара шагов отделяют его от поступков, которые можно счесть предлогом для Охоты.
— Не думаю. — Вестник Войны выдохнул слабое пламя из пасти, наглядным образом демонстрируя и обозначая свое отношению ко всему происходящему. — Безусловно, ты от части прав. Цитадель никогда не поступала так. Мы старались держаться в стороне от королевств и прочего. Справлялись своими силами. До того перед нами не стояло задачи защитить целый мир сразу от множества угроз, которые могут сотрясти или смести Цитадель. Да и давно пора признать, что орден изменился. Мы больше, чем раньше. Вышли на совершенно иной уровень. Деяния наши становятся глобальными. Потому и некоторые решения, в зависимости от ситуации, будут иными.
— Закончилась эпоха героев, началась эпоха армий. — глава подземного народа сделал шаг ближе к дракониду. — То возвышенное, прекрасное, осталось позади. В памяти. Подумай вот о чем: есть всего двадцать дней, чтобы восстановить темницу, есть эльфы, у которых можно позаимствовать часть необходимой магической энергии. Как ты станешь действовать? Не будь сейчас судьей, поставь себя на его место.
— Острая необходимость не дает права действовать силой. Прежде всего следовало поговорить. Попытаться договориться. Найти мирное решение. В том ведь и есть один из наших основополагающих принципов — мы не давим силой на тех, кто слабее. Мы их защищаем, оберегаем и помогаем. Мы взращиваем в себе благое, вытесняя плохое.
— Не давим силой? — Грамдар усмехнулся. — Одно присутствие Цитадели в Новом Мире, давит на него нашей силой. Как бы мы ни старались, нас боятся. Просто потому, что мы сильнее. Теперь мне это стало ясно, хотя раньше ускользало. И с каких пор мы записались в добрых самаритян? Ты что-то путаешь. Мы даем кров тем, кто хочет и готов жить по нашим правилам. Их мы защищаем. До всего остального мира Цитадели мира нет. Иначе, мы бы давно и надежно навязали ему свои правила. Кстати, помнится, ты не заводил таких речей, когда мы уничтожали Теократию Слейн. Что изменилось?
— Искажение фактов на лицо. — Изурегас поднял одну руку к подбородку, глядя на товарища с интересом. Как на объект для изучения или ряда экспериментов. — Ты убежденно считаешь нас теми, кем мы никогда не являлись. Помощь и несение добра — далеко не первостепенные задачи для ордена. Гораздо важнее истребление драконов, которые представляют опасность. Потом идет истребление чудовищ и оказание защиты. Только после них — все остальное. Еще могу напомнить, что братьям разрешено отстаивать свое достоинство, если его пытается кто-то задеть. У меня хранятся записи обо всех случаях, когда воины крови наносили жестокие травмы всякому, кто пытался посягнуть на них или поносил Цитадель. Если рассуждать об этом со старой точки зрения, то мы на светлой стороне кармы, но нам далеко до ее вершин.
— Приди уже в себя, чертов нюня! — Тауриссан гневно потряс кулаком. — Двадцать дней до того, как вырвется на свободу проклятый ужас, с которым мы можем не сдюжить! Хочешь сказать, в такой ситуации надо обивать пороги и умолять поделиться ресурсом? Да хрен там! Мы, считай, уже на войне! Мой клан трудится не покладая рук, чтобы мы имели шанс защитить Азерот! Хреновы ушастики не познали на себе, что такое гнет дракона, поэтому не надо разводить сопли. Никто из них не умер, за исключением короля. Туда трусу и дорога! Видимо, тридцать лет мира повесили шоры на твои глаза, Рейнхарт. Пора их снять, пока не поздно. Иначе я не смогу тебе довериться в бою, когда придет срок.
— Вы правы в своих замечаниях. И все же, именно это меня волнует. Как скоро мы изменим себе, оправдываясь необходимостью? Пройдет сотня лет или десять?
— Твои предложения? — придворный маг сделал жест, приглашающий говорить.
— Надо стать мягче, умерить свой пыл. Кровь Первого Стража, драконья кровь, может побуждать нас действовать жестче. Надо следить за собственными мыслями, чтобы иная суть не возобладала над ними.
— Так может, нам свернуть все начинания, построить стену по границам земли Цитадели, разрушить порталы, забыть знания, и жить в собственном мирке? — Изурегас прищурился, всматриваясь в человека. — К чему нам что-то делать, если можно не делать ничего. Тогда и угрожать никому не будем. Можно, в качестве последнего жеста, опустошить наши арсеналы, безвозмездно вручив их всем желающим. А сами станем пацифистами. Как тебе план? Сказать, через сколько мы окажемся на коленях и в кандалах? Прикинуть, сколько кровопролитных войн прокатится по Новому Миру?
— Ты бросаешься в крайности. — старый рыцарь вздохнул.
— Всего лишь отражаю твои действия. — Изурегас пожал плечами.
— Ты всегда был самым добросердечным из нас, Рейнхарт, чем помогал в трудную минуту. Всегда можно было посмотреть на тебя, чтобы обрести уверенность или понять, в чем ошибался. — сняв с плеча секиру, Грамдар прислонил ее к шкафу. Свои же руки он положил на плечи человека. — Ты смягчал нас, не давая отойти от света. Но сейчас ты сам не свой. Твои предложения абсурдны. Стать мягче? Это… как? К чему? Разве мы уже не делаем достаточно?
— Да нет, просто он почему-то решил, что словом можно разрешить любую проблему. — владыка Огненных Недр продолжал хмуриться, откровенно гневаясь. Борода его топорщилась, а из глаз плескал огонь. — Тогда вот тебе задачка, мой миролюбивый друг. Есть город. По нему блуждают стенающие, жаждущие мести духи, захлебывающиеся собственными страхом и болью. Те немногие жители, что еще остались, прячутся по домам. А над всеми ими стоит дворец, в котором живет принц. Он утопает в роскоши, пока остальные не видят ничего больше яблока раз в день. У него есть вина и наложницы. И он решает, кого из горожан принести в жертву. Но никто, кроме его приближенных и мертвецов, об этом не знает. Как поступишь?
— Такой пример не может существовать в реальности. К чему эта невозможная задачка?
— Эльдре’Талас, Забытый Город ночных эльфов. Именно такую картину я там встретил. Знаешь, как я поступил? Лично казнил принца и всех его приближенных, кто был замешан в кровавых делах. Они умирали медленно. Тлели, заживо превращаясь в пепел. А как бы поступил с ними ты?
— Для начала — запер в темнице. Проверил память. А потом срубил головы. Но точно не стал бы опускаться до пыток. Мы должны стоять выше этого.
— Добавим в уравнение демона, которому принц приносил в жертву свой народ. Лишь за тем, чтобы сохранять прежний уровень роскоши. Его не волновало, как живется им. Он заботился, чтобы маны хватало именно ему. К слову, детей он заклал первыми. Ты действительно хочешь заглядывать в голову подобному извергу? Или отправил бы кого-то другого окунуться это дерьмо? Не проси о том, чего не станешь делать сам. Кажется, так говорил один из Обугленных до исхода.
— Тогда твои действия… оправданны. — Рейнхарт смежил веки, признавая поражение. — Где сейчас выжившие?
— Ютятся во временном лагере, который им организовал Гарет.
— Надо переправить их к нам. Тут для них найдется дом, за который не придется платить жизнями.
— Тогда в чем проблема с решением кризиса энергии одной из темниц? — продолжил стоять на своем дварф. — Страж поступил быстро и эффективно, как того требовала ситуация. Я бы сделал точно так же. В других условиях, конечно же, разговор — лучший инструмент. Но не когда времени нет. Никто не погиб. На троне более достойные его занимать. Кель’Талас будет готовиться к встрече с демонами. Кажется, все только выиграли от этого. Не упоминая уже воплощении Солнечного Колодца.
— Кроме тех, кто натерпелся ужаса, смотря на колоссального дракона. И погибшего короля.
— Серьезно? — коротышка весь встрепенулся. — Это, по-твоему, проблема?
— Да. Принимать драконий облик не следовало.
— Столь сильное внушение вполне возможно является причиной, почему никто из эльфов не стал сопротивляться. — воевода отступил на шаг назад. — Непонятно, каких последствий ожидать, но здесь и сразу, оказалось полезным.
— И что теперь? — старый рыцарь бросил короткий взгляд в окно, на небо. — Мы будем использовать страх, когда посчитаем нужным? Будем брать все, что посчитаем нужным?
— Да, если потребуется, чтобы защитить мир или одержать победу над Легионом. — дым повалил из ноздрей Вестника Войны. — Страж не собирался брать больше, чем возможно, без вреда для кель’дорай. Так в итоге и получилось. Раньше ты, со скрипом, мог принять такой шаг. А сейчас ведешь себя, как какой-то паладин, причем из числа самых повернутых. Которые совершенно теряют связь со здравым смыслом.
— Может и так. Я всего лишь боюсь за нас всех. Опасаюсь, что мы можем незаметно превратиться в чудовищ, прикрывающихся благими идеями. Страшусь, что демоны могут воспользоваться нами в своих целях, посеяв хаос и раздор на Азероте. Ко всему прочему, поступок Стража плохо отразится на наших взаимоотношениях с другими королевствами. Собрать союз будет сложнее.
— Помочь одним, другим кинуть горсть монет, показать им демонов. — придворный маг отмахнулся. — Если мы не будем претендовать на их земли и власть, короли сами побегут к нам, когда увидят, кто хочет заглянуть на огонек. Из-под земли можно вытащить несколько безликих и нерубов.
— Мне вас не переубедить. — губы Рейнхарта сжались в тонкую полосу.
— А нам — тебя.
— Продолжишь в том же духе, потеряешь право носить меч. — Тауриссан ткнул в оружие, висевшее на поясе у товарища. — Нам не придется его у тебя забирать. Оно само больше не дастся тебе в руки. Им должен владеть крепкий духом и волей воин, жаждущий искоренять тьму и мерзость. Ты таким был, когда взял его в руки и еще раз произнес свою клятву. Теперь передо мной — сопля. — глава клана еле сдержался, чтобы не плюнуть под ноги сенешалю. — За подобное в Драконьей Пасти изгоняют из воинов и подвергают позору. Ты забыл, кем мы являемся. Забыл, каков на самом деле орден, утонув в собственных фантазиях. Мы все — воины! Мы бьемся, умираем, но всегда стоит на своем, стоим до конца! Мы выбиваем зубы тем, кто скалит их на нас! Ломаем ноги тем, кто стоит у нас на пути! Убиваем тех, кого не считаем достойными жизни! Всегда так делали и продолжим делать, потому что неуместное промедление — смерть! Не наша, но для других! И если ты хочешь рисковать чужими жизнями, разводя разговоры там, где они не нужны, я сам вырву тебе язык. Потому что такой, кем ты хочешь стать, не имеет права зваться сенешалем великой Цитадели!
— Ты ходишь по краю лезвия, Тауриссан. — почти прорычал старый рыцарь. На краткий миг в его глазах блеснул гнев.
— О! Так, оказывается, в тебе еще осталось что-то прежнее, мужское. Нюня. — последнее слово коротышка бросил с особым удовольствием, криво ухмыляясь.
— Правила ты знаешь, за слова придется ответить. — Рейнхарт положил руку на рукоять меча. — Идем на арену. Раз так хочется, я постараюсь явить вам свою ярость. — голос его оставался спокоен, однако в глазах засверкали золотые разряды.
— С удовольствием. — глава клана кивнул, почти радостно просияв, и начал гладить бороду.
— Вот, это уже по-нашему! — воевода ощерил клыки. — А на счет разговора… не позволяй размышлениям заходить слишком далеко, так можно и заблудиться. Все в наших руках. Мы тебя услышали и поняли. Теперь надеемся, что ты сможешь услышать и понять нас. Застой отразился на тебе слишком ярко. Это не дело. Надо исправляться, дружище. Какой пример ты подашь братьям своими речами?
— Хватит об этом. Сейчас я хочу отвести душу на дуэли.
…
Опустив руку, выслушав Сообщение Изурегаса, Алгалон коротко постучал пальцами по столу и встал. Подойдя к окну, он обратил взгляд вдаль, будто мог видеть сквозь стены. Услышанное ему совсем не понравилось. Более того — насторожило.
«Влияние Света? Не похоже. Не после того, как канал начал проходить через Погибель. А теперь и совсем — через меня, мою душу. Я бы почувствовал такое. Тогда в чем проблема? Правда переживает за будущее всех нас? Хорошо, если так. Как бы это не оказалось еще чьими-то играми. Но кто может так просто залезть в голову Рейнхарту? Он Обугленный Страж, подобное… настораживает. Не хочется верить в такую возможность тут, в Цитадели. На Азерот он не попадал, значит, Древних Богов можно отмести. Впрочем, чего голову ломать? Надо встретиться с ним, прощупать. И, если понадобится, лично вправить мозги»
— Что-то случилось? — послышался голос Тиамат.
— Надо отлучиться. — коротко бросил владыка Цитадели, призывая копье в руку.