Менгске пришел лишь через восемь дней после исчезновения Гуабы. С ним были архимаг Галивия, магистр Акосов и еще несколько магов. Все они пришли к воротам моего дворца, о чем мне сообщил мальчишка-привратник. Я уже купил еще шесть семей рабов, так что теперь слуг минимально, но хватало.
— Впустить немедленно. И накрывайте стол в малом саду, — я махнул рукой в сторону места, где располагались ягодные кусты и пара выращенных Великой Гуллой пальм. Там был поставлен красивый стол. В тени деревьев эта зона являлась прекрасной площадкой для любых переговоров. Светло, не жарко, приятный ветерок почти постоянно дул в этом месте из-за разницы давления между пространством над землей и над морем. Поток воздуха проходил именно здесь из-за особенностей расположения зданий во дворце.
Через примерно двенадцать минут я спустился к гостям. Гости, кстати, расселись очень характерно. За прямоугольным столом все заняли ровно одну половину. А в центре — Менгске. Я, выйдя из собственных покоев на улицу, словно бы оказался перед большим ковеном во главе с Верховным. Впрочем, так по сути своей оно и было.
Не подавая виду, прошел вперед и занял место напротив Менгске, в центре другой половине стола.
— Приветствую в моем доме. Что привело всех моих собратьев по ремеслу в это место? Да еще и в таком составе?
— А то он сам не знает, — Галивия засмеялась. — Что привело! Да еще в таком составе.
— Магистр, — Менгске выглядел смешанно. Он не то, чтобы злился… Скорее — его просто раздражало все вокруг. И еще он явно сильно устал. — Я не желаю ни в чем тебя обвинять. Ты, если подумать, сейчас сильнейший демонолог Шумера. Да и других Знаний немалый мастер. А потому просто расскажи, что же тут происходило. И ничего не утаивай.
Я пару секунд пристально смотрел на Верховного. После чего пожал плечами. Это был самый адекватный подход из всех, с которыми я сталкивался последние дни. Рассказать? Так почему бы и нет?..
И я начал рассказ. Говорил долго — о праве по слову императора, полученном мной еще в бытность мастером. Говорил и о возведении дворца, и о том, как призвал и покорил джиннов, и о том, как заключил сделку с Эг-Мумией… Без подробностей, конечно…
— Йессор’Ро’Сотх — непростой демон. И просто так он за жизненные силы или кровь смертным не служит, — Менгске покачал головой.
— Я не продавал ему душу, если ты об этом, Верховный. У нас с ним другие договоренности, которые моей свободы или Шумера никак не касаются.
— Ясно, — маги пристально смотрели в мою ауру. — Продолжай.
И я продолжал. Рассказал о том, что решил заложить новый великий дворец, который будет стоять столетиями подобно легендарным Шахшанору, Санвотору или Императорскому Дворцу Вавилона. Рассказывал я и о том, как маги Гуабы вызвали меня на дуэль…
— Джулебар говорил, что была разрешительная дуэль. Он не говорил о нападении восемнадцати наших товарищей на тебя.
— А он сказал, какими были условия дуэли?
— И какими же?
— Восемнадцать магов против меня одного. Это была не одна дуэль, а восемь. Трое против меня по пять раз. Затем я сражался с каждым из оставшихся поодиночке.
— И ты одержал победы? — Акосов нахмурился.
— Все до единой, — я самодовольно усмехнулся. Мои собеседники переглянулись. Стольким магам врать в лицо бесполезно. Точнее, это возможно, но сумевший такое, особенно при Галивии — архимаге-Видящей — уже сам по себе не менее незаурядный чародей, чем тот, кто одолел восемнадцать гильдийцев подряд.
— Говори дальше, Магистр. Что было дальше?..
И я продолжил. Говорил о том, как в мой дворец явились джинны, как я расстался с ними полюбовно, отпустив назад их родню и подданных, а взамен получил все те богатства, которые можно увидеть вокруг. Рассказал, как они после наших переговоров согласились помочь мне в моих делах и вместе, вчетвером, мы наложили чары на всю Гуабу. Стоило лишь немного сместить акценты, и история получалась практически фантастичной даже для магов. Но реальность с ней сходилась: я не лгал, а города не было.
— …После чего я наложил заклятие на всю Гуабу. Дабы, пока энном является Машда, не было такого города в Шумере.
— Весьма… Впечатляет, — Акосов первым дал очень осторожную оценку.
— Тебя надо судить, Магистр! Волею Верховного Мага и волею Императора!
— Какое интересное поколение идет нам на смену, — Галивия хитро смотрела на меня.
— Хватит, — Менгске поднял руку. — Вот что, Магистр… Останемся мы у тебя погостить, а ты не обидь гостеприимством. Дней на шесть.
— Да никогда я не обижу гостеприимством Верховного, абгаль, — я улыбнулся. — Будьте желанными гостями, вкушайте яства, пейте вино и пиво, расслабляйтесь в банях и в пруду, а коли пожелаете, управляющий отправит к вам красивейших из рабынь.
— Это будет прекрасно, — он аж взбодрился. — Но сначала слушай мое решение. Если через шесть дней энн Машда все еще от своего титула не откажется, то Гуабу ты освободишь и так. Чем вы, кстати, её убрали?
— Полное Сокрытие и пространственные чары.
— Не высшее?
— Нет. Это примерно то же, что на оазисах джиннов… Если кто-то понимает, о чем я.
— Я бывал в Кафе. Мне все ясно. Энн в любом случае больше не рискнет соваться к тебе, Магистр. Но заставить исчезнуть целый торговый порт — это уже слишком даже для мага. Потому — шесть дней тебе сроку. И ни днем больше. А мы тут посмотрим за событиями.
Я согласился. Это был неплохой компромисс. Верховный не хотел лишаться магистра, не хотел давать светским властям влезть в гильдейские дела, не хотел он и показать слабости магов перед дворянами и чиновниками. Я же был практически уверен, что Машду попросту убьют. Я запер внутри сферы несколько тысяч человек. Под десяток тысяч, наверное. Без доступа к морю, без своих близких, многие из которых остались снаружи. И без подвоза еды — в городе постепенно будет наступать голод, это очевидно даже идиоту. Так что глупо рассчитывать на то, что там не начнутся столкновения с властями. А энн… Энн — это всегда компромиссная фигура среди множества сил. Ему такие просчеты вряд ли простят. Так что Машду с большой вероятностью банально зарежут, если он будет тянуть и далее. Если же дотянет… Ну, Магистр Тиглат наложил заклятие, а Архимаг Менгске его снял, проявив свою мудрость и силу. Конечно, бешеный маг с горячим нравом получил по носу и не добился своего, но так по носу он получил не от энна и не от Гуабы, а от другого мага — более сильного.И стоит ли снова связываться с ним? Ведь в следующий раз мудрый Верховный маг уже может и не прийти на выручку. И что тогда? Вот то-то же. Вряд ли Менгске ошибается — после этой моей выходки в Гуабе дураков со мной бодаться лбами не найдется.
Забегая наперед, чары спали через два дня: Машду попросту зарезали.
За время, пока у меня гостили маги, случилось лишь одно событие, достойное упоминания. Ко мне явились пивовары из ближайшей деревни. Со всем почтением они привезли мне в дар бочки с лучшим пивом разных сортов, а старший через правляющего просил о встрече.
— Мудрый абгаль, — мужчина склонил седую голову. — Я не желаю гневить тебя. Но я и мои люди напуганы. Великая Гуаба исчезла и, ходят слухи, по твоему слову. Я лишь хочу знать, чем город провинился пред тобой и что стало с нашими семьями: многие родственники остались внутри стен.
— Энн Гуабы решил со мной повоевать. Это — последствия, — я холодно глянул на собеседника. — Город перестал быть виден, ощутим, слышим и теперь его нельзя найти. Но он все еще есть. Если энн сложит с себя полномочия, то Гуаба снова возникнет. Все, кто в ней находится, остались живы и здоровы, если только горожане не начнут убивать друг друга.
— Я понял тебя, о абгаль… Мы будем молиться Инанне и Шамашу, дабы в Гуабе царило умиротворение, а его стены вновь узрели солнечный свет.
— Хорошее решение, — я внутренне поморщился.
Во дворце нельзя было не поставить домашние алтари и храм богам. Хотя бы основным. И даже при всей моей нелюбви к Иштар, меня бы не понял никто, если бы её статуя не появилась во внутреннем дворе. Более того… Сначала я хотел разместить её в самом дальнем углу, но ведь боги — это не просто символы. Такое отношение могло повлечь уже последствия для моих владений внутри этих стен. Долгая борьба с самим собой в итоге вылилась в то, что Инанна встала поодаль от малого сада. В центре дворца был малый храм Мардуку Двухглавому Топору — покровителю Шумера и его чародеев. По углам же зоны внутри стен стояли идолы других важных божеств. И Инанну задвигать ни в какие дебри я не стал, хоть это решение и вызывало у меня время от времени зубовный скрежет. Единственный, кого я выделил среди всех — это Энки, чьих статуй было сразу три: обращенная на море за пределами стен, обращенная на врата пред входом в главную залу и малый идол около купален во внутреннем саду. Ну так он есть мой главный покровитель — кем бы я был, если бы не проявил к нему в такой малости уважение?..
Именно ему рабы ежедневно делали малое подношение к одной из статуй. Остальным богам — как положено, по праздникам или в честь какого-нибудь события. И лишь Мардуку, величайшему из чародеев, я заклал после того, как завершил наложение чар хранения на погреба, огромного бурого быка. Каждому иному идолу было свое подношение, а затем жертвенное мясо приготовили и устроили пир среди всех слуг дворца во славу каждого из богов. Надеюсь, каплю благосклонности от них я заслужил.
— Абгаль, мы будем привозить к твоему столу лучшее пиво по бросовой цене, лишь только просим присмотреть а нашими родными, — мужчина наконец собрался с духом. Ну… Цена не самая высокая. Пиво в Шумере любят. Я его не особо уважаю, как и почти любой алкоголь, но, если в моем дворце не будет хорошего пива, мне даже наемники могут отказаться служить. Пивом даже Императору налоги платят, а в тяжелые времена бочонки с пивом используют как финансовый резерв, который никогда не обесценится. Только вот тащиться в Гуабу и искать там их родню… Сколько их там всего? Преодолевать собственный же барьер… Ну его…
— Я пробовал ваши дары, — не пробовал. Только пару глотков из бочки с клеверным. Ну, оно имело довольно приятное послевкусие. Так и что? Он ауры не умеет читать. — И они пришлись мне по вкусу. Я не могу сейчас пройти в Гуабу с легкостью, но я, раз вы просите за родных, освобожу город за шесть дней, если энн не откажется от власти раньше.
— Благодарю, великий абгаль! Но… Неужели ты готов пойти на мир с энном только из-за нашего пива?.. — В голосе мужчины слышалось удивление. Плохой он торговец — сомневаться в собственное продукции…
— Просто последнее время мне кажется, что мой гнев был чрезмерен. Нескольких дней взаперти хватит жителям, чтобы понять, что со мной не стоит иметь разногласий. А дольше наказывать целый город из-за одного человека мне не нравится, — я пожал плечами.
— Мы с радостью будем везти лучшие сорта к твоему столу, о абгаль!
— Я ценю это, — пожимаю плечами. — Договоритесь с моим управляющим. У него есть какие-то планы на алкоголь. Вероятно, он скупит у вас часть продукции прямо сейчас, — а заодно немного сэкономит мои деньги. После визита Великой Гуллы нужды в том не слишком много, но все одно приятно, когда пивоварам, считай, попросту некуда продавать свою продукцию в отсутствие всех их клиентов в округе. Так бывает, когда крупнейший город в окрестностях отправляется под скрывающий барьер. Деревенские дорогие сорта вряд ли купят в больших количествах, а купцов с их кораблями и деньгами теперь днем с огнем не сыскать. Вот и выходит, что я почти монополист.
Пока гильдийцы гостили в моих владениях, я обходил дворец, внутренние комнаты и стены. Дело в том, что изначально планировалось заключить в него джиннов. Они бы стали живыми дверьми, пролетами, арками, стенами — глазами и ушами моего дома. Они бы стали стражами, стали бы строителями и ремонтниками… И они теперь были недоступны. Есть подозрение, что призови я вновь кутрубов, и уже никто не явится их вызволять из плена. Вероятно, Великая Гулла вообще узнала о том, что я их заковал в магические цепи, от бея. Да и пришла из вежливости. Но только теперь такой поступок уже будет плевком ей в лицо. Так что лучше не делать того, что потом может аукнуться. Вдруг снова в гости придет? Или кто-то другой донесет ей?.. В нашем мире союзы меж сильными и дружба меж сильными стоят куда больше сиюминутной выгоды.
Так что требовалось придумать что-то другое. Вариант у меня один был, конечно. Я все еще мог “оживить” свой дворец буквально. Но уж очень он был сомнителен. У меня оставался последний барабан с душами эмушитов. Что-то около полусотни духов. На самом деле, с высоты теперешнего опыта, должен признать, что их барабаны — это великолепный образчик магического искусства. Поглотители низкого уровня обычно содержат одного-двух духов. А сотнями заключать их могут только изделия и вправду серьезных мастеров нужного направления. Но это было не особо важно. Важным тут было то, что я не был уверен в последствиях. Проводить с каждым духом Ритуал Полного Подчинения? Дорого, накладно. И я не умею. Я готов попробовать. И именно его я планировал использовать по отношению к детям Кафа — джиннам. Но я никогда его не проводил. Если же не сделать так, то не ясно, чем обернется это все в будущем. У моего дворца нет собственной души — она еще не зародилась. Даже неявной и неразумной — какие часто бывают у не особо старых домов без богатой истории. Не говоря уж о полноценном духе места. Через сколько он появится? Через сколько сможет себя осознать? Через столетие? Раньше? Могу ли я как-то этому процессу способствовать? Некоторые маги только из-за этих существ, формально являющихся божествами места, не покидают своих домов. Достраивают, улучшают, возводят пристройки, расширяют владения. Но не уходят из мест, где жили еще их родители. Это если дом предков удалось унаследовать. У меня вроде бы должны быть братья, живущие в Вавилоне… Или они уже умерли, а живут там племянники?.. Но ни встречаться с кровными родственниками, ни иметь с ними дел я не желаю. Да и не хочу я жить в Вавилоне, иначе бы не строил себе поместье на берегу залива.
Вот и возникает вопрос — а как призраки воинов и шаманов из племен людоедов-демонопоклонников повлияют на мой дом, чья собственная душа еще не сформировалась? Не станет ли основой для нее их коллективное бессознательное? Их злоба? Не станет ли это место проклятым? Не будут ли тут чахнуть дети? И не выберутся ли духи, найдя лазейку в своих оковах?
Не было ответов на эти вопросы, оттого я и откладывал вариант с эмушитами.
В конце концов я решился на компромиссный шаг. Два дня я уходил глубоко в подвалы — джинны прорыли по моему настоянию целых четыре глубоких этажа подземелий. Тут располагались и склады с продуктами, и казематы для людей, и клетки для демонов, пусть я их пока и не зачаровал, и катакомбы с несколькими тайными ходами… И потайные залы, в одном из которых стоял большой кусок гранита. Вязь символов древних языков уже была выдолблена в камне, но мне предстояло промазать каждый символ своей кровью и долго зачаровывать эту махину. Сердце дворца — алтарный камень.
Духи места есть души и отражения домов. Во всяком случае — духи строений. И я хоть и не мог произнести заклинание, создавая такое существо, но зато мог способствовать его появлению иным образом. Я буквально по локтю прорисовывал каждый уголок каждой комнаты, вкладывая в чертежи свои мысли, идеи, ожидания и задумки. И именно те мои изначальные размышления, я уверен, лягут в основу того, кто тут однажды появится.
Так вот, этот камень — алтарь дома. Алтарь местного божества, которого еще нет. Тут ему можно молиться, тут ему можно жертвовать. Не сказать, что это в порядке вещей — обычно что-то такое появляется стихийно в виде очагов, где готовят еду. В качестве жертв домовым кидают первый кусок в огонь, отрезы ткани, волосы… Но в моем случае я заранее все предусмотрел. И именно этот артефакт станет жертвенником. Кроме того, он должен был быть узилищем для джинна-марида и накопителем, пусть семьдесят две кристаллические формы пока еще не заполнены — я только буду заказывать их у артефакторов и алхимиков.
Но ничто ведь не мешает мне заключить тут не джинна, а эмушитов? Барабан все равно разрушается? Ведь так? Тогда их души могли бы остаться в камне. Не как мои глаза и уши, не как мои слуги. Но как источник маны. Просто станут снабжать энергией все те многочисленные заклинания, которые я тут буду накладывать. Если вдруг враг, кем бы он ни был, уничтожит пирамидку в саду, то останется еще этот запас и этот источник. Обычно такие действия чреваты недовольством богов… Если заметят. Но конкретно у этих душ покровителя убил Менгске Призывом Первого Имени. Так что за эмушитов никто не хватится и никто не вступится даже теоретически. На практике из-за полусотни плюс-минус духов со мной и так вряд ли бы кто-то стал связываться. У богов и их слуг забот хватает, а заточение в артефактах рабов или врагов вполне себе не редкость. Богам-то что? ну заточил какой-то маг какого-то бедолагу из числа верующих в свое кольцо. Так сколько там просидит несчастный? Год? Десять? Сто? Да даже и несколько веков — для богов это всего лишь миг. Тому же Шамашу молились тысячу лет назад, молятся и сейчас, и через тысячу молиться будут.
Так что два дня я готовил артефакт к “приему постояльцев”, проверяя и перепроверяя его возможности, структуру, зачарования. Переселение эмушитов из барабана произошло буквально за несколько часов до явления Гуабы обратно, а сам барабан я уместил в одной из ниш в большой гостинной. Рабам было сказано не трогать, а что там будет с дураком, который не послушается моего наказа… Не очень-то и важно. Дворец не разрушит, а остальные последствия и смерть идиота меня мало волнуют.
— Собираешь коллекцию, Магистр, — Менгске крякнул, когда ему в лоб прилетела на полной скорости муха. Ну или скорее мелкий овод. Видимо, жаркий день совсем сбил насекомому навигацию. Выглядело это настолько комично, что я невольно заулыбался.
— Это история, Верховный. Моя история. Отчего бы не собирать.
— Не только твоя, а наша. Всей Гильдии, всех магов Шумера.
— Ты это ведь не просто так говоришь?
— Ты учился у непростого учителя. И я, как и весь Шумер, признаю право убить его. Потом ты убил Хорана. Дальше убил Йена. Это все шумерские маги, которых ты отправил на встречу с богами, Тиглат из Вавилона?
— Конкретно этих трех я отправил на встречу с демонами, — я нахмурился. — Ты странно ставишь свой вопрос, Верховный.
— Я очень правильно его ставлю. Тебе, как и всем магам, надо отдавать долг нашему искусству. Твой второй учитель — Халай Джи Беш, воспитал больше двух десятков учеников. Его ученики становились архимагами, становились магистрами. Ты вот — магистр. Тебе сколько? Пятьдесят два?
— Примерно так… Вроде бы. Я не особо считаю.
— А учеников все еще нет. Я в этой истории с Гуабой пошел тебе навстречу. А ведь мог поступить по-разному. Теперь ты пойди навстречу Гильдии, отдай долг нашему искусству, дабы оно не увядало после нас с тобой. Возьми учеников. Учи их. Научи. Сделай подмастерьями. И живи дальше в роскоши и изобилии, как положено хорошему чародею.
— Это приказ, Верховный?
— Это наказ. И лучше бы тебе его не ослушаться.
— Я услышал тебя.
— Надеюсь, еще и понял, — Менгске посмотрел на меня долгих две секунды, после чего повернул назад — к выходу из помещения. Я провожал его взглядом, пока туника архимага не скрылась за поворотом коридора.
Ученика? Мне? Из меня учитель… Такой себе. Надо побыстрее с дворцом заканчивать и искать Агаста, кстати. А новых учеников брать я пока не готов. Хотя Верховный будет настаивать. Мнегске — старый упертый козел. Еще, правда, могущественный и мудрый. Но про первую часть его описания знают все, а про вторую он обычно напоминает.
Позже появилась Гуаба. Глядя на нее со стены дворца, я мрачно усмехался. Репутация — дело такое. Если вопросы с Верховным уже решены, то мне больше никто ничего не предъявит за эту выходку. А вот жители города наверняка пережили не самые лучшие дни своей жизни. Я сразу, еще в первый день, когда они прибыли, сказал людям Машды — гуаба перестанет быть великим городом, если они со мной свяжутся. Свои обещания я сдержал. Если энн отрекся от своего титула — или помер, что тоже меня устроит — то больше со стороны города мне угрозы нет. Не думаю, что там найдется кто-то достаточно отмороженный, чтобы со мной теперь конфликтовать. Осталось завершить дела хозяйственные, зачаровать стены, вложить в пирамиду и алтарный камень хотя бы по несколько колб-накопителей… И можно отправляться Бхопалар. Или еще куда. Те-Кемет? Земли Эллады? Мне нужно сосредоточиться на двух важных задачах — Агаст и Ксарнраадж. Времени прохлаждаться вечность нет.
* * *
Утту’Хуменгаль был истинным сыном своего отца. Да, не старшим — тот от другой наложницы и, по мнению самого Хуменгаля, являлся тем еще идиотом. Но в целом — Утту’Хуменгаль вообще практически всех людей причислял к этой категории, так что не удивительно. И вот в этом-то “не старшим” и была загвоздка. Наследует отцу обычно старший.
Юноше… Хотя какой он юноша? Молодой мужчина уже! Мужчине было просто досадно, что брат-идиот едва-едва справляется с делами. Конечно, он умел читать и писать на табличках, умел вести учет, умел водить корабли… Перечислять весь список умений старшего брата Утту’Хуменгаль даже мысленно не стал, иначе картина идиота получалась блеклая — выходило, что он аж братца нахваливает…
Но дело не в том. Эрру’Келю не хватало дерзости, напористости, готовности рисковать. Их отец, их дед, их дядя — они построили торговое дело семьи. Они обзавелись двумя кораблями, они начали возить удивительные сушеные фрукты, шерсть, рабов из дикого Куша… Они были готовы рисковать. А вот Эрру’Кель годился лишь на то, чтобы за всем этим присматривать. Ну да. Делал прибыль. Так попробуй её не сделай, когда уже есть и два корабля, и команды, и склад, и дом, и помощники! Да какие! Последнее плавание к берегам Эстриды — мелкого торгового поселения в землях Куша, состоящих из лесов и саванны, возглавлял он — Утту’Хуменгаль. И как возглавлил! Он трижды перепродал весь товар на разных остановках, прошел вдоль побережья от Эстриды, рискуя потерять корабль и часть команды, но зато сумел разграбить засветло две деревни и набить трюм рабами! Три десятка человек — сплошь молодые юноши и девушки. И какой-то товар с их домов собрать тоже удалось: мелкие драгоценности из природного кварца и янтаря, металлические изделия…
Он двукратно окупил все вложения в этот рейс! А что в итоге? Отец лишь неодобрительно качал головой, отругав за риск. Братец вложил все в шерсть, пустив корабли вверх по великому Евфрату аж к берегам Те-Кемет. На кой уттуку там этой шерсти столько? Какой срок будет у её продажи? Месяц? Сколько там проведет вообще корабль? А какая прибыль? Они хотя бы два сикля с десяти получат от этого? Зато без риска и надежно! Надежно… Это слово Утту’Хуменгаль ненавидел. Надежно — это для стариков. Молодые должны делать дело, должны рисковать! А что же старший брат? Он взял себе кушитку из пойманных Утту’Хуменгалем в наложницы! Тоже без риска и надежно! Никаких вложений, никаких трат. Так — младший постарался. Труд — это ведь не трата, правда? А недополученные деньги с её продажи — это не вложения.
У их отца сыновей было девять, так что воспользоваться промахом третьего по старшинству было кому. Его, Утту’Хуменгаля, оставили заниматься их лавкой в городе, а на овечий корабль, как его мысленно окрестил мужчина, отправился пятый сын — Кулимталь. И водить караван теперь ему, Утту’Хуменгалю, в лучшем случае до Ларсы или Нины. По суше. Пока остальные бездарности их рода будут блистать на палубах кораблей и попивать пиво через соломинку.
Но не таков был нрав Утту’Хуменгаля: он готов был что-то делать, решать задачи, проблемы. И его нос буквально раздувался, ища тот самый незримый аромат — запах намечающихся возможностей. Гуаба — город большой, разжиревший. Тут тоже не любят рисковать. Глобально не любят. Но то и дело кто-то это все равно делает. И выигрывает, скидывая соперника с места под солнцем.
Дело было глухо, а уже на третью дюжину дней Утту’Хуменгаль даже впервые подумал, что торговать лепешками — это надолго…
Пока не услышал слушок о спорах и распрях между их добрым энном — жирным бараном Машдой, и новым чародеем, который вознамерился возвести себе дворец на травянистом уступе. Слух по городу прошел удивительно быстро. Утту’Хуменгаль попервой фыркнул даже, думая, что маги, может, и мудры, и кое-что могут, но с целым энном вряд ли кто сумеет пободаться… Да только следующая ночь переменила мнение и его, и многих иных горожан.
Все время, пока великий Шамаш не обращал внимания на простых смертных, сомкнув свое око, слышался издалека грохот, слышался бой, похожий на барабанный, слышался гул, а иногда странные звуки, словно чьи-то завывания. Гуаба ту ночь провела тревожно. Наутро же те, кто выходил за ворота или на стены, бежали к своим близким и знакомым — рассказать о чуде, случившимся, пока они лишь ненадолго сомкнули глаза.
— За одну ночь… Да брешешь ты, собака!
— Да сама посмотри! Все там! Стоит и никуда не девается!..
— Да как появился, так и пропадет. Я слушал, абгали и не на такое горазды, да только не навечно творят они свою волшбу…
— Колдуны треклятые… Вечно они дела черные творят, пока Шамаш всесветлый не смотрит. А отчего днем не строился? Как только их терпит Император!
— Да служат они ему — вот и терпит!..
— По сколько отдаешь-то?
— А… — Утту’Хуменгаль не сразу понял, что обращаются к нему.
— Хорошие лепешки говорю, свежие! По сколько за одну?
— По… Три медных за штуку! — Торговец быстро сориентировался.
— Экий ты жадный. Тоже боишься мага?
— Мага?
— Тиглат из Вавилона, который дворец-то отгрохал, — женщина, старая рабыня из купеческого дома, Утту’Хуменгалю хорошо известного, махнула рукой. — Злые вести про него несут со всех сторон. И что с духами нечистыми якшается, и что учителя он своего убил, и не только его, говорят. Многих мудрых волшебников он на тот свет отправил.
— В Кур?
— Хорошо бы в Кур… Не знаю я, куда павшие от его руки уходят.
— Так, старая, будешь товар-то брать?
— Много это — три сикля. Скинь немного. Понимаю, времена тяжелые могут грянуть…
— А господин твой за твои догадки тебе растрату простит? — очень окольно решил зайти Утту’Хуменгаль. Три сикля, которые он заломил — это непомерно. За один максимум раньше лепешку отдавали. А тут бабка даже не особо торгуется. Почему же?..
— Так он и сам ждет чего-нибудь этакого. Энн-то наш не останавливается. Что-то вчера ругался, встречался с кем-то. Хлеб-то — он просто так не будет лежать. Он в доме завсегда пригодится.
— Лааадно… За два бери, так и быть…
Утту’Хуменгаль морщил лоб. Все вокруг ему буквально кричало — вот это тот самый момент. Именно его ты ждал! Давай!
Что он в сущности теряет? Отцовские деньги? Так ему-то что? Они сегодня отцовские, завтра братские. Что там брат? Поставит его на очередную очередь телег? Или, лет через двенадцать, таки сподобиться на третий корабль и будет с грузами шерсти отправлять? Он теряет, коли его из дома погонят, только те самые стабильность да надежность. Не велики те потери.
Следующие дни Утту’Хуменгаль торговал за дорого. Мало кто хотел покупать хлеб по четыре сикля, тем более, что другие торговцы отдавали по старой цене. Лишь кое-где маленько повысили. Остаток же вечером Утту’Хуменгаль клал сушиться. Плесень коснуться его в ближайшие дни не должна была. Через пару дней такой “торговли” отец лично явился в лавку и больно отодрал сыну уши. Пришлось вернуть старые цены. Для отца. Так-то Утту’Хуменгаль торговал все так же, только теперь отдавал семье “прибыль” из собственного кармана. Денег у него не было много, но что-то имелось. Тут уже все или ничего. Он скупил сушеные фрукты, изюм, где мог… Дуэль между Магистром Тиглатом и магами Гуабы, о которой заговорил весь город, грянула внезапно, но прошла мимо его ушей. Голова оценила, запомнила и отложила информацию в памяти, но и все.
И, наконец, случилось то самое. То, ради чего он все это и делал — сушил хлеб, скупал еду, которая не быстро портится… Грянуло Затмение.
Опальный, как его называли, маг — имея ввиду, разумеется, гнев энна, делавшего любого человека, по мнению жителей Гуабы, опальным — решил показать, в чем разница между титулованным дворянином, чиновником и чародеем из верхушки Гильдии. Утту’Хуменгаль не тешил себя иллюзиями, что энн так разозлил своего оппонента перед своим домом на площади. Тут явно было спланированное действо. И, когда город накрыло пленкой столь темной, что солнце казалось сквозь нее мутным пятном, когда на улицах в полдень настали вечные сумерки, а после захода и вовсе тьма становилась такой, что не видно было дальше собственного носа, когда город начал видеть идущие мимо них корабли, не могущие отыскать пристани, когда люди снаружи ходили мимо городских стен, не в силах коснуться их, а люди внутри бежали вперед, в эту хмарь, выбегая от города с обратной стороны… Вот тогда цены даже на самый плесневелый и дрянной сухарь можно было начинать ломить любые.
Утту’Хуменгаль не думал, что будет дальше. Он думал о том, как заработать сейчас. А дальше — он либо станет богат, либо помрет на своих серебрянных сиклях. Что так, что эдак — судьба не хуже той, которую ему готовили родственники.
Он отпросился жить в лавке, чтобы охранять остаток хлеба. Этого отец ему не разрешил, вместо того велев привезти всю еду домой. Ну, Утту’Хуменгаль и привез. Благо, его запасы находились в погребе вместе с зерном. А зерно везти никто уже не стал: на улицах были беспорядки, волнения… Так что именно на охране этого, уже не такого ценного товара, его и оставили. А он и знал себе — торговал. Один раз пришлось взяться за дубинку, благо — дверь, подпертая столом, оказала хорошее сопротивление паре грабителей. Стража на улицах города все же сумела навести порядок чуть позже…
За эти дни в Гуабе происходило всякое. И беспорядки, и убийства, и угон чужих наложниц и жен… Кто-то успел продать за еду своих же детей, кто-то проклинал энна, связавшегося не с тем чародеем, кто-то молился богам, а кто-то подчищал карманы и вламывался в чужие дома.
Случилось и побоище крыс — один корабль все же сумел дойти до пристани города: на его борту был могущественный жрец из Те-Кемет, который плыл в Вавилон через Гуабу. Капитан того судна заломил огромные цены за право взойти на борт, но даже при пяти золотых с человека желающих было непомерно много. Так что на пристани пролилась кровь. Сначала случилась драка, потом пролилась кровь. Ну так и что? Это все — дела мирские. А у Утту’Хуменгаля было дело поважнее. Он торговал.
Когда же проклятие с Гуабы спало, как говорили горожане — со смертью энна Машды, Утту’Хуменгаль собрал все деньги и поспешил из города прочь. Путь его лежал не куда глаза глядят — не дурак он, чтобы покидать такое хорошее место. И тем более — его все равно отец с братом обвинят в воровстве их денег или еще чем… Нет, он, Утту’Хуменгаль, шел туда, откуда чуял прибыль. И куда сейчас мало кто из горожан рискнет пойти. Он шел во дворец устроившего этот жуткий переполох магистра.
Путь был не таким уж и близким. Пусть со стен строение и виднелось, да только идти пешком до него все равно не менее часа, скорее даже — около двух. Но Утту’Хуменгаль был упорен. И, быть может благодаря скорости, но он успел застать еще одно чудо. Другой маг, явно не Тиглат из Вавилона — по описанию не похож, поднял руки и сотворил родник. Прямо около стен вышла вода из-под земли, покатившись несколькими тоненькими ручейками вниз, Где-то образовались лакуны, в которых она начала накапливаться… Видимо, чародей хотел направить воду к деревьям, что росли поодаль от возвышающегося жилища магистра. Вроде бы даже у него получилось.
— А ты еще кто?.. — Мужчина заметил, что на него смотрят. Из ворот шла небольшая процессия: несколько человек. Все уверены в себе, все идут степенно, во взгляде каждого чувствуется сила, могущество, власть.
— Я… Добрый господин, Утту’Хуменгаль я, торговец. Пришел к магистру Тиглату из древнего и вечного Вавилона, да простоит он до скончания времен.
— Ясно. Мое имя — Эрре’Билал., — зачем-то сообщил маг. Потом отвернулся от собеседника, словно его и не существовало вовсе.
Лишь один из всех собравшихся мельком взглянул в сторону Утту’Хуменгаля, но тоже пока промолчал. Он вместо того поднял руки, начав их медленно смыкать и опускать вниз. В такт его движению воздух заходил волнами, исказился, а затем словно бы “провалился” сам в себя, открывая вид в какую-то совсем иную местность.
— Верховный, мудрые абгали, это предместья великого Ура. Вы собирались туда?
— Да, магистр. Спасибо, — какой-то мужчина, скорее уже крепкий старик, кивнул, после чего спокойно вошел в проход. За ним последовали остальыне. Стоило лишь последнему из магов пересечь незримую черту, как пространство схлопнулось, отсекая то место и это. Утту’Хуменгаль не совсем понимал, что это было. Он просто осознавал, что есть некое “там”, а есть некое “здесь”. И “там” — это где-то около Ура. Вот бы ему так водить караваны…
— Ты пришел ко мне?
— Да, мудрый абгаль. Если конечно ты — Тиглат из великого Вавилона.
— Это я. Какое у тебя ко мне дело? Ты от Машды? От его родственников?
— О, уверяю, я никак не связан с этими людьми, вызвавшими твой гнев! Я тут по собственной инициативе!..
Встреча с торговцем прошла на удивление положительно. Фактически, этот ушлый тип предлагал мне стать моим… Торговым представителем. Я помню, что тот же учитель Халай делал амулеты… Да многие маги продают что-то в народ. Этот же гений счетов и восковых да глиняных табличек решил, что после моей последней выходки мои изделия станут популярны. В целом — даже не ошибся. Полагаю, в Гуабе я в головах местных теперь номер один в плане могущества. Может быть они меня и не любят, но качество — это качество.
Фактически, разговор очень быстро свелся к тому, что я буду делать на заказ и сколько с того буду получать. Работать я не хотел. А вот жить хорошо хотел. Я мог бы обеспечить себя сам, да. Но у меня были слуги, рабы… В целом, не особо напряженный труд по магической стезе — это вполне себе привычная для чародеев Шумера рутина. Требует времени и сил не так уж и много, зато твой управляющий не ломает голову, на какие деньги покупать тебе новых наложниц или фрукты и мед к твоему очередному пиру. Да и, самое важное, репутация Гильдии и твоя собственная. Когда твои амулеты, зелья и услуги хоть и в ограниченном количестве, но гуляют по ближайшим окрестностям, тебя лучше знают, меньше не любят… Не сказать, что мне на это все не наплевать, но жить становится капельку проще. Так что предложение было, может, и неплохим.
— В каком смысле — я дам тебе денег, а ты мне?.. — Я никак не мог взять в толк этот нюанс.
— Я заплачу за первую партию сразу же, не дожидаясь продажи, мудрый абгаль. Но взамен лишь прошу, чтобы лавка, которую я открою, принадлежала тебе, чтобы ты дал деньги на её открытие и чтобы я единственный мог там торговать.
— И зачем… А, защиты хочешь? — Утту’Хуменгаль выдохнул, поняв, что до меня дошло. Он попросту хотел воспользоваться моей репутацией, чтобы его не побили, не ограбили и не отобрали ничего, ведь, судя по всему, связей в городе у него было не так уж и много. Проще говоря, торговец за свои же деньги открыл бы себе лавку от моего имени. Ну а я, получается совладелец. Нет… Официальный владелец, который продает через своего слугу товар. Да и плевать. Мне-то что?..
— Сделаем проще. Ты торгуешь от моего имени. Я же гарантирую тебе защиту в ближайший год… Полгода. Успеешь накопить денег на хорошую охрану. Всем можешь говорить, что ты под моей рукой. Я приду в город через несколько дней. Если не найду тебя на месте, то выясню, где ты. Или убью того человека, который убьет тебя. Думаю, этого достаточно?
— Более чем, абгаль.
— Приходи за своим заказом… Через три дня. Заодно скажешь, где открылся. Я сделаю все, что ты попросил.
Отправившись восвояси, торговец оставил меня наедине с моими мыслями. Мне нужно было ответить самому себе на еще один важный вопрос. Как я хочу назвать свое детище? Первоначально мне лезли мысли вроде: “Курубургаль” или “Эсид’Эн” — соответственно — “Земля магистра” или “Дом хозяина волшебства”. “Бургаль” — так на шумерском звучит звание магистра. Бур — жрец, маг. И Галь — великий. Великие маги мы. Но Бургалями еще иногда называют архимагов… Так или иначе, ни одно из названий мне не нравилось. “Эсид’Эн” — еще куда ни шло… Но что-то не то было в этом слове. Слишком примитивно и вычурно. Вертелось у меня кое-что на языке получше… Но это название было уж слишком претензионным. С другой стороны, не таким ли я строил это место? Претензионным, гордым, буквально говорящим: “Я есть новое в этом мире. И вам все придется со мной смириться!” Так почему бы и нет… Решено!
— Имя тебе — “Киансид”, — я усмехнулся.
В шумерской традиции произношения это правильно звучало бы скорее как “Кианшид”, но я специально исковеркал звук, углубив и приблизив его к “с” на парифатский и немного греческий манер. Эта особенность должна была подчеркнуть мою чуждость и мой жизненный опыт. Я хотел вложить в эти стены часть себя в смысле воспоминаний. И эта маленькая неправильность в произношении шумерского слова, этот мельчайший акцент, который я заложил, кажется, смог оборвать какую-то тоненькую соломинку, удерживающую плотину:
Вы основали новый дворец Шумера. Пока неизвестно, простоит ли он века, но о нем уже говорят.
Вы создали сакральное слово-заклинание: Киансид (KI.AN-ŠID — «Край магии» / «Предел волшебства»). Работает только на территории дворца. Действие: неопределено, не оформлено, усложнено. Призыв духа места?.. Повеление волей духа места?..
Уровень +1
<\b>
Я медленно растянул губы в улыбке. Неизвестно? Да все тут понятно. Я уже чувствовал, что именно сотворил. Когда мой дом обретет свою настоящую душу, воплощение, это слово станет особым заклинанием — словом места. Такие в Шумере почти неизвестны. Точнее, вообще неизвестны. Или мне неизвестно о том, что тут про них знают. Я про такие читал только на Парифате — создавали их маги-местники для своих угодий. И я буквально сделал что-то вроде чар, которые задействуют силу божества места и вложенную ману. Воздействие? Судя по всему — почти любое, зависеть будет от посыла. Только вот, пока божества места нет, а появится оно еще неизвестно когда, эти чары едва ли будут работать стабильно и предсказуемо. И еще нюанс. Чтобы они заработали, чтобы это слово имело силу, его надо произносить точно. Можно просто прочитать с бумажки: “Киансид”. Можно соблюсти все звуки и тоны, можно имитировать мой голос… Но это будет просто слово. Заклинание места предполагает, что произносящий вложит в него именно то, что оно по-настоящему значит. Цельную мысль, цельный опыт, цельное значение. Отсюда следует, что скорее всего использовать его, будучи хозяином дворца, а иному оно и не подвластно, смогу только я или тот, кто имеет схожий со мной жизненный опыт. Ну, будут у меня потомки — придется им обходиться без этой силы. Пусть приказывают духу Киансиду, который тут теперь возникнет и, без сомнения, будет носить такое и именно такое имя.
Последняя проблема была решена. Мне оставалось только заняться накопительными колбами, сделать артефакты для Утту’Хуменгаля и наложить ряд чар. И все. Мой дом будет защищен и обустроен. Еще бы наложниц накупить, магическую стражу, наемников нанять, а не восьмерых боевых рабов, которых я то тут, то там купил… Ну, это успеется. Первый этап главное закончить. Да и гуля сойдет за магическую охрану в первый год. Существенных врагов у меня особо нет среди магов: я всех поубивал. Так что вряд ли кто ко мне сунется.
Серия из трех порталов довольно быстро привела меня в Вавилон, где поодаль от башни Гильдии располагались алхимические цеха и мастерские артефакторов. Это на самом деле был маленький промышленный центр города, трудились тут не только и не столько маги, сколько обычные горожане и ремесленники: кузнецы, кожевники, ткачи… Но множество подмастерьев и мастеров отрабатывали тут свои илькумы, билькумы и чем там их еще обкладывали Верховный с Императором?.. Ну, это справедливо. Хочешь жить в Империи — работай. Не хочешь — плати.Нет денег — заработай или отними у кого-нибудь. Только не в Шумере. И именно шумерская система на самом деле великолепна тем, что маг быстро получает много практики по своему направлению, стоит ему только закончить обучение. Да, не всем она идет на пользу. Зато в Империи регулярно появляются могущественные чародеи уровня архимага.
— Тебе нужно СТОЛЬКО накопительных кристаллов, абгаль?.. — Мужчина удивленно посмотрел на меня. — Это будет дорого. Очень.
— Цена.
— Ты просишь чистую структуру, наложенные чары с закреплением, да еще и подготовку к дополнительным зачарованиям…
— Цена.
— Это…
— Цена, абгаль. Я не желаю стоять здесь до самого сна Великого Шамаша!
— По двенадцать золотых сиклей за один, абгаль.
— По одному. И мы договорились.
— Да!..
— Чары накладывать будете не все. Говоришь, это увеличит цену? Вы только нанесете вторую дорожку вязи, но не будете привлекать к работе магистра, а это не может не удешевить продукт. Колбы я требую не завтра — время у вас есть. И, наконец, я не прошу их делать из натурального кварца или хрусталя. Достаточно полностью алхимических кристаллов. Натуральные мне нужны только две. Ну так что? Будем торговаться?
— Восемь, — он стоически поморщился.
— Тогда сделайте не тридцать, а тридцать две. И цена за все будет двести сорок золотых сиклей. Устраивает? Чего ты так на меня смотришь, абгаль. Вам тут всем на полгода свободы от илькума хватит. Только билькум останется и всякая мелочь. Согласен?
— Согласен.
— Вот и договорились.
Хлопнув по рукам с подмастерьем и отдав задаток — треть цены, я отправился гулять по городу. Тут было много развлечений на любой вкус. Игорные дома, дома увеселений, питейные, удовольствий, едальные… Можно было бы пойти куда-нибудь перекусить и посмотреть на то, что там изображают местные. В любом уважающем себя едальном доме или тем более питейном обязательно кто-то поет, танцует или дерется. Или что-нибудь показывает. Даже в самой дрянной харчевне. Хочу ли я туда?... Не в этот раз.
Я прошел мимо пары таких веселых заведений. Шум на улице около входа перекрывался музыкой, кто-то кричал, кто-то просто болтал. Недалеко прошла женщина с полными красивыми грудями. Она закрыла их легкой шалью, но мало оставляли простора для фантазии случайному путнику. Обернувшись на меня, красавица на миг прошлась оценивающим взглядом, а затем расплылась в улыбке, приглашающе махнув грудью. Я качнул головой — не сегодня. Да и, откровенно говоря, после Наалии обычная уличная проститутка, пусть и красивая, не особо привлекала. Пусть гуля и людоедка, но среди своего племени она крайне умна. Я вообще не уверен, является ли она гулей или гуллой. Они бывают полукровки? А как различаются? По идее — и те, и другие, джинньи-кутрубы. Но различие есть. Понять бы, какое.
Осмотревшись по сторонам, я понял, что делать мне в Вавилоне сущности и нечего. Думал еще зайти на рынок рабов, но много ли я там увижу интересного? Лучших, красивейших и необычных не держат круглыми сутками под палящим солнцем. Они сидят в отдельных шатрах. Часто их привозят на заказ. А слуг я и так более-менее набрал. Еще бы наемников нанять, но тоже абы кого не хочется…
Щелкнув кистевым суставом, я просто растворился в воздухе. Кто-то из прохожих, наверное, дернулся от неожиданности, но я этого уже не видел. Моя воля унесла меня прочь.
С хозяйственными делами было покончено на восемнадцатый день от появления Гуабы. Хах… Можно теперь время таким образом отсчитывать. Я установил к тому моменту колбы-накопители, наложил ряд защитных заклинаний, провел ритуалы-благословения на землю, изгнал с окрестностей соль. Во дворце кроме комфорта меня ничего более не держало, так что можно было отправляться. Это собственной маны было у меня мало, а вот накапливаемая дворцовой пирамидкой и заточенными в алтарном камне призраками эмушитов — этой уже скопилось очень существенно. Я использовал всю эту мощь впервые, чтобы открыть портал практически до границ земель Бхопалара. Ладно, надо уточнить, что последние дня четыре я сам буквально обратился в мановый насос, заполняя резерв собственной крепости-дома. Без этого даже тот неполный, где-то треть-четверть от предполагаемого, объем накопителей заполнялся бы под полгода. С учетом того, что наложенные заклятия тянули ману на свое поддержание, чистый “прирост” энергии был не особо большим. Но главное ведь было — возможность аккумулировать под десяток моих собственных резервов.
И тут впервые пригодилось слово места. Оно пусть и было почти бесполезным, позволило мне с легкостью тянуть силу из накапливаемого дворцом хранилища. Пусть единовременное ее высвобождение было делом затруднительным, но магическая выносливость при заполненных резервах у меня там была бы запредельная. Именно это позволило мне потратить сразу несколько своих резервов на открытие дальнего перехода. И пусть накопители дома я почти опустошил, зато идти далеко не пришлось. А уж тем более — совершать очередной переход по пустыне, прерываемый медитациями и перекусами.
Еще несколько порталов позволили мне уже через полсуток подойти к воротам Бхопалара. Стража явно была новая. Они меня не знали. Но и остановить, увидев кольцо с символом Храма, не попытались. В город я вошел беспрепятственно. С попаданием во дворец могли возникнуть сложности, но тут я попросту взлетел с одной из улиц и величественно спустился перед вратами. Чтобы не было конфузов: выгляжу я не слишком богато.
— Тиглат, сатьян, — я спокойно произнес это, после чего смог беспрепятственно войти. Мне нужно было найти Агаста, а вот где он… Помочь могли тут только управляющий, Майрам или сам Раджа. Последние двое — если кого-то запрягут. И еще — я хотел повидаться с Шак’Чи. Обезьяна я давно не видел, а он, между тем, многим со мной связан. Казалось бы — лет прошло всего ничего. А такое чувство, что промелькнуть успела уже целая жизнь.
Я вновь погрузился в воспоминания. Ведь не так давно — несколько лет назад — я уходил из этого места в общину на востоке — учиться йоге. Дальше знакомства, местные обычаи, медитации…
* * *
— Ты занимаешься глупостью, — Ливратмали раздраженно на меня смотрела. Я лишь морщился: девушка была красивой, но слишком отвлекала, хотя общение с ней и являлось для меня некоторой отдушиной. Я не великий любитель поговорить со всеми подряд, но полная социальная отчужденность тоже иногда давила.
— Я занимаюсь тем, что считаю правильным и полезным.
— Учителя учат не так!
— И я им благодарен, ведь учи они так — и у меня не было бы возможности пробовать.
Ливратмали лишь снова раздраженно фыркнула, закатывая глаза к небу. Спор был прост и одновременно сложен. Классическая техника кольца была базовой в общине. Собственно, она не просто была базовой — только ей все и пользовались. Смысл был в том, что основа йогических практик предполагала помимо принятие свойств астрального тела объекта на свое путем прямой и непрямой медитации еще и зачарование собственного тела. Проще говоря, йог вкладывал в себя определенные чары, которые становились вечными. Условно — нечувствительность к огню, кислотное дыхание, прочность костей и тому подобные вещи.
Концепция вроде бы простая, но смысл не в зачаровании тела, а в трансформации части ауры. Притом — комплексно: физическое, жизненное и магические начала как минимум. Еще и астральное, вероятно. Местные представления о структуре ауры я честно пытался понять, но они совершенно не имели той четкой структуризации, которую давали шумерским чародеям их учителя. Так что представления в общине о таких тонких материях были скорее интуитивно-смутными. Так или иначе, нельзя не признать как минимум высокую эффективность их методов в некоторые моменты. С одной стороны, в отличие от арканов Храма, с которым, как минимум с одним, я тоже работаю, йогические изменения не были столь жестко цементирующими ауру: она оставалась пластичнее. С другой — их новые кольца плохо и медленно развивались. Отличия же от любимой шумерами Магии Слова, к примеру, было в том, что, как и арканы, такой путь позволял мгновенно применять заклинания, не дожидаясь их начитывания и не подвешивая их на ауру. И, кроме того, как и у арканов тут потоки силы шли исключительно внутри тела. Таким образом, хладное железо в общине вообще не особо обсуждалось. Они про него что-то слышали… Но не боялись и вообще не воспринимали иначе чем в качестве забавной диковинки.
Маги общины йогов создавали так называемое Кольцо. Некоторые называли их почему-то звеньями, имея ввиду, видимо, что путь развития чародея похож на цепь, но это другой момент.
Кольцо делалось в несколько этапов. Сначала зацикливалась в потоке сила седьмого начала. Дальше, когда мановый кольцевой поток формировался, вдоль него пытались пустить силу уже жизненную. Удерживая такую конструкцию долгий срок — от нескольких дней, до нескольких лет, йоги вкладывали в нее какое-то свое представление о том, чего хотят добиться. Например, перенимали свойства гранита или меди для придания их костям. Я долго не мог понять, зачем же нужно само кольцо. То есть, в теле получалась какая-то странная конструкция, которая параллельно зацикливалась на уровне аж двух оболочек. И они поддерживали друг друга, создавая разного рода возмущения в ауре. На физическом же уровне йог привязывал их к проявлению нужного свойства. И вот эти самые кольца дальше “дергались” для применения активных форм чар. То есть — мана просто подавалась на усиление потока.
В этой концепции жизненная сила словно бы выступала стабилизатором, “запоминающим”, что же должно статься с телом. Мана была энергией, силой, которая эти изменения делала и заодно “транслировала” информацию о том, чего же практик хочет добиться.
Почему нельзя вкладывать астральный образ напрямую в какую-то область второй оболочки? Не ясно. То есть… У меня буквально есть прана, содержащаяся в костях. Почему я не могу прямым воздействием менять её свойства так же, как и при создании колец, заставляя придавать моим костям нужные свойства? И воздействие это проводить через седьмое начало, тратя ману. Основной моей догадкой тут было то, что у членов общины, во-первых, не было таких огромных резервов праны, которые позволяли развить храмовые техники — хотя тут я тоже был аномалией, которая крайне быстро увеличивала свои запасы, большая часть храмовников уже осталась в этом смысле позади меня, а те брахманы, которые все же превосходили, начинали развиваться с детства, а не в районе сорока лет, как я. Недостаточное количество праны требовало каких-то хитростей для её использования. Ну и, кроме того, метод с кольцами мог быть банально проще. То есть — это ведь как подвешенное заклинание: подал ману, и оно работает. Словно бы огромный растущий прямо из тела рычаг, который надо дернуть, чтобы активировать внутренний механизм. Прекрасная система активации, контроля, управления. Легкая для сознания человека и не требующая глубокого контроля над собой и своей силой. Удобно. Но не столь тонко, как могло бы быть. Не так эффективно, но быстрее, проще.
Создавать еще один аркан я попросту не хотел. У меня старый еще не успел сформироваться. Цементирование ауры на образе Шак’Чи во время единения было сложным делом. Участок, который был трансформирован, постоянно требовал энергии и сжимался, уплотнялся. Консультация у Брафкасапа успокоила меня — мы долго беседовали с брахманом. Тот просто рекомендовал не пользоваться им некоторое время и подпитывать силой. Абтармахан выбрал крайне непростую технику создания стабильного аркана — для меня вообще было неожиданностью узнать, что их несколько — так что то, что я в начале мог им пользоваться, а потом внезапно использование новой способности усложнилось, это вроде как нормально. Ну, предположим, что нормально. Хорошо.
Так вот — создавать новые арканы или их подобия я не хотел. Йогические практики не закрывали возможность пользоваться Магией Слова, как храмовые. Кольца в отличие от арканов не цементировали ауру. Но они её все равно меняли. И существенно. Я не был готов к потери части контроля над чарами. В первую очередь даже не к контролю… К лишнему расходу энергии. Контроль у меня филигранный. Я уверен, что смог бы быстро восстанавливаться и адаптироваться к изменениям, не потеряв возможности пользования ни одним заклинанием. Вероятно — одно кольцо в несколько лет я точно мог себе позволить. Но вот восстановление моего текущего уровня все же будет крайне непростым. Паразитарный расход энергии на заклинания вырастет, чего бы хотелось избежать всеми средствами. Я перестал испытывать недостаток в мане. Острый. Но тратить даже десять-пятнадцать лишних процентов силы на банальные вещи вроде Огненной Стрелы или Исцеления мне не хотелось категорически.
Именно поэтому я хотел повторить эффект кольца, медитируя на свою прану в уединенном месте. Пока остальные ученики, кто уже достиг нужного возраста и научился совершать мелкие манипуляции с силой, создавали первые кольца — а таких было четверо, включая Ливратмали — я занимался крайне бесполезным, скорее даже вредным по мнению всех окружающих делом.
— Тиглат я верю, что ты способный, — она покачала головой. — Но даже первое кольцо создают месяцами и годами. А ты пытаешься, фактически, сделать постоянный эффект от внутренней или даже внешней медитации. Так никто не делает. Так вообще не бывает! Даже если у тебя получится, то не сразу — через года или даже десятки лет! Так почему бы не создать сначала обычное кольцо?
— Не хочу, — я поморщился.
— Тогда никто даже не поймет твоего таланта.
— И пусть — меня это не слишком интересует.
— Но…
— Почему ты так хочешь, чтобы я создал кольцо? — Я повернулся к девушке. Чернильно-синеватый локон — необычный цвет волос начал проявляться не так давно и был результатом каких-то внутренних изменения — у нее был заложен за ухо. Красиво смотрелось лицо, что бы кто ни говорил. Волосы словно бы собрались в тонкие пучки, свисая в узоре неровных линий и подчеркивая глаза, подбородок, пухлые красивые губы.
— Дедушка сказал, что полноценным членом общины ты можешь стать только когда создашь первое кольцо.
— Или когда добьюсь своего иными методами, — я пожал плечами.
Вообще, пусть тут в таких жестких формах это и не практиковали, мне все больше казалось логичным прибегнуть к каким-то специфичным методам развития нужных свойств. В частности, вероятно, если бы я захотел укрепить связки, довольно логично было бы растянуть себя веревками меж пары камней или деревьев. И медитировать на связки, уча свою прану нужным свойствам и меняя тело. Или, скажем, укрепляя кости, можно было бы закинуть на загривок большой камень и посидеть с ним… Долго. Год? Я пока год не выдержу. Месяц? Вполне. В общине было что-то подобное, но в гораздо более мягкой форме. В первую очередь — чтобы перенимать свойства объектов легче. Например — частые медитации на огонь, в огне — они вполне способствовали ускорению работы с этой стихией. Но и все. Может быть про такие подходы рассказывать будут позже, когда ученики уже чего-то достигнут. Но вряд ли, честно говоря.
Соответственно, сейчас были доступны только методы создания колец и базовые пути йоги вроде Бездыханности или Сан-йо. Последние основывались на глубоких медитациях в особых условиях. Одновременно и внешней, и внутренней, позволяя получить нужные свойства. И именно путь Сан-йо — йога аскетизма — требовал чего-то довольно похожего на мои предположения о развитии активных и пассивных умений путем вложения их напрямую в ауру. Внутренняя медитация Сан-йо использовалась для укрепления тела, а внешняя — для перенимания свойств крепости, долголетия… Дальше они вкладывались во все тело сразу. Это по описаниям учителей, смутным описаниям, надо сказать, было похоже на сбор ягод или грибов. Йог годами искал интересующие его свойства крепости и здоровья, собирал их внешней медитацией и в тиши, вдали от чужих глаз, укреплял их внутренней, делая постоянными. Когда их накапливалось запредельно много, они перерастали в нечто большее. Из тех, кто нас учил, ни у кого не переросли, правда. Так что о том, что такое это “большее”, оставалось только гадать.
Чем же эти практики отличались от того, что пытался сделать я? Ну, в первую очередь тем, что полноценный Путь предполагал изменение всей ауры, вложение образов и силы во всю ауру сразу. Не в отдельные участки, локализованные физически. Проще говоря, я пытался взять текущий ручей и покрасить краской один его поток внутри всей массы воды. Вместо того, чтобы менять постепенно цвет всей водной массы. Логично? Не очень. Использовать методы для постижения Пути, чтобы создать отдельное свойство? В противовес мне нормальные ученики общины сейчас “копали ответвления” своего “ручья”, которые и собирались “подкрасить”. Удачи им с этим. Даже практики внутренней и внешней медитаций уже были мне запредельно полезны. Они базовые в любом направлении, но не особо применимы в бою. Но эти и кольца… нет уж, обойдусь без них.
— У тебя все равно не выйдет! — Ливратмали резко встала. — И ты только зря потратишь время!
— Если бы я думал так же, как ты, — я холодно на нее посмотрел, — то уже давно бы стал обедом для каких-нибудь демонов из Лэнга.
* * *
— …Он принимает гостей, Тиглат. Не будем пока беспокоить раджу.
— Важнее его сатьяна и друга? — Я приподнял брови. Мой рост до сатьяна был слишком резок для Храма, но звание мне официально присудили.
— Важнее сатьяна, который никак его не предупредил о визите, — Брафкасап покачал головой. Я задумался, потом кивнул. Он был в общем-то прав, а мне не горело. Да и помочь нынешний гуру мог тоже.
— Ты можешь мне помочь найти Шак’Чи и Агаста? Я не чувствую ни того, ни другого.
— И не почувствуешь, — Брафкасап пожал плечами, — их нет в Бхопаларе.
— Нет?.. Почему нет?
— Ты не знал, что на твоего ученика было нападение? С ним все в порядке. Просто факт.
— Не знал. — я нахмурился. — И что дальше?
— А дальше тех, кто на него напал, женщину, призывающую теней подобно шаманам эмушитов, юного колдуна, поднимающего мертвых подобно им же, заметили в одном из отдаленных мест Царства. Весть принес аколит, который застал нападение и был в поселении Аврашура по делу Храма. Твой протеже отправился туда вместе с обезьяной. И слава Брахме, что этот неусидчивый Дух покинул дворец хоть на время, — гуру прикрыл глаза. — Мне уже надоели жалобы управляющего на подожженные шторы и кресла, где он приземлял свою горящую задницу.
— Агасту же всего десять? Как он мог отправиться в путешествие?
— А сколько ему должно быть? — Брафкасап удивленно глянул на меня. — Десять — возраст сознательный, пусть и очень юный. С его-то родословной отчего не отправиться. Не волнуйся, Сварнраадж лично дал ему денег и двух стражников в сопровождение. Я отдал одного джунуюдха. И еще отправил сатьяна и аколита. Сатьян Шари — она очень разумная и жестокая девушка. У нас не так много женщин среди высокого сана в Храме. Так что, поверь, это хороший вариант.
— Где появлялись эти люди? Нападавшие? Куда отправились Агаст и остальные? И когда?
— Декады полторы точно минуло. Может быть, даже и две, — Брафкасап подумал, затем добавил, словно бы сам не до конца уверенный в своих словах. — Тиглат, а кого ты желаешь из него вырастить? Воина? Сановника? Ученого?
— Всех сразу и никого в отдельности. Но воина — в первую очередь.
— И теперь спешишь к нему добраться побыстрее? Исключая то нападение, мальчик всю жизнь прожил в безопасности. Не в любви и комфорте, вероятно. Но в безопасности. Его никто не пытался убить. Так почему бы не дать ему немного побродить по настоящему миру? Компания более чем хорошая, возможность дышать полной грудью… Если будут нападения или схватки — так это и хорошо. Испытания закаляют. Ты не можешь его просто оберегать постоянно.
— Я и так его не оберегаю. Не наседка ведь!
— Знаю. Но полторы декады — это мало. Разместись во дворце, отдохни. Выпей вина. Я отправлю к тебе пару красивых служанок. Или прикажу привести кого-то из лучших борделей города. Сварнрааджу скоро доложат о твоем прибытии. Расскажи нам о том, где ты странствовал и что видел. А через несколько дней отправляйся по следу своего ученика. И главное — не приходи к нему, когда найдешь. Дай самому разобраться с проблемами. А сам вмешайся только если угроза будет смертельной.
— Считаешь, что так будет лучше? — Я покачал головой.
— И лучше, и правильно. Да и поговорить нам стоит. Нехорошие дела творятся последние месяцы.
— Посохи брахманов проснулись?
— Не знаю, — гуру пожал плечами. — Их украли.
— Что?! — Я подумал, что ослышался.
— Их украли, — Брафкасап повторил, а я внезапно понял, что именно все время отражалось в его глазах. Спокойствие. Ледяное. Этот человек готов был к любому стрессу, любым потрясениям и любым проблемам. Он просто разучился волноваться и раздражаться. Ну да — с такими-то новостями….