На следующий день мы с мисс Крюгер встретились у входа в бывшую школу искусств, и утро выдалось пасмурным, с низкими облаками, нависшими над Манхэттеном, словно тяжёлая завеса, предвещающая дождь, который вот-вот прольётся на улицы Верхнего Вест-Сайда, смывая пыль и воспоминания. Здание стояло в тихом квартале недалеко от Центрального парка, окружённое старыми дубами, чьи кроны шелестели на ветру, как шепот забытых историй, хранимых в их коре. Снаружи оно выглядело именно так, как на фото: величественный неоготический силуэт с высокими арочными окнами, потемневшими от времени, и башнями, устремлёнными в небо, словно пальцы древнего стража, охраняющего секреты прошлого. Фасад из серого камня был покрыт трещинами и плющом, который оплёл стены, придавая месту ауру заброшенности и таинственности, где каждый завиток лозы казался нитью, связывающей эпохи. В воздухе витал лёгкий запах сырости и опавших листьев, смешанный с далёким ароматом городской выпечки из ближайшего кафе, — контраст, который подчёркивал, как это место балансирует на грани между забвением и жизнью. Где-то вдалеке слышался шум города — гудки машин и шаги прохожих, — но здесь, у порога, царила тишина, нарушаемая только скрипом старых ворот, когда мисс Крюгер открыла их ключом, её движения были точными, но с лёгкой ноткой напряжения.
— Доброе утро, мистер Уэйн, — приветствовала она меня с профессиональной улыбкой, которая не скрывала лёгкого беспокойства в глазах, словно она всё ещё надеялась, что я передумал. Она была в практичном пальто тёмно-синего цвета, с планшетом в руках и сумкой через плечо, готовая к осмотру, её осанка оставалась прямой, несмотря на ветер, трепавший подол. — Надеюсь, вы не передумали после нашего вчерашнего разговора? Здание… впечатляющее, но, как я упоминала, требует значительных вложений и, возможно, некоторой смелости. Я подготовила полный отчёт по инженерным оценкам и потенциальным расходам на реконструкцию, чтобы вы могли взвесить все аспекты.
— Нет, не передумал, мисс Крюгер, — ответил я, ступая на потрескавшуюся дорожку, ведущую к главному входу, и чувствуя, как гравий хрустит под ногами, словно приветствуя нового хозяина. — Наоборот, это место интригует меня ещё больше. Давайте посмотрим, что внутри, и обсудим детали на месте — я предпочитаю оценивать потенциал не по бумагам, а по ощущениям.
Двери заскрипели, когда мы вошли, и внутри нас встретил полумрак вестибюля — просторного зала с высоким потолком, где эхо наших шагов отражалось от мраморного пола, покрытого слоем пыли, как забытый ковёр из серого бархата. Сначала я ничего не заметил необычного: типичная заброшенная школа — облупившаяся краска на стенах, паутина в углах, свисающая как забытые нити паутины, и запах плесени, смешанный со старой древесиной, который напоминал о давно ушедших учениках и их мечтах. Свет проникал сквозь грязные окна, отбрасывая длинные тени, которые танцевали на стенах, словно призраки былого великолепия, и в этом полумраке я мог представить, как здесь когда-то звучал смех и скрип карандашей по холстам. Мисс Крюгер начала рассказывать о планировке, её голос эхом разносился по залу, полный профессионального энтузиазма, но с лёгкой ноткой осторожности: главный зал для конференций с его высокими сводами, бывшие студии для офисов с естественным освещением, подземные уровни. Я кивал, осматриваясь и мысленно представляя, как здесь разместится Wayne Technologies — современные компьютеры среди этих готических арок, контраст прошлого и будущего, где история станет фундаментом для инноваций.
Но по мере того, как мы продвигались глубже — по коридорам с пустующими классами, где ещё стояли старые мольберты и стулья, покрытые пылью, как забытые реликвии, и актовому залу с потрёпанными кулисами, свисающими как рваные паруса, — я начал замечать изменения в ней. Мисс Крюгер, обычно собранная и уверенная, как человек, привыкший к миллионам и капризам клиентов, стала немного дёрганой: её шаги ускорились, она то и дело поправляла очки, а голос слегка дрожал, когда она описывала потенциал для реконструкции, словно слова давались с трудом.
Но её нервозность нарастала, и я решил присмотреться внимательнее. Активируя своё суперзрение — то, что позволяло видеть сквозь стены, в инфракрасном или рентгеновском спектре, — я оглядел пространство. И вот тогда я увидел это: красно-оранжевый туман, плавно парящий по всем помещениям, словно лёгкий дым от костра, который только-только разгорелся. Он был невидим для обычных глаз, но в моём зрении он пульсировал, как живая энергия, клубясь у пола и поднимаясь к потолку. Чем дальше мы шли — мимо старой библиотеки с пустыми полками и актового зала с потрёпанными кулисами, — тем гуще становился туман, заполняя коридоры, словно пытаясь обволочь нас.
— Здесь… здесь можно установить лифты, чтобы связать этажи без потери исторического шарма, — говорила она, оглядываясь через плечо, стоявшее за спиной, и её пальцы нервно сжимали планшет. — А в этом крыле… э-э… конференц-залы с панорамными окнами, которые после очистки пропустят достаточно света для комфортной работы. Но, мистер Уэйн, вы… вы идёте так медленно! Мы могли бы уже осмотреть подвал, а вы… вы тащитесь, как… — Она осеклась, её голос сорвался на повышенный тон, почти крик, эхом отразившийся от стен. Она замерла, осознав, что накричала на клиента, и её щёки вспыхнули румянцем смущения. — О боже, простите! Я… я не знаю, что на меня нашло. Это место… оно меня нервирует, но сегодня… сегодня всё как-то особенно остро. Простите, мистер Уэйн, это непрофессионально с моей стороны. Обычно я держу себя в руках, но здесь… здесь что-то не так, и я не могу объяснить почему.
Я смотрел на неё, понимая, что туман — та красно-оранжевая энергия — влияет на неё, усиливает раздражение, страх, что-то тёмное внутри, разжигая эмоции, как искра в сухой траве. Но я всё ещё ничего не ощущал.
— Ничего страшного, мисс Крюгер, — ответил я спокойно, стараясь не показать, что заметил изменения в её поведении, и положив руку на её плечо в успокаивающем жесте. — Я ценю вашу честность — это говорит о вашем профессионализме больше, чем любые отчёты. Давайте пока покинем территорию и продолжим обсуждение снаружи. Я подумаю над всем, что вы показали, и свяжусь с вами для следующих шагов.
Она выдохнула с облегчением, её плечи опустились, и кивнула так энергично, что очки съехали на нос, заставив её нервно их поправить.
— Да, да, конечно! Пойдёмте скорее, мистер Уэйн. Я… я буду рада ответить на любые вопросы по пути или позже, когда мы окажемся в более комфортной обстановке.
Она развернулась и быстрым шагом, почти бегом, направились к выходу, её каблуки стучали по полу, эхом уносящимся в коридоры, словно спеша оставить это место позади. Я последовал за ней, но на пороге остановился и ещё раз осмотрел здание — теперь сквозь стены, используя полную мощь своего зрения, которое проникало сквозь камень и тьму, раскрывая скрытое. Структура раскрылась передо мной: комнаты, коридоры, даже подземные уровни. Но в подвале… там концентрация тумана была в разы выше, чем в наземной части. Он клубился густым облаком, пульсируя, как сердцебиение древнего существа, и я не мог разглядеть, что скрывается в его центре — словно плотная завеса, непроницаемая даже для моих глаз, как в том замке вампиров, где магия блокировала восприятие. "Что-то там есть, — подумал я, чувствуя лёгкий озноб возбуждения, смешанный с осторожностью.
Я решил вернуться ночью, один, без свидетелей, и не спеша всё проверить.
Ночь опустилась на Нью-Йорк как тяжёлое покрывало, укутав улицы в тени и огни неоновых вывесок, которые мерцали, словно далёкие звёзды в искусственном небе мегаполиса. Я вернулся к школе искусств под покровом темноты, двигаясь с сверхскоростью, чтобы никто не заметил — ветер даже не успел шевельнуть листья на деревьях, когда я материализовался у ворот. Здание выглядело ещё мрачнее под лунным светом: серебристые блики скользили по башням, делая их похожими на стражей забытого королевства, а плющ шуршал на ветру, словно шептал предупреждения о том, что некоторые тайны лучше оставить погребёнными. Я вошёл без труда — замок поддался моим пальцам, как хрупкая бумага под прессом, и внутри меня встретил полумрак, где каждый шаг эхом отдавался в пустых коридорах, усиливая ощущение, что это место живое, дышащее, ждущее.
Туман казался сильнее, чем днём: красно-оранжевый, он теперь не просто парил у пола, а пульсировал, как живое существо, реагируя на моё присутствие лёгкими вихрями, которые касались кожи, словно невидимые пальцы. Я медленно осматривал территорию, представляя, как здесь разместится моя империя: главный зал с его высокими сводами мог стать идеальным местом для презентаций Wayne Technologies, где под арочными окнами будут сиять экраны с демонстрациями новых игр и софта; студии, с их просторными помещениями, превратятся в лаборатории для разработчиков, где команды WayneGame и WayneSoft будут творить без границ; внутренний двор, заросший плющом, после реконструкции станет оазисом для отдыха сотрудников — зелёным уголком в сердце города, где можно перезарядиться под солнцем, подпитывающим не только меня, но и идеи. Если бы не этот туман, место было идеальным: близко к Центральному парку для прогулок и размышлений, недалеко от центра для удобства бизнеса, с исторической аурой, которая добавит бренду Wayne Technologies оттенок вечности, делая его не просто компанией, а легендой. Но туман… он начинал действовать даже на меня — лёгкое раздражение, как зуд в сознании, который нарастал с каждым шагом, заставляя мысли метаться, как тени в полумраке.
Я направился в подвал, спускаясь по скрипучей лестнице, где воздух стал гуще, пропитанный пылью и чем-то металлическим. Здесь туман был плотным, как дым от костра, клубящимся у ног и поднимающимся к потолку, где паутина свисала, как сети, расставленные для неосторожных. Я начал чувствовать себя странно: на краю сознания мелькали тени, шевелящиеся в углах, хотя я знал, что там ничего нет — мои сверхчувства не лгали, но разум подыгрывал иллюзиям. Злость накатывала волнами — непонятная, беспричинная, как будто кто-то подливал масла в огонь моих внутренних демонов, разжигая их до белого каления. "Почему я не отомстил раньше? Почему позволил эмоциям ослабить себя, когда мог стереть всех этих предателей одним взглядом?" — шептал внутренний голос, но громче обычного, эхом отдаваясь в голове, как обвинение из прошлого.
Шёпотки начались внезапно — тихие, но настойчивые, обвиняющие в слабости, в доброте, словно они проникали прямо в мысли, минуя уши. "Ты мог раздавить их всех — тех, кто отобрал у тебя империю, тех, кто убил родителей, — но позволил жить. Ты слабак, прячущийся за человечностью, за этой жалкой маской эмоций." Тени сгустились, и в них появились отголоски: лица родителей, бледные, как ожившие мертвецы из кошмаров, с пустыми глазами и шевелящимися губами, которые формировали слова без звука. Они шептали: "Ты предал нас, не отомстил. Мы погибли из-за твоей слабости, из-за того, что ты медлил, цепляясь за иллюзию справедливости вместо мести." Их фигуры колыхались в тумане, как призраки в дыму, и я чувствовал, как вина, давно похороненная, вырывается наружу, разрывая грудь. За ними мелькали лица погибших охотников — тех, кого я не спас в Вене, их глаза обвиняли, полные боли и упрёка, словно они спрашивали: "Почему ты не был быстрее? Почему твоя сила не спасла нас, а только уничтожила врагов слишком поздно?" Я замер, чувствуя, как гнев и вина захлёстывают, словно волна, смывающая рациональность, заставляя сердце биться в бешеном ритме. Видения становились ярче: вот Владислав, его лицо корчится в агонии от моего огненного взгляда, но он смеётся, обвиняя: "Твоя доброта — твоя смерть, ты мог предотвратить всё, но позволил эмоциям ослепить себя." А потом — отголоски прошлой жизни: внуки, с их невинными глазами, требующие: "Дед, почему ты нас оставил? Твоя слабость предала нас всех." Я кричал внутри себя, извиняясь перед ними: "Простите, что не спас! Я подвёл вас всех, позволив чувствам взять верх над расчётом!" Эти видения были не просто иллюзиями — они копались в самых глубоких ранах души, вытаскивая на свет то, что я старался отпустить, усиливая каждую эмоцию до невыносимого накала, где гнев превращался в ярость, вина — в самоуничтожение, а страх — в парализующий ужас. Это было как битва с самим собой, где каждый удар приходился по слабым местам, разрывая гармонию разума и сердца.
Не знаю, сколько это длилось — минуты? Часы? Я замер, мир сузился до вихря эмоций, где время потеряло смысл, а реальность смешалась с кошмарами. Но краем сознания, тем сверхкомпьютером, который никогда не выключается даже в хаосе, я начал анализировать. Это не просто туман — это энергия, питающаяся слабостями, эмоциями, как паразит, который разрастается на страхе и гневе, усиливая их до разрушения. И моя аура — та защитная оболочка, которая всегда оберегала меня от внешних угроз, смягчая удары и распределяя энергию, — не полностью пускала его внутрь. Она сопротивлялась, как барьер, отталкивающий, и это давало мне шанс. Я сосредоточился, вспоминая ощущение огненного зрения: то, как я выпускал силу наружу, превращая её в оружие. Напитывая ауру этой энергией, я почувствовал, как она крепнет, расширяется, отталкивая туман, как щит, отражающий атаку. Это было похоже на то, как я черпаю энергию от солнца, но теперь — изнутри, из резервов собственной воли, где криптонская сила смешивалась с человеческой решимостью. Я выпустил ещё больше сил, и туман отступил, рассеиваясь, как дым на ветру, оставляя после себя лишь лёгкий озноб и тишину.
В одном из ящиков я увидел его — металлический стержень, часть чего-то большего, с гравировкой: смесь дерева и металла, покрытая странными символами, которые теперь пульсировали слабо, но уже без угрозы, словно огонь, угасающий после бури. Я смотрел на эту штуку, и воспоминание вспыхнуло ярко, как кадр из фильма: в прошлой жизни, когда я был Андреем, мы с внуками смотрели сериал по Marvel — "Агенты Щ.И.Т.", и там была серия с этим артефактом. Асгардский посох берсерка, разбитый на части, чтобы никто не смог использовать его ярость, превращающую людей в безумных воинов, питающихся гневом. "Значит, это одна из них, — подумал я, чувствуя смесь удивления и усталости, после долгой битвы с самим собой. — А тебя мы отнесём в безопасное место, где ты больше никому не сможешь устраивать несчастья. Но вот интересно, где ещё остальные две части? Территорию я выкупаю — для себя всё решаю я. Это место станет моей крепостью, а посох… он будет напоминанием: эмоции — слабость, но и сила, если их контролировать."
* * *
На следующий день я позвонил Элизабет Крюгер, чтобы сообщить о своём решении, чувствуя, как в груди нарастает твёрдая уверенность — это был шаг, который не просто расширит мою империю, но и станет символом моего возрождения из пепла. Её голос в трубке звучал с ноткой удивления, когда я произнёс без предисловий:
— Я покупаю школу искусств. Подготовьте все необходимые документы, мисс Крюгер. Я хочу закрыть сделку как можно скорее.
На том конце линии повисла короткая пауза, словно она набирала воздух, чтобы переварить мои слова, и я услышал, как она замялась, её тон стал чуть осторожнее, с лёгким эхом вчерашнего инцидента во время осмотра.
— Вы… уверены, мистер Уэйн? — спросила она, и в её голосе сквозила смесь профессиональной заботы и искреннего беспокойства, как у человека, который видел слишком много неудачных сделок. — После того, что я рассказала о… так называемом проклятии этого места? И нашего осмотра вчера, где даже я почувствовала себя не в своей тарелке? Я не хочу отговаривать вас от покупки, но как риэлтор с двадцатилетним стажем, я обязана напомнить: это здание несёт риски — не только финансовые, но и… репутационные. Мы можем рассмотреть альтернативы, если вы передумали. Есть несколько объектов в Мидтауне, которые…
— Абсолютно уверен, мисс Крюгер, — перебил я твёрдо, но вежливо, не давая сомнениям укорениться в разговоре. — Оно идеально подходит под мои планы. Эффективность — это не только цена или локация, но и потенциал для трансформации. А здесь он огромен: историческая архитектура добавит уникальности бренду Wayne Technologies, подземные уровни подойдут для защищённых лабораторий, а простор позволит масштабировать операции без компромиссов. Я вижу в этом здании не проблему, а возможность — крепость, которую я перестрою под свои нужды. Подготовьте контракт, и давайте назначим встречу для подписания. Если возникнут юридические нюансы с историческим статусом, я готов инвестировать в необходимые разрешения.
Она не перечила — профессионализм взял верх над сомнениями, и её голос обрёл привычную уверенность, как будто она переключилась на режим "дело прежде всего".
— Хорошо, мистер Уэйн, я уважаю ваше решение. Я свяжусь с продавцом сегодня же и подготовлю предварительный контракт, включая оценку рисков и план реконструкции. Мы можем встретиться в моём офисе завтра утром для детального обсуждения — я приглашу юриста, чтобы всё прошло гладко. Если нужны дополнительные инспекции или консультации с архитекторами, дайте знать. Удачи с этим проектом — надеюсь, он принесёт вам только успех.
После звонка я сразу взялся за планирование перестройки, чувствуя, как энергия возвращается, словно солнечный свет, питающий мои клетки, теперь подпитывает и разум. Я нанял команду архитекторов и инженеров, специализирующихся на исторических зданиях — специалистов, которые могли бы сохранить шарм неоготики, интегрируя современные технологии без ущерба для структуры. В своём кабинете, я начал чертить схемы, используя свой сверхинтеллект для быстрого моделирования: 3D-визуализации проносились в голове, как виртуальная реальность, позволяя увидеть конечный результат до первого удара молотка. Главный зал с его высокими сводами и арочными окнами превратится в открытое пространство для презентаций и конференций — здесь будут сиять огромные экраны с демонстрациями новых игр WayneGame, акустика последнего поколения усилит голоса спикеров, а исторические фрески на стенах добавят атмосферы, напоминая, что инновации рождаются из корней прошлого. Студии, когда-то полные мольбертов и холстов, станут лабораториями для WayneSoft — светлые, с панорамными окнами, пропускающими естественный свет, где разработчики будут создавать WayneOS, окружённые вдохновляющей аурой творчества, с эргономичными столами и зонами для работы. Подвалы, тёмные и просторные, идеальны для серверов и секретных проектов — здесь разместятся дата-центры с усиленной безопасностью, где данные будут храниться под слоем бетона. Внутренний двор, заросший плющом и сорняками, после очистки превратится в зелёный оазис с фонтанами, скамейками и даже небольшим садом — место для отдыха сотрудников, где они смогут перезарядиться, не покидая здания, вдыхая свежий воздух парка неподалёку. Перестройка займёт месяцы, но я уже видел конечный результат: не просто штаб-квартира, а символ — крепость, где технологии встретятся с историей, а моя двойная жизнь обретёт баланс.
Через несколько дней, когда планы были готовы — стопки чертежей и 3D-моделей покрывали стол, а команда архитекторов ждала моего одобрения, — я спустился в скрытую комнату-архив семьи Уэйн — то потайное помещение, где хранились документы HYDRA и другие тайны поколений, накопленные веками интриг и власти. Комната была как всегда мрачной: полки с пыльными фолиантами, тусклый свет от ламп, отбрасывающий длинные тени, и запах старой бумаги. В углу, на импровизированном постаменте из чёрного мрамора, теперь лежал тот стержень — часть асгардского посоха берсерка, артефакта, который я нашёл в подвале школы и который едва не задурманил мой разум. Я методично, пробами и ошибками, нашёл материал, который почти не пропускал его магию: простой противоударный пластик, усиленный полимерами, — смесь из современных композитов. Он не полностью блокировал энергию — красно-оранжевый туман всё ещё слабо сочился, как дым из-под крышки, но теперь это был контролируемый ручеёк, а не неукротимый поток, способный пробудить внутренних демонов. Пластик создавал барьер, как изоляция для электричества, ослабляя влияние на разум и позволяя мне изучать артефакт без риска. Его гравировка слабо пульсировала, напоминая о ночи в подвале школы, где видения едва не поколебали меня. "Ты научил меня уроку, — подумал я, чувствуя лёгкий озноб от воспоминаний. — Эмоции — это оружие, если их направить и контролировать, а не позволять им властвовать. Но теперь ты под контролем, запертый, как зверь в клетке."
Последние события в школе сподвигли мои мысли к более активным поискам — эффект артефакта, разбудивший во мне бурю эмоций, теперь казался катализатором, толкающим вперёд, как будто тьма внутри меня требовала действий. Кроме того, я хотел узнать больше о Джозефе Марксе — том загадочном человеке, с которым я познакомился в Вене на званом вечере вампиров. Он казался обычным аристократом — элегантным, с манерами старого света и улыбкой, скрывающей острые зубы, — но его глаза… в них была глубина, которая не вязалась с поверхностным шармом, словно бездонный колодец, полный теней. Он упоминал "старые связи" и "семейные тайны", и теперь, после всего, это звучало как намёк на что-то большее, чем случайная встреча. Он был из HYDRA, он сам признался в той ночи, когда маски слетели, — отделение Красный Череп, ветвь организации, пропитанная идеями превосходства. Его слова эхом отзывались во мне: "Вы уверены, что остались единственным представителем своей фамилии в мире?".
Я сел за стол в архиве, где тусклый свет лампы отбрасывал тени на пожелтевшие страницы, и написал Лайту. Сообщение было кратким, но жёстким: "Требую встречи. У меня есть вопросы. Не заставляй меня приходить к тебе самому." Завтра отправлю подумал я и откинулся в кресле. Поиски начинались по-настоящему. Я не остановлюсь, пока не узнаю правду — и не уничтожу тех, кто стоит за всем этим.