Я стоял на носу "Громового Клинка", опираясь на потемневшие от соли и времени перила, чья поверхность была гладкой от бесчисленных прикосновений моряков, и вглядывался в спокойные пока воды Узкого моря, что лениво плескались о борт корабля, создавая ритмичный, почти гипнотический шёпот, словно само море делилось секретами с теми, кто готов слушать. Солнце клонилось к закату, окрашивая горизонт в кроваво-красные тона, что растекались по небу, как пролитое вино, смешиваясь с оттенками оранжевого и пурпурного. Мы уже приближались к границе Дымящегося моря, и воздух становился тяжелее, с едва уловимым привкусом серы, как будто сама земля где-то вдалеке дышала ядом, выпуская из недр пары, полные древней злобы и забытых проклятий. Корабль шёл один — я решил не рисковать всей флотилией в этих проклятых водах, где даже самые крепкие суда могли раствориться в тумане или сгореть в кипящих волнах, взяв только самых надёжных: Каркана с его неукротимой силой и мудростью старого воина, Рикарда с его острым умом, Терона с его бесценными знаниями о древнем мире, и с полсотни бойцов, закалённых в боях, готовых к худшему, что могло поджидать нас в руинах. Остальные ждали в Браавосе, под присмотром Алиссы с её неуёмной энергией и Нолана с его дисциплиной, охраняя базу и семью, пока мы шли в пасть неизвестности. Но мои мысли были не здесь, не в этом тихом плавании под угасающим солнцем, а в далёком прошлом и настоящем, сплетённых в один узел судьбы.
Я принял этот мир как свой новый дом — со всеми его благами и грехами, с его жестокостью и красотой, что переплетались, как корни древнего дерева в плодородной почве. Суровый Вестерос с его лордами, чьи интриги были острее кинжалов, и дикий Эссос с наёмниками, рабами и бесконечными войнами — всё это стало частью меня. Я строил компанию "Штормовые Клинки" из ничего, превращая её в силу, с которой считались короли и купцы; сражался в пыли арен и на полях сражений, где кровь смешивалась с потом; любил Алиссу с той страстью, что горела ярче любого костра, и растил дочерей, Лианну и Эмму, чьи смех и объятия были моим якорем в бурях жизни. Но письмо от Роберта Баратеона, моего отца, жгло карман, как раскалённый уголь, и пробудило воспоминания, которые я давно запер в глубинах разума, как опасные артефакты в сундуке, чтобы они не отравляли настоящее. Эти образы из первой жизни, из того далёкого мира, где всё это было просто историей в книгах и сериалах, теперь всплывали с новой силой, неточными, как старый свиток, выцветший от времени и забвения, но ключевые моменты проступали ясно.
Воспоминания были фрагментарными, как мозаика, собранная из осколков: смерть Аррена — это начало конца, спусковой крючок для цепи событий, что разорвёт Семь Королевств на части. Он был отравлен, вероятно, Лизой по наущению Мизинца, того хитрого лиса, чьи интриги вились, как паутина, захватывая всех в ловушку лжи и предательств. Роберт отправится на Север, в Винтерфелл, сделает Неда Старка десницей, и там, в холодных стенах древней крепости, всё закрутится — бастард Джоффри, плод инцеста Серсеи и Джейме, с его жестокостью и безумием; письмо от Лизы о "семени сильном", что разожжёт подозрения и войны. Затем охота, где Роберт погибнет от кабана — или от вина, подмешанного Ланселем по приказу Серсеи, чтобы очистить путь для её сына. Обвинение Тириона в покушении на Брана, казнь Неда на ступенях септы Бейлора, где голова честного человека скатится под крики толпы, восстание Севера под знаменем Робба Старка, Война Пяти Королей — Ренли с его харизмой и радужными рыцарями, Станнис с огненным богом и теневыми убийствами, Бейлон с железнорождёнными, Джоффри с его троном из мечей, Робб с его волчьим знаменем… Кровь польётся рекой, предательства расцветут, как ядовитые цветы: Красная Свадьба, где Робб и Кейтилин падут от рук Фреев и Болтонов в залитом кровью зале, под звуки предательской музыки. Тирион убьёт Тайвина на сортире, Санса убежит с Мизинцем в Долину, Арья станет безымянной убийцей в Доме Чёрного и Белого, Бран уйдёт за Стену, где ждут Белые Ходоки с их армией мёртвых… А дальше — Дейнерис с драконами, её путь от изгнанницы к завоевательнице, Джон Сноу с его тайной кровью Таргариенов, хаос, что поглотит континент в пламени и льде.
"Отца надо спасать", — подумал я, сжимая перила так, что дерево скрипнуло под моими пальцами, а суставы побелели от напряжения. Успею ли? По времени — да, Роберт ещё не должен был даже добраться до Севера, его путь из Королевской Гавани в Винтерфелл долог, полон остановок и пиров, где он будет пить и вспоминать былые битвы. Письмо пришло недавно, и у меня есть окно, чтобы вмешаться, изменить ход событий. Но как быть с Дейнерис? Вспомнились отрывочные образы: её свадьба с Дрого в Пентосе, под палящим солнцем, где она получит яйца драконов как подарок; рождение чудовищ в огне погребального костра, где смерть мужа даст жизнь легендам; завоевания в Эссосе — Миэрин, Юнкай, Астапор, где она сломает цепи рабов и построит армию; а потом — вторжение в Вестерос, безумие, что сожжёт Королевскую Гавань в драконьем пламени, превратив город в руины. Должен ли я вмешаться, остановить её или направить? Перед глазами встала маленькая девочка с серебряными волосами и фиолетовыми глазами — та, кого я встретил в Пентосе годы назад, когда она, полная надежды и страха, назвала меня своим рыцарем, а я просто улыбнулся и ушёл, не подозревая, как наши пути переплетутся. Теперь она на пути к халу Дрого, к огню и крови, что выкуют из неё королеву. "Как же запарно", — грустно подумал я, чувствуя тяжесть выбора, что давила на плечи. Спасать Роберта — значит ввязаться в интриги Гавани, рисковать всем, что я построил; Дейнерис может стать союзником против Ланнистеров или врагом, если её безумие возьмёт верх. Но Валирия сначала — сокровища там, древняя сталь, знания и, возможно, яйца драконов, могут дать мне силу изменить всё, перевернуть доску игры престолов в свою пользу.
Мои размышления прервал топот ног по палубе, быстрый и беспорядочный, как будто кто-то спасался от погони. Терон выскочил из каюты, как сумасшедший учёный из своей лаборатории, его седая борода развевалась на ветру, как флаг в шторме, а глаза горели фанатичным огнём, полным предвкушения и безумия. Он подбежал к носу, вцепившись в перила костлявыми пальцами, и уставился в горизонт, где уже начинали сгущаться лёгкие дымки, предвестники Дымящегося моря, его губы шевелились в беззвучной молитве или заклинании.
— Уже скоро… скоро мы увидим её, великую и ужасную… — шептал он, его голос дрожал от возбуждения, как у ребёнка перед первым приключением, но с ноткой одержимости, что делала его похожим на пророка, возвещающего конец света. — Моя мечта исполнится. Валирия, о великая Валирия, открой свои тайны тому, кто искал тебя всю жизнь!
За ним, как тень, следовал Рикард, но это был не тот Рикард, которого я знал — без вечной ухмылки, что освещала его лицо, как солнце, с тенями усталости под глазами, что делали его старше своих лет, и обречённым выражением лица, будто он только что вышел из пыточной камеры, где его пытали. Он тихо подошёл ко мне, опираясь на перила с тяжёлым вздохом, и уставился в воду, где отражались последние лучи солнца.
— Убей меня, Деймон, пожалуйста, избавь от этой муки, — прошептал он, бросая взгляд на Терона, его тон был полон отчаяния, но с лёгкой иронией. — Прямо здесь, кинжалом в сердце или просто толкни за борт — пусть море заберёт меня, и я упокоюсь в тишине волн. Я в компании этого фанатика не выдержу больше и дня, это просто тихий ужас, что высасывает душу капля за каплей. Он трещит без умолку о "магических экскрементах", цитируя древние тексты, как будто мы на лекции в цитадели, а не на корабле, идущем в ад. Мне кажется, он уже высосал мои мозги через мои же уши — вчера я пытался спрятаться в трюме, а он нашёл меня и продолжил монолог о валерийских ритуалах, от которых волосы дыбом встают!
Я улыбнулся — таким друга я давно не видел: обычно Рикард был воплощением оптимизма, с шуткой наготове даже в разгар битвы, но Терон, видно, доконал даже его неунывающий дух, превратив в тень самого себя.
— Ну, не преувеличивай, Рикард, ты же мастер выживать в любых передрягах — от шпионов в Королевской Гавани до дотракийцев в степях, — ответил я, хлопнув его по плечу с той силой, что говорила о нашей братской связи, стараясь разрядить атмосферу. — Он просто… энтузиаст, одержимый знаниями, как ты — своими интригами и красотками. А ты, мастер шпионов и соблазнитель сердец, не выдержал болтовни старика? Может, тебе пора в отставку, в тихую таверну с девками и вином, где никто не будет мучить лекциями о древних проклятиях? Поверь, Терон — наш билет к сокровищам, без него мы заблудимся в туманах или сгинем от хвори, так что потерпи ещё немного — скоро руины, и там его энергия пригодится.
Рикард простонал, потирая виски пальцами, как будто пытался выдавить из головы воспоминания о бесконечных монологах.
— Энтузиаст? Это ходячая энциклопедия кошмаров, Деймон, и я не преувеличиваю — вчера он три часа рассказывал о "крошечных огненных червях", что якобы жрут людей изнутри, описывая каждую деталь с таким смаком, будто сам их пробовал на вкус, и я теперь не могу есть ничего красного без тошноты. А сегодня с утра — о том, как валерийцы скрещивали драконов с людьми в своих тёмных ритуалах, и теперь там бродят полудраконы с крыльями, чешуёй и жаждой крови, готовые разорвать любого путника. Я пытался спрятаться, но он нашёл меня в трюме, среди ящиков с припасами, и продолжил, как ни в чём не бывало! Деймон, брат, давай его оставим там, в руинах — пусть живёт своей мечтой среди шепчущих теней и магических червей. Может, не будем его тащить обратно? Или свяжи его и кинь в бочку — для тишины на корабле, иначе я сам прыгну за борт и поплыву обратно в Браавос вплавь.
Я не выдержал и рассмеялся тихо, чтобы не потревожить Терона, который всё ещё бормотал, уставившись в горизонт
— А Каркан? Он-то как держится в этой компании? — спросил я, всё ещё улыбаясь, представляя, как наш старый воин реагирует на бесконечные лекции.
Рикард закатил глаза, его лицо исказилось в гримасе комичного отчаяния, и он покачал головой, как будто вспоминал кошмар.
— Каркан? Ха, этот старый волк в запое уже четвёртые сутки — сидит в каюте, хлещет ром из запасов, как воду, и бормочет под нос проклятия, что могли бы напугать даже железнорождённых! — ответил он, понижая голос, чтобы не быть услышанным. — Я вчера заглянул к нему — он уже песни поёт, те старые, из Меерина, где мы сражались в ямах, и каждую строфу прерывает тостом: "За тишину без этого болтуна!" Говорит, алкоголь убивает воспоминания о лекциях Терона, и если старик ещё раз скажет "Валирия — чудо", он сам его в чудо превратит и отправит на корм рыбам. Поверь, Деймон, если Терон подойдёт к нему ближе, чем на десять шагов, Каркан либо задушит его голыми руками, либо просто нырнёт за борт, чтобы спастись от очередного рассказа о вулканах и драконах.
— Ладно, потерпи ещё немного, друг, — сказал я, стараясь звучать ободряюще, хотя сам чувствовал, как смех борется с серьёзностью момента. — Без него мы заблудимся в этих туманах или станем жертвами хвори — его знания стоят всех этих мук. А после — обещаю, в Браавосе устрою тебе отпуск, достойный короля: лучшие таверны, вина, что текут рекой, и девки, от которых ты забудешь все лекции на свете. Никаких Теронов, только отдых и приключения по твоему вкусу.
Рикард вздохнул драматично, театрально прижимая руку к груди, как страдающий герой в пьесе.
— Обещаешь? Иначе я сам прыгну в это Дымящееся море — уж лучше демоны и кипящие волны, чем ещё одна история о "валерийских задницах" или как там он их называет. Ладно, капитан, потерплю ради тебя и сокровищ, но если Терон начнёт читать лекцию посреди ночи, я за себя не ручаюсь — свяжу его и брошу в трюм.
Мы тихо посмеялись, и Рикард ушёл, бормоча проклятия. А я остался смотреть на горизонт, где дымки становились гуще.
На следующий день море изменилось — резко, как по команде невидимого бога, разгневанного вторжением смертных в его владения. Утро принесло тяжёлый туман, что клубился над водой, как дым от гигантского костра, разожжённого в преисподней, и воздух стал густым, пропитанным серой и пеплом, отчего каждый вдох давался с усилием, оставляя на языке металлический привкус, словно я лизнул ржавый клинок. Вода, вчера ещё синяя и спокойная, с лёгкими барашками волн, что искрились под солнцем, теперь шипела и пузырилась, местами закипая, как в огромном котле алхимика, выпуская пар, что поднимался вверх спиралями, смешиваясь с туманом и создавая призрачные фигуры, похожие на тени забытых душ. Небо потемнело, хотя солнце должно было сиять в зените — вместо этого оно скрылось за красноватой дымкой, делая всё вокруг зловещим, как в преисподней. Запах был удушающим: резкая сера, горелый камень, что-то металлическое и под этим — нотка гнили. Корабль качнуло на волне, но это была не обычная волна — вода бурлила изнутри, и я увидел, как в глубине мелькнули странные тени, словно огромные рыбы или… хуже. Демоны, как шептали моряки в тавернах Браавоса, с историями о щупальцах, что утаскивают корабли в бездну? Или просто иллюзия от ядовитых паров, что уже начинали кружить голову, вызывая лёгкое головокружение? Команда замерла на палубе, лица бледные, как полотно, руки на оружии — топорах, мечах, арбалетах, — все понимали: мы вошли в Дымящееся море, проклятые воды, где корабли тают, как воск в пламени, а люди сходят с ума от видений, что рождаются из тумана, или умирают от хвори, что превращает тело в камень.
Терон, конечно, выскочил на палубу, как сумасшедший учёный из своей лаборатории, его седая борода развевалась на ветру, а глаза сияли, как у ребёнка в праздник, полного предвкушения чуда, несмотря на очевидную опасность, что витала в воздухе.
— Чудо! О, какое великолепное, неописуемое чудо! — воскликнул он, размахивая руками с энтузиазмом проповедника, возвещающего откровение, его голос перекрывал шипение воды и гул ветра, полон той страсти, что могла заразить даже самых скептиков. — Смотрите, это Дымящееся море — живое дыхание Валирии, пульсирующее сердце древней империи, где вулканы под водой кипятят океан, выпуская пары, пропитанные первозданной магией огня! Эти туманы — не просто дым, а эхо Рока, того катаклизма, что стёр величайшую цивилизацию, но оставил её силу в каждом пузыре, в каждом всплеске! Здесь погибли флоты империй, корабли искателей сокровищ тонули в кипятке, а люди сходили с ума, но для смельчаков, для тех, кто ищет знания и славу, это врата в легенду, в мир, где каждый камень рассказывает историю драконов и богов! Не бойтесь, друзья, — это не конец, а начало великого открытия, что изменит наши жизни навсегда!
Мне оставалось только поддакивать, кивая с лёгкой улыбкой, стараясь сохранить спокойствие командира, чтобы не пугать команду ещё больше, хотя внутри я чувствовал обеспокоенность.
— Да, Терон, это действительно чудо, полное тайн и мощи, что манит и отпугивает одновременно, — ответил я, мой голос был твёрдым, чтобы вдохновить людей вокруг. — Но давайте не станем частью этого чуда в буквальном смысле — жертвами его ярости. Держите курс строго по вашим картам, следите за признаками опасности, и мы пройдём через это, как через любую битву: с умом, дисциплиной и готовностью к неожиданностям. Ваши знания — наш компас в этом хаосе, так что ведите нас, но помните: безопасность превыше всего.
Через некоторое время в дали показалась земля — тёмная, зазубренная линия на горизонте, окутанная дымом и красным сиянием, что пульсировало, как сердце раненого гиганта. Валирия, проклятая империя, вставала перед нами, как призрак из могилы, полный гнева и забытых тайн, её силуэт дрожал в мареве паров, делая реальность зыбкой, как мираж в пустыне. По мере приближения картина становилась яснее: вулканы чадят, извергая столбы пепла, что вздымаются к небу, как столпы дыма от жертвоприношений древним богам; земля расколота трещинами, из которых вырывается пар с шипением, полным угрозы, и лава течёт медленными реками, освещая всё вокруг адским светом. Руины Ороса вырисовывались постепенно — когда-то величественный город, форпост империи с шахтами и храмами, теперь — скелет из чёрного камня, покрытого сажей и трещинами времени. Башни без вершин торчали, как сломанные зубы великана, их стены украшены полуразрушенными сфинксами с пустыми глазами, где когда-то сияли драгоценные камни, а теперь зияли пустоты, полные теней. Дороги из гладкого камня вились, ведущие в никуда, поросшие странными, искривлёнными растениями, что казались живыми — их листья шевелились без ветра, а стебли изгибались, как змеи, готовые к броску. Кое-где мелькали тени — люди? Или каменные, с серой хворью, бродящие в руинах, как проклятые души, их движения дёрганые, полные боли и безумия? Небо над городом было красным, как кровь, пролитая в битве, и воздух вибрировал от далёкого гула вулканов, что напоминал рычание спящего дракона, готового проснуться.
Когда мы подошли ближе к берегу, глазам открылось кладбище кораблей — десятки, сотни обломков, вынесенных на мелководье прибоем, их корпуса разъедены временем и кислотной водой, мачты торчат, как кости из могилы, обвитые водорослями и покрытые коркой соли. Некоторые были свежими, с остатками парусов, развевающимися лохмотьями на ветру, другие — древними, покрытыми ракушками и пеплом, словно мумии из забытых гробниц. В дали я заметил один — с львом на киле, гербом Ланнистеров, полузатонувший, но узнаваемый по золотистому блеску, что ещё не полностью стёрся от коррозии.
Рикард, стоя рядом, присвистнул, его глаза сузились, оценивая находку с той практичностью, что делала его незаменимым в таких ситуациях.
— Смотри-ка, Деймон, это похоже на пропавший корабль Ланнистеров — тот самый, что принадлежал Герриону, если верить истории, — сказал он, его голос был полон азарта, но с ноткой осторожности, как у шпиона, привыкшего взвешивать риски. — Геррион Ланнистер, этот одержимый золотоискатель, ушёл за своим родовым мечом, собрал флот и исчез в этих туманах годы назад. Вот бы нырнуть и проверить его трюмы — вдруг найдём потерянный валерийский клинок или сундуки с золотом. Представь: мы возвращаемся не просто с артефактами, а с легендарным оружием Ланнистеров — это будет история, о которой барды будут петь в тавернах от Браавоса до Королевской Гавани!
В его размышления вмешался Терон, подскочив ближе с неожиданной прытью для своего возраста, его глаза вспыхнули предупреждением.
— Не вздумайте даже приближаться к этим обломкам, молодые люди! — зашипел он, его голос был полон предупреждения. — Воды этого моря опасны для человека не меньше, чем руины на суше: яды, растворённые в волнах, пары, что проникают в кожу и лёгкие, вызывая ожоги или хуже — серую хворь, что начинает с лёгкого зуда, а заканчивается тем, что ваша кожа затвердеет, как камень, а разум помутнится в безумии, превращая вас в одного из тех теней, что бродят по берегу. Оставьте мертвецов мертвецам — эти корабли не просто затонули, они прокляты, и любой, кто потревожит их, рискует присоединиться к их экипажам в вечном скитании. Лучше сосредоточьтесь на береге — там наши настоящие цели, а не эти ловушки для алчных душ.
Мы стали на якорь недалеко от берега, в относительно спокойной бухте, где вода шипела, но не кипела с бешеной яростью, пары поднимались столбиками, создавая призрачные завесы, а дно было видно сквозь мутную воду — камни, покрытые странным налётом, и обломки. Я обратился к команде, собравшейся на палубе — лица напряжённые, но решительные, глаза горят смесью страха и возбуждения, руки сжимают оружие.
— Ждём утра, парни, — сказал я твёрдо, мой голос разнёсся по палубе, перекрывая шипение моря и гул ветра, стараясь вселить уверенность в каждого. — Ночью здесь слишком опасно — туманы сгущаются, как паутина, ловя в свои сети неосторожных, тени оживают в темноте. На рассвете высаживаемся: проверьте оружие, чтобы каждый клинок был острым, как бритва, и не подвел в схватке; примите зелья от хвори, чтобы защитить кожу и разум от ядов; и помните — мы пришли за сокровищами, за силой, что сделает нас еще могущественнее, и уйдём с ними, или не уйдём вовсе, но с честью, как "Штормовые Клинки". Держитесь вместе, слушайте приказы, и мы вернёмся домой.
Команда кивнула, и я почувствовал прилив адреналина, что разливался по венам, как огонь, разжигаемый ветром. Валирия ждала.