Глава 81
Джирайя стоял посреди этого хаоса. Он больше не был похож на веселого извращенца. Он был похож на воина, который только что заглянул в глаза смерти. Его лицо было мрачным, как грозовая туча, а в глазах застыла смесь ярости, беспокойства и глубокой, застарелой вины.
Я медленно, изображая шок и неуверенность, подошел к нему.
— Дедуля-извращенец… — мой голос дрожал, идеально отыгрывая роль напуганного ребенка. — Они… они ушли?
Джирайя резко обернулся, как будто только что заметил меня. Он окинул меня быстрым, оценивающим взглядом, проверяя, цел ли я.
— Да, — глухо ответил он. — Ушли.
— Кто… кто это был? — я посмотрел на него своими большими, голубыми, полными «невинного» любопытства глазами.
— Тот парень… с красными глазами… у него был Шаринган. Как у Саске и Какаши-сенсея. Он что, тоже из клана Учиха? И они сказали, что они — Акацуки. Зачем я им понадобился?
Каждый мой вопрос был как удар. Я видел, как он борется с собой. Он, как один из шпионов Конохи, не мог раскрыть мне, двенадцатилетнему генину, информацию S-класса об одной из самых опасных организаций в мире. Но он также понимал, что я имею право знать, почему на меня только что охотились два монстра.
— Это… — он замялся, подбирая слова. — Это не твое дело, щенок. Просто… очень плохие люди.
«Ну конечно, — подумал я с циничной усмешкой, пока мое лицо изображало недоумение. — Стандартная отмазка для детей и идиотов. Ничего конкретного, просто "плохие люди". Спасибо за информацию, дедуля. Очень полезно».
— Но…
— Хватит вопросов, — отрезал он.
Он повел меня за собой. Черное пламя. Оно не было похоже на обычный огонь и не излучало тепла а просто… было. Черное, как сама пустота, оно медленно, неумолимо пожирало камень, на котором горело, и, казалось, будет гореть вечно.
Джирайя остановился перед ним. — Аматерасу, — прошептал он, и в его голосе прозвучало уважение и… страх.
— Легендарная техника Мангекьё Шарингана. Говорят, оно горит семь дней и семь ночей и может сжечь даже сам огонь.
Я смотрел на это пламя, и мой мозг, усиленный Системой, анализировал. Я видел не просто огонь, видел чистую, концентрированную Инь-чакру, преобразованную в абсолютную форму разрушения.
— Его нельзя потушить водой или ветром, — продолжил Джирайя, скорее самому себе, чем мне. — Его можно только… запечатать.
Он достал пустой свиток и развернул его на земле. Взяв кисть, он прикусил палец и начал быстро, отточенными движениями, рисовать на нем сложнейший узор из спиралей и иероглифов. Это было фуиндзюцу. Настоящее, боевое фуиндзюцу высшего порядка.
— Смотри и учись, щенок, — сказал он, не отрываясь от работы. — Это
— «Фука Хоин» (Техника Запечатывания Огня). Одна из немногих техник, способных справиться с этим пламенем.
Я смотрел, и мой «Фуин-компилятор» работал на пределе, сканируя каждый штрих, каждый символ, анализируя структуру печати. Это было великолепно. Это был бесплатный, эксклюзивный урок от одного из величайших мастеров в мире.
Когда печать была готова, Джирайя ударил по ней ладонью.
— ФУИН!
Свиток засветился, и из него, как живые щупальца, вырвались чернильные иероглифы. Они обвились вокруг черного пламени, сжимая его, втягивая в себя. Через несколько секунд все было кончено. Аматерасу исчезло. А на свитке, в центре сложной печати, горел маленький, черный иероглиф «Огонь».
Джирайя тяжело дышал. Эта техника отняла у него много сил. Он свернул свиток и убрал его.
— Что ж, — сказал он, вытирая пот со лба. — По крайней мере, мы не сожгли город. А теперь…
Он посмотрел на меня, и его лицо снова стало мрачным.
— Наше путешествие становится еще более опасным. Теперь, когда Акацуки знают, что ты со мной, они будут идти по нашему следу. Нам нужно найти Цунаде. И как можно быстрее.
— И где же она? — спросил я.
— Я знаю, где она, — он ухмыльнулся.
Он не стал вдаваться в подробности а просто развернулся и пошел. — Идем, щенок. Хватит прохлаждаться.
Мы прошли по главной улице и остановились перед большим, шумным заведением с вывеской «Золотой Карп».
— Она здесь, — сказал Джирайя.
Мы вошли внутрь. Зал был полон дыма, пьяных криков и звона монет. За столиками сидели азартные игроки, окруженные куртизанками и телохранителями. А в самом центре, за большим столом, заваленным пустыми бутылками из-под саке, сидела она.
Женщина с длинными светлыми волосами, собранными в два хвоста. На лбу — фиолетовый ромб. Одета в простое, серое кимоно, поверх которого был накинут зеленый плащ. Она выглядела уставшей, немного пьяной и невероятно, просто сокрушительно красивой. Рядом с ней, с обеспокоенным видом, стояла молодая девушка в скромной одежде, Шизуне. А у ее ног, в руках Шизуне, сидела маленькая, розовая, очаровательная… свинья.
— Давно не виделись, Цунаде, — сказал Джирайя, подходя к их столу.
Она медленно подняла на него свои карие, затуманенные алкоголем глаза.
— Джирайя, — протянула она, и в ее голосе прозвучала скука и раздражение. — Какого черта ты здесь делаешь? Если ты пришел занять денег, то проваливай. Я сама на мели.
— Я пришел не за деньгами, — он сел напротив. — Я пришел с предложением.
Начался их разговор. Разговор, который я знал наизусть. Ее отказ. Ее боль. Ее цинизм. Я не слушал. Я просто стоял в стороне, наблюдая.
А затем ее взгляд упал на меня. — А это еще кто? — спросила она. — Твой новый ученик? Выглядит как идиот.
Я натянул на лицо свою самую широкую и самую глупую улыбку и помахал ей рукой. — Привет, бабуля!
На мгновение в ее карих, затуманенных алкоголем глазах промелькнуло недоумение. А затем… оно сменилось чем-то другим. Я почти физически почувствовал, как изменилась температура воздуха вокруг нашего стола. Он стал холоднее.
ТРЕСК.
Маленькая, почти незаметная трещина, похожая на молнию, прошла по толстой дубовой столешнице, прямо под ее кулаком, который она медленно, очень медленно, сжимала. Шизуне, стоявшая за ее спиной, побледнела и испуганно пискнула, прижимая к себе поросенка Тон-Тон.
— Что… — голос Цунаде был тихим, почти шепотом, но в нем звенела сталь, способная разрезать алмаз, — …ты только что сказал?
Джирайя, сидевший напротив, приложил руку к лицу. Он понял, что сейчас начнется ад.
— Я говорю, привет, бабуля! — с энтузиазмом повторил я. — А что, я что-то не так сказал? Вы же старая… — я осекся, сделав вид, что только что понял свою ошибку.
— Ой! То есть, я хотел сказать, мудрая! Да! Мудрая, как… как очень старое дерево! Это же комплимент!
— ТЫ…
Она медленно поднялась. И в этот момент я понял, почему ее боятся. Ее аура чакры, до этого расслабленная, пьяная, взорвалась. Это была не просто сила. Это была чистая, концентрированная, первобытная ярость. Столы вокруг нас затряслись. Бутылки с саке начали дребезжать. Игроки, сидевшие за соседними столами, инстинктивно пригнулись, почувствовав эту волну убийственного намерения.
— Цунаде, успокойся! — вскочил Джирайя, выставляя руки. — Он же ребенок! Он не со зла!
— Я сейчас сделаю из этого «ребенка» кровавое пятно на полу! — прорычала она, и ее взгляд был прикован ко мне.
— Повтори, что ты сказал. Щенок.
Я же, вместо того чтобы испугаться, сделал самое обиженное лицо. — Но почему вы злитесь? — захныкал я. — Это же просто слово! Вот дедуля-извращенец, — я ткнул пальцем в Джирайю, — он же не обижается, когда я его так называю! А он ведь тоже старый!
Джирайя, который пытался ее успокоить, замер. — ЧТО?!
— Значит, дело не в возрасте, — я задумчиво почесал подбородок. — А-а-а, я понял! Вы злитесь, потому что проиграли все деньги, да? Дедуля-извращенец говорил, что вы — Легендарная Неудачница!
В тот момент, когда я произнес это слово, я увидел, как в ее глазах что-то сломалось. Ярость на мгновение уступила место чистой, незамутненной боли. Я ударил по самому больному. По ее проклятию. По ее вечному невезению, которое отняло у нее всех, кого она любила.
Она замахнулась. Ее кулак, окутанный голубой чакрой, был готов стереть меня с лица земли.
— Хватит, Цунаде! — Джирайя встал между нами. — Мы пришли не за этим.
— Тогда зачем?! — крикнула она, и ее голос сорвался. — Зачем ты притащил сюда этого идиота?! Чтобы он напоминал мне о моих провалах?!
— Мы пришли, чтобы предложить тебе стать Пятой Хокаге, — сказал Джирайя, и его голос снова стал серьезным.
Цунаде расхохоталась. Громко, истерично, без веселья. — Хокаге? — она опустила руку.
— Вы что, издеваетесь? Этот титул… это проклятие! Все, кто его носил, — мертвы! Мой дед, Первый Хокаге. Его брат, Второй. Ваш учитель, Третий. И… — она замолчала, и ее голос дрогнул, — …и те, кто мечтал об этом.
Она посмотрела на меня, и в ее глазах была не просто злость. Была глубокая, застарелая боль.
— Мечта стать Хокаге — это мечта идиотов. Мечта, которая ведет только к смерти.
— Эй! — я вышел из-за спины Джирайи. — Это не мечта идиотов! Это моя мечта! И я стану Хокаге! Величайшим из всех!
Мои слова были как искра, брошенная в бочку с порохом. Она смотрела на меня, но видела не меня. Она видела его. Своего маленького брата, Наваки. С той же глупой, наивной, горящей мечтой в глазах. А потом — другого. Своего возлюбленного, Дана. Который тоже мечтал об этом. И оба они были мертвы.
— Ты… — прошептала она. — Ты никогда не станешь Хокаге. Таким, как ты, не место на этой скале. Ты слаб. Ты наивен. И ты умрешь, так и не поняв, во что ввязался.
Она хотела меня сломать. Уничтожить мою мечту, как когда-то была уничтожена ее собственная.
— А вот и нет! — я упрямо выпятил грудь. — Я сильный! Я даже выучил одну супер-крутую технику! Технику Четвертого Хокаге!
Я протянул руку, и в моей ладони, с ревом, начала формироваться нестабильная, дрожащая, но безошибочно узнаваемая сфера из чистой чакры. Расенган.
Цунаде замерла. Она, как гениальный медик, видела. Она видела эту чудовищную концентрацию силы.
— Расенган?.. — прошептала она.
— Да! — я едва удерживал его. — И с помощью этой техники я стану Хокаге!
— Этой? — она презрительно хмыкнула. — Ты даже не можешь ее удержать. Эта техника — незавершенная. Она требует идеального контроля, которого у тебя нет и никогда не будет.
И тут я понял, что она попалась. Она сама дала мне в руки все карты.
— А вот и будет! — крикнул я. — Спорим?!
Она удивленно посмотрела на меня. — Что?
— Спорим на деньги! — я развеял Расенган. — Я выучу эту технику! В совершенстве! За три дня!
Джирайя, который до этого молча наблюдал, резко подался вперед. Но он не кричал, что это невозможно. Его взгляд был другим. Острым, анализирующим, полным подозрения. Он смотрел на меня, и в его глазах читался один-единственный вопрос: «Что ты задумал, щенок? Ты же уже владеешь этой техникой в совершенстве. Зачем этот цирк? Три дня? Какова твоя настоящая цель?»
Я проигнорировал его. Все мое внимание было приковано к Цунаде.
Цунаде рассмеялась. Громко, снисходительно. — Три дня? Мальчишка, ты совсем спятил? Хорошо. Я люблю легкие деньги. Что ты поставишь? И что ты хочешь взамен, если проиграешь? Мое ожерелье, как когда-то мой глупый маленький брат?
— Ожерелье? — я презрительно фыркнул, и моя маска идиота на мгновение исчезла, уступая место холодному, расчетливому взгляду. — Зачем мне женские побрякушки? Нет, бабуля. Если я выиграю, цена будет гораздо выше.
Я посмотрел ей прямо в глаза, и в моем голосе больше не было детской наивности. В нем была сталь.
— Если я выиграю… вы заключите со мной сделку. Два условия.
В зале повисла тишина. Джирайя замер. Шизуне в шоке приоткрыла рот.
— Первое, — сказал я, и каждое мое слово было как удар молота. — Когда я выиграю, вы немедленно вернетесь в Коноху и примете пост Пятой Хокаге.
Цунаде перестала улыбаться. Ее лицо превратилось в ледяную маску. — Что ты сказал?..
— И второе, — я поднял два пальца. — В будущем, когда я попрошу вас об одной-единственной услуге, неважно какой, вы выполните ее. Без вопросов. Без промедления. Без возражений.
Это был не спор. Это был ультиматум. Я, двенадцатилетний генин, ставил условия Легендарной Саннинке.
— Ты… — она была в ярости. — Да кем ты себя возомнил, щенок?!
«Она — ключ, — проносилось в моей голове, пока я держал на лице маску упрямого ребенка. — Не к медицинским техникам. Я уже превзошел базовый уровень. Она — ключ к стабильности. Пока она на посту Хокаге, Данзо и старейшины будут под контролем. Это даст мне время. Время для Шисуи. Время для моей базы. Время для подготовки к настоящей войне. А второе условие… это — мой страховой полис. Мой "джокер". Когда придет время вернуть Шисуи в деревню или получить доступ к разным вещям мне понадобится безоговорочная поддержка Хокаге. И она не сможет мне отказать».
— Я возомнил себя вашим будущим начальником, бабуля Цунаде, — с самой наглой ухмылкой ответил я. — Так что привыкайте.
Она смотрела на меня долго, изучающе. Я видел, как в ее глазах борются ярость, шок и… крошечная, почти незаметная искра уважения к такой чудовищной наглости.
— Хорошо, — наконец, сказала она, и ее губы скривились в циничной усмешке. Она все еще была уверена, что я не смогу. Для нее это был спор, который она не могла проиграть. — Я принимаю твою безумную ставку. Три дня.
Она хищно улыбнулась. — Но если ты проиграешь… — она указала на мой кошелек-лягушку. — Я забираю все твои деньги. До последнего рьё. И ты не просто забудешь о своей мечте. Я лично позабочусь о том, чтобы ты никогда больше не смог носить протектор шиноби.
— Идет! — крикнул я. — Все до последнего рьё!
Я протянул ей руку. — Договорились, Пятая Хокаге-сама .
Она с силой сжала мою руку в своей. Сделка была заключена.
Я стоял и улыбался ей своей самой широкой и глупой улыбкой. А внутри… внутри меня все ликовало.
«Попалась, — думал я, чувствуя ее сильную, уверенную хватку. — Ты сама, своей собственной гордыней, подписала контракт. Ты станешь моим щитом, моим политическим прикрытием. И все, что мне нужно для этого сделать — это три дня притворяться, что я учу то, что и так уже знаю».
Игра вышла на совершенно новый уровень. И я только что сделал свой ход. Мат в три дня.
(POV: Джирайя)
Я смотрел, как его маленькая, удаляющаяся спина исчезает в шумной толпе города Сюкуба. Он ушел, оставив за собой двух ошеломленных женщин и меня, Легендарного Саннина, который впервые за долгие годы чувствовал себя не учителем, а… зрителем.
— Шизуне! — голос Цунаде вырвал меня из размышлений. Он был резким, как удар хлыста. — Еще саке! Самое крепкое, что у них есть! И побыстрее!
Шизуне, бледная и напуганная, тут же бросилась выполнять приказ. Цунаде рухнула обратно на свое место и одним махом осушила оставшуюся в ее чаше выпивку. Она была в ярости. Но под этой яростью я видел другое. Растерянность. Она, Легендарная Неудачница, только что попала в ловушку, расставленную двенадцатилетним мальчишкой. И она до сих пор не понимала, как это произошло.
Я сел напротив. Тишина между нами была тяжелой, как могильная плита. Слышно было лишь, как Шизуне, вернувшись, дрожащими руками наливает саке в чашу Цунаде.
— Этот пацан… — наконец, сказала Цунаде, не глядя на меня. Ее взгляд был устремлен в пустоту. — Сын Минато. Он… интересный.
Я усмехнулся. Горько, без веселья.
— Интересный? — переспросил я. — Цунаде, у меня к этому «интересному» пацану больше вопросов, чем ответов на все загадки этого мира.
Она подняла на меня свои карие, затуманенные алкоголем глаза.
— Он не просто талантлив. Он — аномалия, — продолжил я, и мой голос стал тише. — Какаши рассказал мне про их миссию в Стране Волн. Я видел его бой в финале экзамена. А сегодня… сегодня он показал мне, что я не знаю о нем абсолютно ничего.
«Я не знаю, как он освоил Расенган в совершенстве, — думал я, глядя, как Цунаде залпом выпивает еще одну чашу. — Я не знаю, откуда у него тактический ум и не знаю, кто его таинственный учитель, который вложил в него знания».
Я смотрел на нее, на ее уверенное, полное презрения лицо, и мне стало ее почти жаль.
«И ты, Цунаде, — пронеслось в моей голове. — Ты, величайший игрок и величайший неудачник, даже не представляешь, насколько сильно он тебя только что обыграл».
Я решил, что пора добавить в эту партию еще немного драмы.
— Кстати, о споре, — сказал я, и на моем лице появилась ленивая, всезнающая ухмылка. — Ты проиграла.
Цунаде нахмурилась. — О чем ты, Джирайя? Спор только начался.
— Нет, — я покачал головой. — Ты уже проиграла. В тот самый момент, когда согласилась на его условия.
Она расхохоталась. Громко, снисходительно. — Ты совсем спятил от старости? Этому пацану Расенган не по плечу за три дня! Да что там, он его и за три года не освоит! Я видела его технику — она нестабильна, он едва ее удерживает!
Я смотрел на ее самоуверенное лицо, и моя ухмылка стала еще шире. «О, если бы ты только знала, — думал я. — Если бы ты видела, как этот "нестабильный" щенок несколько дней назад создал Одама Расенган размером с дом и стер в порошок одного из Хвостатых. Если бы ты знала, что вся эта сцена с "незавершенной" техникой была просто спектаклем. Спектаклем, срежиссированным гением манипуляции, который знает тебя лучше, чем ты сама».
— Просто подожди, Цунаде, — сказал я вслух, поднимая свою чашу. — Все сама увидишь. А пока… давай выпьем. За нашего будущего Пятого Хокаге.
Она с ненавистью посмотрела на меня, но промолчала. Она все еще была уверена в своей победе.
А я… я пил за здоровье самого хитрого, самого опасного и самого гениального маленького ублюдка, которого когда-либо видел этот мир. И я молился всем богам, чтобы он был на нашей стороне. Потому что если нет… то Коноху не спасет даже армия Саннинов.
(Конец POV: Джирайя)
* * *
Я вернулся в свой новый, роскошный номер, который оплачивался из кармана моего личного «спонсора» — Джирайи, который, в свою очередь, получал деньги из моего бездонного кошелька. Забавная финансовая пирамида. Я закрыл за собой дверь, и шум города Сюкуба остался снаружи. Тишина.
Я, не раздеваясь, рухнул на огромную, мягкую кровать, зарывшись лицом в шелковые подушки. И рассмеялся. Тихо, беззвучно, сотрясаясь всем телом.
«Самый легкий спор в моей жизни, — думал я, и чувство триумфа было почти физическим. — Три дня. Всего три дня притворяться, что я учу то, что и так уже знаю. А в награду — Пятая Хокаге, которая будет моим политическим щитом, и один "бланковый чек" на любую услугу в будущем. Цунаде, ты не просто Легендарная Неудачница. Ты — Легендарная Идиотка».
[Поздравляю. Вы только что обманули Легендарную Саннинку, используя ее психологические травмы, гордыню и алкоголизм. Уровень вашей морали официально достиг дна. Система аплодирует.]
«Тихо ты, — мысленно отмахнулся я от ехидного комментария. — Это называется не "обман", а "эффективная дипломатия".»
Я перевернулся на спину и уставился в высокий, украшенный лепниной потолок. Усталость медленно наваливалась на тело, а разум, освобожденный от необходимости постоянно играть роль, начал блуждать. И он, как это часто бывало в моменты тишины, унес меня далеко. Туда, где не было ни чакры, ни шиноби, ни проклятых печатей. В мою прошлую жизнь.
Я вспомнил другой потолок. Низкий, с парой трещин, в моей старой комнате в обычной хрущевке. Я вспомнил, как лежал так же, но вместо мыслей о техниках ранга S, я думал о том, как сдать завтрашнюю контрольную по химии.
«Интересно, — пронеслась в голове тихая, немного грустная мысль. — Что они там сейчас делают? Родители…»
Я вспомнил отца, его вечно уставшие, но добрые глаза и дурацкие шутки за ужином. Вспомнил мать, ее теплую улыбку и запах жареной картошки, который, казалось, мог излечить любую рану. Вспомнил свою младшую сестру. Мы вечно дрались за пульт от телевизора. Она хотела смотреть своих дурацких поющих пони, а я…
«Интересно, Ван Пис до сих пор выходит? — усмехнулся я. — Или Ода все-таки закончил его? А этот сраный Боруто… он уже успел там натворить дел?»
Воспоминания были как старые, выцветшие фотографии. Теплые. Но далекие. И, к моему удивлению, они больше не причиняли острой боли. Лишь легкую, светлую грусть. Потому что, как бы я ни скучал по той простой, человеческой жизни… этот мир был лучше.
«Этот мир… — я перевел взгляд на свою руку, по которой пробежали едва заметные искорки чакры. — Он — самый лучший. Здесь нет ограничений. Абсолютно. Разные Кеккей Генкай, дающие власть над самой материей. Разные глаза: Шаринган, Мангекьё, вечный Мангекьё, Риннеган, Бьякуган, Тенсейган… Миллиарды техник. Тысячи запретных киндзюцу, которые ломают законы физики. Этот мир удивителен в своем безграничном потенциале».
Я улыбнулся. «И еще самый жирный плюс. Это то, что я знаю канон. Знаю "сценарий". И знаю слабости каждого врага, я знаю, где искать силу. Я— единственный игрок в этом мире, у которого есть полное прохождение».
Мои мысли, сделав круг, вернулись к тому, что имело значение прямо сейчас. К моему главному, секретному проекту.
«Шисуи… — я нахмурился. — Интересно, как он там? Операция прошла успешно, технически. Но как прижились глаза? Как клетки Первого взаимодействуют с его кровью Учиха?»
Эта мысль будоражила мой научный интерес. «Интересно, даст ли эта комбинация эволюцию его глазам? Все Учиха пробуждали Мангекьё через травму, через потерю. А что, если можно по-другому? Что, если можно "обмануть" систему? Использовать жизненную силу Сенджу, чтобы "форсировать" эволюцию додзюцу, минуя эмоциональный катализатор? Если это сработает… это изменит все. Это будет оружие, которого не видел еще никто».
Я закрыл глаза. Впереди — три дня фарса под названием «тренировка с Джирайей». А потом — возвращение в Коноху. И проверка. Проверка того, сработал ли мой самый смелый, самый опасный и самый гениальный эксперимент. Я ждал этого с нетерпением.
* * *
(POV:Орочи)
Боль.
Она была моим единственным постоянным спутником в этой холодной, стерильной тишине. Не острая, чистая боль от раны, которая напоминает, что ты еще жив. Нет. Эта была другой. Глубокой, гниющей, она расползалась по моим рукам, как черная плесень, превращая живую плоть в мертвую, бесполезную материю.
Кашель. Судорога прошла по моему телу, и я согнулся пополам, выплевывая на белоснежные простыни сгусток темной, почти черной крови.
Дверь в мою комнату тихо, без стука, открылась. Я даже не повернул головы. Я знал, кто это. Единственное существо в этом логове, которое не боялось войти ко мне без приглашения.
В комнату бесшумно, как призрак, вошла. Кири. Мой помощник.
Она молча подошла к кровати. В ее холодных, светло-серых глазах не было ни жалости, ни страха. Лишь отстраненное, аналитическое спокойствие хирурга, осматривающего безнадежного пациента.
— Орочимару-сама, — ее голос был тихим, ровным, лишенным всяких эмоций. — Поступил отчет от наших агентов в Стране Огня.
Я с трудом повернул голову. — Говори.
— Легендарная Саннинка Цунаде Сенджу, — начала она, как будто читала выписку из истории болезни. — Обнаружена. Город Сюкуба. Она там уже несколько дней. По нашим данным, Джирайя и джинчурики Девятихвостого прибыли в тот же город вчера вечером.
Я замер. А затем… рассмеялся. Сначала тихо, хрипло. А потом все громче и громче, пока смех не превратился в безумный, дикий, булькающий хохот, который прерывался новыми приступами кровавого кашля.
Наконец-то. Надежда. Она была как глоток свежего воздуха в этой душной, гниющей темнице из моего собственного тела.
— Кири, — прохрипел я, когда приступ прошел. — Мы выходим. Немедленно.
Она не дрогнула. Лишь слегка склонила голову набок, и в ее глазах отразился свет от медицинских приборов. — Но, Орочимару-сама, — сказала она своим ровным голосом. — В вашем состоянии… это безрассудно. И как она вам поможет? Цунаде ненавидит вас. Она скорее убьет вас, чем станет лечить.
Я снова расхохотался. — О, моя милая, наивная Кири. Ты так хорошо знаешь анатомию, но так плохо понимаешь человеческую душу. Ты видишь перед собой Легендарную Саннинку. А я… я вижу сломленную женщину.
Я посмотрел на нее, и в моих змеиных глазах зажегся холодный, хищный огонь.
— В этом мире, Кири, у всех есть свои слабости. У каждого. И Цунаде, при всей ее чудовищной силе, — не исключение. Ее слабость — это не боязнь крови. Это — призраки. Призраки ее прошлого, от которых она пытается убежать на дне бутылки саке.
Я улыбнулся своей самой змеиной, самой ядовитой улыбкой.
— Если я скажу ей, что смогу их вернуть с того света… — я выдержал паузу, наслаждаясь моментом. — Если я предложу ей воскресить ее маленького брата Наваки и ее возлюбленного Дана… она без раздумий согласится на любую сделку. Она вылечит мои руки. Она отдаст мне все, что я попрошу. Потому что надежда, моя милая Кири, — это самый сильный яд. И самый сладкий.
Я видел, как в ее глазах, впервые за долгое время, промелькнуло понимание. И, возможно, толика ужаса от такой чудовищной, циничной манипуляции.
— Ты пойдешь со мной, — сказал я, и мой голос снова обрел силу. — Готовься. Охота на Легендарную Неудачницу… начинается.