Особенности принудительного исцеления ч.4
Очередной день. Очередное питейное заведение. Очередная довольно милая подавальщица ставила на столик перед Юншеном очередной кувшин неплохого рисового вина.
Мужчина не произнося и слова, лишь кивнул, сорвав пробку со своеобразной печатью, и стал наливать алкоголь в чашку себе и нынешнему собеседнику… Он бы назвал того, с кем пил, собутыльником, но увы, гость за его столом относился к спиртному с прохладцей, прикладываясь к своей посуде очень редко.
Напротив чужестранца сидел один из представителей служилого сословия государства, куда Юншена занёс попутный ветер. Все практики, так или иначе, воины, но конкретно этот именно что служил в армии Империи Семидесяти Семи Золотых Драконов, в состав городов которой входил и город Золотого Карпа.
Воин был в относительно высоком чине, что было понятно по его одеждам, доспеху, богатой рукояти меча на поясе, и лицу, наполненному достоинством с самоуважением.
Он, кстати, был причиной повышенного внимания к столику Юншена со стороны остальных посетителей, что странствующего лекаря совершенно не трогало. Чужестранец находился в удивительно благодушном настроении, поэтому пил своё вино не просто слушая собеседника и задавая короткие вопросы, а вполне доброжелательно делился с ним своими мыслями, и конкретно сейчас разговор практиков шел на тему движения к совершенствованию.
Самым удивительным для наблюдателей в этой картине было то, что офицер имперской Великой Армии внимательно слушал речь чужеземца в довольно… непрезентабельных одеждах. Все, кто знал этого воина, а знал его чуть ли не весь город, в один голос назвали бы подобное бредом. Даомин Чен являлся гордым представителем семьи Даомин, что поколениями служила Императору, и был серьёзным воином, который очень щепетильно относился к вопросам чести семьи и своего собственного достоинства. Увидеть того вежливо беседующим с бродягой… можно было, но точно не в свободное время за кувшином вина.
Чтобы богатый, переполненный гордостью (и даже гордыней) практик высоких ступеней совершенствования, являющийся одновременно чиновником на высокой должности, и сидел в довольно… посредственном заведении, выпивая в компании какого-то оборванца, как бы сам офицер назвал Юншена… В общем, это было очень, очень необычно.
— Пару десятков лет назад, на землях царства Стальной Ладони, я был свидетелем открывшейся гробницы с древним Наследием, — лекарь поморщился, осуждающе покачав головой. — Смертей случилось очень много. Тысячи молодых практиков погибли в борьбе за оставленное «добро» какого-то неудачника-недоноска, после смерти изображающего чуть ли не Бессмертного.
— Почему именно неудачника? — собеседник Юншена лишь взглянул на свою чашку, но пить не стал.
— Потому что это была гробница, — лекарь пожал плечами, опрокинув в себя очередную порцию вина. — Он умер, а значит — неудачник. Так или иначе, но удача от него отвернулась.
— Так можно сказать о любом почившем предке, — офицер чуть нахмурился. — Отец передаёт свой опыт сыну…
— То другое, — не согласился Юншен. — Династии практиков, что с каждым поколением идут всё дальше по Пути — это нормально, хотя, лично для меня, всё равно спорное решение, которое, чем больше поколений сменилось, тем больше талантов загубило.
— Пояснишь, лекарь? — в голосе военного едва-едва, но слышалось недовольство. На которое чужеземец совершенно не обратил внимания.
— Да всё просто, — Юншен налил в чашку новую порцию вина. — У каждого свой Путь к совершенствованию, в конце которого его будет ждать Испытание Небес Громовым Бедствием, а после Вознесение и новые дороги.
— Новые дороги?
— Выбор Пути, — лекарь спокойно пожимает плечами. — Или смена на новый, изменение старого… неизменность. Но бесконечное совершенствование редко приемлет прямые, мощённые камнем тракты…
— После Вознесения? Все говорят, что там Бессмертие.
— За Небом другое Небо, — чуть улыбается чужеземец, приподнимая чашку, будто произнося тост. — А бессмертие… И Бессмертные гибнут. Лет триста назад, над северной окраиной континента разверзлись небеса, и на землю пали мертвецы. За эти тела, между прочим, произошла настоящая резня, правда никто победителем не вышел — вмешались Законы Небес. Но, выходит, что небожителей вполне себе убивают, а старость… По-настоящему могучие практики её не боятся и без Вознесения. Только вот Небеса не терпят в мире смертных слишком сильных практиков, призывая тех к себе, оставляя нас копошиться в песочнице с примерно равными по могуществу.
— Ха, — офицера позабавило слово «равными», ведь градация сил в смертном мире…
— Для Небес все мы словно бессильные детишки, кичащиеся своим «могуществом», — прекрасно понял смешок собеседника лекарь.
— Ты говорил о пути предков… — напомнил страннику военный.
— Да-да, — покивал Юншен, — я помню. Скажи, офицер Даомин, как часто ты слышал о невероятных гениях, попирающих законы Неба и Земли?
— Случалось, брат Юншен.
— Я не о тех, кого называют гениями поколения, что всего лишь значительно опережают своих братьев и сестёр практиков в развитии, а о по-настоящему Великих Культиваторах. Создавших своё могучее боевое искусство, основавших великую секту или культ, а после этого — прошедших испытание Бедствием и вознёсшихся на Небеса?
— Разве что легенды из дальних земель, — воитель сделал маленький глоток рисового вина.
— А почему из дальних? — удивился лекарь. — Далеко ходить не надо — секта Пылающего Феникса, под чьим покровительством живёт восьмая часть территории этой империи, и по куску соседних государств. Её основал мальчишка Гу, когда-то сопливый сын крестьянина и крестьянки.
— Великий Бо Гу Испепеляющий?! — впервые за весь их разговор воин выглядел ошарашенным.
— Это потом он стал и Великим, и Испепеляющим, — хмыкнул Юншен. — А в самом начале своего Пути он являлся всего лишь мальчишкой, которому уготована судьба крестьянина.
— Это…
— Правда, — улыбнулся странник, когда офицер, запнувшись, не мог подобрать слов. — Не все ученики, и, разумеется, далеко не каждый посторонний это знает, но любой из Мастеров подтвердит мои слова. Великий Бо родился и рос в глухой деревушке, на которую напал Великий Зверь — саламандра. Мальчик в тот момент был в лесу, что его и спасло. Вернулся он в тот момент, когда живых односельчан уже не осталось, саламандра ушла, а деревня пылала в огне. Тогда маленький Бо Гу и решил пойти по дороге совершенствования, и тогда, глядя на огонь, пожирающий его прошлую жизнь, сжигающий счастье детства, он почувствовал родство с ним. Грустно, но пламя, пожравшее всё, что ребёнок любил, показало ему начало Пути. В конце которого тысячи учеников провожали в царство Бессмертных своего Великого Учителя, почтенного основателя секты Пылающего Феникса, создателя боевого искусства Огненной Птицы. Третьего этого имени, между прочим. Не практика, а боевого искусства. И таких историй — тысячи тысяч. Если войти в библиотеку чуть ли не любой Великой Секты, то в жизнеописании основателя можно будет прочесть, что тот родился в семье либо слабо связанной с боевыми искусствами, либо вообще не имел практикующих родичей.
— Ты хочешь сказать, лекарь, что среди Вознёсшихся не было ни одного кланового?
— Нет-нет, среди Вознёсшихся их немало, а вот среди Великих…
— Звучит не очень правдоподобно, — скривился офицер. — Клинок Небес, одна из Трёх Благодатей мира смертных, родом из клана Парящего Облака.
— Изгнанница, — улыбнулся Юншен. — А Щит Девяти Гор — ребёнком сбежал из клана, идущего путём копья, где родился, и начал практиковать боевые искусства у мастера Несокрушимого Хребта, посредственного, несмотря на прозвище, и славного всего-то в пределах территории пары городов. Лекарь Всего Сущего — сирота, да ещё и ученик одного из Четырёх Зол, Отца Болезней… Говоря же о Великих злодеях, тот же Отец Болезней — пришедший ниоткуда. Без семьи, прошлого, и даже о его родных местах никто, ничего не знает. Ярость Преисподней — вырезала весь свой клан, после чего сожгла фамильную библиотеку и разорила дворец главы. Её семья практиковала путь Меча Сливовых Лепестков, а она пошла путём Кулака Асуры. Повелитель Ядов — в прошлом мальчишка-раб, начавший свой путь в услужении у вольного лекаря-практика. И только Ведьма Ледяной Погибели выросла в демоническом культе, в котором родилась. Но, во-первых, у неё были… нестандартные обстоятельства, во-вторых, покинула культ, когда обрела достаточно силы, в-третьих, чтобы уйти из секты она в поединке убила свою мать, а в-четвёртых, из Семи Великих мира смертных она — самая слабая.
Зал питейного заведения погрузился в абсолютную тишину. Можно сказать — мёртвую. Лишь два человека не замерли в ожидании… чего-то страшного: сам лекарь, без особых эмоций наливающий очередную порцию вина, и офицер Даомин, после слов Юншена напрягшийся, но уже через пару мгновений расслабивший плечи и показавший на лице слабую улыбку, наполненную пониманием чего-то скрытого от глаз других.
— Хорошо, — задумчиво кивнул, словно своим мыслям, Даомин Чен. — Но что не так с тем древним практиком, который оставил в своей гробнице Наследие?
— Хм… — чужестранец сделал вид, что на пару секунд задумался, а потом тихо фыркнул. — Если забыть, что он подох в мире смертных? Ладно-ладно, на самом деле, в самом факте наличия этого… в высшей степени странного испытания для получения Наследия дохлого идиота. Гордыня так и прёт: только достойный, мол, обретёт сокровища, техники, описание боевого искусства мёртвого практика. А ведь в руках покойного были НОРМАЛЬНЫЕ, проверенные сотнями тысячелетий методы передачи всего вышеперечисленного. Но… его это не устроило. Он не пошел бесконечной дорогой, подгоняемый ветром, в поисках Своего ученика или ученицы, не создал Секту, куда бы сами стекались желающие, не нашел, в конце концов, супругу, что родила бы ему наследников. Нет, древний практик потратил кучу времени и сил для создания собственной гробницы, нашпиговал её смертельными ловушками и испытаниями, возвёл массив, который не даёт войти внутрь культиваторам высоких ступеней, поселил внутри какого-то духа-огрызка, спрятал гробницу на несколько тысячелетий…
Лекарь, загнув на руке пятый палец, тяжело вздохнул, покачав головой.
— И ради чего? Найти «достойного»? Нет, конечно. Просто для того, чтобы устроить кровавую баню молодёжи. Потешить своё Эго, представляя, как через тысячи лет сотни практиков будут гибнуть в погоне за «мудростью» этого отброса. А там ведь сделанного его руками — ничтожная часть. Массивы и ловушки — ставили другие практики за плату, гробницу строили нанятые работники. В качестве призов, наверняка, лежит что-то очень ценное, могущее назваться сокровищем, но не невероятный эксклюзив. Для старших поколений так точно: старейшин, глав сект и кланов, самоназванных божков культов. И долгий срок «исчезновения» гробницы тоже объясним: на входе, в первой комнате, обязательно нужно оставить плиту с перечислением собственных «подвигов». Иногда откровенно лживых, выдуманных. И себя обозвать… м-м-м… Владыкой Тысячи Демонов, Повелителем Повелителя Преисподней, Хозяином Девяти Небес или вообще Богом Нефритовых Нужников. Короче, написать чушь, полную самомнения и самолюбования, потому что это ничтожество никто и не вспомнит уже через пять-шесть сотен лет, а юные практики, глядя на блеск и великолепие, на потрясающие массивы, будут думать, что это всё правда. Спектакль, цирковое представление, оплаченное кровью и жизнями, в котором выживших ждёт максимум — ценная, но цацка, которая не стоит и одного загубленного в этой гробнице таланта, что либо не успел раскрыться, либо не смог этого сделать под давлением учителей, коих сложно назвать таковыми.
— Имеешь в виду, что тем ученикам просто не подходили боевые искусства, преподаваемые в сектах и кланах?
— Именно, — Юншен довольно улыбнулся. — Ты понял суть моего ворчания, офицер Даомин, не зря твой чин столь высок, а уважение к твоей семье настолько велико. Люди… разные. Кто-то не может почувствовать душу клинка, что сжимает его рука, но с бо — он подобен Божественной Обезьяне, что воровала персики бессмертия из садов Небесного Дворца. Увы, учителями таких гениев редко являются настоящие Наставники. Видя, что по пути меча молодой практик не может сделать и шагу, они зовут его бесталанным, плюя на возможности, что открыли бы их ученику или ученице другие дороги. Они… губят талант, убивают гения, а иногда порождают мстителя, злодея. Про прекрасную в своём гневе Ян Ми, носящую прозвище Ярость Преисподней, я уже говорил. Для простых практиков убийство своего клана — злодеяние, которому нет оправданий. Но что оно для неё? Месть! Месть за унижения и насмешки, месть за издевательства, месть за детство, превращённое в пытку, за травлю её матери и смерь отца. Так кто же она? Жертва? Убийца? Мститель? Или всё вместе?
— Ярость уничтожила не только свой клан, — офицер сделал маленький глоток вина, внимательно глядя на собеседника.
Его поведение всё больше выходила за границы странного. Просто потому, что обсуждать одну из Четырёх Зол вот так, на публику, очень опасно. Никто и никогда не знал, когда и для чего объявится один из Семи Великих, чтобы вершить понятные только ему или ей дела. И нельзя сказать наверняка, проигнорирует та же Ярость Преисподней обсуждения себя какими-то насекомыми, или решит устроить Падение Небес в отдельно взятой области.
— Демоны кроются в деталях, — лекарь снова набулькал вина в свою чашку, слегка качая головой. — Она пощадила часть членов своего клана, но те, завывая об измене, обмане и нечестных методах, о том, что их бывшая сестра застала старших врасплох, побежали простить помощи союзников. Так продолжила коваться цепь ненависти, что обвила и задушила руками Ян Ми несколько сект и кланов. Стоя на пепелище последнего уничтоженного ею объединения культиваторов, Ярость Преисподней решила никогда больше не проявлять милосердия, ведь оно привело только к большему кровопролитию. Тогда она и заслужила своё прозвище, начав путь к становлению одной из Четырёх Зол. И теперь скажи мне, офицер Даомин, кто во всём виноват? Она и её гнев? Глупцы, раз за разом считающие себя сильнее, а её — мошенницей, победившей нечестными методами, в итоге мрущие пачками под смертельными ударами её несокрушимых кулаков?.. Или плохой учитель, считающий только свой Путь истинным, пренебрежение которого к девочке и её таланту на другой дороге к совершенствованию, в итоге и дало начало истории одной из самых кровавых, ненавидимых и прекрасных женщин нашего мира?
— Не могу ответить, — спокойно произнёс воин императорской армии.
— И это правильно, — чужеземец с симпатией посмотрел на офицера. — Одно дело — слушать истории бродяги, и совсем другое — выносить суждения о Великих на основе недостоверных рассказов.
Зал питейного заведения в очередной раз погрузился в тишину. Посетители, слышавшие разговор, гадали, почему офицер слушал столь опасные речи, хозяин молился Небесам, чтобы Четыре Зла никогда не узнали о словах, сказанных о них в этих стенах, воин Императора о чём-то хмуро раздумывал… А Юншен просто пил вино, опустошая кувшин с ненормальной скоростью.
— Хорошо, офицер Даомин, — спустя несколько минут тишины, и уничтожив всё спиртное в кувшине, удовлетворённо откинулся на стену позади его лавки странствующий лекарь. — Ты потратил своё очень ценное время на истории этого бродяги, вежливо позволив ему почесать языком. Чего ты желаешь?
— Хм… Если позволишь, брат Юншен.
Воин, вынырнув из своих дум, пристально посмотрел на лекаря, после чего, взмахнув рукой, выпустил уже давно подготовленный массив. Воздух вокруг их столика подёрнулся рябью, чтобы через несколько мгновений образовать мутную плёнку, сквозь которую было практически невозможно что-то разглядеть или услышать. Юншен на это даже не вздрогнул, лишь вздёрнув левую бровь в немом вопросе.
— Я хорошо знаком со Старейшиной павильона Меча секты Кулака Небесного Дракона, — после короткого вздоха начал говорить офицер. — Точнее, он был другом моего отца, но даже после его смерти, Старейшина хорошо относится к нашей семье. Вчера он посетил мой дом с визитом и рассказал… о произошедшей у одной из его учениц чудесной встрече с Вели…
— Не нужно, — лекарь в лёгком раздражении дёрнул уголком губ. — Как себя чувствует сестрица Лан Юй?
— Кхм… С ней всё хорошо. Новая Небесная Святая павильона Меча готовится отправиться на полугодичное уединение вместе со своим учеником. Чтобы исключить возможные битвы и риск принятия препаратов… в пику рекомендациям своего благодетеля и лекаря.
— Это отличное решение, — одобрительно кивнул Юншен.
— Только в секте ещё не знают ни о её прорыве в Святые, ни об исцелении.
— Ещё лучше, — на лице чужеземца показалась довольная улыбка. — Значит, тебе нужно кого-то вылечить? Сам-то ты полностью здоров, только меридианы почистить не помешает. Рекомендую стандартный курс Пилюль Очищения. В аптеках Цан вашего города они есть, и для тебя… думаю, не случиться неожиданностей при их покупке.
— Благодарю за совет… брат Юншен, но помощь нужна моей младшей сестре, — офицер чуть склонил голову, прикрыв глаза. — Никто в этих землях не может вылечить её. Даже лекарь наместника Императора нашей провинции, осмотра от которого я добивался почти год, лишь развёл руками. Я… не знаю, чем можно заплатить за исцеление сестры, но моя семья богата и влиятельна, и брат Юншен может требовать от нас всё, что пожелает. Если это будет в моих силах, то я отдам требуемое без споров, с чувством великой благодарности.
— Хм… что за болезнь?
— Стужа Девяти Инь, — произнеся название болезни офицер залпом выпил оставшееся в чашке вино.
— Девяти? — лекарь выглядел удивлённым. — Невероятная редкость.
— Да, — Даомин практически выдавливал из себя слова, а его лицо закаменело. — Стужу Трёх Инь можно было бы вылечить пригласив Старейшину Цан. Недёшево, но моя семья бы смогла оплатить лечение. Семи… если бы я совершил подвиг во славу Императора, то в качестве награды мог бы вымолить у Солнца Империи лечение для сестры у личного лекаря государя и его семьи. Но Стужу Девяти Инь может вылечить только… Лекарь Всего Сущего.
— Не только, — не согласился Юншен.
— Никто в здравом уме не будет искать его учителя, Отца Болезней, и тем более, не станет приглашать его в свой дом, — криво улыбнулся офицер.
— Действительно, — в глазах странника блеснуло странное веселье. — Пойдём, офицер Даомин.
Воин удивлённо моргнул, без слов, одним взглядом, передав чужестранцу свой вопрос.
— В твой дом, разумеется, — лекарь широко улыбнулся, поднимаясь на ноги. — Покажешь мне больную. Я, конечно, НЕ Лекарь Всего Сущего, но посмотрим, могу ли я помочь тебе.
— Да, конечно… брат Юншен не ОН, — с благодарностью, приложив раскрытые ладони к груди и склонив голову, произнёс воин Императора.
* * *
— Больше, чем невероятная редкость, — лекарь правой рукой осторожно сжимал тонкое запястье девушки, лежащей на перине богато украшенной кровати, левая ладонь мужчины покоилась на лбу пациентки. Обе конечности чужеземца постепенно покрывались инеем.
— Брат Юншен? — стоявший рядом офицер императорской армии с беспокойством посмотрел на лекаря.
— Ты настолько отчаялся, братик Чен, — юная девушка на постели, укрытая лёгкой простыней, что была покрыта коркой льда, печально улыбнулась бледно-синими губами. — Уже приводишь ко мне шарлатанов-оборванцев…
— Сестра, не нужно грубить этому человеку, он — Ве…
— Странствующий лекарь, — перебил офицера Юншен, отпустив руку и лоб девушки, отряхнул ладони от инея, и подтянул ближе свой короб. — Грубить, и правда, никому не стоит. Вежливость в этом мире спасла больше жизней, чем все лекаря вместе взятые. Но и слова прекрасной девы понять можно, — чужестранец хмыкнул, взглянув в ярко синие, подобные чистейшему льду, глаза девушки, обрамлённые белыми ресницами. — Предположу, что каждый лекарь радовал взгляд юной госпожи яркостью и красотой дорогих одежд. Парча, бархат и шелк, шитые золотом и серебром?
Из короба странника начали появляться предметы лекарского дела: малый алхимический котёл, шкатулки, в которых часто лекари носят составные части препаратов, какие-то… незнакомые брату и сестре штуки. От последних фонило ци, выдавая в них какие-то не самые сильные артефакты.
— Не только, — больная, слабо усмехнувшись, покачала головой, что вызвало лёгкое похрустывание промёрзшей насквозь подушки. — Приходили и одетые скромно, но их слава…
— Была тем же блистательным одеянием, — усмехнулся в ответ Юншен.
Странник открыл крышку котла, и опустошил внутрь крупный флакон прозрачной жидкости цвета рубина. Комнату затопил одуряюще сильный запах крови и корицы.
— Это плохо? — бледная, словно снег девушка глубоко втянула носом воздух, с сомнением покосившись на пустой пузырёк.
— Почему? — удивился чужеземец. — Я просто объяснял, почему у тебя, юная госпожа, такая реакция на незнакомого мужчину в потрёпанных одеждах. Видя напрасные старания вереницы моих славных братьев и сестёр, идущих путём исцеления, неудивительно, что ты посчитала меня шарлатаном с хорошо подвешенным языком. Это даже не обидно, ведь я совершенно не стремлюсь быть узнанным, не желаю укутываться покрывалом славы, и хочу самостоятельно выбирать тех, кому буду помогать.
— Брат Юншен, прости, что перебиваю, но… что ты можешь сказать о болезни сестры?
— Что это не болезнь, — спокойно ответил лекарь, засыпая в котёл какие-то порошки из разных шкатулок. — Это не Стужа Инь, хотя я понимаю, почему мои собратья допустили ошибку.
— Не болезнь? — брат и сестра удивились хором. Довольно громко.
— Телосложение, — кивнул Юншен. — Уникальное телосложение Госпожи Мороза. Это не то, что можно вылечить.
— Я же говорила… — девушка мрачно вздохнула, покосившись на брата.
— Никогда о таком не слышал, — закусил губу Даомин Чен.
— Предпоследний раз девочка с телосложением Госпожи Мороза рождалась очень давно. Несколько тысяч лет назад, на крайнем севере. С её рождением разразилась война между людьми, Великими Зверьми, и демонами льдов. Эпицентром конфликта был ребёнок, дочь главы могучего демонического культа Четырёх Морозных Ведьм. Все, включая мать девочки, хотели урвать плоть ребёнка, когда та войдёт в силу, и вся мощь телосложения раскроется. Окончились те события безрадостно для малышки. Альянс ортодоксальных и праведных сект нанёс удар по культу, уничтожив Морозных Ведьм до последнего человека. Силам добра и справедливости… — лекарь неприятно усмехнулся, — было не нужно усиление ни одной из сторон конфликта, и ребёнка просто убили. Даже гора, на которой стояла резиденция культа, перестала существовать.
— И моя сестра…
— Вашей семье повезло. В первую очередь рождением юной госпожи далеко от северных земель. Многие Великие Звери, что имеют сродство с морозной инь, могли бы банально почувствовать её телосложение. То же относится и к могучим практикам стихии мороза, не говоря уже о демонах холода. Ну а во-вторых, ваше везение заключается в ошибочном диагнозе. Телосложение редчайшее, и его проявления очень похожи на симптомы Стужи Инь. Дыхание, что замораживает всё вокруг, прикосновения, оставляющие ожоги от холода, навязчивое желание забрать энергию жизни из каждого встреченного, чтобы уравновесить дисбаланс в собственном организме. Ну и, конечно, регулярные припадки безумия, когда ян ци в теле катастрофически не хватает, и обладатель телосложения становится будто одержим злым духом Бесконечной Зимы. Именно из-за того, что юная госпожа пытается сдержать себя, она настолько ослабела. Борьба со своей природой… выматывает.
— Природой безжалостного убийцы, — губы девушки исказились в намёке на плаксивую гримасу, чтобы через мгновение вновь превратиться в слабую, усталую улыбку.
— Просто природой, — не согласился Юншен, с щелчком фиксаторов закрывая крышкой алхимический котёл. — Обладатели нечеловеческого телосложения и живут, часто, не так, как простые люди. Например, Жэнь Цзялунь, что имеет телосложение Трёхногого Ворона, в любой момент от сильных эмоций рискует сжечь всё окружающее, но… Он живёт, а его секта Небесного Ян процветает. По словам самого патриарха — в вечности, но вечность… такое смешное понятие. Она, в итоге, всегда ограничена годами. Десятками, сотнями, тысячами, десятками тысяч, но ограничена.
— Сказал бродячий лекарь, — без каких либо отрицательных эмоций произнесла девушка, с любопытством наблюдая, как гость их дома оставил алхимический котёл, под которым горели язычки синего пламени, и вытащил из короба… крупный медный чайник для кипячения воды, и начал его наполнять, растопив лёд в одном из кувшинов, стоящих на столе.
— Бродящий в вечности, — хохотнул Юншен, нарисовав пальцем на боку чайника какой-то символ, после чего от сосуда для кипячения начало фонить ци огня.
— Ограниченной годами?
— Именно, — чужестранец чуть улыбнулся, глянув на покрытые узором инея стёкла окон. — Когда-нибудь вечность моей дороги подойдёт к концу, и превратиться в конечный срок, что можно будет измерить годами.
— Это всё замечательно, — Даомин Чен находился в пограничном состоянии между надеждой и раздражением. — Но ты сказал, что болезнь сестры и не болезнь вовсе. И что-то делаешь. Какой-то препарат. Значит…
— Вылечить — нельзя, да, но есть возможность на время ослабить проявления телосложения. Юная госпожа примерно этим и занималась, культивируя путь огня ян. Хотя, как и любое временное решение — эффективность ограничена.
— Сколько… сколько у нас будет времени?
— Достаточно, чтобы пришла та, кто имеет решение постоянное, — спокойно произносит лекарь, пододвигая ближе к кровати девушки кресло.
Диковинка, привезённая с далёкого запада. Полностью обитое кожей и тканью, мягкое, словно маленькая кровать. Даомин Чен купил его за огромные деньги пару лет назад, чтобы порадовать сестру, в то время недавно пережившую очередной приступ ледяной ярости.
Пасс рукой от целителя, и промёрзший предмет мебели окутался причудливым массивом, испуская пар, но тот, повинуясь конструкту ци, не поднимался вверх, а словно стекал по креслу вниз, превращаясь ближе к полу в маленькие ледяные кристаллики, что осыпались вокруг.
— И она… ты говорил, что телосложение моей сестры невероятно редкое, — в голосе офицера можно было услышать подозрительность.
— Не для неё. Она — последняя, не считая юной госпожи, обладающая телом Госпожи Мороза. Из тех, кого я знаю, конечно. И решение, а точнее путь, которым она следует, и есть то самое средство, что вам нужно.
— Она поможет?
— Она уже давно ищет себе ученицу, так что госпожа Даомин Аи будет принята ею, как младшая сестра, обласкана вниманием и заботой… Естественно, так же нагружена обучением, знаниями, испытаниями, трудностями… Но когда это волновало практикующих пути совершенствования, правильно?
— Просто так? — в слабом голосе молодой девушки было море скепсиса. — Ты… брат Юншен, говоришь об уникальном пути культивирования. На основе телосложения за которым охотятся сильные. Она способна им противостоять или хотя бы прятаться от могущественных людей… Значит она тоже сильна, правильно? И подобный мастер, что ищет ученика, готова… взять меня просто так?
— Ты, юная госпожа, проживая в городе Золотого Карпа, и глядя на праведных культиваторов секты Кулака Небесного Дракона, немного заблуждаешься, принимая методики обучения секты, как единственно верные. Та, о ком я говорю, ищет не просто ОДНУ ИЗ учениц, она разыскивает талант, подобный её таланту, что рождается крайне редко. Она разыскивает даже не кандидатку во внутренние ученицы, коих тысячи, и не кого-то, кто станет в будущем Старейшиной её секты, а личную ученицу для себя, чтобы показать ей свой личный Путь. И идти по нему вместе. Она… одинока. Несмотря на окружающих её последователей, её путь — путь лишь для неё одной. Пока.
Мужчина грустно улыбнулся, вернувшись к алхимическому котлу. Щелчок, и в крышке открылась заслонка, выпустив в комнату запах… лета. Брат и сестра ощутили себя так, словно их окружали не заиндевевшие предметы мебели, стены комнаты, покрытые коркой льда, и окна, украшенные инеем. Пахнуло цветущей сливой, жаром полдня, порывом нагретого летнего ветерка, запахом… весело журчащего ручья.
Лекарь усмехнулся, глядя на удивлённые лица свидетелей маленького чуда алхимии, и вылил в котёл новую жидкость из другого флакона, тут же закрыв заслонку. После этого Юншен положил левую ладонь на серебристую крышку, и брат с сестрой ощутили мощнейший поток жизненной ян ци, стекающей по руке. Слишком… слишком могучий поток для силы практика, которая ощущалась от чужестранца.
— А может и не шарлатан… — в замешательстве пробормотала девушка, нервно облизнув бледно-синие губы.
— Если ты сомневаешься, почему слушаешь? — склонил голову к плечу Юншен.
— У меня… нет альтернатив, — задумчиво ответила девушка. — Я уже спорила с братиком, но он… слишком переполнен надеждой, чтобы послушать меня, и не тратить время на очередного… Великого лекаря, пришедшего из далёких земель, могучих Сект или Кланов. Проще… расслабиться, и насладиться представлением. Конечно, жаль золота, но не слабой девушке спорить с главой семьи.
— Аи…
— Я признаю, что в этот раз ты заставил меня сомневаться… в моей уверенности в твоём легкомыслии, — девушка тихо засмеялась, ласково глядя на брата.
— Толи ещё будет, — хмыкнул Юншен. — Думаю, стоит продолжить разговор, когда я закончу работу над эликсиром. Тем более осталось недолго.
— Что за эликсир?
— Младшая Кровь Пламенного Феникса, — спокойно ответил чужестранец. — Назван так потому, что имеет сходство с кровью настоящего Пламенного Феникса. В смертном мире никто не смог бы пролить кровь создания Небес, но давным-давно вознёсшийся почтенный основатель праведной секты… с очень сложным названием, которое я забыл, передал с небес потомкам склянку с кровью этого Небесного Зверя. Кстати, именно для исцеления своей правнучки от Стужи Девяти Инь. Изучив оставшиеся капли крови один практик и создал этот эликсир. Кровь жар-птицы, некоторые травы с высоким содержанием силы огня и Солнца, порошок из кости саламандры, соль воплощения огня, вытяжка из огнетворной железы младшего дракона, и много-много энергии жизни. Эффект слабее, чем от крови феникса, но достаточный для исцеления от Стужи Девяти Инь. Если бы ты, юная госпожа, действительно болела, то пропив курс твой даньтянь и меридианы очистились бы от загустевшей ци холода, а баланс инь и ян в теле был бы восстановлен. К несчастью, а может и к счастью, это не наш случай, и эффект будет временным. Через несколько месяцев телосложение Госпожи Мороза начнёт сопротивляться, а через год полностью выработает резистентность препарату.
— Это легендарный эликсир? — всё ещё с недоверием прошептала девушка.
— Так его называют, — Юншен легкомысленно пожал плечами, продолжая сливать невероятные объёмы силы жизни в котёл.
— Его придумал… Лекарь Всего Сущего? — запнулся офицер, вспомнив, как лекарю не нравится упоминание его прозвища. Но любопытство было сильнее.
— Эликсир придумал его учитель, Отец Болезней, — чужеземец рассмеялся, глядя на вытянувшиеся лица брата и сестры. — Удивительно, не правда ли?
— Он… лечил людей? — осторожно, словно шагая по тонкому льду, спросил Даомин Чен.
— Ну, его учеником был Лекарь Всего Сущего, думаю, логично предположить, что тот, кто обучил самого знаменитого целителя мира смертных и сам что-то, да понимал в лечении хворей, как вы считаете?
— Справедливо, — офицер решил завершить обсуждение одного из Четырёх Зол мира смертных, кинув строгий взгляд на сестру. Ей тоже не стоило сейчас говорить лишнего.
Не потому что опасался его: вся семья Даомин для Отца Болезней — всего лишь несколько жучков, а город Золотого Карпа — муравейник. Но для того, кто сейчас готовит лекарство сестре офицера, а после поведает… может быть поведает, где искать ту, что станет Учителем и спасёт его дорогую Аи… Отец Болезней — уважаемый Мастер, Наставник. Тот, кто по легенде подобрал больного, искалеченного сироту, и научил всему, что стал ему ближе отца.
Во всех историях о встречах Великого Лекаря и Великого Убийцы никогда не говорилось об их сражениях. Спорах и даже ругани — да. Но это было редкостью. Намного чаще в этих рассказах, чуть ли не легендах, Лекарь Всего Сущего вставал перед Отцом Болезней на колени, кланяясь в пол и выказывал абсолютное почтение. А сам демонический практик спешил его поднять, улыбаясь по-отечески, и говоря тёплые слова, полные любви и радости встречи.
Не станет Даомин Чен оскорблять того, кого Лекарь Всего Сущего считает своим отцом, ведь «достойный сын может быть не согласен с родителем, но любовь его должна быть нерушима, а почтение бесконечно». Сам офицер так же любил и почитал своего отца, и не думал, что считающийся одним из самых Великих Праведников будет относится к Наставнику, кем бы тот ни был, как-то иначе.
Вообще, сегодняшний день был несколько нервным для военного. Старейшина павильона Меча пообещал, что постарается как можно дольше держать других Старейшин в неведении, благо Глава секты сейчас отсутствует. Пока лекарь не явит себя в городе Золотого Карпа открыто, Чен имеет шанс воспользоваться информацией и найти его первым. Благо, ему рассказали и как выглядит «чужестранец», лицо которого явно было маской, и его привычки, продемонстрированные в питейных заведениях, и то, как он предпочитал себя вести.
Было радостно, что тот, кто звал себя Юншеном, не требовал ярких знаков почтения, типа падения на колени. Ведь Даомин Чен не был уверен полностью. Да, хворь, что терзала тело достойной наставницы павильона Меча «не могли» вылечить в секте, да, травма основного меридиана — ужасна и трудноизлечима. Но были варианты не использовать умения Лекаря Всего Сущего. Старейшина, учитель уважаемой Лан Юй, уже вёл переговоры с одной из сект альянса, знаменитой своим павильоном Исцеления, где у него не было давней ссоры с главой лекарей, как в родной секте.
Даомин, несмотря на веру сестры в его «легкомыслие» таковым не страдал. Если бы не слова человека, которого он уважал всем сердцем, словам которого верит, как словам погибшего отца, он бы не стал разыскивать по питейным заведениям чужестранца, что льёт в себя вино словно воду. Но… прорыв уважаемой Лан Юй со ступени Истинного Мастерства сразу на уровень Небесной Святой — это уже из разряда легенд. Такому не мог поспособствовать даже лекарь императорской семьи, а искуснее его просто нет в их стране.
Именно поэтому офицер, если и не поверил сразу в то, что странствующий чужеземец Лекарь Всего Сущего, но отправился на поиски, лелея надежду в сердце. Он уважительно поклонился человеку в обносках, попросив дозволения составить тому компанию. Чен слушал его истории, всё больше убеждаясь, что сидящий напротив практик «среднего уровня»… необычен. Его рассказы легко можно было назвать байками, а суждения близкими к сумасшествию, но присутствовало что-то, что заставляло им… не то, что верить, но сомневаться в том, что рассказанное — просто ложь сумасшедшего с хорошей фантазией.
Раньше Даомин Чен встречал могущественных практиков, и они все были… странными. Путь совершенствования заводил их далеко, менял сознание и образ мыслей настолько, что слова почтенных становились слишком сложными для понимания тех, кто значительно ниже их по уровню культивации. Как и отношение таких могучих людей к другим сильным мира смертных.
И то, как «чужестранец» говорил о Семи Великих, без страха, восхищения, подобострастия — показывало, что он и сам близок к их силе. Или равен им. Или сумасшедший. Но для семьи Даомин даже призрачный шанс был ценен. Ведь тот, кто в гордыне или по глупости пренебрегает шансом — гневит Небеса.
— Вот и всё, — голос Юншена вырвал Чена из размышлений, в которые он погрузился, чтобы не продолжать разговор об Отце Болезней.
Щелчки фиксаторов, и алхимический котёл покидает крышка, а следом за ней в воздух взмывает тонкая струйка золотистой жидкости, что словно горит изнутри от пышущего от неё жара ци огня и жизни. Так же, по воздуху, струйка начинает заполнять пустую склянку, которую лекарь поставил возле котла. Эликсир почти весь оказался внутри тут же закрытого стеклянной пробкой флакона, и только три капли-бусинки продолжали парить вне сосуда.
— Три капли на чашу вина, — произнёс странник, отправив оставшийся эликсир в посуду для спиртного, после чего вынул из короба небольшой кувшин, откупорив который обычным способом налил алкоголь в чашку. — Выпей, юная госпожа.
— Я… — Аи, растеряв весь свой скепсис, широко раскрытыми глазами уставилась на замершую у её губ руку лекаря с чашей эликсира, разведённого в вине. — А что…
— Просто выпей, — в голосе Юншена послышались нотки раздражения. — Эффект почувствуешь сразу.
— Нет, я не об этом…
— Поверь, это не яд. Какой смысл мне тебя травить?
— Нет, я…
— Да, ты! — Юншен резко схватил девушку за щёки, и буквально насильно залил содержимое чашки в рот. — Вот и молодец.
— Брат Юншен! — возмущённо воскликнул Даомин Чен. Правда, кроме этого возмущения он больше ничего себе не позволил. То, что покинуло алхимический котёл… Никогда в жизни практик не видел, не чувствовал препарата такой Мощи! Сила, что от него исходила была за гранью известного офицеру.
— Не сейчас, чуть позже, — отмахнулся от него лекарь, ставя на стол чашку и скидывая с себя плащ. Он, взмахом рук, стряхнул с него иней и лёд, после чего тот, как недавно кресло, начал испускать пар, который осыпался ледяными кристалликами на пол.
— Ой… О… О-о-о… — возмущённое лицо сестры сначала стало удивлённым, потом пораженным, а через несколько секунд на него выползла улыбка блаженного удовольствия. — Как тепло-о-о-о… О… О-О-О! Холодно!!!
Широко раскрыв глаза, с натуральным визгом, Аи, взмахом руки абсолютно нехарактерным для её ослабшего состояния, сбросила с себя простыню, что с хрустом переломилась пополам, так как уже давно превратилась в ледышку, и одним резким, кошачьим движением выскочила из постели.
Чен может быть и порадовался силам, вернувшимся к сестре, но, во-первых, она скакнула из кровати движением кошки, упавшей в воду, а во-вторых, девушка была полностью обнаженной!
Дело в том, что любое нижнее бельё, любая ночная рубашка, превращалась в жесткие одежды изо льда, что кололи и царапали сестру, из-за чего она лежала без ничего. Та простынь была только для того, чтобы прикрыть её тело.
И опять Юншен среагировал быстрее Чена. Едва уловимый из-за скорости шаг навстречу Аи, взмах руками, и девушка укутана плащом. Лёгкий толчок, и Даомин Аи уже в кресле, что единственное стояло в комнате не покрытое льдом и инеем.
— Тепло-о-о… — блаженно протянула сестрёнка, затянув ноги на кресло… чтобы через мгновение вскинуться. — Ты… Ты в-видел… Я… Моё…
— Видел, видел, — спокойно кивнул лекарь, вернувшись к столу, на котором кипела вода в медном чайнике. — Не стоит так нервничать, юная госпожа. Я наблюдал без счёта обнаженных дев — моих пациенток. И много-много раз принимал роды. Не нужно стеснения, когда мы говорим о лекаре и больном.
— Сам же сказал — я не больна, — проворчала девушка, закутываясь в плащ до самого носика. — Братик, ты чего?
— Ты… у тебя… румянец! — Чен, забыв про недавно произошедшее, вытянутым пальцем указал на порозовевшие щёки сестры. Да и в целом, губы начали менять оттенок с синего в сторону красного, бело-голубая кожа приобретать телесный оттенок, а белые волосы чернеть с корней.
— Эффект временный, и будет держаться около недели, — произнёс Юншен, заливая кипятком какие-то травы в небольшой мисочке. — Как только начнёт бить озноб, а кончики пальцев станут леденеть, нужно будет повторить приём эликсира, — Мужчина слил из миски в чашку для чая получившийся взвар, и протянул посудину Аи. — Пей, но осторожно — горячее. Это быстрый отвар листьев солнечника, помогут согреться. Больше чашки — нельзя. Чаще, чем раз в неделю — нельзя. Настаивать дольше двух десятков ударов сердца — нельзя.
— П-поняла, — девушка взяла чашечку двумя руками, и склонила голову. — Благодарю… Вели…
— Брат Юншен, молодая госпожа, — перебил Аи лекарь. — Теперь о будущем. Эликсира хватит примерно на год. Делал с запасом, но, думаю, та, о ком я говорил, придёт к вам намного раньше.
— Сама?! — удивился Даомин Чен.
— Конечно сама, — чужеземец вынул из короба лист белоснежной, дорогой бумаги и стальное перо, начав что-то писать. — Вы к ней будете добираться пару сотен лет, если вообще осилите дорогу.
— Вот как, — офицера армии Императора неприятно царапнула мысль о собственной слабости, но спорить он не стал. Лекарь делом продемонстрировал, что его сила за пределами понимания простого практика, каковым является Даомин Чен.
— Угу, — Юншен закончил писать, подул на лист бумаги, вызвав колебания ци и мгновенно высушив чернила, после чего стал… складывать оригами? — Эликсир принимайте тут. Я возвёл маскирующий массив, чтобы отблески силы эликсира никто не заметил. После того, как он будет выпит… три капли на чашу вина, запомните. Не воды, не чая, а вина! Как он будет выпит, нужно побыть тут пока не прогорят четыре ароматические палочки, и только потом выходить. Это нужно чтобы следы препарата растворились в организме, и не сверкали на всю округу. Понятно, юная госпожа?
— Я всё поняла, — Аи, перед ответом глотнувшая отвара из чашки, вновь склонила голову.
— Массив? — Чен удивлённо оглянулся. Он ничего необычного не заметил. Вокруг был только один массив — не дающий холоду от Аи распространяться на весь дом.
— Ага, — лекарь небрежно взмахнул левой рукой, и на стенах, под ногами, на потолке засверкали узоры сложного узора из нитей ци. — Он продержится года полтора, потом сам распадётся без следа.
«Создал столь совершенный скрывающий ци массив в то время, пока готовил эликсир… и я ничего не заметил», — офицер имперской армии сглотнул ставшую вязкой слюну. Очередное свидетельство того, что гость дома Даомин стоит на одном уровне с Великими. Теперь уже никаких сомнений — этот мужчина, действительно, Лекарь Всего Сущего.
— Только… брат Юншен, не злись, и не посчитай неуважением, — вдруг заговорила сестра Чена. — Но… если я… если я откажусь от обучения у твоей знакомой? Есть ли… другой способ?
— Хм? — лекарь бросил на девушку удивлённый взгляд. — Откажешься? Ну, откажешься и откажешься. Это уже ты будешь решать со своей будущей возможной наставницей. Говоря о другом способе… он есть, конечно, но, как и в ученичестве, он подразумевает под собой участие ещё одного практика. Либо обладателя прямо противоположного телосложения — Господина Жара, либо очень сильного практика пути огня.
— Ты… ты имеешь в виду… — чуть ли не пропищала девушка, заливаясь огненным румянцем.
— Парная культивация, — спокойно кивнул Юншен, налив в опустевшую чашку от эликсира вина из своего кувшина. — Но тут… — мужчина сделал длинный глоток, — я бы сказал, что решение очень спорное. И труднореализуемое. Господ Жара я не знаю вообще, точнее, последний, о ком слышал, сгорел в собственном огне лет восемьсот назад. Остальные… У Жэнь Цзялуня, обладателя телосложения Трёхногого Ворона, если я правильно помню, полвека назад было около тридцати жен и примерно сотня наложниц — он не подходит хотя бы потому, что парную культивацию нужно повторять регулярно, примерно раз в три дня. Просто сильные практики… хм… Ну, разве что кто-то из Великих или рядом с ними. Даже глава секты Кулака Небесного Дракона не подойдёт — он слишком слаб. Сотня лет, может полторы, а потом ты его просто заморозишь, юная госпожа.
— Нет-нет-нет, — с паническими интонациями пропищала Аи, закрывшись от Юншена чашкой с отваром. От её ушей чуть ли не пар валил, настолько те были красными.
— Тогда больше надёжных способов я не знаю, — чужеземец пожал плечами, открыв окно. На его ладони лежал журавлик, сложенный из бумаги. Лекарь дунул на него, и тот, словно заколдованный, взмахнул бумажными крыльями… и как арбалетный болт, со свистом, сорвался куда-то ввысь на невероятной скорости. — Всё остальное только временные меры. Только вот, юная госпожа, почему ты думаешь отказаться от ученичества?
— Мне… — Аи тяжело вздохнула. — Я думала, что скоро умру, — Даомин Чен резко вдохнул, сжав ладони в кулаки. Его сестра бледно улыбнулась, тепло посмотрев на офицера. — Брат старался, но я знаю, что каждая попытка забирала всё больше и больше золота семьи. Мама… она тоже хотела, чтобы я выздоровела. Это знание… что я просто своим существованием убиваю семью Даомин… очень болезненно. Я молила Небеса, чтобы они… поскорее прекратили это испытание. Или… или позволили мне выздороветь, или забрали… меня к себе. Мне… брат Юншен наверняка слышал много историй за вечность своих странствий?
Лекарь на этот вопрос только согласно хмыкнул, опустошив свою чашу, и налив в неё ещё рисового вина.
— Тогда я просто скажу, что очень не хочу расставаться с братом и мамой, — грустно опустила глаза девушка. — Поэтому и спрашивала брата Юншена о других возможностях.
— Ха, и всё? — чужеземец весело улыбнулся.
Он протянул свободную руку, осторожно, указательным пальцем приподняв лицо опечаленной девушки. Глаза мужчины странно засверкали перламутром, и Даомин Чен затаил дыхание. В легендах говорилось, что Лекарь Всего Сущего умел использовать одну из Божественных Техник: Взгляд Всего. С его помощью он мог увидеть… всё. Состояние здоровья, болезни, травмы, внутренние раны, состав лекарственных препаратов, количество в них примесей. Врагов за стенами, слабые точки в броне, любые скрытые массивы. И сейчас офицер имперской армии мог видеть подтверждение легенды. Наверное, Лекарь Всего Сущего смотрел, насколько хорошо подействовал его эликсир.
— Ты — хорошая девушка с доброй, чистой душой, юная госпожа, — тепло улыбнулся странник, а Чен вздрогнул. — Та, кто придёт к тебе — очень умна. Умнее меня — точно. Мой маленький совет тебе: честно, без лжи, расскажи ей о тяжести на своём сердце, и я обещаю, твоя будущая Наставница придумает выход.
— Просто так? — Аи недоверчиво посмотрела в глаза Юншена, которые уже перестали переливаться перламутром.
— Ну почему же просто так? — лекарь залихватски подмигнул, опрокинув в себя очередную чашку вина. — Сохранение душевного здоровья ученика — это важное дело учителя. Поверь, нет ничего печальнее, чем серьёзная, настоящая обида или ненависть от того, кто должен тебе верить, как Будде, как Небу, как самому себе, и даже больше. Она это понимает, знает. И она пойдёт тебе навстречу, чтобы стать ближе, чтобы получить первую каплю твоего доверия. Не знаю, что придумает твоя будущая наставница, но ты точно обретёшь мир в душе.
* * *
— Братик! — Аи, уже полностью одетая, но всё ещё сидящая в мягком кресле, укутавшись в старый плащ только что покинувшего дом Даомин странника, поприветствовала вернувшегося брата яркой улыбкой. — Брат Юншен уже ушел?
— Да, — офицер Даомин Чен залюбовался красотой своей сестры, лицо которой сейчас просто светилось очарованием молодости и здоровья. — Я так и не смог уговорить его принять хоть что-то в дар… Он взял лишь два кувшина вина.
— Пхи, — девушка хихикнула в плащ лекаря, который бесстыдно уговорила «оставить на память» во время прощания. — Он же пьёт и не пьянеет, зачем ему?
— Вкусное. Может привычка. А возможно просто так надо, — ответил Чен сестре, процитировав слова Юншена, которые тот произнёс ещё в то время, когда офицер подсел к нему в питейном заведении.
— Хм… — девушка задумчиво посмотрела на потолок, лёд на котором начинал активно подтаивать. — Поверить не могу, что я сегодня видела легенду… — Аи потёрла между большим и указательным пальцами материал плаща. — И даже выклянчила у него плащ на память. Братик Чен, как думаешь, брат Юншен теперь станет думать, что я дурочка?
— Вряд ли, — воин нежно улыбнулся, погладив сестру по голове. — Желать оставить что-то на память о… подобной личности — нормально. Правда обычно дарят что-то спасителю, но видят Небеса, я пытался.
— О-о-о… — обескураженно протянула Аи. — Я об этом не подумала… Точно — дурочка… Но… Но! Но меня можно простить!!! Меня… Меня вылечил сам Лекарь Всего Сущего! Из сказок!!! Я видела! Видела его как тебя сейчас!
— Да… точно… это был он, — бледно улыбнулся Даомин Чен.
— Всё нормально? — обеспокоилась сестра, глядя в лицо офицеру.
— Конечно, — Чен, соврав, отвернулся к окну, рассматривая, как тает иней на стёклах. — Просто сам поражен встречей с… одним из Семи Великих.
Только вот Даомин Чен сейчас не был уверен в том, что в их дом заходил один из трёх Благодатей мира смертных. Из-за того мерцания перламутра, которое он определил, как технику Взгляда Всего. По одной из легенд, а Чен их прочёл преизрядно, говорилось, что Великий Лекарь мог рассмотреть своим Взглядом Всё, но одному он так и не смог научиться у учителя — видеть чистоту душ. И слова Юншена заставили Даомин Чена сомневаться. Он вспомнил веселье в глазах чужестранца, когда офицер говорил о здравомыслии тех, кто пригласил бы в дом учителя Лекаря Всего Сущего. Его слова, что тот, кто учил одного из трёх Благодатей — сам понимает во врачевании… Но… Но…
«Этого просто не может быть», — тщательно контролируя выражение лица подумал Даомин Чен, офицер армии Императора. — «Но если в моём доме только что был не Лекарь Всего Сущего, а его Наставник, то… страшно представить, кому он отправил того журавлика с посланием».
От одного из предположений воин всё же не сдержался, и прикрыл глаза. Мелькнула мысль как можно скорее собрать вещи, взять подмышки мать с сестрой и бежать, бежать как можно дальше, но…
Эликсир… Легендарный Эликсир будет звездой гореть для любого встречного, привлекая сотни желающих отнять Сокровище. Чен не заблуждался — ради ТАКОГО сам Император отдаст приказ придушить всю семью Даомин, и доставить склянку к нему в сокровищницу. К тому же, сестра сможет прожить спокойно всего год, а он, как и… Юншен, не знает ни одного практика достаточной силы для… парной культивации. Да и нет у него желания отдавать сестру кому-то. Она ещё так молода, а он и мать никогда не планировали «укреплять» позиции семьи, продавая малышку Аи кому-то, кого она сама не полюбит. К тому же такова была воля отца, который любил дочь больше всего на свете — дать малышке свободу выбора.
Ну и самое главное: практик, привлёкший к себе внимание Небес… Как бы не бежал, как бы не прятался — всегда будет настигнут Бедствием, всегда будет подвергнут испытанию. Так что их найдут. Либо та, кого Юншен прочит в Наставницы для Аи, либо сам «лекарь». И что они сделают с презревшими их дары — сложно представить. Сложно, из-за разнообразия вариантов, которые не блистали позитивом.
«Будем надеяться, что я заблуждаюсь», — попытался себя успокоить офицер Даомин, но… получилось откровенно плохо.