Глава 74
Я присел перед ним на корточки, и мой взгляд был холоден, как скальпель. — Итак, Досу-кун, — начал я тихим, почти дружелюбным голосом.
— Давай начистоту. Зачем Орочимару отправил тебя сюда? В это старое, заброшенное логово?
Он молчал, его единственный видимый глаз горел ненавистью. — Скажи мне, — сказал я, и мой голос был как шелк.
— И я отпущу тебя. Ты можешь сбежать. Исчезнуть. Стать нукенином. Это ведь лучше, чем быть кормом для его змей, не так ли?
Я видел, как в его глазу идет борьба. Страх перед Орочимару. И слабая, отчаянная надежда на свободу.
— Образец! — наконец, прохрипел он. — Ему нужен образец!
— Какой образец? — нахмурился я.
— Я не знаю точно! — быстро затараторил он. — Это в главной лаборатории. За фальшивой стеной, в потайном крио-хранилище. Контейнер… там… его самые ценные исследования. Что-то… что-то связанное с Первым Хокаге.
Я замер.«Первый Хокаге… — эта мысль была как удар молнии. — Клетки. Клетки Хаширамы Сенджу. Здесь. Но… зачем ему отправлять за ними пешку? У него же должны быть и другие образцы. Он не настолько глуп, чтобы хранить все яйца в одной корзине. Значит… этот образец был особенным. Подготовленным для какой-то конкретной цели. Возможно, для одного из экспериментов, который он не успел завершить перед побегом. Интересно…»
— Он сказал, что это ключ к истинному бессмертию, — продолжал Досу, дрожа. — Он хотел забрать его перед вторжением. Это все, что я знаю! Клянусь!
Я смотрел на него. Он не врал. Я чувствовал это. Клетки Хаширамы Сенджу. Здесь. В моем доме. Это был не просто джекпот. Это был ключ к божественной силе.
— Хорошо, — кивнул я. — Ты был полезен.
Я подошел к нему и одним движением сорвал с его лба парализующую печать. Он тут же судорожно вздохнул, и в его глазах появилась слабая, жалкая надежда.
— Спасибо… — прохрипел он, пытаясь подняться на своих ослабевших руках. — Спасибо…
— Не за что, — сказал я.
Он уже почти встал на ноги, готовый броситься бежать, прочь из этого ада. Но в этот момент я смотрел на него, и в моей голове, с холодной, кристальной ясностью, пронеслась мысль.
«Я обещал Шисуи. Я обещал, что смогу провести операцию. Но я тренировался только на лягушках и рыбах. На мертвых животных. Мне нужен… человеческий материал. Подопытный. Живой. Чтобы изучить нервную систему в действии. Чтобы понять реакцию живых тканей на Скальпель Чакры. Чтобы отточить навыки перед тем, как прикоснуться к самому ценному, что у меня есть».
Мой взгляд скользнул по его телу.«И вот он. Идеальный кандидат. Он — нукенин. Враг. Его никто не будет искать. Его смерть ничего не значит для этого мира. И он уже видел слишком много. Отпускать его — нелогично. Непрактично. Расточительно».
— Ты… ты правда меня отпускаешь? — спросил он, и в его голосе дрожала надежда.
— Конечно, — ответил я, и на моем лице появилась самая добрая и искренняя улыбка.
И в тот момент, когда он, поверив, полностью расслабился, я нанес удар. Это не было похоже на атаку. Это было движение хирурга. Быстрое, точное, почти невидимое. Я шагнул вперед и ткнул его двумя пальцами, окутанными тончайшим слоем голубой чакры, в основание черепа, в точку, где спинной мозг соединялся с головным.
Глаза Досу закатились. Его тело обмякло, как тряпичная кукла, и беззвучно рухнуло на пол. Он был жив. Дышал. Но его сознание… оно погасло. Я ввел его в глубокую, искусственную кому.
Я стоял над его неподвижным телом. — Добро пожаловать в мою лабораторию, Досу-кун, — прошептал я в тишину.
— У нас с тобой будет очень много работы. И очень, очень мало анестезии.
Прошла два дня. Два дня тишины, холодной стали и запаха антисептиков. Логово Орочимару, моя новая база, окончательно преобразилось. Клоны-«уборщики» вычистили каждый угол, избавившись от пыли, грязи и останков неудачных экспериментов. Клоны-«библиотекари» продолжали свою титаническую работу по каталогизации сотен свитков.
Но эпицентром всей моей деятельности стала она. Главная лаборатория.
Она была идеальна. Огромная, стерильная, с рядами операционных столов, стеллажами, полными чистого медицинского инструмента, и сложнейшим оборудованием, назначение которого я пока только начинал понимать. И в центре всего этого, на одном из столов, лежал он. Досу Кинута.
Он был жив. Мои клоны-«медбраты» поддерживали его жизнедеятельность, вводя питательные растворы и следя за его состоянием. Он был моим первым, идеальным подопытным. Он был жив, но его сознание было погружено в глубокую, искусственную кому, вызванную моим точечным ударом Скальпелем Чакры. Он не чувствовал. Не видел. Не слышал. Он был просто… телом. Набором органов, мышц и нервов, который я собирался изучить.
Я стоял перед ним, и на мне был белый халат, который я нашел в одном из шкафов. Я не чувствовал ни жалости, ни отвращения. Лишь холодный, хищнический азарт ученого, который стоит на пороге великого открытия.
«Я обещал Шисуи, — думал я, проверяя остроту своих скальпелей из чакры. — Я обещал. Но обещания ничего не стоят без навыков. Я не имею права на ошибку. И ты, Досу-кун… ты поможешь мне ее не совершить».
Я создал десять теневых клонов. Они, так же одетые в белые халаты, встали вокруг операционного стола, как ассистенты хирурга. — Итак, господа, — мой голос гулко разнесся по лаборатории. — Сегодняшний урок: нейрохирургия. Начинаем.
Это была нудная, кропотливая, почти медитативная работа. Первые несколько дней я даже не делал надрезов. Я изучал.
Мои клоны, используя сложнейшие микроскопы Орочимару, сканировали его тело, создавая его трехмерную карту. А я, как центральный процессор, обрабатывал эту информацию.
Я видел его систему циркуляции чакры. Не на схеме в свитке, а вживую. Я видел, как тончайшие каналы-кейракукей оплетают каждый его орган, каждую мышцу. Я видел, как они сужаются и расширяются. Я изучал его мышечную структуру. Я видел, как волокна сокращаются в ответ на слабые электрические импульсы, которые я посылал. Я изучал его кости, его органы, его кровь.
А затем, на четвертый день, я взял в руки свой Скальпель Чакры. Мои руки не дрожали. Я сделал первый надрез. На его руке. Идеально ровный, тонкий, глубиной ровно в один миллиметр. Я разрезал лишь верхний слой эпидермиса, не задев ни одного капилляра. Я смотрел, как моя собственная ирьенин-чакра, окрашенная в зеленый цвет, медленно затягивает этот разрез, стимулируя клеточную регенерацию.
Это было восхитительно. Я чувствовал себя богом. Богом, который может ломать и чинить.
День за днем я становился смелее. Я делал более глубокие надрезы. Я изучал реакцию мышц. Я учился сшивать порванные ткани с помощью нитей из чакры. Я учился останавливать кровотечение одним прикосновением. Досу был моей куклой. Моим учебным пособием.
На шестой день я добрался до самого главного. До цели, ради которой все это и затевалось. Глаза.
Я создал специальный, удерживающий механизм из чакры, который фиксировал голову Досу, не давая ей пошевелиться. Мои клоны-ассистенты держали его веки открытыми. А я, сформировав на кончике пальца микроскопический, почти невидимый Скальпель Чакры, склонился над его глазом.
Я видел все. Роговицу. Радужку. Зрачок. Я видел, как за ним, в глубине, скрывается хрусталик. Я видел тончайшие, как паутина, кровеносные сосуды. Я прикоснулся. Я не резал. Я чувствовал. Я пропускал через свой скальпель сенсорный импульс, изучая структуру.
«Зрительный нерв… — анализировал я. — Он не просто один. Это — пучок из тысяч микроскопических волокон. Чтобы пересадить глаз, нужно соединить их все. Идеально. Малейшее смещение — и сигнал не пройдет. Слепота».
Я провел так несколько часов. Просто смотря. Изучая. Запоминая. Я создавал в своем «Дворце Памяти» идеальную, трехмерную модель человеческого глаза.
А потом я перешел к мозгу. Я не стал вскрывать ему череп. Это было бы слишком грубо. Я использовал свои сенсорные навыки, усиленные знаниями из свитков. Я пропускал свою чакру через его кости, создавая что-то вроде МРТ.
Я видел его. Серое вещество. Извилины. Я видел, как по нейронам пробегают слабые электрические импульсы — остатки его снов, его кошмаров. Я нашел зрительную кору. Я нашел центр, отвечающий за память. За эмоции. Это был не просто орган. Это была вселенная.
Я сидел, погруженный в это исследование, и мир вокруг перестал существовать. Я был не шиноби. Я был ученым. Первооткрывателем. И я стоял на пороге понимания самого главного секрета этого мира. Секрета жизни.
Прошла неделя. Неделя, которая для меня слилась в один бесконечный, лихорадочный сон, состоящий из схем, надрезов, потоков чакры и запаха крови. Мои клоны работали без остановки. Я почти не спал. Я был одержим.
К концу недели я знал тело Досу лучше, чем свое собственное. Я мог с закрытыми глазами провести сложнейшую операцию, а затем, с помощью ирьениндзюцу, заживить все раны, не оставив и шрама. Мои навыки выросли в геометрической прогрессии. Но я понимал, что достиг предела. Для следующего шага, для настоящей пересадки, мне нужно было нечто большее, чем просто знание анатомии. Мне нужен был… материал. Идеальный, универсальный биологический материал, который мог бы стимулировать регенерацию на клеточном уровне.
И я знал, где его искать.
Я оставил клонов продолжать свои эксперименты, а сам направился в главную лабораторию. Туда, где, по словам Досу, находилось потайное хранилище.
Стена выглядела абсолютно монолитной. Но я, с моими отточенными сенсорными навыками, чувствовал это. Пустоту за ней. И слабую, почти истлевшую от времени, нить чакры. Печать.
Я не стал ее взламывать. Я вспомнил отчеты клонов-«библиотекарей». В одном из журналов Орочимару они нашли схему этого хранилища. Он был гением, но и параноиком. Он не доверял даже своим собственным печатям. И всегда оставлял механический способ открытия.
Я подошел к стене. Сделал три шага влево, два вперед. Нагнулся и приложил руку к полу. Я надавил. Раздался тихий щелчок, и один из камней в стене слегка выдвинулся. Это был рычаг. Я с силой потянул его на себя.
С оглушительным скрежетом, от которого посыпалась пыль, стена медленно, с трудом, начала отъезжать в сторону, открывая темный, холодный проход.
Воздух, который ударил мне в лицо, был ледяным. Как из морозильной камеры. Это была небольшая, круглая комната. Стены были покрыты инеем. А в центре, на специальном постаменте, подсвеченном тусклым, холодным светом от печатей, стоял он.
Большой, металлический, герметичный контейнер. А рядом с ним лежал свиток.
Я подошел ближе. На контейнере был один-единственный иероглиф: «Древо». Мое сердце забилось чаще. Я осторожно взял свиток. Он был холодным, как лед. Я развернул его.
Это были личные записи Орочимару.«Эксперимент №734. Стабилизированный образец клеток Хаширамы Сенджу, извлеченный из… — дальше было зачеркнуто. — …тела одного из моих прошлых подопытных. В отличие от других образцов, этот, кажется, сохранил почти полную генетическую информацию и, что самое главное, невероятную жизненную силу. Я подготовил его для следующего этапа — интеграции с Кеккей Генкай клана Учиха. Но побег из деревни заставил меня отложить этот проект. Образец законсервирован в крио-камере. Вернуться за ним при первой же возможности. Это — ключ».
Я смотрел на эти строки, и мои руки дрожали. Не от холода. От восторга. Клетки Хаширамы. Здесь. Передо мной.
«Это не просто джекпот, — думал я, и мой мозг лихорадочно просчитывал новые, безумные возможности. — Весь мир Наруто держится на клетках Первого. Мадара, проживший сто лет и пробудивший Риннеган. Обито, чье тело было наполовину создано из них, что давало ему чудовищную выносливость и регенерацию. Данзо со своей рукой, полной Шаринганов. Ямато. Белый Зетсу. Все они — продукты этих клеток».
Я положил руку на холодную поверхность контейнера.«Это — не просто сила. Это — божественная сила. Сила, способная изменить саму суть человека. С помощью этих клеток… я смогу не просто пересадить Шисуи глаза. Я смогу сделать его сильнее, чем он был когда-либо. Я смогу усилить себя. Свою регенерацию. Свои запасы чакры. Я смогу… я смогу создать свою собственную армию».
Я простоял в этой ледяной комнате, наверное, час. Просто смотрел на контейнер и думал. Мои планы, которые еще вчера казались мне грандиозными, теперь выглядели как детские игры в песочнице. Передо мной открылись новые, пугающие, восхитительные горизонты.
Я осторожно взял контейнер. Он был тяжелым. И холодным. Я просто понес его.
Я вышел из хранилища и запечатал его обратно. Я отнес контейнер в самую дальнюю, самую защищенную часть лаборатории и поместил его в отдельную крио-камеру.
Я развеял всех клонов. Поток информации — о Суйтоне, об анатомии, о каталогизации — хлынул в мой мозг, но я почти не обратил на него внимания. Все мои мысли были там. Рядом с этим контейнером.
Я вернулся в свою комнату в Конохе за час до рассвета. Я лег на футон. Но я не спал. Я лежал и смотрел в потолок.
Я больше не был просто попаданцем. Я больше не был просто Джинчурики с Системой. Я стал обладателем ключа к божественной силе. И я собирался использовать этот ключ, чтобы открыть все двери в этом проклятом, но таком интересном мире.
Экзамен на чуунина. Неджи. Гаара. Орочимару. Все это… все это стало таким мелким. Таким незначительным.
ТУК
— ТУК
— ТУК!
Стук был наглым, громким, настойчивым. Как будто кто-то пытался выбить мою дверь ногой. — М-м-м… еще пять минуточек… — пробормотал я, зарываясь глубже под одеяло.
Я спал. Спал так, как не спал уже, наверное, никогда в обеих своих жизнях. Последние несколько дней были настоящим адом. Днем я, в своей тайной базе, с помощью десятков клонов, доводил до совершенства новые техники Суйтона и препарировал несчастного Досу, изучая каждый нерв и каждый мускул. А ночью возвращался в эту убогую квартирку, чтобы поддерживать легенду. Мой мозг и тело были на пределе.
ТУК-ТУК-ТУК-ТУК-ТУК!
— ДА ИДУ Я, ИДУ! — заорал я, окончательно проснувшись.
Я посмотрел на часы. Почти полдень. Я проспал. Впервые за долгое время. Я, спотыкаясь, побрел к двери, на ходу натягивая штаны.
— Кого там принесло в такую рань? — проворчал я, открывая дверь.
На пороге, уперев руки в бока, стоял он. Джирайя. И он был в ярости. — РАНЬ?! — его голос, казалось, заставил вибрировать стены. — ПОЛДЕНЬ, ЩЕНОК! Я ЖДУ ТЕБЯ НА ПОЛИГОНЕ ШЕСТОЙ ДЕНЬ!
Я зевнул, прикрывая рот рукой. — А? Дедуля-извращенец? А мы разве договаривались на каждый день? Я думал, у нас свободный график. Вы же мудрец, отшельник. Должны понимать важность медитации и глубокого сна.
— Я ТЕБЕ СЕЙЧАС УСТРОЮ ГЛУБОКИЙ СОН! — он схватил меня за воротник и вытащил на лестничную площадку.
— Ты вообще понимаешь, что тебе оказана великая честь?! Я, Легендарный Саннин, согласился тебя тренировать, а ты… ты дрыхнешь до обеда!
Он тащил меня по улице, и я, честно говоря, даже не сопротивлялся. Было лень. — Да скучно мне с вашими жабами, — проныл я, нарочно растягивая слова.
— Я уже научился. Я призвал жабу. Большую. Все. Квест выполнен. Давайте что-нибудь поинтереснее.
— Скучно?! — Джирайя, кажется, был на грани сердечного приступа.
— Ага, — кивнул я. — Может, лучше научите меня техникам Ветра? Или Молнии? Или, еще лучше, тому, что нарисовано у меня на животе. Фуиндзюцу. Вот это — интересно. А жабы… они склизкие.
Он остановился и посмотрел на меня. Я видел, как в его голове идет отчаянная борьба. Он хотел меня придушить. Но мое упоминание фуиндзюцу снова зацепило его за живое.
— Ладно, — выдохнул он, отпуская меня. Его лицо было красным от злости. — Я понял. Ты — самый неблагодарный, самый наглый и самый ленивый ученик в истории. Но я из тебя сделаю шиноби. Даже если мне придется вбивать знания в твою пустую голову кулаками.
Он смерил меня взглядом. — Ты хоть ел сегодня? Я честно покачал головой. — Пошли, — вздохнул он. — Сначала накормлю. А потом — убью на тренировке.
Он потащил меня в сторону «Ичираку Рамен». Я усмехнулся. Мой план работал. Он злился, он бесился, но он не уходил. Он был заинтригован. И я собирался выжать из этой интриги все до последней капли.
— Две большие порции мисо-рамена со свининой! И побыстрее, старик, а то я сейчас умру с голоду! — пробасил Джирайя, усаживаясь за стойку.
— Уже готовится, Джирайя-сама! — с улыбкой ответил Теучи.
Мы сидели в «Ичираку». Аромат горячего бульона, вид свежей лапши и дружелюбная атмосфера этого места действовали умиротворяюще. Но я знал, что это — не просто обед. Это — второй раунд нашей психологической дуэли.
Нам принесли две огромные, дымящиеся пиалы. Я с энтузиазмом схватил палочки.
— Итадакимас!
Первые несколько минут мы ели в тишине. Я — потому что был действительно голоден, а рамен Теучи был божественен. Джирайя — потому что он выжидал. Создавал дружелюбную, расслабленную атмосферу, чтобы усыпить мою бдительность.
«Наивный, — подумал я, прихлебывая бульон. — Он думает, что миска лапши заставит меня выложить все секреты. Хотя… за еще одну порцию я, может, и задумаюсь».
— Ну что, щенок, — наконец начал он, отодвинув пустую пиалу. — Раз уж мы поели, давай поговорим серьезно.
— О чем? — я сделал самое невинное лицо, продолжая уплетать лапшу.
— О тебе, — он пристально посмотрел на меня. — Я говорил с Какаши. Я говорил с Хокаге. Я знаю, что произошло в Стране Волн. Я знаю, что ты одолел ученика Забузы, который был на уровне джоунина.
Он подался вперед, и его голос стал тише. — Но я до сих пор не понимаю одного. Кто тебя научил? Эта твоя история про «духа Четвертого»… она, конечно, забавная. Но мы оба знаем, что это ложь.
Я проглотил лапшу и пожал плечами. — Почему ложь? Может, у меня просто талант от природы! Я же гений!
Джирайя тяжело вздохнул. — Наруто. Расенгану невозможно научиться «от природы». Это техника А-ранга, основанная на идеальном контроле формы чакры. Ее создание заняло у Четвертого Хокаге три года. Я потратил полжизни, чтобы довести ее до совершенства. А ты, двенадцатилетний мальчишка, говоришь, что «сам ее придумал»? Не смеши меня.
Он был настойчив. Он пытался загнать меня в угол логикой.«Он хочет услышать имя. Он думает, что в деревне есть какой-то неизвестный мастер, который тайно меня тренирует. Шпион. Предатель. Это его беспокоит. И он не успокоится, пока не получит ответ».
Пора было снова немного повеселиться.
— Ладно-ладно, — я поднял руки в примирительном жесте. — Вы меня раскусили, дедуля-извращенец. Конечно, я не сам его придумал.
Джирайя весь подался вперед, его глаза загорелись. — Так кто?!
— Это был… — я сделал таинственное лицо и понизил голос до шепота, — …один очень мудрый и древний учитель.
— И как его зовут? — Его зовут… — я выдержал драматическую паузу, — …Теучи-сан!
Я ткнул палочками в сторону старика-повара, который как раз протирал стойку. Джирайя замер. Он медленно повернул голову к Теучи. Потом обратно ко мне.
— Повар?..
— Тссс! — я приложил палец к губам. — Он скрывает свою истинную личность! На самом деле, он — легендарный мастер тайдзюцу и ниндзюцу, который отошел от дел и открыл эту раменную в качестве прикрытия! Он научил меня всему, что я знаю! Каждое утро, перед тем как резать свинину, он учит меня контролировать чакру! А бульон, который мы едим, — это на самом деле секретное зелье, которое увеличивает силу!
Теучи, услышав это, смущенно рассмеялся. — Ох, Наруто, вечно ты выдумываешь!
А Джирайя… он просто сидел и смотрел на меня. Его лицо не выражало ничего. Абсолютно ничего. Он понял. Он понял, что я не просто не скажу ему правду. Я буду издеваться над ним. Я превращу его допрос в комедийный фарс. Я буду водить его за нос до тех пор, пока он не сойдет с ума.
Он медленно, очень медленно, встал. — Я… я заплачу, — сказал он Теучи мертвым голосом.
Он бросил на стойку несколько купюр. — А ты, — он повернулся ко мне, и в его глазах была смесь ярости, бессилия и… какого-то странного, почти мазохистского восхищения. — Иди за мной. Раз уж ты не хочешь говорить… будем делать.
Мы пришли на тот же самый тренировочный полигон. Но теперь атмосфера была другой. Джирайя больше не был похож на злого, но беспомощного старика. Он снова стал Саннином. В его глазах горел огонь. Смесь раздражения, азарта и… гордости. Он собирался показать мне, почему его называют «легендарным».
— Итак, щенок, — сказал он, останавливаясь в центре поляны. — Ты думаешь, что знаешь все. Ты думаешь, что твой Расенган и пара трюков со стихиями делают тебя сильным. Ты думаешь, что мои техники — это «детские фокусы».
Он ухмыльнулся. — Позволь мне продемонстрировать тебе, насколько ты ошибаешься. Позволь мне показать тебе, что такое настоящий, многогранный мир ниндзюцу. То, чему не учат в Академии.
Я стоял, засунув руки в карманы, и с самым скучающим видом смотрел на него.«О, — подумал я. — Начинается показательное выступление. Он хочет меня впечатлить. Заинтересовать. Чтобы я сам захотел у него учиться. Что ж, посмотрим, что ты мне покажешь, дедуля-извращенец».
— Искусство шиноби, — пафосно начал Джирайя, — это не только умение атаковать. Это, в первую очередь, искусство скрытности. Искусство быть там, где тебя не ждут.
Он сделал шаг назад и… исчез. Просто растворился в тени ближайшего дерева. Его чакра, его присутствие — все пропало. Я огляделся. Поляна была пуста.
«Нинпо: Кагеро (Искусство Ниндзя: Маскировка Хамелеона), — тут же определил я технику. — Нет. Не совсем. Это что-то другое. Более… органическое».
Я стоял и ждал. Через минуту я почувствовал, как моя собственная тень под ногами шевельнулась. Она вытянулась, стала темнее. И из нее, как из черной дыры, вырос он. Джирайя.
— Впечатляет, да? — самодовольно спросил он. — Я могу сливаться с любой тенью. Идеальная техника для проникновения и бесшумного убийства.
— Неплохо, — кивнул я. — Очень театрально. Но зачем так усложнять? Можно же просто выключить свет, и будет то же самое.
Улыбка сползла с его лица. — Ты… ты не понял сути! — прорычал он. — Ладно, проехали! Может, это тебя впечатлит!
Он сложил несколько печатей. — Нинпо: Гамаю Эн-дан (Искусство Ниндзя: Снаряд Жаьбьего Масла)!
Он глубоко вдохнул и выдохнул. Но не огонь. А огромный, густой, вязкий поток темного, маслянистого вещества. Он покрыл несколько деревьев, землю, все вокруг. — Жаьбье масло! — с гордостью объявил он. — Не горит само по себе. Но если добавить к нему любую огненную технику…
Он создал в руке маленький огненный шарик и бросил его в лужу масла. БУ-У-У-У-УМ! Вспышка была ослепительной. Стена огня взметнулась до самых крон деревьев, и жар от нее опалил мне щеки даже на расстоянии.
— …то получится настоящий ад, — закончил он, любуясь своим творением.
Я смотрел на пылающие деревья. — Хм, — задумчиво протянул я. — А пахнет, как пережаренные креветки в «Ичираку». Вы уверены, что это боевая техника, а не просто очень плохой способ готовить?
Джирайя, кажется, был на грани того, чтобы использовать этот огненный ад на мне.
— ДА ТЫ ХОТЬ ЧТО-НИБУДЬ МОЖЕШЬ ВОСПРИНИМАТЬ ВСЕРЬЕЗ?! — взревел он. — Только рамен, — честно ответил я.
— Ах так?! — он был в ярости. — Тогда посмотрим, как тебе понравится это!
Он снова сложил печати. — Кучиёсе: Гамагучи Шибари (Призыв: Связывание Жаьбьей Пастью)!
Земля под моими ногами задрожала и превратилась… в нечто мягкое, розовое, живое. Я не успел даже отпрыгнуть. Стены вокруг меня сомкнулись. В следующую секунду я оказался в полной темноте, в тесном, влажном, душно пахнущем пространстве. Стены вокруг меня пульсировали.
Я оказался внутри пищевода гигантской, призванной жабы.
— Ну что, щенок?! — донесся до меня приглушенный, торжествующий голос Джирайи снаружи. — Как тебе такое?! Эта техника — идеальная тюрьма! Отсюда невозможно выбраться! Стены переваривают чакру, а любое движение лишь затягивает тебя глубже! Нравится?!
Я огляделся в темноте. — М-да, — сказал я, и мой голос гулко отразился от пульсирующих стен. — Интерьерчик, конечно, так себе. И пахнет ужасно. Эй, дедуля! Мне скучно!
Снаружи раздался звук, похожий на то, как будто Легендарный Саннин ударился головой о дерево.
Через минуту стены вокруг меня растворились, и я снова оказался на поляне. Джирайя стоял, тяжело дыша, и смотрел на меня с выражением полного, абсолютного поражения. Он перепробовал все. И ничего не сработало.
Я подошел к нему. — Ладно, — сказал я, и моя маска идиота исчезла. — Я впечатлен. Честно. Особенно та штука с тенью. Очень полезно.
Джирайя удивленно посмотрел на меня. — Так ты… ты все это время?..
— Притворялся, — кивнул я. — Вы хотели шоу, я вам его устроил. Но теперь, если вы не против, давайте перейдем к настоящим тренировкам. Без фокусов.
Он долго смотрел на меня, а потом рассмеялся. Громко, от души. — Ладно, щенок, — сказал он, вытирая выступившие слезы. — Ты победил. Твоя взяла. Я сделаю из тебя самого сильного шиноби в мире. Или умру, пытаясь.
— Договорились, — кивнул я.
— Еще раз! — крикнул Джирайя, сидя на огромном валуне и делая пометки в своем блокноте.
Я тяжело дышал, уворачиваясь от очередного удара. Но это был не удар кулаком или ногой. Это был гигантский, липкий, как смола, язык, который выстрелил из пасти жабы размером с меня и снес дерево, у которого я только что стоял.
— Ты слишком медленный, щенок! — проквакал Гамакичи, мой новый «спарринг-партнер». — Мой папаша Гамабунта уже съел бы тебя десять раз!
— Заткнись, головастик! — прорычал я в ответ, создавая теневого клона для отвлечения.
Тренировки с Джирайей были… неортодоксальными. После того, как я шокировал его своим «талантом» к призыву, он заявил, что одной силы недостаточно. Нужна координация.
— Шиноби, который умеет сражаться вместе со своим призывом, — говорил он, — становится вдвое сильнее. Ваша задача — научиться думать и двигаться как единое целое.
И вот уже третий день я пытался «стать единым целым» с этим оранжевым, самодовольным головастиком-переростком. Он атаковал своим языком и техниками Стихии Воды, а я должен был не просто уворачиваться, а использовать его атаки для создания своих собственных комбинаций.
— Сейчас! — крикнул я.
Гамакичи выплюнул мощную струю воды. Я, используя Сюнсин, оказался прямо перед ней, сложил печати и добавил в поток свою чакру Ветра.
— Футон: Суйран Реппу (Стихия Ветра: Нефритовый Штормовой Ветер)!
Простая струя воды превратилась в ревущий, спиральный ураган, усеянный тысячами острых, как бритва, ветряных лезвий. Он снес половину полигона.
— Неплохо, — пробурчал Гамакичи. — Для начала сойдет.
Джирайя удовлетворенно кивнул. — Ладно, на сегодня хватит.
Он развеял призыв, и Гамакичи исчез в облаке дыма. Я, уставший, но довольный, опустился на траву.
— А теперь, — сказал Саннин, спрыгивая с валуна. — Пошли. Угощу тебя раменом. У меня есть к тебе серьезный разговор.
Мы сидели на вершине холма у тренировочного полигона, и перед нами, в лучах заходящего солнца, раскинулась вся Коноха. Вид был потрясающий. Джирайя протянул мне коробку с раменом, который он принес с собой.
— Итак, щенок, — начал он, когда мы поели. — Давай поговорим о твоем будущем. Об экзамене. Я молча слушал.
— Ты не переживаешь? — спросил он.
— А должен? — я пожал плечами.
— Должен, — серьезно сказал он. — Твои противники — не простые генины. Тот парень, Хьюга Неджи, — гений, которого клан Хьюга рождает раз в поколение. Его защита почти абсолютна. А второй…
Он тяжело вздохнул. — Тот псих из Песка. Как его там звали… да, точно, Гаара. Я хочу тебя предупредить. Он не просто сильный. Он — сын нынешнего, Четвертого Казекаге. И он… нестабилен. Он убивает, не моргнув глазом.
Он говорил все это, чтобы напугать меня. Чтобы проверить мою реакцию.«Он не рассказывает мне самого главного, — подумал я. — О том, что Гаара — джинчурики, как и я. Он скрывает. Интересно».
Я перестал улыбаться. Мое лицо стало серьезным. — Меня не интересует экзамен, дедуля-извращенец, — сказал я, и мой голос был холоден. — Гаара, Неджи, муха или слон — мне все равно. Я их всех прихлопну.
Джирайя нахмурился. — Такая самоуверенность… Скажи мне, Наруто, — он посмотрел мне прямо в глаза. — Какая у тебя цель? Есть ли у тебя мечта? К чему ты хочешь прийти в итоге?
Я долго молчал, глядя на деревню.«Мечта? Цель? — эта мысль была как взрыв сверхновой у меня в голове. — Этот мир… он нереален. Он — игра. Огромная, бесконечная песочница с невероятными возможностями. Здесь есть разные Кеккей Генкай, миллиарды техник, смертоносные киндзюцу, запретные знания, разные додзюцу. В этом мире можно стать кем угодно. Героем. Злодеем. Богом. Моя мечта? Моя цель? Я хочу изучить этот мир. Весь. Я хочу жить полную, насыщенную жизнь, а не быть пешкой в чужих играх. Я хочу стать самым сильным. Не для того, чтобы защищать кого-то. А просто для себя. Для своей души. Чтобы никто и никогда больше не мог указывать мне, что делать. Я хочу абсолютной, эгоистичной, божественной силы».
Но я не сказал этого вслух. Вместо этого я надел свою лучшую, самую искреннюю и наивную маску.
Я посмотрел на лица Хокаге, высеченные в скале. — Я… — я тяжело вздохнул, как будто собирался с духом. — Я стану сильнее всех. Я стану Хокаге. Чтобы все в деревне наконец-то признали меня. И еще… я хочу узнать, кто были мои родители.
Я сказал это. Эту жалкую, наивную, каноничную мечту. И я видел, как дрогнуло лицо Джирайи. Я видел, как в его глазах появилось чувство вины. Я попал. Прямо в цель.
(POV: Джирайя)
Я сидел на холме и смотрел, как его маленькая, фигурка удаляется в сторону деревни. Он ушел, оставив меня одного наедине с закатом и своими мыслями.
И мысли эти были тяжелыми.
«Узнать, кто были мои родители…»
Его слова. Такие простые, такие детские, такие… наивные. И они ударили по мне, как Расенган. Я, который прожил на свете больше пятидесяти лет, который видел войны, предательства, смерть сотен товарищей, вдруг почувствовал себя жалким. Беспомощным. Виноватым.
Я посмотрел на скалу Хокаге, на каменное лицо моего ученика. На лицо Минато.
Я вспомнил его. Не гения «Желтой Молнии». А того вечно улыбающегося мальчишку с волосами цвета солнца. Такого же, как Наруто. Я вспомнил, как он принес мне свою первую, еще сырую книгу. Как он восхищался моими техниками. Как он просил меня стать крестным отцом его еще не рожденного сына.
«Я дам ему имя в честь героя моей книги, — говорил он тогда, и его глаза сияли. — Наруто. Он вырастет и станет великим шиноби. Таким же, как вы, сенсей».
Я усмехнулся. Горько, без веселья.
«Великим шиноби, говоришь, Минато? А что в итоге? Я бросил его. Я оставил твоего сына, твое наследие, одного, на растерзание этой деревне, этим старейшинам, этой ненависти. Я сбежал. Сбежал от ответственности, прикрываясь "шпионской сетью" и "сбором информации ". Ложь. Я просто боялся. Боялся видеть в его глазах отражение твоей смерти. Смерти, которую я не смог предотвратить».
Я вспомнил Кушину. Эту рыжеволосую фурию с железным характером и добрым сердцем. Она бы убила меня, если бы увидела, во что превратилась жизнь ее сына.
«Я потерял все, — эта мысль была как удар холодного ветра. — Я ничего не добился. Я не смог спасти своего лучшего друга, Орочимару, от тьмы. Он сбежал, стал предателем. Я не смог спасти своих учеников в Деревне Дождя. Яхико, Нагато, Конан… я оставил их. Я не смог спасти своего величайшего ученика, Минато. Он мертв».
Я посмотрел на свои руки. Руки Легендарного Саннина. Что я ими создал? Лишь несколько похабных книжек и череду неудач. И вот теперь… у меня появился последний шанс.
Мальчишка. Узумаки Наруто. Он был не просто сыном моего ученика. Он был моим последним долгом. Моим шансом искупить все свои провалы.
«Я должен обучить его. Дать ему все свои знания. Все свои техники. — эта мысль была не просто решением. Это была клятва. — Я должен выяснить, кто стоит за его спиной. Кто этот таинственный учитель, который дал ему Расенган? Он союзник? Или враг, который готовит Наруто для своих темных целей?»
Я встал. Солнце уже почти село. Тени удлинились, поглощая деревню.
«Я не позволю ему пойти по темному пути, — подумал я, глядя на далекий огонек в окне квартиры Наруто. — Я не потеряю и его. Я сделаю из него не просто сильного шиноби. Я сделаю из него героя. Такого, каким был его отец. Такого, каким не смог стать я».
Я развернулся и пошел. Не в деревню. А в лес. У меня было много работы. Мне нужно было составить план тренировок. Самый жесткий, самый безумный план, какой только можно было себе представить. И за этот месяц я должен был начать превращать маленького, наглого щенка в настоящего, легендарного льва.