Королевские покои встретили нас напряжённой тишиной, в которой, казалось, завязла вся комната.
Всё ещё удерживая практически полностью обнажённую королеву под шикарные нижние округлости, в которых буквально утопали мои пальцы, я окинул комнату взглядом, но уже более «глубинным», чтобы убедиться, что мы действительно одни.
— Я…
Не теряя больше ни секунды, я шагнул вперёд.
Спина Мирелии с глухим шорохом коснулась стены, и я вдавил её в неё одним жёстким, чётким движением, ощущая, как её упругая пышная грудь давила на мою, параллельно овладевая её алыми губами.
— М-м… — королева гулко простонала мне прямо в рот
Она подалась мне навстречу, руки рефлекторно взметнулись к моим плечам, обвили шею, вцепились в ткань. Ладони дрожали от всё больше накатывающего волнами возбуждения, выплёскивая наружу накопленные за годы эмоции.
Поцелуй вышел грубым. Точнее — голодным. До текущего момента я всегда сдерживался, интуитивно чувствуя настрой партнёрш. Особенно в отношении Атлы. Но сейчас… я всё также чувствовал настрой моей партнёрши. Но на этот раз по мне ударило вовсе не невинное обожание или банальное соблазнение, а… страсть.
Дикая, безудержная, похожая на прорвавшуюся плотину, так и норовившею захлестнуть с головой.
На сей раз я не собирался сдерживаться ни на грамм.
Ноги королевы сцепились у меня за поясницей, а тело прижалось ещё сильнее. Я чувствовал, как она выгибается, дрожит от томящегося ожидания, всё сильнее и сильнее разгорающегося возбуждения и предвкушения.
— Насколько же долго ты ждала этого? — разомкнув наши губы и получая в ответ порцию обжигающего лицо дыхания, я лукаво улыбнулся. — Умная, сильная королева, обожаемая своим народом… которую сейчас прижимает к стене Герой. — улыбка переросла в ухмылку, а мои губы приблизились к её уху, переходя на шёпот… — И чего ты же хочешь сейчас? — …спускаясь всё ниже, скользя по тонкой шейке, заставляя её вытягиваться в сторону.
— П… продолжай.
— М? — показав на лице непонимание, я специально чуть отстранился, невинно взглянув в её замутнённые глаза.
— Прошу… не останавливайся.
— Звучит так, словно я тебя к этому принуждаю. — и снова ухмылка. — Скажи это. Скажи, кому ты принадлежишь здесь и сейчас.
— Я… — её голос дрогнул. Настолько незаметно, словно этой заминки и не было вовсе. Настолько просто ей дались слова, решившие всё. — Я… принадлежу вам, Герой Косы-сама. — голос окончательно стих на шумном выдохе. Но я почувствовал, как вместе с воздухом она выбросила любые, даже самые поверхностные сомнения.
— Ещё раз.
— Я… ваша. Только ваша.
По аналогии со сброшенным платьем, в этот момент спали и последние крохи сдержанности Мирелии. Бастион окончательно, оглушительно рухнул, не оставив за собой ни единого цельного кирпичика.
— Вот и славно.
Я чуть отстранился, чтобы вновь посмотреть ей в лицо. Губы приоткрыты, глаза затуманены, щеки разгорелись. Та самая женщина, что с пренебрежением смотрела даже на тех, кто выше неё по статусу, и с каменным лицом вершила судьбу целой страны, сейчас смотрела на меня снизу вверх, а на её лице не было ничего, кроме желания.
И грешно было её желание не исполнить.
Руки вновь сомкнулись внизу, на её мягкой, податливой плоти, и я рывком подбросил её вверх, ловя, пока она сама не перехватилась за меня ногами. Подавшись вперёд, я увеличил давление между нашими телами. Дискомфорт от давления, перемешанный с накатывающей страстью, заставил Мирелию снова застонать.
Ладони плавно прошлись по её бёдрам, чуть резче, чем можно было бы, отпуская женщину на пол.
По комнате раздался судорожный цокот неуверенно переминающихся по полу каблуков, пытающихся ощутить опору под ногами.
Не давая ей опомниться, резко разворачиваю её, прижимая грудью к стене.
Из-за её плеча мне открылось завораживающее зрелище: объёмная грудь, оказавшаяся между телом и холодной гладью стены, сжалась, расплющившись в изящной, обворожительно прекрасной деформации. Плоть поддалась, сжалась — словно шелковая подушка, в которую вдавили ладонь.
Я замер. Лишь на секунду. Потому что даже в разгаре страсти невозможно было не засмотреться. Это было почти гипнотично — как дрогнули в стороны округлости, как от резкого давления из центра слегка вздулись края, как мягкая, упругая, тяжёлая грудь буквально расплескалась по деревянной поверхности.
Мирелия, уперев ладони с расставленными веером пальцами в стену, попыталась повернуть голову, но я стремительно наклонился вплотную к её уху.
— Не двигайся. — не нужно было даже добавлять силу в голос, чтобы женщина покорилась.
Она так и замерла — наполовину повернувшись, уперев в стену ещё и щёку.
Я действительно наслаждался процессом. Пальцы снова легли ей на талию, мягко коснувшись бока. Затем скользнули выше, плавно поднимаясь вверх и дальше — глубже, под грудь, чуть поднимая её снизу, заставляя плоть вновь и вновь вдавливаться в гладкую каменную поверхность, сминаясь с новым углом. Каждый раз немного иначе, но каждый раз идеально.
Наблюдать за тем, как покорно податливое женское тело подчиняется моим рукам — не просто возбуждало. Это завораживало.
И без того тяжёлое дыхание королевы стало ещё тяжелее, чаще. Плечи дрожали. Я видел, как напряглись её пальцы, вжавшиеся в стену, как по спине прошёлся лёгкий озноб.
Она тоже этим наслаждалась. Наслаждалась своей податливостью и покорностью.
Моё внимание скользнуло в сторону, и взгляд зацепился за массивное зеркало в резной оправе, стоявшее неподалёку — чуть по диагонали от нас. Высокое, почти в полный рост, в нём чётко отражалась вся сцена сбоку. От стены и до плеча королевы, от её немного растрёпанных волос, на которых всё ещё находилась корона, до расплющенной о дерево груди.
— Смотри. — выдохнул я ей в ухо, чуть разворачивая её лицо в сторону зеркала, одной рукой приподнимая подбородок. — Прекрасный вид, не правда ли?
Она вскинула взгляд. В первое мгновение в нём промелькнула тень смущения… но затем — что-то, до конца неясное даже мне. Странное, яркое пламя, в котором сгорали остатки гордости и внутреннего фильтра.
Она не ответила. Только дыхание сбилось ещё сильнее, а бёдра сами подались назад, ближе ко мне.
Я провёл ладонью вниз, вдоль её спины, чувствуя, как она выгибается, как тело само ищет точку опоры и сгорает от желания, которое сил сдерживать уже практически не осталось…
…но в этом больше и не было необходимости.
— Не отводи взгляд.
Она кивнула. Медленно. Из-за этого её грудь, всё ещё сплющенная в идеальной дуге, дрогнула, слегка сместившись от тяжёлого вздоха.
Я прижался к ней снова. Без нежности, с силой. Так, чтобы снова вдавить её грудь в дерево, чтобы бедро само встало в нужный угол. Пальцы сомкнулись на её боках, фиксируя. Вторая рука скользнула по внутренней стороне бедра, заставляя её податься вперёд — и в отражении я увидел, как её лицо буквально застыло от охватившего её напряжения.
Палец подцепил краешек ткани чёрных кружевных трусиков — части того немногого, что сейчас осталось на королеве — оттягивая их на округлую ягодицу.
Она не отводила глаз.
Ни на секунду.
На мгновение раздался звон упавшей на пол бляшки ремня, а затем…
— Ха-ах!
Движение было резким, как удар молота в горячий металл. Мирелия не вскрикнула, но шумно и резко выдохнула, выпуская из груди весь воздух. В зеркале я видел, как её глаза расширились, а пальцы вцепились в стену так, что побелели костяшки, но она всё равно, словно заворожённая, продолжала внимательно следить, как я погружался в неё.
Как и планировал — сдерживаться я не собирался. Не давая женщине толком привыкнуть к ощущениям, я тут же начал набирать темп, и уже через пару секунд пустые покои наполнились звонкими шлепками и тяжёлым дыханием.
Грудь Мирелии до расслаблялась, то снова вдавливалась в стену, пальчики судорожно перебирались, пытаясь найти опору.
Резко, даже немного грубовато, подхватываю её под бедро, задирая ногу, и с очередным толчком проникая ещё глубже, чем раньше.
— Мгх! — в этом стоне содержались нотки рычания, а сама Мирелия едва не сползла со стены, проскользив по ней ладонями.
Лицо дрогнуло, глаза зажмурились, но тут же, словно боясь упустить хоть один миг, раскрылись, вновь сосредоточив внимание на собственном отражении.
Темп рос. Каждый толчок отзывался глухим ударом в стену, и в зеркале я видел, как её тело отзывается на каждый из них — то выгибаясь, то напротив вжимаясь в холодную гладь. Пышная грудь вновь и вновь сжималась, сплющивалась, дрожала, словно в такт нашим движениям.
Её дыхание сбилось в прерывистые, тяжёлые вдохи, между которыми прорывались глухие, сдавленные стоны. Пальцы не отпускали стену, но кончики уже дрожали, то соскальзывая, то снова вцепляясь.
Я чуть сильнее прижал её бедро к себе, снова меняя угол, и в отражении уловил, как её губы приоткрылись в беззвучном выдохе, глаза затуманились ещё сильнее. Тело выгнулось, как натянутая струна, и на секунду будто застыло, едва держа баланс между удержанием и полным срывом.
Толчки стали короче, но резче. Каждый вгонял её вперёд так, что плечи едва не ударялись о стену. Она больше не пыталась сдерживать голос — низкие, рваные звуки сливались с глухими хлопками плоти о плоть.
В какой-то момент она перестала держаться — сил не осталось и пальцы соскользнули со стены, а лоб опустился на неё, тяжело упираясь. Её спина выгнулась, бёдра дрожали, но я не ослаблял темпа, совсем наоборот. В зеркале отражалась эта дрожь, волнами проходящая от плеч до кончиков пальцев ног, сцепленных в каблуках.
Последний толчок вышиб из неё всё дыхание разом. Она выгнулась до предела, выдох сорвался на сдавленный крик, и тело затихло, мелко подрагивая.
Я удерживал её, пока она приходила в себя, чувствуя, как обессиленное тело постепенно обмякает в моих руках. Корона почти свалилась, накренившись набок, но всё же осталась висеть на спутанных волосах, чуть слипшихся от пота.
Но это было только начало. Тем более, что своего пика достиг пока только один из нас.
Вновь подхватив женщину под бёдра, грудью к себе, не давая опомниться, на сей раз я понёс её к огромному окну в глубине покоев. Полупрозрачные тяжёлые шторы были распахнуты, и за ними открывался вид на город, утопавший в тёплом сиянии заката — время близилось к вечеру. Каменные крыши и шпили дворца резали небо, а на мостовых уже загорались первые огни.
Мирелия, всё ещё тяжело дыша мне в ключицу, не совсем осознавала, к чему всё идёт. И лишь у самой оконной рамы я остановился, снова опустив её на ноги и разворачивая лицом к стеклу. Холодный блеск окна встретился с жаром её кожи, и она невольно дрогнула.
Я встал за её спиной, руки легли на бока, чуть сжимая. Её ладони нашли опору на стекле — пальцы оставляли на нём расплывчатые следы, а отражение показывало её глаза — тёплые, потемневшие от желания и предвкушения.
— Любуйся. Тебе ведь, кажется, понравилось? — произнёс я негромко, после чего её взгляд послушно сфокусировался на собственном отражении, выражая извращённое любопытство.
За её спиной вечерний свет ложился на кожу мягкими, тёплыми мазками, подсвечивая каждую линию, каждую тень.
Когда я шагнул ближе, плотно прижимаясь, она тихо втянула воздух, но не отвела взгляда от окна. Снизу доносился гул города — далёкий, едва различимый.
Я развёл её ноги шире, фиксируя бёдра, и толчок вышел резким, бесцеремонным. Мирелия вскрикнула от удовольствия, но звук тут же растворился в гуле города за стеклом. Пальцы её вцепились в гладкую поверхность, оставляя влажные следы отпечатков.
В отражении я видел, как её тело дернулось вперёд, как спина выгнулась, а плечи подрагивали от накатившей волны. Закатное золото стекало по коже, и в этих отблесках она выглядела так… по-королевски.
Темп я набрал быстро, короткими, упругими толчками, каждый из которых вжимал её грудью и живот в стекло так, что в отражении её силуэт словно растворялся в вечернем пейзаже. Глухие удары плоти о плоть сливались с далёким шумом улиц, а её дыхание стало частым, рваным, словно она бежала из последних сил.
Каждый её выдох оставлял на холодном стекле расплывчатые пятна пара, и они тут же исчезали, едва успев оставить намёк в виде влажного пятна. Я смотрел на них и видел, как их рваный ритм совпадает с моими толчками. Каждый новый удар вырывал из неё горячее, прерывистое дыхание. Её тело то напрягалось до предела, то обмякало на долю секунды, чтобы тут же снова поймать ритм. Полные бёдра со звонким шлепком подавались навстречу моим движениям, желая урвать больше, сильнее.
Руки оторвались от талии, резво скользнув выше. Одна ладонь замерла на середине, чувственно погружая пальцы в податливую грудь, вызывая очередной гулкий стон партнёрши. Вторая рука, продолжая очерчивать прямую линию по телу, плавно дошла до тонкой шейки, чуть сдавив её и заставив задрать голову.
Череда шлепков стала напоминать настоящую пулемётную очередь. Мирелия зарычала, то и дело сбивая тембр голоса от резких толчков, и вот, чуть усилив хватку на её горле, вызывая сдавленный хрип. Чувствуя, как мы оба достигаем своего пика, королева чуть повернула голову, чтобы уловить мой взгляд в отражении окна.
— Не… о-останавливайся, прошу…
Наследник, да?
Я хмыкнул. В голове за жалкие мгновения пронеслась целая вереница мыслей, в итоге сходящаяся к одной единственной…
Да будь что будет.
Уже и так надломанный голос женщины сорвался в тихий, хриповатый вскрик, когда я в последний раз, особенно сильно, вогнал в неё член по самое основание.
Она дрожала, чувствуя, как внутри становится всё теснее. Буквально застыла, позабыв даже о дыхании, ощущая, как наполняется её естество.
Я удерживал её ещё пару секунд, пока дрожь не стихла, а дыхание не стало чуть ровнее. Горячие пятна пара на стекле постепенно исчезали, словно стирая сам момент. Возвращая всё в норму.
Но разве ж этого достаточно?
— Рано расслабляетесь, Ваше Величество.
Мирелия резко развернулась, подняв на меня удивлённый взгляд. Но, естественно, слушать её никто не собирался.
Блинк.
Подхватив её ладонь и помогая удержаться на ватных ногах, я переместил нас в заранее примеченное мной местечко.
Ванная комната королевских покоев встретила нас влажным, тёплым воздухом и мягким светом от нескольких ламп в бронзовых держателях. Белый камень стен отливал золотом, а в центре, на приподнятом пьедестале, располагалась широкая мраморная чаша, с одной из сторон закрытая стеклянными стенами, над которой была пара резных львиных пастей.
Вода зажурчала после небрежного движения пальцем, потихоньку наполняя помещение тонким паром.
И снова опора вернулась под ноги королевы, когда мне пришлось поставить её на белоснежную плитку. На этот раз цокот каблуков, отражаясь от стен, звучал особенно ярко и максимально красноречиво говорил о том, насколько Её Величеству непросто ощущать твёрдость под ногами.
Но я ведь не изверг, верно?
— Залезай. — улыбнувшись, я кивнул в сторону постепенно наполняющейся ванной.
Она послушалась. Бросив на меня лукавый взгляд, она, замерев в едва начавшемся движении, словно опомнилась. Её улыбка стала ещё соблазнительнее, и она, найдя опору в виде гладкой стены, свободной рукой потянулась вниз, небрежно, но крайне соблазнительно скидывая сначала одну туфельку, а затем и вторую.
Не мешкая, следом за туфлями пошёл предпоследний элемент, что мог бы называться одеждой. Плавным, скользящим движением, те самые кружевные трусики также оказались на полу.
Она на секунду задержалась, будто решая — оставить ли символ власти или нет. Но потом пальцы поднялись к волосам, чуть задели спутанные пряди, и вот, бросив на меня ещё один взгляд, показывая соблазнительную улыбку, она двинулась вперёд, прямо к широкой ванне, завораживающе виляя бёдрами и крутя на изящном пальчике тонкий ободок с мерцающими камнями, который вскоре небрежно слетел с него, бряцнув о плитку звенящим ударом.
Перемахнув ножкой через края чаши, Мирелия плавно опустилась в воду. Горячие волны сразу окутали её бёдра, грудь, плечи, и с губ сорвался тихий, почти облегчённый выдох, словно вся усталость тут же начала покидать её тело.
Насладившись видом, я также, но уже гораздо быстрее, без лишней демонстрации, избавился от остатков одежды и шагнул следом за ней. Тёплые потоки воды охватили нас обоих.
Придвинувшись ближе, я взял её за талию и аккуратно потянул назад, усаживая между своих колен.
Вода была горячей, почти обжигающей, и её жар перемешивался с теплом нашей кожи. Мирелия выдохнула, позволяя себе откинуться полностью, прижимаясь ко мне всем телом.
Мои ладони медленно скользнули по её животу, вверх — к груди, вызывая на поверхности воды лёгкую рябь. Пальцы мягко сомкнулись, приподнимая тяжёлые округлости, чувствуя, как кожа, мокрая и горячая, скользит под ними.
Мирелия тихо выдохнула, голова запрокинулась на моё плечо. Её дыхание отразилось лёгким паром в воздухе между нами.
— Ещё рано отдыхать. — прошептал я, пока вторая ладонь, скользя по её животу, опускалась всё ниже, на что женщина инстинктивно, без какого-либо сопротивления, сама чуть раздвинула колени.
Пальцы легко нашли путь между её бёдрами, скользя в горячей воде, пока вторая рука продолжала держать грудь, ощущая, как она грузно вздымается в такт тяжёлому, глубокому дыханию.
Мирелия едва заметно прикусила губу, но не отвела голову — наоборот, чуть повернула её ко мне, так, что наши лица оказались совсем близко, а взгляды переплелись.
Она глубоко выдохнула, и этот выдох перешёл в тихий, едва сдержанный стон. Я усилил ритм, чуть ускоряя движения, а другая ладонь, удерживающая грудь, сжала её сильнее, вызывая у Мирелии новый, более резкий вздох.
Явно не желая продолжать игру в одни ворота, она чуть приподнялась, как будто собиралась вырваться, но вместо этого развернулась в моих руках, села верхом, скользнув бёдрами по моим бёдрам под водой, хлестнув тело горячей волной.
Вода стекала по её телу тонкими, дрожащими струйками, обрисовывая каждую линию ключицы, каждый изгиб. Мокрые пряди тёмных фиолетовых волос прилипли к коже — часть к щекам и шее, часть тяжёлым водопадом спадала на грудь и плечи, блестя в мягком свете ламп.
Щёки разгорелись, губы чуть приоткрыты, дыхание рваное, а в глазах блеск, в котором было видно не только вожделение, но и тихое торжество. В этом взгляде была зрелая женская уверенность, голод долгого воздержания и азарт хищницы, что наконец получила желанную добычу, отказываясь постоянно быть на вторых ролях.
Поза была откровенной и в какой-то степени даже властной — колени обхватывали мои бёдра, спина выгнута, плечи чуть отведены назад, отчего мокрая грудь приподнялась, вызывающе и с долей гордой демонстрации представая моим глазам и рукам.
Она упёрлась ладонями мне в грудь и, напрягшись, начала медленно подниматься. Горячая вода заструилась по её животу и бёдрам, плавно стекая вниз, вырисовывая своеобразные узоры.
Движение было неторопливым, будто она хотела, чтобы я прочувствовал каждую секунду этого подъёма — как её бёдра постепенно освобождаются, как тело вытягивается, выпрямляется, расправляется в своём неповторимом, присущем только ей, королевском величии.
Её глаза смотрели прямо в мои, и в этом блестящем взгляде смешивались власть, голод и торжество.
А потом, задержавшись на самой вершине движения, она опустилась обратно — резко, но всё так же властно, и в тот же миг запрокинула голову, взметнув шлейф мокрых волос. Глухой, торжествующий стон вырвался из её груди, отражаясь от стен.
Откинувшись назад и уперев ладони мне в бёдра, она вновь начала подниматься — на этот раз уже чуть быстрее. Её спина дугой выгнулась вперёд, грудь приподнялась, подпрыгивая в такт движениям своей хозяйки.
Я придерживал её за талию, лишь нежно оглаживая ту и позволял ей двигаться самой, наблюдая, как в её глазах горит этот властный, пьянящий огонь. Мирелия двигалась так, будто теперь это не я брал её, а она — меня, ровно в том ритме, что ей был нужен.
Когда она опустилась вновь, удар вышел таким плотным и глубоким, что по воде разошлись круги, ударившись о мраморные края чаши. Вода расплескалась брызгами, а её стон слился с моим выдохом, после чего она, не давая даже самой себе ни секунды передышки, пошла в новый подъём. Ещё быстрее, ещё резче, всё сильнее впечатывая меня в поверхность под нами.
Каждое опускание было как удар. Вода хлестала по нашим телам, срывалась с её груди и плеч. Движения королевы становились всё резче, почти не оставляя времени на вдох, и я уже чувствовал, как мышцы её живота напрягаются от предельного усилия. Она буквально вбивала нас друг в друга, каждый раз выбивая из меня глубокий, рваный выдох.
Мокрые волосы липли к её щекам и шее, но часть падала вперёд, прилипая к блестящей от брызг груди, которая теперь поднималась и опускалась в совсем бешеном ритме. Вода вокруг нас уже билась о края чаши так, что половина пола оказалась в мелких лужицах, но Мирелию это не останавливало — наоборот, казалось, каждая новая капля подстёгивала её ещё сильнее.
Одной рукой я сжал её талию, чуть усилив встречные движения, а второй — жадно вцепившись в её ягодицу, на что женщина издала низкий, глухой звук — смесь стона и рыка. Голова откинулась назад, губы приоткрылись, а бёдра заходили в ускоряющемся, почти бешеном темпе, раскачиваясь взад и вперёд.
Последний рывок, особенно глубокий, и её спина выгнулась так, что грудь взметнулась вверх, а ноги сильнее обхватили меня, удерживая, и не давая вырваться ни на миллиметр.
Мирелия вскрикнула — громко, протяжно, с надрывом, словно выплеснула наружу всё, что копила в себе до этой секунды. Я чувствовал, как её тело сжимается и пульсирует, пока моё собственное — достигает своего пика, в одно мгновение получая напряжённую разрядку и рефлекторно делая буквально пару последних, завершающих толчков.
Она осталась сидеть на мне, тяжело дыша, плечи подрагивали, а по коже всё ещё пробегали слабые волны послевкусия. Вода вокруг нас успокоилась, но тёплый пар, исходящий от наших тел, всё ещё висел в воздухе, обволакивая, как мягкое одеяло.
Я медленно провёл ладонью вдоль её спины, ощущая, как каждая мышца под пальцами ещё хранит остатки напряжения. Мирелия обмякла, но не ушла с моего колен — наоборот, чуть сильнее прижалась, положив ладони мне на плечи и тихо выдохнув куда-то в сторону шеи.
Её волосы, мокрые и тяжёлые, прилипли к моей груди и плечу, а капли с кончиков падали в воду, создавая едва слышное, но размеренное постукивание, особенно ярко звучащее в охватившей нас тишине. На губах у неё была слабая, довольная улыбка — та, что бывает у человека, получившего именно то, чего ждал так долго.
— Кажется, — она заговорила тихо, почти шёпотом. — я всё же переоценила себя. И силу Легендарного Героя. — в её мягком голосе слышалась улыбка.
Я лишь усмехнулся, проводя рукой вдоль её бедра, и чуть подтянул её ближе, чтобы она могла устроиться удобнее. В этот момент даже шорох воды казался частью спокойного, насыщенного финала — той самой передышки, которая нужна перед следующим рывком.
А он обязательно будет. Уж от меня-то нотки неуверенности и намёка в её голосе точно не ускользнут.
Оружием, в конце концов, можно заняться и чуть позже.