Повелитель поневоле: Глава 23.
Глава 23. Опасный путь.
Возвращение в Башню после инсценировки нападения на деревню ощущалось как возвращение в крепость. Пусть это ещё и не было до конца отремонтированным сооружением, но уже то, что было, дышало спокойствием, контрастируя с хаосом, оставленным позади.
Перекусив у костра, я направился к себе в комнату немного отдохнуть. И уже через час Шмяк сообщил, что вернулся Лориэн.
С неохотой отправился к нему в комнату, застал эльфа задумчивым и сидящим на краю кровати. Он поднял взгляд при моём появлении.
— Завтра на рассвете я снова пойду в деревню, — заявил он без предисловий. — Следы голема… они хороши, но эльфийский следопыт высшего ранга может заметить искусственность. Нужно добавить деталей. Сломанные ветви по пути отхода, вмятины на камнях в стороне от основной тропы… будто он спотыкался в ярости. И следы гоблинов нужно перекрыть в нескольких местах, сделать вид, что они пришли позже, топтались на месте бойни. — Он выдохнул. — Мне нужны помощники. Трое твоих… слуг. Будут таскать ветки, притаптывать землю по моей указке.
Я оценил его слова и инициативу, которая явно свидетельствовала, что эльф наконец-то определился со своим выбором стороны.
— Согласен. Бзик. — обратился я к миньону, что крутился рядом. — Ты и ещё двое будете помогать Лориэну и делать в точности всё, что он скажет.
— Хорошо, Повелитель, — отозвался на мой приказ мелкий гремлин.
Я же, кивнув, вновь посмотрел на эльфа:
— Действуй, как считаешь нужным. Чем убедительнее картина, тем безопаснее здесь всем. — И я направил тонкий, но постоянный фон внушения:
«Сотрудничество. Доверие к плану. Безопасность Элриана и дочерей зависит от точности исполнения».
Лориэн кивнул, его взгляд на миг смягчился, прежде чем вновь стал отстранённо-деловым.
⁂
Влияние моего усиленного магического дара ощущалось постоянно, как дополнительное чувство. Прогуливаясь по двору Башни или коридорам, я начал почти неосознанно поддерживать фоновое излучение через диадему. Оно было ненавязчивым, как тёплый ветерок, но постоянным. Внушение не было приказом — скорее созданием атмосферы.
Для деревенских:
«Башня — надёжная защита. Я — источник порядка и благополучия. Миньоны и Хрум — полезные помощники».
Для Элриана и Лориэна:
«Относительное спокойствие. Возможность жить. Башня — единственное убежище».
Я наблюдал, как меняется микроклимат. Страх перед миньонами сменился привычкой, а затем и лёгкой симпатией к их неутомимой суетливости. И если поначалу, когда я только появился здесь, их иначе как тупыми было не назвать, то теперь они изменились, став значительно сообразительнее и исполнительнее.
Также люди перестали вздрагивать при виде Хрума, начали кивать ему или даже просить о мелкой помощи.
Дети смеялись, глядя, как гремлины гоняются за курицей, упущенной из импровизированного курятника.
Элриан и Арина, погружённые в работу над садом солнцелова, излучали спокойную сосредоточенность. Магия работала исподволь, сплетая тонкую паутину лояльности и принятия вокруг Башни и её Повелителя, то есть меня.
Этим вечером я собрал Арину, Элриана и Марфу у костра, где травница как раз снимала пробу с нового отвара солнцелова, сваренного по усовершенствованной технологии. Аромат, ещё более похожий на кофе, витал в воздухе.
— Ну что, — обратился я к ним, — рассказывайте про Сторина и усиленный кофе. Что наблюдали?
Арина заговорила первой, её глаза широко раскрылись от впечатлений:
— Он был… неузнаваем, господин! Выпил отвар утром — и стал неостановим! Дрова рубил так, что щепки летели во все стороны! Потом помогал нам с землёй для сада — таскал тяжеленные корзины, будто пустые! Бегал, суетился, всё хотел делать! Говорил, что сил — хоть горы сверни! Но… — она сменила оживление на лёгкую тревогу, — к полудню он вдруг сник. Сел на камень, весь потный, дрожал мелко. Говорил, голова тяжёлая, тоскливо стало. И… попросил ещё отвару.
Элриан кивнул, подтверждая:
— Да. Он стал раздражительным. Когда тётя Марфа отказалась дать ещё, они чуть не поссорились. Потом ходил мрачный, зевающий. К вечеру… будто выжатый. Спал как убитый, ужинать не пришёл.
Марфа покачала головой, её лицо было серьёзным:
— Обычная ситуация, когда перебрал с зельем, господин. Сильный подъём — потом сильнейший упад. И главное — желание снова испытать подъём, несмотря на последствия. Как у старых солдат с их «боевым зельем» после тяжёлых кампаний. Привыкание. Если пить часто… личность меняется. Здоровье подтачивается. Это… опасная штука.
В голове мгновенно сложилась картина. «Усиленный кофе» не просто бодрил — он давал неестественный, истощающий прилив энергии за счёт резервов организма и вызывал зависимость. Похоже на мощный стимулятор в моём прошлом мире. «Наркотик. Дешёвый, эффективный и опасный. Но… перспективный для „специальных“ клиентов».
— Марфа, — сказал я, глядя на кувшинчик с тёмной жидкостью, — а если добавлять по совсем чуть-чуть концентрата усиленного кофе в обычный, сваренный по новой технологии? Буквально щепотку на большой котёл. Эффект бодрости будет? И будет ли привыкание при умеренном потреблении? Например, одна чашка такого „особого“ кофе утром?
Травница задумалась, перебирая в уме свои знания.
— Возможно… Эффект бодрости будет мягче, но заметен. А вред… — она будто взвешивала слова, — …скорее всего, при редком употреблении, скажем, раз в день по чашке… будет как от крепкого вина. Не полезно, но и не смертельно. Главное — не увеличивать дозу.
На её слова я кивнул, показывая, что услышал их и задумался.
«Можно будет запустить три линии. Первая: „Обычный кофе“ — чистый солнцелов, сваренный по новой технологии, без осадка, с приятным вкусом. Для повседневности, для обычных людей. Вторая: „Премиум кофе“ — тот же обычный, но с микроскопической добавкой концентрата усиленного. Для тех, кто хочет „усиленного“ бодрящего эффекта без явного риска. Отлично подойдёт для более обеспеченных людей. И третья: „Чёрный эликсир“ — чистый усиленный концентрат. Аналог боевого стимулятора, который в краткосрочной перспективе сможет дать сил на действия. Это уже для военной сферы, на которую любой здравомыслящий управленец, неважно чего, от самого жалкого королевства до великой империи, выделяет довольно большую часть бюджета из своей казны. И именно „Чёрный эликсир“ может стать очередной статьёй расходов в их военном бюджете».
Но опять же здесь остро встаёт вопрос моей безопасности. А для этого нужны верные и преданные именно мне «подданные», которыми я вижу именно гоблинов.
Сейчас же нужно избежать проблем с эльфами, потом заняться гоблинами, параллельно с этим отточить навыки в магии и инкогнито сходить в земли людей. Нужно самому понять местную обстановку, а то слова одного человека чаще всего подают информацию через призму его взглядов. И вот когда у меня будет сила в виде небольшого, но послушного войска и ресурс, можно будет мягко и ненавязчиво начать захват власти как у людей, так и у эльфов. Мне не нужны неподконтрольные соседи.
Что ж, это выглядит как план.
⁂
На следующий день Лориэн как и сказал выполнил свою задачу. Вернувшись после второго выхода к деревне, он коротко доложил:
— Готово. Следы теперь… выглядят естественно. Следопыты теперь ничего не заподозрят. — Его лицо было усталым, но удовлетворённым. Он сделал всё возможное для правдоподобия.
И именно этот момент я выбрал, чтобы подготовить деревенских к возможным проблемам. Я собрал всех обитателей Башни в тронном зале. Люди стояли тесной группой, лица выражали ожидание и лёгкую тревогу. Я встал у трона. Фоновое внушение через диадему было включено на полную мощность:
«Спокойствие. Доверие. Необходимость информации. Безопасность».
— Люди! — начал я, мой голос, звучал чётко и уверенно, заполняя зал. — Вы уже знаете от старосты, что деревня была намеренно разрушена нами, чтобы отвести от эльфов подальше. Но не знаете всех деталей. — Я сделал паузу, давая волне внушения успокоить возможную панику. — Чтобы эльфы больше нас не искали, мы намеренно создали для них сцену, будто на деревню напал разъярённый голем. Древний, могучий и… обезумевший. Он снёс всё, что осталось. А следом набежали стаи гоблинов, довершив разграбление. — Я видел, как по рядам пробежал шёпот, но протеста не было — внушение гасило острые углы. — Там не осталось ничего. Ни стен, ни вещей. Теперь обратно пути нет. — Я подчеркнул последние слова, вплетая в них нити принятия. — Но здесь, в Башне, у вас есть кров. Есть работа. Есть защита. Мы отстроимся здесь. Создадим новую жизнь. Уже это делаем! Сильную и безопасную. Башня — ваш дом теперь. Запомните это. Деревня — это прошлое. Именно здесь — ваше будущее. И если эльфы вдруг придут сюда, необходимо будет спрятаться за стенами Башни.
Я наблюдал за лицами. Была грусть, сожаление в глазах стариков, вспоминавших родные стены. Была тревога у молодых. Но не было отчаяния или ярости. Внушение, подкреплённое реальными улучшениями их быта, сделало своё дело. Лука тяжело вздохнул и первый кивнул:
— Понятно, господин Мракус. Горько, да… но правда. Дом там сгинул. Здесь… здесь мы хоть целы. И детям есть где голову преклонить. Будем жить здесь.
Другие закивали, зашумели в согласии.
«Башня — дом» — эта мысль, посеянная мной ранее и усиленная сейчас, окончательно пустила корни в их головах.
Они приняли новую реальность без бунта. Более того, в последние дни они особенно явно ощущали преимущества каменного убежища: тёплые комнаты вместо ветхих изб, надёжные стены, чистая колодезная вода. Старики, пившие её регулярно, уже начали довольно бодро заявлять, что «колени не ломят как раньше» и «одышка отступила». Башня реально давала им ощущение защищённости и улучшения жизни.
Тяжёлый разговор с Лориэном состоялся сразу после собрания, в его скромной комнате.
— Лориэн, — начал я, опускаясь на единственный стул. — Для полноты картины нужно, чтобы у тебя был достоверный вид… Он должен кричать о пережитом кошмаре. Чистый и лишь усталый свидетель вызовет подозрения.
Он поднял на меня холодный взгляд.
— Что ты предлагаешь?
— Правдоподобные повреждения, — сказал я чётко. — Ушибы, ссадины, возможно, переломанное ребро. Вид эльфа, чудом вырвавшегося из когтей разъярённого голема и стаи гоблинов. Боль, истощение, шок — всё это должно быть написано на твоём лице и теле. Добровольно. Контролируемо. Но убедительно.
Молчание затянулось. Он смотрел куда-то в сторону, будто видя там не каменную стену, а лица детей. Потом медленно кивнул.
— Согласен. Где и когда?
— Сегодня. Ближе к вечеру. Недалеко от разрушенной деревни. Лучше, если ты доберёшься до деревни ночью, так будет время обработать раны да и ночью тебя будет труднее осмотреть на предмет странностей. Но думаю, ты сам понимаешь, что будет больно. Это неизбежно.
— Я понимаю, — он отвёл взгляд. — И что насчёт… памяти? Ты говорил о магии.
— Да. Чтобы картина в твоей голове была безупречной, не вызывала внутренних противоречий даже под давлением. Чтобы ты верил в то, что видел гибель Келебрина и Элриана от рук голема. Чтобы боль утраты была настоящей. И чтобы это знание… временно затмило всё остальное. На десять дней. Потом воспоминания вернутся. Это ключ к твоей убедительности и нашей общей безопасности.
Он сжал кулаки, костяшки побелели.
— Делай, что должен.
— Помню, — подтвердил я. — Сейчас сходи, поговори с сыном. Объясни, что тебя не будет несколько дней. Что у тебя важное задание. Дай ему понять, что всё в порядке, но детали пока не для него. Он должен оставаться спокойным.
Лориэн кивнул, встал с характерной для эльфов лёгкостью, которой, казалось, противоречила тяжесть на душе.
— Я сделаю это. Жди меня во дворе перед закатом.
И прежде чем он вышел я добавил:
— И Лориэн, — он замер в дверном проёме. — Спасибо тебе.
На мои слова он не оглядываясь кивнул и вышел.
⁂
Когда солнце уже касалось верхушек дальних деревьев, окрашивая небо в вечерние тона, наша группа покинула Башню. Лориэн шёл впереди, за ним следовал Хрум, его каменные шаги глухо отдавались в вечерней тишине, и десяток миньонов во главе со Шмяком. Я же замыкал эту процессию и обдумывал предстоящее внушение. Мы двигались не к самой деревне, а к небольшой поляне в получасе ходьбы от неё, скрытой от посторонних глаз густым подлеском.
На поляне Лориэн остановился и снял потрёпанный плащ. Его взгляд в последних лучах солнца был решительным.
— Готов, — сказал он просто.
Я кивнул Хруму и Шмяку.
— Начинайте. Правдоподобно. Без серьёзныз травм.
Первым двинулся Хрум. Удар пришёлся в корпус Лориэна, не в полную силу, но с такой сокрушительной тяжестью, что эльф согнулся пополам с хриплым выдохом, отлетел на пару шагов и рухнул на колени. Лориэн начал задыхался, изо рта брызнула кровь.
Тогда в дело вступили миньоны. Шмяк первым запустил кулаком в лицо эльфа. Удар был резким, точным. Другие гремлины, орудуя кулаками и ногами, обрушили на беззащитное тело град ударов. Они били по рёбрам, по плечам, по бёдрам, оставляя глубокие кровоподтёки. Один ловко подсек Лориэна, бросив его лицом в землю. Эльф не кричал, лишь издавал сдавленные хрипы.
Хрум добавил «штрихи»: лёгкий шлепок открытой ладонью отправил эльфа кувырком, оставив на спине огромный синяк, похожий на отпечаток камня.
Процесс занял не больше пяти минут. Когда миньоны отступили, на земле лежало нечто, лишь отдалённо напоминавшее гордого лесного эльфа. Одетое в лохмотья, покрытое грязью, кровью и синяками тело. Распухшие глаза, хриплое, тяжёлое дыхание. Боль была написана на его лице.
Я подошёл, присел на корточки рядом. Лориэн приоткрыл один, заплывший кровью глаз. В нём не было ненависти — лишь агония и вопрос.
— Достаточно? — прохрипел он.
— Достаточно, — с тяжёлым вздохом подтвердил я. — Теперь… последний шаг. Расслабься, Лориэн. Не сопротивляйся. Это ради них.
Я положил ладонь на его окровавленный лоб и закрыл глаза.
У меня было странное ощущение, что, то что я хотел сделать, было возможно, хотя я и никогда таким не занимался, но в то же время я будто на уровне подсознания знал, как и что нужно сделать, чтобы достичь нужного результата.
Потому, поддавшись этому чувству, я стал представлять и вплетать в его память картины: рёв каменного монстра, сметающего стены; отчаянный крик Келебрина, раздавленного гигантским кулаком; ужас в глазах Элриана, бегущего прямо под ноги чудовища; грохот, пыль, обломки; собственная попытка вмешаться — удар, отбрасывающий в стену; потеря сознания; пробуждение среди руин под луной; стоны умирающих гоблинов; невыносимая боль в боку, в руке; ледяной ужас от осознания потери; мучительный, ползучий путь прочь, к своей деревне, как к последнему прибежищу…
Я вкладывал не просто образы — эмоции, всю гамму: всепоглощающий гнев голема, холодный ужас, острую, режущую боль утраты сына, физическую агонию, чувство вины выжившего, бессилие, и главное — абсолютную, не требующую доказательств уверенность в истинности этого кошмара. Это была не ложь, наложенная поверх правды, это становилось его правдой, его прошлым, его болью, я чувствовал это.
Я усиливал посыл, не жалея маны, направляя его через диадему прямо в его сознания, вкладывая чёткие, неоспоримые утверждения:
« Это случилось. Ты видел. Ты чувствовал. Сын погиб. Келебрин погиб. Голем ушёл на юг. Гоблины довершили разгром. Ты чудом спасся. Боль — твоя расплата за жизнь. Помни только это. Остальное… остальное вернётся через десять дней. Сейчас — только боль. Только утрата. Только правда катастрофы. »
Магия текла мощным потоком, заполняя трещины в его воспоминаниях, выжигая сомнения, цементия новую, ужасную реальность. Я чувствовал, как сопротивление Лориэна — то глубинное, что цеплялось за истину о живом сыне — таяло под напором моей магической воли и его собственного, сознательного разрешения на обман; он хотел верить в эту ложь ради спасения, и магия дала ему эту веру, полную, безусловную.
Я видел, как меняется выражение его единственного открытого глаза: из тупой боли и вопроса в нём проступило нечто иное — глубокая, бездонная скорбь, животный ужас, растерянность выжившего и… принятие, принятие этой новой, ужасной правды. Он вспомнил смерть сына, он чувствовал её всеми фибрами своей души, это было очевидно.
— Эл… Элриан… — прошептал он хрипло, и в этом шёпоте была такая подлинная мука, что даже миньоны замерли.
Из глаза, смешанная с кровью, скатилась слеза.
— Прости… прости меня, сын…
Это был момент полной трансформации: остался искренне сломленный горем свидетель, его боль была абсолютно реальной. Я тихо сказал, убирая руку:
— Достаточно. Всё кончено. Ты в безопасности. Помни только то, что нужно. Остальное вернётся позже.
Его взгляд, полный неподдельной, только что обретённой скорби, скользнул по мне без узнавания, затуманился, потом веки дрогнули и сомкнулись, тело обмякло, он погрузился в глубокий, травматичный сон, где единственной реальностью был кошмар гибели сына и товарища.
Я распрямился, ощущая лёгкую пульсацию в висках от затраченной маны, но и удовлетворение от безупречно выполненной работы.
Теперь, когда Лориэн проснётся, он отправится в деревню, израненный и сломленный, тем самым закрыв вопрос для деревенских эльфов, что случилось с их разведчиками; помимо этого, как раз в этот промежуток должны подоспеть посланцы из столицы, и эльф расскажет им свою «правду», и все следы будут указывать на правдивость его слов.
Получил ли я удовольствие от того, что по сути заставил взрослого эльфа испытать утрату сына, притом его избили у меня на глазах?
«Нет, — подумал я, — на мой взгляд, только человеку с больной психикой будет такое нравиться».
То, что я сделал с эльфом, это по сути открывает дорогу к очень извилистому и довольно тёмному пути, пути, на котором я смогу делать из разумных существ послушных марионеток, но именно это и страшно.
«Я одобряю положительное, небольшое использование магии во благо, но вот так по сути менять или ломать личность… э то … страшно».
Страшно понимать, что в этом мире есть люди, которые, не обременённые рамками морали, могут играть с личностью других как с игрушками. Непроизвольно я вспомнил, как читал в детстве комикс про одного персонажа.
«Профессор Икс, так его вроде звали. Он тоже умел воздействовать на людей, но не злоупотреблял этим. И я, кажется, начинаю понимать почему. Слишком уж легко с такими возможностями превратиться из человека в монстра».
Взглянув на эльфа ещё раз, я назначил Грога и ещё трёх миньонов, чтобы они издали наблюдали за эльфом и следили чтобы тот безопасно добрался до своей деревни, а сам в компании Хрума и остальных миньонов отправился в Башню.