Глава 14.
Когане встретил нас стеной шума, пыли и запаха, в котором смешались конский пот, дым сотен очагов и острый аромат неизвестных пряностей. Город-крепость жил в вечном напряжении пограничья: высокие, почерневшие от времени стены, узкие улочки, запруженные людьми и телегами, бдительные взгляды стражников в лакированных доспехах, больше похожих на самурайские, чем на привычные ниндзя-фубуки Амегакуре.
Караван Ринтаро, потрёпанный, с убитыми и ранеными, влился в этот поток, как капля в бурную реку. Оформление на въезде заняло время — допросы, осмотр груза, пересчёт людей. Я держался в тени, за спинами возчиков, стараясь не привлекать лишнего внимания своим видом — одежда была в запёкшейся крови и грязи, а вакидзаси, скрыт под одеждой.
Ринтаро, несмотря на перевязанное плечо и усталость, вёл переговоры со стражей уверенно, его голос звучал хрипло, но твёрдо. Он что-то говорил о бандитской засаде, о потерях, кивал в мою сторону.
На меня бросали быстрые, оценивающие взгляды, но, увидев ребёнка, отводили глаза.
« Семилетка. Жертва обстоятельств. Кого волнует? » — вероятно, думали они.
Я же молчал, опустив глаза, играя роль спокойного сиротки.
Когда последний тюк был осмотрен и каравану указали место на постой у западной стены, рядом с шумным постоялым двором «Сияющий Дракон», Ринтаро обернулся ко мне. Его взгляд был сложным — благодарность, смешанная с неотвязным вопросом и тенью страха.
— Такэши, — начал он, опуская голос, чтобы не слышали возчики, копошащиеся вокруг повозок. — Ты… спас нам шкуры. Я не забуду. Но здесь… — он кивнул на шумный город, — …здесь свои порядки. Стража лояльна к купцам, но любят придираться к мелочам. Особенно если что-то не так. — Его взгляд скользнул по моим заляпанным одеждам, задержался на скрытом очертании меча под тканью. — Тебе нужны чистая одежда. И место, чтобы отмыться. И… нормально поесть. Ты же, как цути, последние дни?
Я кивнул, не отрицая. Голод был постоянным спутником, лишь притуплённый скромными порциями Харуми и дорожным пайком.
«"Цути"… Навозный жук. Точнее и не скажешь.»
— Я устрою тебя здесь, — Ринтаро махнул рукой в сторону постоялого двора. Двухэтажное здание из тёмного дерева, с вывеской в виде дракона, обвивающего фонарь. — Номер возьму. Маленький, но чистый. И… — он сжал губы, решившись, — …вечером, после того как сдам груз и разберусь с делами, отведу тебя в одно место. Хорошее место. Где кормят… как даймё. Мой долг.
«Ресторан? Именно то, что мне сейчас нужно нужно.»
Мысль о настоящей еде заставила сердце ёкнуть внутри. Но я лишь снова кивнул, изобразив робкую благодарность:
— Спасибо, Ринтаро-сан. Очень… очень любезно с вашей стороны.
Номер в «Сияющем Драконе» действительно был крошечным — циновка на полу, низкий столик, крошечное окошко под потолком. Но чистота и деревянная кадка с горячей водой, которую принёс услужливый мальчик-слуга, показались роскошью после недель дорожной грязи и крови. Я отдраил себя до розового цвета, смывая с кожи следы прошлых проблем.
Чистая, хоть и грубая, поношенная одежда из моего узелка цветами и травой — последний подарок Харуми. Вакидзаси, тщательно вымытый и насухо вытертый, я спрятал под циновку. Утяжелители снова плотно обхватили запястья и лодыжки — привычный, успокаивающий груз.
Вечером Ринтаро, сменивший дорожный халат на чистый, но простой наряд купца, постучал в дверь. Его лицо всё ещё было бледным от усталости и потери крови, но глаза горели решимостью исполнить обещание.
— Пошли, воин. Покажу, где в Когане кормят так, что душа поёт.
Ресторан «Тихий Сад» оказался не на шумной улице, а в глубине тихого переулка, за высоким деревянным забором. Войдя внутрь, я чуть не ахнул. После грязи и хаоса улицы здесь царила оазисная тишина и утончённость. Небольшие комнаты, разделённые ширмами с изображением гор и сосен, мягкий свет бумажных фонарей, едва уловимый аромат сандала.
Нас провели в отдельный закуток, устланный мягкими циновками. Ринтаро явно знал место и был здесь своим.
— Хозяин! — крикнул он, усаживаясь по-турецки за низкий столик. — Всё самое лучшее! И побольше! Мой юный друг здесь — настоящий герой дороги! Ему нужно восстановить силы!
Пожилой официант с добродушным лицом, почтительно поклонился, бросив на меня любопытный взгляд. Ринтаро, не дожидаясь вопросов, начал заказывать:
— Начнём с сасими! Самой свежей! Пусть будет тай и хамати! Потом — тэмпура! Креветки, овощи, всё! Суп мисо — наваристый, с тофу и водорослями! Якитори — куриные потрошка на углях, с соусом тарэ! Рамэн — только не простой, а тянтанмен, острый, с фаршем! И… и гёдза! Лоток! И риса! Побольше риса! И чаю зелёного, самого ароматного!
Я слушал, и у меня только от названий потекли слюнки. Когда же на столе начали появляться маленькие тарелочки и пиалы, наполненные произведениями кулинарного искусства, я едва сдерживался.
— Кушай, Такэши, не стесняйся! — Ринтаро пододвинул ко мне тарелку с искрящимся на льду сасими из тай. Ломтики рыбы, полупрозрачные, таяли во рту, оставляя сладковато-солёный вкус океана и васаби. Я проглотил первый кусок и… забыл обо всём. Осторожность, образ, сдержанность — всё испарилось перед лицом такого гастрономического безумия.
Я ел. Ел так, как не ел ещё в этом мире никогда. Ел так, будто хотел наверстать все дни голода в культе Джашина, в Амегакуре, в дороге. Ловко орудуя палочками, я отправлял в рот кусок за куском.
Хрустящая, обжаренная во фритюре тэмпура исчезала с тарелки. Пикантные курочки якитори проглатывались почти целиком. Острый, обжигающий тянтанмен заставлял глаза слезиться, но я хлебал его с жадностью, причмокивая. Гёдза — сочные пельмени с хрустящей корочкой снизу — исчезали с бамбуковой решётки лотками. Я закусывал всё это огромными комками белого, душистого риса.
Ринтаро сначала ел с аппетитом, хвалил еду, подливал мне чаю. Потом его палочки замерли. Он просто сидел и смотрел. Смотрел, как тарелки пустеют с нечеловеческой скоростью.
Его брови поползли всё выше на лоб. Официант, принёсший вторую порцию рамэна, застыл на пороге, широко раскрыв глаза. Даже из-за соседних ширм послышалось удивлённое бормотание.
— Такэши… — наконец выдавил Ринтаро, глядя на гору пустых тарелок возле меня. — Ты… ты точно не проглотил ещё и невидимого демона обжорства? Откуда в тебе столько места?!
Я оторвался от миски с рисом, на которую уже накладывал последние гёдза. На губах блестел жир от тянтанмена. Осознание комичности ситуации наконец проникло сквозь гастрономический туман.
«Ой. Перебор. Совсем забыл про возраст и приличия.»
— Простите, Ринтаро-сан, — пробормотал я, слегка искренне смутившись. — Это… это так вкусно. И я… я давно не ел нормальной еды. Очень давно. — Я сделал виноватые глаза, которые хорошо работали с Харуми.
Ринтаро рассмеялся, громко и искренне, снимая напряжение. Официант тоже улыбнулся, качая головой.
— Ничего, ничего, парень! — Ринтаро хлопнул меня по плечу. — Ешь! Я же сказал — побольше! Хозяин! Ещё гёдза сюда! И рису! Пусть ест, пока не лопнет! Большая сила требует не меньшего аппетита!
Смех и лёгкость вернулись. Я продолжил есть, уже с меньшей звериной жадностью, но всё равно с впечатляющим для моих габаритов аппетитом. Ринтаро, подкрепившись и осушив пару чашек саке, разговорился. Глаза его блестели, щёки порозовели.
— Вот что, Такэши-воин, — начал он, понизив голос. — Дорога дорогой, долг долгом… но я вижу, ты парень с головой. И с мечом. И с… недетской силой. — Он посмотрел мне прямо в глаза, без страха теперь, а с деловой хваткой. — Страна Железа… Непростое место. Самураи там — закон. Чужака, да ещё пацана, просто так к себе не пустят. Особенно сейчас. — Он наклонился ближе. — Слышал, Тобирама-сама, Второй Хокаге, там недавно был? Переговоры какие-то вёл. Говорят, ситуация сейчас напряжённая. После Первой Войны все друг друга боятся, на границах сейчас напряжённо. Без рекомендации, без сильной руки… тебя там либо в безправные слуги определят, либо вообще за шпиона примут.
Я кивнул. Мои худшие подозрения подтверждались.
«Именно этого я и боялся. Нужен входной билет.»
— У меня… есть кое-какие связи здесь, в Когане, — продолжал Ринтаро, самодовольно потягивая саке. — Не великие, но проверенные. Один человек… кузнец. Хадзимэ. Он поставляет простые катаны для стражи и для… определённых людей. Знает здешних самураев, которые не из высшей касты, но влияют. Другой… ветеран. Тэнсу. Служил когда-то у даймё на западе Железа, потерял руку в стычке с ниндзя из Камигакуре. Теперь здесь, в Когане, присматривает за одной школой для детей горожан. Человек суровый, но справедливый. Если он за тебя поручится… шанс есть.
«Связи. Именно то, ради чего я и старался втереться в доверие к Ринтаро.»
Внутри всё ликовало, но на лице я сохранил лишь внимательное выражение и тень надежды.
— Ринтаро-сан… я не знаю, как вас благодарить. Я… я в вечном долгу.
— Пф! — махнул он рукой, но было видно, что ему приятно. — Долги потом посчитаем. Сначала — дело. Завтра у меня ещё дела по грузу, послезавтра — встреча с покупателем. А потом, через день, сведу тебя с Хадзимэ. Потом, если всё сложится, попробуем к Тэнсу. А пока… — он поднял чашку, — …наслаждайся ужином! И отдыхай. Город большой. Погляди, послушай. Информация — тоже оружие.
⁂
Следующие дни пролетели в напряжённом ожидании и активном сборе информации. Пока Ринтаро крутился со своими торговыми делами, я растворился в шумных улицах Когане. Моя нынешняя роль — любопытный, но недогадливый деревенский паренёк, прибившийся к каравану, — позволяла задавать вопросы и подслушивать.
Я посещал рынки, чайные, где собирались торговцы и ремесленники, заглядывал в скромные книжные лавки, где за пару монет можно было полистать потрёпанные свитки или послушать рассуждения хозяина. Источники были разные. Торговцы из Страны Железа. Их было немного, в основном те, кто везёт железную руду, уголь или простые кованые изделия в Страну Травы и обратно. От них я узнавал о текущей политике: Даймё Мифунэ Рэйдзо, правитель Страны Железа, держит курс на изоляцию и укрепление границ. Самураи патрулируют их куда строже, чем раньше, особенно после визита Тобирамы. Ниндзя, даже нейтральных, воспринимают как угрозу и шпионов. «Лучшая оборона — высокие стены и острые мечи», — брюзжал один седой торговец, попивая грубый саке. — «А чужаков — вон. Особенно с подозрительными глазами». Его взгляд скользнул по мне, и я поспешил изобразить глуповатый интерес к его деревянным сандалиям.
И хотя формально город относился к Стране Травы, многие стражники были выходцами из Страны Железа или обучались у самурайских инструкторов. В чайных, после смены, они охотно хвастались своей «почти самурайской» выучкой. От них я узнал о структуре самурайского общества:
Даймё — верховный правитель, владелец всех земель. Сейчас — клан Мифунэ. Живут в огромном замке Тэцурин-кё в центре страны.
Хатамото — высшая знать, прямые вассалы даймё, владеющие крупными поместьями и командующие войсками. Их кланы (например, Хигаки, Огава) — основа военной мощи Железа.
Вассалы — самураи на службе у хатамото или других знатных родов. Имеют свой статус, земельные наделы, обязаны служить господину.
Ронин — самураи без господина. Лишились его из-за смерти, опалы или разорения клана. Часто нанимаются на службу, становятся телохранителями, инструкторами… или разбойниками. Самый нестабильный слой. Тэнсу, о котором говорил Ринтаро, был именно ронином.
Простой народ — Крестьяне, ремесленники, торговцы. Права минимальны. Для самурая убить простолюдина — часто не преступление, а поддержание порядка.
Помимо этого один книжник-старик в лавке «Знающий Свиток». За пару монет и помощь в разборе завалов позволил мне читать исторические хроники и трактаты. Здесь я почерпнул самое ценное о системе обучения и силе самураев. Самураи используют чакру! Но не так, как ниндзя. Они не плюются огнём и водой. Их сила — в внутренней энергии, направляемой в меч, в доспехи, в тело для усиления ударов, скорости, выносливости и невероятной стойкости. Чакру они называю ки. Лучшие могут фокусировать ки в клинке, делая его невероятно острым и прочным, или создавать кратковременные барьеры. Их техники — это иай-дзюцу (мгновенный удар мечом из ножен), кэндо (искусство фехтования), кю-дзюцу (стрельба из лука), дзю-дзюцу (борьба без оружия, но с использованием ки для сокрушительных бросков и захватов) и это только то, что я услышал.
Градация силы у самураев очень похожа на ниндзя, но со своими терминами:
Деси. С малых лет в додзё. Жёсткая дисциплина, основы фехтования, медитации для чувства ки, физическая подготовка. Жизнь — служение мастеру.
Рэцу. Примерно аналог генина. Самурай, освоивший основы, способный управлять ки для усиления удара и скорости. Служит в охране, патрулях, мелких стычках.
Кёси. Аналог чюнина. Опытный воин, способный обучать других, владеющий продвинутыми техниками иай-дзюцу или кю-дзюцу. Часто командиры мелких отрядов.
Кэнси. Аналог джоунина или спец-джоунина. Легендарные воины, чьи имена известны. Виртуозы владения мечом, способные на невероятные подвиги с помощью ки. Часто личные телохранители даймё или хатамото, главы крупных додзё.
И к моему сожалению. Путь в самураи для чужака…. Был крайне тернист. И конечно же, проще всего было родиться в семье самурая. А вот для людей со стороны были варианты. Выдающаяся военная заслуга перед даймё или хатамото. Спасти жизнь, принести важную победу.
Стать учеником (деси) у признанного мастера (кэнси). Мастер должен быть настолько влиятелен, чтобы проигнорировать происхождение ученика и поручиться за него перед властями. Это влечёт огромную ответственность мастера.
Можно попробовать доказать свою преданность и силу в схватке, привлечь внимание. Рискованно — могут просто убить как наглеца.
Купить статус. Теоретически возможно через огромные пожертвования клану или даймё, но это редкость и требует связей. И это очень большие деньги которых у меня нет.
И вот на третий день, при очередном поиске информации, я затерявшись в толпе у большого чайного дома «Бамбуковый Лист», замер, услышав обрывок разговора за соседним столиком. Двое подвыпивших торговцев, их лица раскрасневшиеся, громко обсуждали последние сплетни:
— …а этого старого Арику, слыхал? Того самого, из клана Хигаки? Совсем с горя тронулся, бедолага.
Имя Арика и клан Хигаки ударили меня, как током. Незнакомые, но отозвавшееся где-то в самой глубине подсознания ледяной волной, сковывающей живот. Я невольно шагнул ближе, забыв о маске робости.
— Простите, уважаемые господа, — голос прозвучал чуть хрипло, но вежливо. — Вы упомянули Арику Хигаки?
Торговцы удивлённо оглядели меня, семилетнего парнишку в поношенной, но чистой одежде.
— Ага, он самый, малыш, — кивнул один, более трезвый, наливая себе сакэ. — Арика Хигаки. Хатамото, говорят, силён как демон. Да только горе его сломало. Где-то… эээ… месяцев девять назад, вроде, напали мерзавцы на его поместье. Дочь, зятя, внучку малютку… всех вырезали. Жестоко. Зверски.
Второй торговец мрачно добавил:
— А внука… Такэши, кажется, звали… шестилетнего пацана… того по слухам, схватили живым. Требовали выкуп да… семейные техники меча, видать. Старик ведь легенда, его даже «Буревестником» иногда называют! Но Арика-сама не растерялся. Вышел на след. Оказалось, банда ронинов-отбросов из городка Фусими промышляла. Решили старика потрясти на знания. Да только… — он свистнул, — …старый нашёл их логово. Вырезал всех до единого. Говорят бойня была ужасная! Весть по всей округе пошла. Скандал был! Но… внука он так и не нашёл. Пропал парнишка. След простыл. Говорят, продали куда-то, но кому и куда — никто не знает. Старик с тех пор как тень, ищет, но… — он развёл руками. — Тщетно. Бедняга.
Пока они говорили, мир вокруг меня поплыл. Имя Такэши из их уст вонзилось в сознание острее любого куная. Каждый их рассказ — про поместье, про внука, про банду — вызывал не просто узнавание, а глухую, ноющую боль где-то за грудиной, чувство утраты, которое было не моим, но жило во мне. Лицо онемело, руки сжались в кулаки так, что ногти впились в ладони.
«Слишком много совпадений. Возраст. Имя. Стремление к мечу… Даже навык чтения…»
— Благодарю вас, почтенные господа, — я поклонился, движения были механическими. — Печальная история. Жаль старика. Жаль мальчика.
Я развернулся и пошёл прочь, не видя дороги перед собой. Шум рынка, крики торговцев, запахи — всё слилось в далёкий, невнятный гул. В голове бушевал хаос мыслей и обрывков чувств.
«Такэши. Шесть лет. Похищен. Продали. Я появился в этом теле… когда? Примерно в то же время. Арика Хигаки… Хатамото клана Хигаки. Поместье… Меч…»
«Я — Макс. Продажник из другого мира. Циничный, прагматичный. Но почему тогда я так отчаянно рвался именно в Страну Железа? Почему отверг Хандзо, полубога шиноби? Почему стремлюсь именно к меч у ? Почему именно имя Такэши пришло на ум тогда первым?»
«Нет. Это не просто совпадения. Это… эхо. Осколки памяти того мальчика. Его боль. Его желание вернуться. Его стремление к мечу — не моё решение, а его! Оно жило во мне, направляло, а я придумывал рациональные оправдания: «опасно быть ниндзя», «самураи сильны», «меч — практично». Я слушал чужие инстинкты, приняв их за свои!»
Дорога до постоялого двора «Сияющий Дракон» показалась бесконечной. Я шагал, не замечая толпы, автоматически уворачиваясь от телег. Внутри бушевала буря — осознание и сопротивление.
«Но я — всё равно я! Макс! Я принял решения! Я выжил! Я пережил культ, Ханзо, Кандачи! Это мой путь! Эти мысли — мои! Я это всё ещё я!» — мысль пронеслась, отчаянно цепляясь за самоидентификацию.
«Да. Но тело — его. И часть души… его страданий, его надежд — тоже здесь. Она вела меня. Как компас. К дому. К деду. К мечу Хигаки. Я не безродный подкидыш. Я — Такэши Хигаки. Последний выживший из ветви хатамото клана Хигаки. Похищенный. Проданный. Выживший. Вернувшийся.»
Это осознание, как ни странно, не вызвало паники или отторжения. Наоборот. Огромный, неведомый груз будто свалился с плеч. Туман неопределённости рассеялся. Появилась ясная цель, корни, пусть и трагические. И главное — легитимность. Теперь моя легенда о «сыне самурая» была не выдумкой, а сокрытой правдой, которую можно и нужно раскрыть.
В маленьком номере гостиницы я не лёг спать. Сидел на циновке, глядя на вакидзаси, лежащий передо мной на чистой ткани.
«Я — Такэши Хигаки. Но я — и Макс. Опыт, разум, воля — мои. Его боль, его память, его кровь — тоже часть меня теперь. Надо это принять. Использовать. Вернуться. Заявить о себе. Отыскать Арику. Восстановить имя. Получить доступ к знаниям клана. Это… шанс. Лучший из возможных.»
Утром я встретил Ринтаро. Он выглядел озабоченным, но увидев меня, кивнул:
— Такэши. Ну что, готов к встрече с Хадзимэ? Он ждёт после полудня.
Я сделал глубокий вдох. Пришло время рассказать новую, старую правду.
— Ринтаро-сан, — начал я, глядя ему прямо в глаза. Голос был спокоен, но твёрд. — Я должен кое-что исправить. Я… солгал вам. Не полностью, но… утаил главное. Я не просто сын самурая. Я знаю, кто я. Я знаю своё имя и свой дом.
Ринтаро нахмурился, его брови поползли вверх:
— Что? Такэши, о чём ты? Какое имя? Какой дом?
— Меня зовут Такэши Хигаки, — произнёс я чётко. — Мой дед — Арика Хигаки, хатамото клана Хигаки из Страны Железа. Бандиты напали на наше поместье, убили моих родителей и сестру… меня похитили и продали. Я сбежал. Долго скитался. Боялся говорить, боялся, что они всё ещё ищут меня. Боялся, что мне не поверят. — Я опустил глаза, изображая остатки стыда и страха. — Но после того, что было на дороге… после вашей доброты… Я понял, что могу вернуться. Я должен найти деда.
Ринтаро остолбенел. Его рот приоткрылся. Он молчал несколько секунд, переваривая услышанное. Потом его взгляд стал острым, аналитическим. Он окинул меня с ног до головы — мой взгляд, осанку, руку, непроизвольно лежащую на скрытом под одеждой эфесе вакидзаси. В его глазах мелькнуло понимание, а потом — почтительное изумление.
— Хигаки… — прошептал он. — Такэши Хигаки… Чёрт возьми… Да, я слышал! Слышал об этом нападении! О бойне, которую учинил Арика-сама! О пропавшем внуке! Время… имена… всё сходится! — Он схватил себя за голову. — Но почему же ты молчал, парень?! С самого начала!
— Страх, Ринтаро-сан, — ответил я искренне. — Страх и неверие, что кто-то поможет мальчишке с такой дикой историей. Я был никем. Бродягой. Но теперь… теперь я сильнее. И у меня есть вы. — Я посмотрел на него с надеждой, которую уже не нужно было изображать. — Вы знаете Когане. Знаете людей. Помогите мне добраться до деда. Помогите мне вернуться домой.
Ринтаро замер, его лицо отражало бурю эмоций: остатки недоверия, стремительно тающее под напором логики и моих слов; вспыхнувшее уважение к имени Хигаки; расчётливый блеск в глазах купца, мгновенно оценивающего выгоду положения; и, наконец, решимость.
— Долг… — пробормотал он. — Я говорил, что в долгу. Но это… это больше долга, Такэши-сама. Это честь. Помочь потомку хатамото клана Хигаки вернуться к своему деду… — Он выпрямился, и в его позе появилась необычная твёрдость. — Да, я помогу. Всеми силами. Хадзимэ… он знает людей. Знает самураев, которые могут иметь связи с кланом Хигаки или знать, где искать Арику-сама. И Тэнсу… ветеран, он уважает такие истории. Его слово тоже будет весомо. — Ринтаро решительно кивнул. — Всё иначе теперь. Не просто помочь сироте. Помочь вернуть законного наследника. Это меняет дело. Идём. Сейчас же к Хадзимэ. Нужно всё ему рассказать. Всю правду. Каждое слово.
Он развернулся и зашагал вглубь города, его шаг стал быстрым, целеустремлённым. Я последовал за ним, глядя на его спину. В груди горел новый огонь — надежда. Надежда обрести не просто силу, но и место в этом мире. Дом. Семью.
«Держись, дед, — промелькнула мысль, странно тёплая и чужая-своя одновременно. — Я иду. Такэши идёт домой.»
Я и Ринтаро исчезли в вечерней толпе, направляясь к кузнице Хадзимэ, где должна была начаться новая глава моего пути — путь домой, в Страну Железа, к стенам замков и к человеку, чья кровь текла и в моих жилах