Повелитель поневоле: Глава 27
Глава 27. Новый шаг, старый шаг.
Я внимательно осмотрел трёх преображённых миньонов. Разница была разительной — не только во внешности, но и в поведении.
— Бзик, — обратился я к слуге. — Что ты хочешь делать сейчас?
Миньон нервно переступил с ноги на ногу, он непроизвольно перебирал пальцами, будто уже что-то вытирали.
— Убираться, Повелитель. В зале пыль на полу. И гобелены нужно поправить. — Его голос звучал более чётко, чем раньше, но сохранил характерную гремлинскую хрипотцу.
— Почему не побежал сразу? — поинтересовался я.
— Вы Повелитель не дали разрешение, — честно ответил Бзик, его глаза блестели искренним желанием немедленно приступить к уборке.
— Умеешь готовить?
— Плохо, но умею. Простую похлёбку, жареное мясо. Воды не пересолю, — ответил он без ложной скромности.
«Всё-таки уборка — его главная страсть. Готовка вторична. Но базовые навыки есть.»
— Хорошо. Иди, занимайся уборкой. Начни с этого зала.
Бзик чуть не подпрыгнул от радости и тут же бросился исполнять приказ, смахнув невидимую пылинку с ближайшей колонны. Я и оставшиеся два преобразованные миньона, направились в оружейную.
Оружейная, которая ещё несколько дней назад представляла собой хаотичное нагромождение хлама и ржавого железа, теперь выглядела почти презентабельно. Несколько стеллажей, аккуратно держали простые, но исправные небольшие мечи, щиты и кожаные доспехи. Всё было рассортировано по типам и размерам.
— Тык, — обратился я к воину. — Надень доспехи и возьми меч со щитом.
Миньон без лишних слов направился к стеллажам. Его движения были точными и экономичными — он без колебаний выбрал подходящий по размеру кожаный нагрудник, наручи, простой стальной меч и круглый деревянный щит, окованный по краю железом. На всё ушло меньше минуты. Облачённый в снаряжение, он выглядел внушительно для своего роста.
— Что умеешь? — спросил я.
— Патрулировать. Стоять на страже. Сражаться мечом и щитом. — Его ответы были краткими, как военный рапорт. Голос стал глубже, с металлическими нотками.
— Как долго можешь держать строй против превосходящих сил?
— До последнего, — без пафоса ответил Тык. — Но лучше отступить и заманить в узкое место.
«Базовые тактические знания на уровне инстинкта. Не стратег, но хороший солдат.»
— Хорошо. Твоя задача — патрулировать окрестности Башни и охранять двор, где отдыхают люди. На вопросы отвечай кратко. Можешь представиться как стражник Тык. Всё понял?
— Так точно, Повелитель. — Он чётко кивнул и после моего разрешающего жеста направился к выходу.
Теперь очередь была за Грогом. Разведчик стоял неподвижно, но его зелёные глаза постоянно сканировали помещение, отмечая каждую щель, каждую тень. Даже его дыхание было почти бесшумным.
— Умеешь прятаться? — спросил я.
— Да. В лесу, в траве, в тени. Могу не шевелиться часами, — ответил он. Его голос стал тише, с лёгким шипящим призвуком.
— А выживать в дикой местности?
— Найду воду, съедобные коренья, устрою ловушку на мелкую дичь. Разведу огонь без дыма.
— Сможешь в одиночку поймать и доставить сюда живого гоблина? Желательно целого.
Грог задумался на мгновение, его острые уши дёрнулись.
— Да. Из засады. Оглушу, свяжу, притащу.
— Хорошо. Выполни эту задачу. Доставь пленного в тюремный блок и жди меня там. Всё ясно?
— Ясно, Повелитель. — Он кивнул и плавно растворился в полумраке коридора, исчезнув из поля зрения за несколько секунд.
Я остался один в оружейной, удовлетворённый результатами. Специализация работала лучше, чем я ожидал. Теперь оставалось дождаться необходимого количества ресурсов и можно будет Шмяка преобразовать в Управляющего — это могло стать настоящим прорывом в организации жизни Башни.
Усталость давала о себе знать — день выдался насыщенным. Я направился в свои покои и по пути заметил Бзика в одном из коридоров: с ведром воды и тряпкой в руках он уже вовсю вытирал пыль и грязь.
Из окна своей комнаты я увидел, что у входа во двор Башни стоял Тык, внушительно скрестив руки на груди. Деревенские, проходя мимо, с любопытством поглядывали на нового невысокого, но грозного стража. И, судя по всему, они его не боялись — мои фоновые внушения делали своё дело.
⁂
Дорога обратно в столицу казалась Маэльвину невыносимо долгой. Старый маг шагал в середине отряда, его посох отстукивал ритм по каменистой тропе. Часть сознания до сих пор цеплялась за странное ощущение в той проклятой деревне.
— Учитель, — нарушил молчание Аранис, его молодое лицо было напряжённым. — Вы всё ещё чувствуете… это?
Маэльвин хмыкнул, проводя рукой по кристаллу посоха.
— Остаточные эманации, не более. Руины древние, поэтому фоновая мана всё ещё влияет на окрестности. Ничего сверхъестественного.
Он произнёс это твёрдо, почти убеждая самого себя. В глубине души маг сомневался — там было что-то ещё. Что-то, что не хотело быть обнаруженным.
Элдар, шедший впереди, обернулся, его шлемное перо колыхалось на ветру.
— Ваши «эманации» не помогут найти этого каменного урода, Маэльвин. Нам нужны следопыты, а не гадания по мановым всплескам.
— Следы ведут на юг, капитан, — холодно парировал маг. — В земли людей. Голем явно направлялся туда. Но… — он сделал паузу, выбирая слова, — …разрушения в деревне были слишком аккуратными для слепой ярости. Как будто кто-то направлял существо.
Элдар фыркнул, постукивая рукоятью меча по латной перчатке.
— Големы — не духи земли. Эти каменные глыбы — тупые твари. Идут и крушат всё на своём пути. Какая уж тут аккуратность?
— Отсутствие размазанных тел, например, — заметил Аранис. — Только кровь на стенах. И следы гоблинов поверх.
Маэльвин одобрительно кивнул ученику.
— Именно. Гоблины пришли позже. Но сам голем… он не просто бесновался. Он методично разрушал дома, будто выполняя задачу.
— Вы хотите сказать, что им кто-то управлял? — Элдар замедлил шаг, его голос стал опасным. — Маг из Невилы? Это было бы шагом к объявлению войны.
Старый маг покачал головой.
— Вряд ли. Люди не рискуют так открыто. В любом случае… — он обернулся, бросая взгляд на темнеющий вдали силуэт холмов, за которыми стояла Башня, — …в тех руинах мог укрыться кто-то из выживших. Люди из деревни. Их можно было бы продать на рынке рабов. Небольшая прибыль, но приятное дополнение к отчёту.
Глаза Элдара сузились.
— Вы предлагаете тратить время на охоту за жалкими оборванцами? Когда нам нужно выследить голема?
— Не мы, — улыбнулся Маэльвин. — По возвращении я найму вольную разведчицу. Пусть проверят Башню. Если там есть кто-то — возьмём живым. Если нет — ничего не потеряли.
Капитан пожал плечами.
— Ваши деньги, маг. Но если этот голем покалечит ещё кого-то, пока мы тут в прятки играем…
— Он ушёл далеко на юг, — уверенно сказал Маэльвин, почти веря в это сам. — У нас есть время.
В глубине души старый маг испытывал нездоровый интерес к возможным пленникам. Люди… такие хрупкие, такие податливые. В его покоях, в потайном шкафу, хранились изящные инструменты, которые он иногда использовал, чтобы… снять стресс. Никто не знал, конечно. Никто, кроме его последнего «гостя» — юного пастушка, чьи крики так сладко звенели в каменных стенах…
— Как скажете, — Элдар махнул рукой, прекращая разговор. — Главное — чтобы Леди получила внятный отчёт. Остальное — ваши проблемы.
Маэльвин кивнул, уже строя планы. По возвращении он найдёт ту полуэльфийку-наёмницу — Лерайю, кажется. Такая красивая, такая смертоносная, не без странностей конечно, но она справится. А потом… потом, возможно, ему удастся заполучить нового «гостя» для своих… экспериментов.
Мысли о предстоящем удовольствии заставили его ускорить шаг, догоняя отряд. Впереди мерцали огни столицы, где его ждали тёмные комнаты, полные тихих стонов и сладкой боли.
⁂
Лориэн шёл. Ноги, привыкшие к лесным тропам, сейчас двигались словно чужие, неуклюже спотыкаясь о корни и камни. Каждый шаг отдавался тупой болью в боку, где голем оставил свой след, и резью в ссадинах на лице. Физическая боль была ничтожной по сравнению с тем, что разрывало его изнутри. Память возвращалась обрывками, яркими и ужасающими, как осколки разбитого зеркала, врезавшиеся в душу.
«Деревня. Разруха. Запах гари и крови. Он, Келебрин и Элриан, осторожно продвигались между руинами домов. Следы — огромные, неестественные вмятины в земле, словно кто-то вбивал в грунт каменные столбы. Потом — рёв , сотрясающий воздух. Каменная гора, ожившая ярость, обрушившаяся на Келебрина. Костный хруст, мгновенно смолкший крик. Удар. Невероятная сила, швырнувшая, Лориэна, словно щепку. Удар о дерево, о камень. Темнота. Проблеск сознания — Элриан, его мальчик, его свет, бегущий прямо под ноги чудовища. Ещё один сокрушительный удар кулаком, обрушившийся сверху… И затем — только холодная, всепоглощающая пустота, заполненная хрипом собственного дыхания и запахом смерти.»
Он очнулся уже в своей деревне, в знакомой хижине, пахнущей лечебными травами и дымком очага. Тело было одним сплошным синяком, каждая мышца кричала от напряжения и боли.
Удивительно — ни одного перелома, лишь глубокие ушибы, ссадины и трещина в ребре, которая ныла нестерпимо при каждом вдохе. Но физическая боль была бальзамом по сравнению с душевной раной.
Смерть Элриана.
Она вонзилась в него холодным ножом и осталась там, пульсируя невыносимой тяжестью. Мир потерял краски. Голоса друзей, старейшины, пытавшихся утешить, доносились как сквозь толщу воды — глухо, бессмысленно.
Он видел их губы, шевелящиеся в словах сочувствия, видел принесённую еду, целебные отвары, но не мог ответить. Горе сковало его изнутри ледяными оковами.
«Дети не должны умирать раньше родителей.»
Это было против законов природы, против самой сути бытия. Его мальчик… Его солнечный Элриан… Погас. Навсегда. И виной тому — он, отец, который не смог защитить, не смог предвидеть, не смог умереть вместо него.
Дни сливались в серую, безрадостную муку. Он лежал, уставившись в потолок, или сидел у окна, не видя леса, который когда-то был его домом и отрадой.
Воспоминания о Лилиане, о её улыбке, о её гибели — всё это вернулось с удвоенной силой, сплетаясь с новой, свежей болью, образуя невыносимый клубок отчаяния.
Сельчане старались — приносили еду, меняли повязки, тихо сидели рядом. Но их присутствие лишь подчёркивало его одиночество. Он был пустой скорлупой, наполненной только горем и чувством вины.
Потом пришли они. Отряд из столицы. Суровый капитан Элдар в блестящих доспехах, старый маг с пронзительным взглядом и холодным посохом, разведчики.
Они потребовали рассказа. И он рассказал. Слова вырывались хрипло, с надрывом, он задыхался, чувствуя, как снова видит этот кошмар: каменного исполина, смерть Келебрина, гибель сына. Старый маг поднёс посох, кристалл на навершии замерцал холодным светом. Лориэн почувствовал щемящее давление в висках, как будто невидимые щупальца копошились в его мыслях, выискивая ложь. Он не сопротивлялся. В его правде не было ни капли вымысла — только ужас и боль, настолько реальные, что он сам в них верил безоговорочно.
— Говорит правду, — отчеканил маг, убрав посох. — Боль слишком… подлинна. Подделка так не ощущается.
На следующий день отряд ушёл по следам голема, оставив в деревне слухи и тяжёлую атмосферу. Лориэн слушал, как деревенские обсуждали подтверждённую правдивость его слов, и внутри него что-то окончательно сломалось.
Здесь, среди этих стен, деревьев и лиц, напоминавших о прошлом, о счастливых днях с Лилианой, о надеждах, связанных с Элрианом, он больше не мог оставаться. Каждый камень, каждый шелест листьев напоминал о потере. Ему нужно было бежать. К дочерям. К Элиане и Лиреле. Они — единственное, что ещё связывало его с этим миром, единственная ниточка, за которую можно было уцепиться, чтобы не утонуть окончательно.
— Ухожу, — сказал он старосте деревни на десятый день, когда смог встать на ноги без посторонней помощи. Голос был тихим, но твёрдым. — К дочерям. В ближайшее время.
Староста, на его слова лишь покачала головой:
— Лориэн, друг… Останься. Раны ещё не зажили. Горе не утихло. Здесь тебе помогут. Мы — твоя семья.
Друзья поддержали:
— Куда ты в таком состоянии?
— Дорога долгая и опасная!
— Элиана и Лирела… они ждут, но не сейчас же!
Он почти не слышал их. Их заботливые лица были лишь размытыми пятнами. Он видел только тень каменного кулака, обрушивающегося на светловолосую голову сына.
— Нет, — ответил он просто. — Здесь… слишком много его. И её. Ухожу.
Он собрал свои немногие пожитки в заплечный мешок: крепкую дорожную одежду, запас целебных трав от деревенской травницы, охотничий нож, тугой лук и колчан со стрелами — единственные ценности, оставшиеся от прошлой жизни. Туда же, на самое дно, ушёл небольшой кожаный мешочек с золотом — его сбережения и доля Элриана, которую он копил для сына. Теперь это было золото на дорогу к дочерям. Или… на что-то ещё? Мысль мелькнула смутно и была тут же отброшена.
Провожаемые обеспокоенными и печальными взглядами, он вышел за частокол деревни на рассвете одиннадцатого дня.
Тропа, ведущая на юго-запад, к столице эльфов, где служили его дочери, казалась туннелем, вырытым в серой скале безысходности.
Он шёл автоматически, ноги сами несли его по знакомому пути. Лес, обычно дышавший жизнью и тайнами, был для него пустым и беззвучным. Птицы не пели, звери не попадались на глаза. Только шорох его собственных шагов по опавшей листве да тяжёлое, ровное дыхание.
Прошёл час. Два. Солнце поднялось выше, пробиваясь сквозь листву золотистыми лучами. Он остановился у ручья, чтобы попить. Присел на корточки, зачерпнул ладонями холодную воду. Вода была чистой, освежающей.
Поднял голову, и его взгляд упал на собственное отражение в заводях. Измождённое лицо, запавшие глаза с тёмными кругами, ссадина на скуле, только начинающая затягиваться. В этих глазах читалась такая глубокая скорбь, что он сам вздрогнул. Но было в них и что-то ещё… Пустота? Нет. Ожидание? Терпение? Он не мог понять.
И тогда, глядя на своё отражение в воде ручья, в тишине леса, слушая только журчание воды, случилось оно. Не боль, не кошмар. Просто… знание. Как будто туманная завеса внезапно рассеялась.
«Элриан жив.»
Мысль пронзила сознание не громом, а тихим, чистым звоном колокольчика. Невероятная. Немыслимая. Но абсолютно, неопровержимо истинная.
«Башня. Мракус. План. Инсценировка. Его собственное согласие. Удар Хрума. Кулаки миньонов. Боль. И… магия. Магия, вплетающая в его разум чужую боль, чужую утрату. На десять дней. Чтобы спасти Элриана. Чтобы спасти дочерей. Чтобы защитить Башню — их новое убежище.»
Воспоминания хлынули обратно не обжигающей лавой, а освежающим потоком. Не стирая искусственно созданную боль, а аккуратно помещая её в отдельную, чётко очерченную ячейку памяти.
«Это было. Но это — не моё. Это было нужно. Ради него.»
Слезы хлынули сами собой. Не горькие слёзы потери, а горячие, очищающие слёзы облегчения и невероятной, щемящей радости.
Он опустил голову на колени, и его плечи затряслись от беззвучных рыданий. Он плакал за всё — за пережитую ложную агонию, за страх, за стыд перед дочерьми, за нежность к сыну, который был жив, за жуткую благодарность к Мракусу, этому холодному, расчётливому человеку, который сломал его, чтобы спасти. Он плакал долго и бесконтрольно, пока не почувствовал, как камень на душе начинает крошиться, уступая место странной, хрупкой лёгкости.
Когда слёзы иссякли, он снова поднял голову. Отражение в воде было тем же — измождённым, избитым. Но в глазах… в глазах горел огонёк. Тот самый огонёк жизни, который он думал, что потерял навсегда. Он умылся ледяной водой, встряхнулся, как путник, сбрасывающий с себя тяжесть долгого пути.
«Он жив. Он там. В Башне. С Ариной. Сажает свой солнцелов. Жив.»
Мысль звенела в нём, как хрустальный колокольчик, отгоняя последние клочья мрака.
Он встал. Ноги всё ещё болели, тело ныло, но тяжесть в душе стала иной. Не давящей гирей отчаяния, а осознанной ношей выбора. Он выбрал путь. Не к дочерям в столицу, где он был бы лишь напоминанием об утрате и источником беспокойства. И не назад, в деревню, к жалости и прошлому.
Он выбрал Башню. К сыну. И к тому, кто, пусть и страшной ценой, дал ему и Элриану шанс. Шанс жить. Шанс быть вместе. Пусть даже под сенью древних камней и воле чужого, опасного Повелителя. Это был компромисс, купленный ценой боли и унижения, но старый эльф больше не видел в нём поражения. Он видел… возможность. Хрупкую, выстраданную, но единственно верную.
С тяжёлым вздохом, но с неожиданно твёрдой поступью, Лориэн свернул с тропы, ведущей на юго-запад. Он углубился в чащу, взяв курс строго на север. К холмам. К чёрным ручьям. К Башне Мракуса. Его мешок с золотом, предназначенным для дочерей, теперь лежал на спине, ощущаясь не грузом, а странным залогом будущего. Возможно, оно пригодится в Башне. Возможно, для Элриана. Он не знал. Он просто шёл.
Лес вокруг, казалось, оживал вместе с ним — птицы запели, белка стрельнула по стволу, луч солнца пробился сквозь кроны, осветив путь. Дорога предстояла неблизкая, и тело ещё бунтовало, но каждый шаг вперёд был шагом к сыну. И это было единственное, что имело значение.
Он шёл домой. К новому, странному, но единственному оставшемуся дому. Крепости из камня и воли, где ждал его живой сын.