Великолепный Шикамару Нара! Глава 30

(Пы.сы.: для удобства новых подписочников, буду выкладывать все главы отдельным файлом, от первой до актуальной)

Шикамару.

Разминка в школьном спортзале началась почти нехотя — как это обычно и бывает. Сами участники этой небольшой группы были, в общем-то, уже друг с другом знакомы: парочка старшеклассников, две девушки — все они уже довольно неплохо успели сработаться и притереться друг к другу. Кто-то, как Лёха, лениво, с показной неохотой, зевал, кто-то, как Катя, пытался шутить, а кто-то, как Дима, делал вид, что он очень серьёзно, по-научному, «размягчается» в глубоких, почти акробатических наклонах.

Впрочем, вся эта сонная, немного расслабленная атмосфера резко, почти с треском, поменялась, когда в широких дверях спортзала неожиданно появились они.

Близнецы. Два почти абсолютно одинаковых, как два отражения в зеркале, силуэта — одинаковая, чуть сутулая, но при этом очень уверенная осанка, одинаковые, широкие, немного вразвалочку, шаги, одинаковые, иссиня-чёрные спортивные штаны и одинаковые, ослепительно-белые спортивные кофты, небрежно, но очень стильно, перекинутые через плечо. Даже их лица — они были словно скопированы друг с друга, за исключением одной-единственной, едва заметной, но всё же важной мелочи: у одного из братьев волосы были чуть-чуть подлиннее и аккуратно зачёсаны назад, а у второго — наоборот, чуть короче.

Егор и Антон. 10-й «А». Родные братья-близнецы.

Шикамару, увидев их, почти рефлекторно, на мгновение замер. В Конохе — да и вообще во всей Стране Огня — рождение близнецов всегда было большой редкостью. Не то чтобы уж совсем каким-то из ряда вон выходящим исключением из правил, но встречалось это явление крайне нечасто, и всегда, без исключения, вызывало у всех окружающих повышенный, почти нездоровый интерес и кучу домыслов. Инстинктивно, почти на автомате, в его голове тут же мелькнула мысль о различных техниках клонирования, о сложных теневых иллюзиях, о каких-то временных, призрачных проекциях. И даже его рука, сама по себе, чуть заметно дёрнулась, будто уже собираясь привычно сложиться в одну из необходимых для развеивания иллюзии печатей, но…

— А, вот и вы, дошли наконец-то, бездельники, — донёсся немного ворчливый голос их физрука. — Егор, Антон, в чём, собственно, причина вашего сегодняшнего опоздания? — он не стал повышать на них голос, но в его тоне всё равно отчётливо звучала лёгкая раздражённость.

— Да мы чё-то как-то это… тудым-сюдым… в общем, не успели немного. Пробки на дорогах, сами понимаете, — ответили они почти абсолютно синхронно, с какой-то ленивой, почти вызывающей небрежностью, пожав плечами. Один — чуть раньше, другой — чуть позже, с минимальной, почти незаметной задержкой.

— Ладно, проехали. Быстро разминайтесь, и чтобы я вас больше тут не ждал. И знакомьтесь — Марк Шикамаров. Теперь он с нами, в нашей команде.

Близнецы почти одновременно, как-то очень слаженно и гармонично, кивнули в его сторону — вежливо, но при этом как-то очень расслабленно, без особого интереса:

— Приятно познакомиться.

Шикамару с трудом сдержал непрошеную улыбку. Уж слишком идеально, почти неестественно, они двигались, как две хорошо синхронизированные, управляемые одним кукловодом марионетки. Было во всех их движениях что-то такое отлаженное, годами отрепетированное, почти механическое. Будто они делали всё это не просто так, по привычке, а по какой-то заранее заданной, очень сложной программе. Один из них, как он успел заметить, был левшой, а другой — правшой. Но при этом ритм их дыхания был абсолютно одинаковым. Длина шага — тоже одинаковой. И даже выражение их лиц — было до смешного похожим: одинаково усталое, слегка ироничное, будто они оба знали что-то такое, чего все остальные пока ещё не знали, и это знание их немного забавляло.

«Хм, а ведь это очень неплохие кадры… особенно если их правильно, с умом, использовать в какой-нибудь командной работе. Связь у них, я почти уверен, на каком-то почти телепатическом уровне.» — мысленно отметил про себя Шикамару, отворачиваясь от них и приступая к следующему этапу общей разминки.

Сама разминка, в общем-то, была донельзя простой и незамысловатой. Пять минут лёгкого, почти прогулочного бега по кругу в спортзале, потом — несколько стандартных упражнений на растяжку: прыжки, махи руками и ногами, наклоны в разные стороны. Физрук вёл свою программу без какого-либо особого энтузиазма, но, в отличие от той же Академии шиноби в Конохе, здесь, по крайней мере, никто не заставлял их бегать по стадиону с тяжёлыми мешками с песком на плечах, никто не вбивал им в голову правильную форму и траекторию полёта кунаев, и никто, уж тем более, не следил за ровностью и стабильностью потока их чакры в подошвах ног.

Хотя сама база, сама суть разминки, была, в общем-то, той же самой — как следует разогреть суставы, растянуть связки, подготовить к нагрузке дыхательную и сердечно-сосудистую систему. Просто здесь всё это делалось как-то… без привычного ему надрывного крика и железной дисциплины.

«Всё то же самое, что и у нас, только… как-то всё гораздо медленнее. Мягче. Размягчённее, что ли. — с некоторым удивлением подумал Шикамару, лениво, почти без усилий, вращая своими широкими плечами.

Когда общая разминка, наконец, подошла к своему логическому концу, Александр Сергеевич громко хлопнул в ладони и подозвал всех к себе. В руках у него был какой-то помятый лист бумаги с распечатанной на нём подробной таблицей.

— Так. Внимание всем сюда. Я тут на досуге набросал вам примерную программу наших с вами тренировок на ближайшие две недели. По ней мы и будем с вами в дальнейшем идти. Марк, ты у нас парень новенький, так что повнимательнее глянь, прикинь всё по общей нагрузке, чтобы потом не было никаких сюрпризов. Остальные, в принципе, уже и так всё это знают, но всё равно — не лишним будет ещё раз освежить в памяти.

Шикамару взял из его рук протянутый ему лист бумаги и быстро, цепким, взглядом, пробежал по его содержимому.

В понедельник, как он и ожидал, их ждала в основном лёгкая атлетика: отработка правильной техники бега, прыжки в длину с места и с разбега, углублённый стрейчинг и, что показалось ему довольно любопытным, — отработка техники безопасной блокировки падений. «Хм, а вот это уже интересно. Похоже на базовые элементы тайдзюцу, которые мы проходили ещё в Академии. Весьма полезный навык.»

Во вторник — базовые элементы силовой борьбы, общая физическая подготовка и, разумеется, командные игры, в основном, как он понял, волейбол. «Борьба — это хорошо, это поможет мне лучше понять биомеханику тела, его сильные и слабые стороны в контактном бою. А вот волейбол… ну, это, конечно, та ещё морока, но для отработки командного взаимодействия и скорости реакции — вполне себе сойдёт».

В среду их снова ждал волейбол, а также элементы базовой акробатики и какие-то специальные дыхательные упражнения на выносливость.

Четверг, судя по расписанию, был полностью посвящён теории — разбору каких-то тактических схем, общей командной физической и психологической подготовке.

В пятницу же их ждал контрольный, тестовый зачёт по всем основным нормативам и… шахматы. «Ого… а вот это уже совсем интересно. Они что, действительно включили шахматы как один из обязательных элементов их общей оценки? Видимо, не просто так тот самый мужик с визиткой, тренер из секции РРБ, что-то там упоминал про важность тактики и стратегии. Хех. А это значит, что мой клон сейчас не зря там сидит, и с таким усердием изучает эту их местную, немного упрощённую версию Сёги,» — с лёгкой, почти незаметной усмешкой подумал про себя Шикамару.

А в субботу — факультативное, дополнительное занятие, по желанию. «Ну, это мы ещё посмотрим, будет ли у меня на это желание,» — с присущей ему ленцой подумал он, сворачивая лист бумаги

— И не думайте, что всё это будет так уж просто, — тем временем продолжал вещать физрук. — Соревноваться-то нам с вами придётся в основном со старшими. А некоторые из этих команд, я вам скажу по секрету, уже сейчас активно катаются по краевым, выездным сборам. Так что, если вы вдруг до сих пор наивно думаете, что вы сюда пришли просто так, поиграться в мячик — то нет, вы глубоко ошибаетесь.

Он снова громко хлопнул в ладони, привлекая к себе внимание:

— Всё, разогрелись — значит, переходим к отработке техники прыжков. Быстренько разбиваемся по парам. Так, Марк — ты сегодня в паре с Егором, Антон — с Катей. Дальше будете меняться по кругу, чтобы все со всеми успели поработать. Дима, Леха, Алина — вы вместе.

* * *

Марк.

Клон сидел в тренерской, слегка наклонившись вперёд и положив локти на колени. Его взгляд был прикован к шахматной доске. Деревянные фигуры, каждая на своём месте, казались застывшими в ожидании солдатами, готовыми в любую секунду вступить в безмолвный, но жестокий бой по первому же приказу своего командира.

Его сегодняшний противник был заметно старше, лет на десять, если не больше, но он совершенно не производил впечатления какого-то всезнающего, надменного учителя. Скорее, это был опытный, невероятно терпеливый игрок, который не столько стремился научить чему-то, сколько давал своему оппоненту возможность самому проявиться, раскрыть свой потенциал. На его лице не было и тени насмешки, только глубокое спокойствие.

Первые несколько ходов их партия шла легко, почти непринуждённо: один из них продвигал вперёд свои пешки, другой так же симметрично отвечал ему. Но потом в игру начали постепенно выходить и «тяжёлые», более сильные фигуры. Сначала кони — Марк поначалу немного путался в их хитроумных ходах, но довольно быстро уловил сам рисунок их замысловатого движения. Затем на поле вышли ладьи. Он внимательно, не отрываясь, следил за тем, куда именно ставит свои фигуры его противник, запоминая каждый его шаг, как какую-то сложную геометрическую теорему — чёткую, выверенную, абсолютно понятную ему.

Эта игра всё больше и больше начинала напоминать ему сёги.

Сёги были для него как настоящее оригами — всё в них складывалось в невероятно сложные, многоуровневые, почти воздушные конструкции. А шахматы… шахматы были больше похожи на плотную, грубую резьбу по дереву. Твёрдо, уверенно, мощно, но при этом как-то слишком уж прямолинейно. Если ты здесь делаешь ошибку — её видно сразу, почти невооружённым глазом.

Его противник не торопился, обдумывая каждый свой ход. Марк тоже не спешил. Он не пытался выиграть во что бы то ни стало. Он просто… прислушивался к самой игре. Слушал, как «говорит» с ним эта чёрно-белая доска.

Когда его оппонент, наконец, поставил своего мощного ферзя в самый центр доски, создавая серьёзную угрозу, Марк, уже интуитивно чувствуя, что эта фигура сейчас слишком сильна для него, сделал хитрый, «притворный» ход — он как бы случайно подставил под удар свою пешку, но при этом незаметно отступил своим конём, заманивая противника в ловушку.

Противник, не заметив подвоха от новичка, сделал свой ход — и почти тут же, с досадой, замер. Марк тут же вернул своего коня на прежнее, выгодное место. И теперь уже вражеский ферзь, такой грозный и непобедимый ещё минуту назад, оказался под прямым, неотвратимым ударом.

— Хитро, — с уважением хмыкнул мужчина, оценив его манёвр. — Совсем не похоже на игру новичка.

— Я просто привык думать партиями, а не отдельными ходами. Откуда я родом, мы тоже очень любим играть в подобные игры — только они у нас немного по-другому устроены.

— Ты играешь так, будто у тебя на каждый твой ход есть как минимум два, а то и три запасных, продуманных варианта, — задумчиво сказал его соперник, снова сдвигая брови и внимательно разглядывая доску. — Сначала ты как будто заманиваешь противника в ловушку, потом резко отступаешь, а потом, когда он этого совсем не ждёт, — перекрываешь ему все пути к отступлению. Кто тебя этому учил, парень?

— Никто. Я просто… много смотрел, как играют другие.

К середине их партии у Марка осталась всего одна ладья, один конь, король и три пешки. У его соперника же — всё ещё был мощный ферзь и одна ладья. Противник, чувствуя своё преимущество, яростно атаковал: его ферзь двигался по доске, как настоящий охотник — быстрый, смертоносный, почти вездесущий. Но Марк терпеливо ждал. Он медленно, но верно, подводил одну из своих пешек всё ближе и ближе к вражескому лагерю. Защищал её, жертвовал ради неё другими фигурами, пока она, наконец, не дошла до самой последней, заветной линии.

— Превращаю, — спокойно, почти буднично, сказал он. — В ферзя, я правильно помню?

— Да, всё верно, — каким-то немного вдавленным, разочарованным голосом подтвердил мужчина. Он, кажется, только сейчас начал понимать, что он эту партию, скорее всего, проигрывает.

И действительно, всего лишь через два хода новый, только что появившийся на доске ферзь Марка поставил королю его соперника неотвратимый, смертельный шах, от которого тот уже никак не мог спастись.

— Мат, — так же спокойно, почти безразлично, констатировал Марк. — Спасибо за игру. Было очень интересно.

Мужчина медленно, с каким-то почти благоговейным удивлением, поднялся со своего стула и протянул ему руку для рукопожатия.

— Слушай, парень, а ты точно раньше никогда не играл в шахматы? Вот прям совсем-совсем?

— В шахматы — нет, не играл. Но я быстро учусь. Особенно, когда дело касается различных стратегий и многоходовок.

— Это было круто… да, — немного растянуто, почти шёпотом, протянул Марк. Он всё ещё не отрывал своего внимательного, почти заворожённого взгляда от шахматной доски, словно игра для него до сих пор продолжалась где-то там, глубоко в его уме, в бесчисленных вариантах и комбинациях.

— Хах… А ты знаешь, если бы кто-нибудь из моих друзей сейчас это увидел — они бы меня просто на смех подняли, — с какой-то почти детской, искренней обидой в голосе отозвался его недавний, такой самоуверенный соперник. — Ты только представь себе, кто бы вообще мог подумать, что меня так вот, всухую, обыграет какой-то абсолютный новичок, который ещё полчаса назад даже не знал, как правильно ходят фигуры.

Он с досадой обернулся к своему предыдущему противнику, с которым он играл до появления Марка.

— А ты… — он на мгновение прищурился, будто пытаясь оценить всю серьёзность и надёжность своего собеседника. — Ты ведь никому об этом не расскажешь, ладно? А то стыдно будет.

— Даю слово, — с понимающей усмешкой ответил тот.

Марк, чувствуя, что его миссия на сегодня выполнена, был уже готов уходить. Он молча, почти машинально, коротко, но очень уважительно, поклонился своему новому знакомому. Быстро, чётко, по-японски, как когда он ещё был Шикамару Нара. Это была простая, но глубоко укоренившаяся в его подсознании привычка.

Не говоря больше ни слова, он так же бесшумно, как и вошёл, вышел из тренерской. В длинном, тускло освещённом коридоре было на удивление спокойно, только откуда-то издалека, из спортивного зала доносились отдалённые, глухие звуки ударов по тяжёлой боксёрской груше, да чьи-то приглушённые команды и смех — там, похоже, кто-то из младших групп учился правильно группироваться и приземляться после высоких прыжков. Спортивный центр жил своей собственной, тихой, размеренной, почти медитативной жизнью.

Марк неторопливо шёл по коридору, мимо многочисленных секций, бросая короткие, почти мимолётные взгляды на других ребят: кто-то, напрягаясь и кряхтя, поднимал тяжёлую штангу, кто-то весело кувыркался на мягких гимнастических матах. Где-то мимо него, смеясь и что-то оживлённо обсуждая между собой, пробегали маленькие девочки в белоснежных кимоно. Один из тренеров в соседнем зале строго, но терпеливо, проверял правильность боевых стоек у совсем ещё юных подростков. Простая, обыденная, повседневная жизнь. Но… почти идеальная для скрытого наблюдения. И, возможно, для будущего, более глубокого внедрения.

Он задержался в этом центре почти на три часа, сам того не заметив, как стремительно пролетело время. Он полностью, без остатка, погрузился в эту новую для него атмосферу — и в неторопливый, спокойный ритм спортивного центра, и в захватывающий, интеллектуальный ритм шахматной игры, и, конечно же, в саму эту свою новую, временную маску Марка. А теперь… теперь ему пора было возвращаться. Его миссия на сегодня была выполнена.

Он аккуратно, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, собрал все свои вещи — ту самую, немного вызывающую спортивную одежду, в которой он сюда и пришёл, блестящие клипсы-прищепки, яркую повязку на лоб, маленькие, почти незаметные невидимки, которые он вытащил из своих волос. Всё это он так же аккуратно, почти по-армейски, сложил в заранее приготовленный полиэтиленовый пакет. Выйдя на уже почти тёмную, вечернюю улицу, он быстрым, уверенным шагом двинулся в сторону своей школы — ему нужно было оставить весь этот «реквизит» в заранее выбранном, укромном месте, чтобы его оригинал, мог потом незаметно его забрать.

Прохладный вечер уже уверенно, почти хозяйски, спускался на уставший за день город. Ветер был бодрым, свежим, но, на удивление, совсем не холодным — эти аномальные для октября плюс пятнадцать градусов держались в их городе уже которую неделю. Десять минут спустя он был уже на месте — в небольшом, глухом закутке за школьным спортблоком, который они ещё в сентябре, вместе с оригиналом, договорились использовать в качестве своей тайной точки для передачи информации (если клон остается активным) и «реквизита».

Он быстро снял с себя всё то, что хоть как-то касалось его сегодняшней маскировки. Даже свою верхнюю одежду. Прямо там, в густой, непроглядной тени старых деревьев, почти совершенно голым — что, конечно же, его, как существо, всё ещё обладающее каким-никаким чувством собственного достоинства, слегка раздражало.

«Надо будет в следующий раз всё-таки выбирать для нашей «точки сбора» какое-нибудь более тёплое и уединённое место,» — сухо, почти безразлично, отметил он про себя, зябко ёжась от налетевшего порыва ветра. — «Не на улице же каждый раз вот так вот, голышом, стоять… Морока, да и только».

Он в последний раз внимательно огляделся по сторонам, ещё раз убедился в том, что за ним никто не наблюдает — и тут же, без малейшего промедления, развеялся. Раздался едва слышный, почти неосязаемый хлопок, похожий на лопнувший мыльный пузырь, и мир вокруг, казалось, на какую-то одну, короткую каплю, стал немного тише.

Тень исчезла.

А настоящему Шикамару теперь предстояло снова вернуться в дело. В свою, настоящую игру.