Пример для подражания глава 31 Подарочек
Томас номер Один застыл. Как и его супруга.
Неизвестно, что они хотели услышать, но вот явно не это: шоком от них шибануло так, что Бенни едва удержала лицо. И если у Мэри Риддл шок переплавился в жуткий коктейль из гнева, радости, неприязни и надежды, то Томас Риддл стал напоминать гранату с выдернутой чекой: вот сейчас взорвётся.
— Рад был познакомиться, — чопорно наклонил голову Киплинг, демонстрируя безупречную выправку. — Дети.
Бенни изобразила книксен, Том по-протокольному поклонился, после чего они развернулись и неторопливо зашагали за Киплингом, отправившимся к ожидающему их автомобилю и Карне, блистающему в лучах солнца золотым божеством.
Мэри растерянно уставилась им вслед. Посмотрела на супруга, застывшего столбом. Заморгала, судорожно сжав платок рукой в перчатке. Толпа, вывалившаяся из церкви, зеваки… Она просто видела, как медленно и неотвратимо начинают вращаться крылья мельницы слухов.
Пока Мэри стояла, не зная, что делать, пока Томас-старший боролся со своим дурным характером, багровея на морозном воздухе, Киплинг с детьми погрузились в автомобиль, и чёрно-золотая машина выехала с площади, направляясь прочь.
Ну не бежать же за ней, теряя достоинство?!
— Домой! — дёрнул её муж. Цвет лица у него стал такой, что Мэри побоялась овдоветь в это Рождество.
Рождественское настроение, и так не очень праздничное, окончательно упало. Домой супруги вернулись мрачные и в полном раздрае. Томас вообще напоминал паровой котёл, кипящий и грозящий взорваться. Они молча поели — рождественский стол, пудинг, мясо по-Веллингтонски, дорогие фрукты — и разошлись по своим комнатам. Мэри переоделась в домашнее и рухнула на козетку, обводя помутневшим взглядом будуар.
Перед глазами стояли дети. Красивые, здоровые, румяные, дорого и стильно одетые. По-настоящему дорого и стильно. Так одевают принцев крови, а не потомков сельских сквайров. Да и Киплинг был одет так же: строго, но очень дорого.
Мэри завистливо вздохнула: невзирая на то, что они не нищенствовали, она себе такое позволить не могла. Намётанный взгляд женщины отметил и запонки, и булавки для галстука, и бутоньерки на мужчинах, сверкающие драгоценными камнями и золотом. Очень, очень дорогая работа. Да и девочка тоже красовалась украшениями: серьги, булавка на шляпке, браслет, выглянувший из-за края манжеты. Броши! Несколько брошей на пальто. Камни поражали взгляд и воображение своими размером и чистотой.
До сих пор Мэри была довольна собой и своей жизнью. Ну, почти довольна. Обеспеченная, уважаемая дама. Да, сын наделал глупостей и умер. И так печально, что у неё никогда не будет внуков. Но в этом она винила ту уродливую нищенку Гонт. Это всё она!
Как всегда, при воспоминании об этих отбросах настроение испортилось. Мэри скрипнула зубами, разрывая тонкий батистовый платок в клочья. О, как бы она хотела разорвать не платок, а ту косоглазую уродину, укравшую у неё сына! Рвать на части, душить, а потом выкинуть то, что осталось, в канаву, туда, где этим отребьям самое место!
Когда Том вернулся, Мэри даже понадеялась, что этот кошмар закончился. Сын дома, эта уродина сгинула непонятно где, и слава Всевышнему. Но… Пошли проблемы. Том почти ничего не говорил: только орал, что его опоили и заколдовали; что знать не желает, что там и как с этой стервой; что она ему всю жизнь сломала, заставив жениться…
Он даже не знал, куда делось это отродье Гонтов!
Просто выкинул её из головы, на расспросы, где и как их повенчали — а брак зарегистрирован, и получить развод не так-то просто! — да и вообще, что происходило эти полгода, отводил глаза и молчал, замыкаясь в себе. А потом уехал, не вынеся сплетен и… И умер.
Мэри думала, что всё. Вся эта чудовищная история закончилась. Но нет. Последствия. Вот они: смотрели на неё глазами мальчишки, похожего на её сына как две капли воды. Красивого, здорового, ухоженного мальчишки. Носящего то же имя, что и её драгоценный Томми!
Она опять разрыдалась, не в силах вынести боль потери и не понимая, что делать. Где они с мужем ошиблись? Как всё исправить? И возможно ли?
Томас-старший тоже не знал, что делать. Появление мальчишки, как две капли воды похожего на покойного сына, выбило его из колеи. Мужчина долго старался не думать, даже не предполагать, что у скоропалительного брака единственного отпрыска будет живое последствие, хотя иногда мелькали, мелькали мыслишки… Годы прошли, было тихо. И вот на тебе! И что теперь делать?
Он грузно опустился в кресло, стараясь хоть как-то успокоиться, взять себя в руки, начать думать. Получалось плохо. Даже виски не принёс облегчения.
Мальчишка выглядел здоровым, воспитанным и очень богатым. Стоял с достоинством, ровно, в разговоры старших не лез…
Томас не так представлял эту встречу. Совсем не так.
Он был уверен, что, если и родился ребенок, он влачит такое же жалкое существование, как и его мать с остальной роднёй. Маргиналы! Отбросы! Живут в канаве, а гонору! Гонору! Ребёнка он мог представить только просителем. И представлял иногда… Как такой же уродливый, как его родня, мальчишка ползёт, на коленях вымаливая милость. И как он с удовольствием выпинывает его прочь. Туда, в ту развалюху, что торчит за холмом.
Реальность оказалась совершенно не соответствующей его мечтам. Мальчик находился под покровительством известного во всём мире аристократа, рос красавцем. Его явно любили и баловали, при этом воспитан мальчик был безупречно. «В отличие от Томаса-младшего», — шепнул пакостный внутренний голосок.
Такой не придет просить и унижаться. Такой… Ещё неизвестно, что он знает о своём отце: смотрел мальчишка равнодушно, как на абсолютно чужого человека. Зато на сэра Киплинга глядел с обожанием, уж это было видно!
Мужчина допил виски и отставил стакан. Чувствовал он себя отвратительно, не зная, что и делать. Если бы сэр Киплинг остался поговорить! Если бы Томас смог что-то из себя выдавить, не кипя от злости и бессилия! Если бы… Но они уехали, и возвращаться не будут. Момент упущен.
И, как назло, никаких мыслей о том, что можно сделать…
А делать что-то надо. Потому что оставлять земли, дом и деньги троюродному племяннику Томас Риддл-старший не желал категорически!
Не выдержав, мужчина встал и принялся ходить по кабинету, размышляя. При мысли о троюродном племяннике — дебошире и гуляке — все злобные и неподобающие христианину мысли насчёт отродья Гонтов вымело из головы в момент. Мальчишка был слишком похож на покойного сына, чтобы оставить это без внимания.
И одновременно он был совершенно не похож на покойного, что радовало мерзкий внутренний голос, гнусаво перечисляющий все пороки покойника. Как Томас ни старался воспитывать сына в строгости, как ни порол, как ни наказывал, Том всё равно вырос избалованным засранцем, пришедшим к закономерному итогу.
Что, они не знали, сколько этот паршивец перепортил горничных? Знали. Чеки Томас сам подписывал. И что отпрыск ветренен и непоследователен. И что не желает заниматься семейным бизнесом. И что ленив. И…
Плотину словно прорвало, мужчина уставился в окно, тяжело дыша, осмысливая свалившиеся на него воспоминания. Сколько раз он надеялся на лучшее! Сколько раз закрывал глаза! Сколько раз откупался, заминая скандалы…
Мальчишка выглядел идеалом юного джентльмена: явно опекун воспитывает его как следует. И толк есть. Да…
Томас ещё раз припомнил сэра Киплинга, детей, одетого словно принц шофёра, машину… Мысли пошли в нужную сторону, мозги заработали. Риддл отбросил глупые сантименты и стал размышлять рационально. Если мальчишка действительно его внук, если он рождён в браке — а это он знал чётко, сын признался, что обвенчался со своей уродиной и есть записи, документы, — то…
У него есть наследник. От паршивца Тома получилось хоть что-то хорошее.
Значит, ничего не уйдёт из семьи.
Конечно, можно оставить завещание и жить спокойно, но кто знает, чему там Киплинг учит ребёнка? Может, санскриту, и вряд ли ведению дел. Хотя… Томас сел за стол, достал записную книгу, ручку и принялся думать. Что он знал про Киплинга? Получил рыцарство из рук монарха. Служил в армии. Сам, своими усилиями создал свое состояние, многократно увеличив полученное от отца — торговца пряностями и чаем — наследство. Пишет книги, которые очень хорошо продаются. Известен. Имеет безупречную репутацию: в скандалы не попадал, а с тех пор, как вышел в отставку и овдовел, то и вовсе вёл жизнь отшельника. И…
Томас вспомнил главное: Киплинг одинок. Совершенно одинок! Сын умер, близкой родни не осталось… А он богат. Одна машина с индусом чего стоит! И кому всё это достанется?
Ручка хрустнула в слишком сильно сжавшихся пальцах, пятная их чернилами. Томас машинально принялся вытирать их платком.
Всё достанется воспитанникам. Вон как разодеты! Не каждый аристократ такими драгоценностями похвастать может! И мальчишка унаследует если не всё, то минимум половину. Нужен ему дед, который знать не хотел о его существовании…
Значит, необходимо приложить все усилия, чтобы дед стал нужен!
Томас Риддл-старший плохо представлял, чем можно заинтересовать ребёнка, у которого есть всё. Он и собственного-то сына заинтересовывать не умел. Кому такое вообще может понадобиться? Ребёнок обязан слушаться — и точка! Выполнять приказы. А если не выполняет, отлынивает, лжёт — пороть, выбивая дурь!
Вот только с сыном такая стратегия не сработала. Не помогли ни порка, ни нотации. Ничего. И что делать? Вот что же делать?!
Выдохнув, Томас потёр грудь и сосредоточился, взяв другую ручку. Так. Отбросим сантименты. Подойдём к решению проблемы трезво и спокойно. Для начала надо разузнать адрес проживания сэра Киплинга. Потом выбрать время и навестить. Естественно, предупредив. Потом… Потом постараться наладить контакт.
Перо шуршало по бумаге, Томас писал, зачёркивал написанное, корректируя зародившийся в голове план. У него всё получится. Обязательно. Он ещё наладит отношения с внуком, познакомится с сэром Киплингом, войдёт в высшее общество и поправит репутацию. И никаких троюродных племянников! Фигу ему, а не наследство! Пусть не облизывается на чужое добро, нищеброд!
Злорадно захихикав, мужчина продолжил писать, абсолютно не удивляясь, что буквально за несколько часов перешёл от ненависти и презрения к готовности наладить диалог. Томас Риддл наконец увидел свет в конце тоннеля и понёсся к нему со всей своей решительностью.
*~*~*Бенни завязала бантик на заплетённой на ночь косе и полезла под одеяло. Чувствовала она себя превосходно. В доме пахло хвоей, сластями, чуть дымком и цитрусами. Рождество.
Одеяло укрыло тёплым облаком, расслабляя. Бенни закрыла глаза, совершенно не раскаиваясь в том, что натворила. Шоковая терапия полезна. Риддлам нужна была встряска, а Тому — родня. Для него это важно. Встреча прошла как по нотам, сплетни и слухи обеспечены. Как и тяжкие размышления этим местечковым снобам.
А чтобы им думалось хорошо и правильно, Бенни использовала один хитрый артефакт из арсенала покойной старухи. Очень тонкое неотслеживаемое влияние на восприятие. Ничего криминального и вредного, просто вытаскивает положительные мысли на свет божий и заставляет их думать. А там… Одно цепляет другое, и вот настороженно или с предубеждением относящийся к тебе человек уже готов иметь с тобой дело.
Хорошая штука. Полезная. Посмотрим, что там Риддлы надумают.
И она с чистой совестью уснула.