Увиденный Момонгой до того клинок в руках молодого парня был, согласно его внутреннему представлению, подходящим к [Легендарному] классу артефактов — достойная добыча даже для игрока сотого уровня… Но все же в масштабах всего Иггдрасиля или даже Назарика не что-то совершенно невозможное. Парочка подобных предметов у игрока сотого уровня не вызвали бы даже приподнятой брови, а если бы игрок оказался полностью закован в подобные артефакты — другой игрок мог бы тихо выругаться из-за присутствия “проклятого лакера” в своих рядах, но на этом, вероятнее всего, конфликт любого вида оказался бы абсолютно исчерпан. Конечно подставить бы подобного под удачную атаку и забрать его экипировку было бы делом чести со стороны возможного игрока вроде самого Момонги, но это не вызвало бы слишком сильных эмоций с его стороны — в конце концов многие НПС Назарика были полностью одеты в предметы подобного класса. То есть, хотя подобная картина и могла бы вызвать некоторое закатывание глаз из-за того, что кто-то либо очень приглянулся всем богам рандома, либо потратил достаточно смущающее количество времени на постоянный гринд для того, чтобы выбить подобные артефакты. То есть — ничего особенного в масштабах двенадцати длительных лет Момонги в пределах Иггдрасиля. Обнаружив подобный предмет же в руках обитателя этого нового мира Момонга определенно захотел тот, но в случае его возможной потери Момонга скорее всего ограничился бы парой сложносоставных и достаточно изящных в своей вульгарности конструкций и на этом бы предпочел отступить с поля вероятного сражения со своим врагом.
На клинок, появившийся в руках парня в данный момент, это не распространялось.
Разум Момонги мгновенно сфокусировался на словах и действиях парня, потому имя клинка не прошло мимо ума и уха самого Момонги.
[Калибурн]…
Конечно же Момонга до того слышал это название — легендарный клинок — в смысле того, что он был упомянут в легендах, согласно словам Табулы Смарагдины, не в смысле своего класса экипировки — принадлежавший Королю Артуру. Пожалуй, один из самых лучших клинков во всем Иггдрасиле для любого игрока класса паладина — за исключением некоторых слишком уж совершенных и уникальных творений, он определенно считался одной из тех реликвий, что могла обанкротить средней руки гильдию одним своим появлением на каком-нибудь аукционе. Но не воспоминания Момонги о подобном из Иггдрасиля заставили его неожиданно напрячься, глядя на картину перед его глазами, а бросившееся вперед него заклятие, мгновенно перенесшее информацию об увиденном им клинке в его разум.
Налет информации, которую стоило бы назвать “лорной” мгновенно начал переплетаться в разуме Момонги с сухими цифрами статистики, информация об особых способностях и эффектах и о создателе подобного артефакта, до тех пор, пока в голове Момонги не выкристаллизовалось понимание того, что артефакт перед его глазами намного превосходил увиденный им до того [Осколок Экскалибура.]
[Легендарная] экипировка была достаточно высокой, можно было даже сказать, эндгейм экипировкой для игроков, но это не значило, что не существовало никакого ранга артефактов выше той — например, [Божественный класс]. Там, где [Легендарная] экипировка была рабочим инструментом игрока, уже прошедшего через весь основной сюжет Иггдрасиля, [Божественная] экипировка становилась предметом его гордости — игроки сотого уровня выполняли цепочки в десятки квестов и отправлялись на драку с одним и тем же боссов десятки раз для того, чтобы получить подобный предмет, после чего хвалились тем всем своим друзьям, использовали тот даже если он не особенно совпадал с игровым классом или стилем игрока, настолько велика была их эффективность и сила. Какая разница, что ты являлся разбойником, ориентированным на использование двух кинжалов, если ты мог получить топор, наносящий в десять раз больше урона любой атакой без всяческих дополнительных способностей, усиливающих атаки кинжалами? Тот факт, что какая-нибудь секира не слишком сильно сочетались с образом ниндзя в этом случае значил куда меньше, чем потенциал нанесения урона или особые способности игрока. Конечно, подобная экипировка все же не была абсолютной, сражения выигрывали игроки, а не экипировка, и полное раскрытие потенциала было возможно только в случае, если игрок и экипировка соответствовали друг другу, однако использование нескольких подходящих предметов подобного класса могли скрыть пять уровней разницы, а правильных их подбор и число — и все десять…
Но даже это было не финальным уровнем экипировки в игре. По крайней мере, не формально.
И в данном случае Момонга говорил не о [Предметах Мирового Класса] — подобные артефакты являлись узаконенными читами и наивысшим уровнем любого артефакта в игре — но их все же нельзя было назвать полноценной экипировкой. Все они были именно активируемыми артефактами, крайне могущественными, но предназначенными для выполнения своей уникальной функции, использования одной, пусть и невероятно сильной, способности. Исключения из этого правила были настолько редки, что их можно было даже не упоминать — разве что в этом новом мире исследования Демиурга в отношении [Канис Ликаон] говорили о том, что тот мог являться полноценным артефактом, что мог использоваться в любых условиях, но исследование [Лонгинусов] было достаточно медленным процессом для Момонги, чтобы утверждать что-либо в данный момент.
Момонга говорил о крайне редкой прослойке предметов — [Гильдейском Оружии].
Вообще-то сила [Гильдейского Оружия] разнилась от оружия к оружию — каждый подобный предмет являлся статусным символом гильдии, но не более того — мало того, что при своем создании подобный предмет мог потребить просто невероятное количество ресурсов, так и его использование было крайне нерациональным — подвластное исключительно гильдмастеру гильдии подобное оружие в случае его уничтожения означало роспуск гильдии — иными словами создавать подобное оружие и рисковать тем впоследствии во время сражений решалось малое число игроков. Поэтому, чаще всего подобная экипировка являлась исключительно символом, хранящимся в сокровищнице гильдейской базы и часто создавалось по остаточному принципу, обладая по итогу достаточно скромными характеристиками.
Однако теоретически гильдейское оружие могло поглотить нереальное количество самых дорогих и редких ресурсов не просто так, а усиливаясь равным образом взамен, из-за чего в теории [Гильдейское Оружие] могло легко преодолеть уровень даже [Божественного] класса и приблизиться к [Предмету Мирового Класса], не по сути своих способностей, а по уровню своей читовости. Момонга даже обладал одним подобным предметом, [Посохом Аинз Оал Гоун] — пожалуй, это было самой могущественной полноценной экипировкой во всем Иггдрасиле…
И только что [Калибурн] в руках молодого парня заставил Момонгу принять на веру тот факт, что и предметы подобного класса существовали в этом мире.
Если до этого момента Момонга хотел разыграть сценку с уничтожением противника и захватом его экипировки, использовать того для собственных планов — то подобная картина мгновенно заставила его осознать две совершенно противоположные мысли, что и стали его новым планом.
Первой его мыслью стали его отточенные тысячами часов сражений инстинкты, заставившие его мгновенно подобраться и подготовиться к отступлению — появление подобного артефакта было слишком неожиданно для того, чтобы просто счесть, что случайный противник с уровнем около шестидесятого действительно обладал тем и здесь не крылась никакая ловушка — более того, даже если это было так, бросаться вперед на подобный артефакт не обладая никаким планом противодействия тому противоречило всем инстинктам Момонги. Подобные предметы были слишком опасны для того, чтобы просто импровизировать на ходу — Момонга выигрывал свои сражения после тщательного изучения противника, условий и подготовки к новому столкновению. В конце концов, как учил Момонгу еще когда-то сам Пуннито Мое, “не важно, сколько битв ты проиграешь перед тем, как выиграть последнюю.” Бросить все и сбежать, после чего установить пристальное наблюдение за противником казалось Момонге совершенно логичным поведением.
И, как и следовало ожидать, второй мыслью в его голове пробилась жадность — не только его инстинкт коллекционера или обычная жадность игрока, увидевшего отличный лут, что они никак не могли пропустить, но и совершенно рациональная жадность рожденная из понимания того, что никакому потенциальному противнику нельзя было доверить обладание подобным могущественным артефактом, особенно в том случае, если Момонга мой найти тому подходящее применение. В конце концов подобная экипировка идеально бы смотрелась на любом паладине — например, в руках Шалти или даже Актера Пандоры, если бы тот принял форму Тач Ми…
У Момонги было буквально мгновение на то, чтобы обдумать все произошедшее — взвесить все “за” и “против”, сопоставить шансы и принять одно простое решение.
И, как и следовало ожидать от крохобора и коллекционера вроде Момонги — он решил что в крайнем случае сможет призвать Стражей Этажей и уничтожить окружающий его город, после чего обвинить в случившемся Бригаду Хаоса, в которую он уже успел внедрить своих агентов. Однако оставлять подобную экипировку противнику он не имел никакого морального права.
* * *
-[Хватка Сердца],— вслед за громогласным ревом Артура эти слова были тихими, почти неслышными, однако взорвавшаяся в разуме наследника семьи Пендрагонов боль заставила его на мгновение забыть о новом рассвете святого Солнца, возникшего на мгновение посреди небольшого сонного городка Германии — боль пробилась в его грудь и его голову, после чего взорвалась сотней врезающихся в плоть и кости шипастых пут. Захотелось закричать, но все, на что хватило сил Артура — это открыть рот и попытаться исторгнуть из себя эту боль… Но вместо крика из его горла вырвался лишь полузадушенный хрип — и кровавая слюна, выплюнутая мгновенно на мостовую.
Боль сжимала сердце и казалось, что даже вздох отзовется самой чудовищной адской болью из всех возможных, что только замерев и навсегда забыв о любой возможности движения Артур сохранит свою жизнь…
Но все же он устоял.
— Хм, как и следовало ожидать — предоставляет даже защиту против инстакилла… Правда несовершенную,— голос противника донесся в голову Артура словно бы через вату — в его глазах было темно, в его голове гудел мерный шум движущейся воды… Но в руке ощущалась сталь — теплая, чуть потрепанная и столь удобная рукоять…
Артур попытался вспомнить о том, что за клинок он держал в своей руке — вернуться в реальность, словно бы пытаясь вспомнить заново, кем он был и где он находился в данный момент, пока медленно, столь мучительно медленно, несмотря на то, что это длилось всего несколько сотых долей секунды, отступает приступ боли — но спустя еще мгновение боль Артура пронзила новая боль, совершенно иная, — [Истинная Тьма].
Словно бы прожорливая кислота врезалась в плоть Артура, новый приступ совершенно иной боли, вовсе не сковывающей, а раздирающей, жгуче холодной, словно бы наждачная бумага бегущая по всей его коже,— Хм, обеспечивает даже некоторую защиту от типа урона [Ничто]… Ладно, я смогу провести эксперименты и позднее по этому поводу.
Боль отступала медленно, слишком медленно, но через половину секунды взгляд Артура начал вновь проясняться, возвращаясь в реальность — мысли, исчезнувшие в истощенном болью разуме, начали подниматься на поверхность — воспоминания о сестре, о возлюбленной, о наследии Пендрагонов, о мече…
-[Массовое Удержание Вида],— медленно разогревающиеся после приступа боли мышцы замерли, прежде чем Артур ощутил прикосновение пальца к своему лбу,— [Касание Несмерти].
Любая сила покинула его тело и Артур свалился вниз — теплая сталь рукояти под его ладонью отреагировала на то мгновенно, наполняя его силой… Прежде чем быть разлученной с его рукой.
-[Касание Несмерти] самое совершенное в своей эффективности заклятие паралича из моего арсенала — даже [Калибурну] понадобится секунда, чтобы его преодолеть. К сожалению, у тебя не было этой секунды,— голос вторгшийся в разум Артура заставил его моргнуть, вспоминая, как за теплой сталью в его руке крылась история…
Еще мгновение и разум Артура вспыхнул осознанием — неудачный поход за правнуком Люцифера, столкновение с неизвестным… [Калибурн]!
Мысль о величайшем [Святом Мече] и главное наследии семьи Пендрагонов наконец-то смогла вывести Артура из его замешательства, заставив того сбросить пелену боли и смятения, однако на этом его успехи закончились. Тело не подчинилось отданному приказу сдвинуться с места и взгляд глаз, уставившийся в точку вперед него, не перенесся в сторону. Хваленая воля и сила наследника семьи и одного из самых выдающихся мечников современности столкнулась с действием магии, пронизавшей его плоть бессилием, и не смогли подчинить себе ту. Осознание же того, что до того привычная в своей норовистости сталь [Калибурна] также пропала из его руки и больше не жгла его осознанием своей мощи, не подгоняла его мыслью о том, насколько клинок был сильнее, чем его владелец. И два этих события слились воедино — и впервые за все время сражения Артур испытал настоящий страх. Осознание того, что, вероятно, это сражение на закончится никаким хорошим исходом.
— Значит примерно того уровня, как я и предполагал… Но что же дальше, захватить в плен? Не стоит быть слишком жадным и пытаться получить выгоду еще и от церкви — подобный клинок сам по себе слишком большая награда… Или попытаться успеть обратно и вернуться сюда? Чем дольше я рассуждаю, тем меньше времени у меня остается…— голос донесшийся до ушей Артура стал знаком ему за последние несколько минут — и до глубины души ненавистен.
Неизвестный враг… Отобрал его [Калибурн]. Просто подловил его с помощью магии, легко пересилил, парализовал, и забрал его сильнейший клинок, наследие всей истории его семьи, как отбирают острый нож у ребенка — без какого-либо сражения или борьбы. Просто выхватили его оружие и превратили его в ничто.
Разум Артура, на мгновение вспенившийся отравой паники был насильно подавлен — он не мог позволить себе панику в текущих условиях, когда, казалось, ситуация в мгновение ока превратилась из опасной в безнадежно проигранную — победой в его случае стало не уничтожение врага идаже не возвращение его меча, а выживание… Ради Ле Фей он должен был сделать все для того, чтобы не закончить как Бико.
Мысль о старом товарище отозвалась болью — они общались и шутили десять минут назад, а сейчас он просто погиб. Глупой и бессмысленной смертью был сожжен после того, как он подставился под атаку противника…
Боль, злоба, печаль — все это было подавлено спустя мгновение Артуром — семья Пендрагон не рожала истеричек и Артур не собирался становиться первым доказательством исключения этого правила. ОН будет злиться и плакать и вспоминать своего друга потом — после того, как переживет этот бой. Если не он, то Ле Фей должна была пережить его — любой ценой.
— Прикончить? Было бы правильно, но информация о подобных артефактах… Может быть отдать Демиургу? Или Нейронист, в конце концов, она является специалистом по добыче информации — может быть я смогу узнать что-то еще? — бормотание неизвестного и неожиданно невероятно сильного врага на фоне заставили Артура вслушаться — рассуждать о том, с кем он столкнулся совершенно случайно в неизвестном небольшом городе он будет потом. Сейчас ему была нужна каждая крупица, каждая секунда информации для того, чтобы сформулировать возможный план.
Артур ощутил, как к нему протягивает свою сталь [Экскалибур Рулер] — Артур, тренированный в сражении одноручным мечом, мгновенно вернул тот в подпространственный карман, когда он только призвал [Калибурн] — именно это, скорее всего, и спасло его второй клинок от того, чтобы быть отобранным совместно с [Калибурном]. Сейчас он мог призвать его и попытаться развеять магию паралича, наложенную на него…Это займет не одну секунду — Артур не был сведущ или даже чувствителен к магии, но он едва осознавал силу [Калибурна]. Если заклятие врага смогло пересилить даже пассивные способности этого клинка, способные сжечь любой вредоносный эффект за мгновение, еще до того, как они окажут влияние на своего носителя — значит то была поистине чудовищно сильно.
Но каждое мгновение размышления означало еще один шаг ближе к финальной черте, а потому Артур призвал [Осколок Экскалибура] под его рукой, прикрывая парализованной конечностью металл, надеясь на то, что фактический победитель сражения не обратит внимания на ничтожные изменения положения того, чувствуя, как медленно начинает вгрызаться чудовищная сила [Святого Меча] в куда более чудовищную магию, воздействующую на него.
— Хм, а что если даже пепла окажется достаточно для призыва постоянной нежити? В конце концов одной головы оказалось достаточно для этого в прошлом, как и руки с плечом — а этот пепел фактически составляет полное тело, причем с осколками костей… Но он был изменен… Ну почему же я не проверил это раньше! — Артур даже не обратил внимания на бормотание противника, чувствуя как с почти издевательской медлительностью поддается воздействующая на него магия, ощущая себя словно бы в сцене шпионского боевика, где привязанный к стулу агент перепиливает огромные прочные канаты, привязывающие его к стулу, с помощью маленького карманного лезвия. Разум все время пытался подсунуть ему картину ближайших нескольких секунд его будущего — сестра, Бикоу, Курока, он сам, его мечи — все что угодно… Но разум взял контроль над его телом, отключив его эмоции. Истерика, боль, ярость — все это придет когда он выпутается из всей этой ситуации. Не раньше.
— Тц, ладно, я и так потратил слишком много времени на праздные размышления,— эти слова, впрочем, Артур услышал — паника вновь поднялась в его разуме. Он не успел развеять путы — если он дернется сейчас… Может быть он заставив врага обернуться на него, может быть заставит отойти от Ле Фей, может быть он выиграет еще секунду — за это время Ле Фей очнется и сможет сбежать, может быть…
— Секунду,— голос мужчины вдруг заставил его замереть,— А где девушка-маг?
* * *
Столкновение с неизвестным ему доселе [Гильдейским Оружием] этого мира, [Калибурном], настолько выбило Момонгу из колеи и переориентировало его на заполучение выдающегося предмета что о том факте, что этот меч появился в момент его атаки против девушки-мага Момонга совершенно забыл… Как забыл и о том, что эта девушка вообще должна была находиться на месте сражения.
Быстрый осмотр окружения Момонги только доказал ему этот факт, что он уже успел узнать чуть ранее — молодой парень у которого он отобрал меч, девушка с кошачьими ушками и перебитым позвоночником, начавший дергаться чуть больше после появления [Калибурна] сверток с неизвестным противником, что, судя по всему, действительно был ранен или парализован — и кучка пепла, оставшаяся от испепеленного парня. Никакой девушки в ведьмовской шляпе или маленьком полупащике рядом с ним не было.
Момонге неожиданно захотелось сделать то, что он не допускал в Иггдрасиле, что внимательно следил за цензурой внутри самой игры — и грязно выругаться. Он ведь забыл самое простое правило из всех возможных — отрезать противнику все пути отступления в первую очередь! Да, он наложил несколько заклятий паралича, но он совершенно не позаботился о закрытии пространства вокруг него для телепортации или перемещения противника — ошибка настолько базовая и детская, что Пуннито Мое наверняка бы сейчас смотрел на него разочарованным взглядом, если бы только узнал о произошедшем.
В некоторое оправдание Момонги он мог бы робко возразить, что совершенно не ожидал столкнуться с [Гильдейским Оружием] в текущих условиях и мысль о том, вместе с желанием обладать подобным, выбила все остальные мысли из его головы в этот момент, однако сам Момонга прекрасно понимал, что это было не оправданием для его поступка — более того, он должен был поставить подобный барьер при начале сражения с противником подозревая о том, что тот сможет сбежать с помощью телепортации — особенно после того, как он обнаружил [Калибурн] в руках врага. Если бы враг сбежал с этим клинком — то Момонга не знал, какое бы самое заковыристое из нецензурных проклятий он бы вспомнил в этот момент.
К счастью самого Момонги по крайней мере ему удалось избежать наиболее неудачного исхода ситуации, подобного этому, и только упустить одного потенциального противника — что в любом случае было отрицательным исходом, ведь теперь ему было необходимо использовать ресурсы Демиурга для того, чтобы найти ее в кратчайшие сроки и захватить — или даже прикончить — но захваченный им меч сглаживал любые возможные острые углы этой ситуации. Момонга был готов простить себе многое в таких условиях, так что подобное неприятное событие лишь укололо его, и на этом исчерпало свой запал негатива.
К тому же он в любом случае сохранил как минимум трех противников и один сожженный труп противника при себе — достойный исход подобной ситуации… Правда теперь Момонге было необходимо задуматься о том, что именно он должен был сделать с ними — пусть краткое, но очень яркое столкновение определенно было замечено и в ближайшие секунды остальные наблюдатели прибудут к месту сражения — так что Момонге нужно было отступить — не стоило подвергать его удачу излишним испытаниям, особенно на тот случай, если ушедшая девушка отправилась за подкреплением.
Но и оставлять пустую улицу с легкими признаками разрушения в месте столкновения с врагом без объяснений Момонга не желал — особенно в том случае, если противница действительно пожелает вернуться сюда чуть позже, в таком случае Момонга мог бы подловить ту…
Момонга задумался на секунду, после чего вздохнул, принимая на веру понимание того, что у него действительно не было иного выбора — и поднял руку к своему виску, прежде чем приложить пару пальцев к своему уху,— [Сообщение]…
* * *
Всплеск катастрофической в своей силе святой энергии был столь же ярок, сколь и скоротечен — настолько быстрый, что отследить причину возникновения подобного импульса было фактически невозможно, точно также, как невозможно было не отследить и сам импульс.
Святая энергия уровня вмиг посерьезневшего Серафима, или экзорциста уровня Дулио, возникла на несколько мгновений, прежде чем исчезнуть — более того, исчезнуть настолько качественно, будто бы той и не существовало в этом мире вовсе… Не слишком невозможное описание для условий этой реальности — учитывая тот факт, какое множество миров и измерений существовало в этой реальности.
В любом случае, даже если бы причиной подобного кратковременного действия стало бы вмешательство Михаила, то процедура предписывала по крайней мере поинтересоваться о состоянии того и причине произошедшего — последнее, что хотелось бы видеть Эвальду в списке новостей это то, что он пропустил битву между кем-то уровня Серафимов. Учитывая же тот факт, что никаких великих экзорцистов или могущественных многокрылых ангелов и близко не было рядом с местом возникновения источника святой энергии — пропустить любую крупицу информации о случившемся стало бы клеймом непрофессионализма на лице Эвальда. И Эвальд слишком ценил свое лицо для того, чтобы так легко разрешить ставить на нем клеймо.
Единственной крупицей информации, что успели принести ему его агенты за те пару секунд, что он ожидал первичный анализ полученной информации оказалось то, что место возникновения импульса, небольшой сонный городок Германии, находился не так далеко от территории падших… От бывшей территории падших — учитывая их весьма бесславную кончину как сколь либо организованной силы считанные часы назад.
Поэтому информация, полученная Эвальдом, была передана не самому подходящему агенту, а самому ближнему из всех к месту возникновения аномалии — Гризельда Кватра, когда-то многообещающая звезда подобного дела… К сожалению, угасшая до того, как та смогла взойти полностью на небосвод — Эвальд следил когда-то как за ее действиями, так и за ее потенциалом и с некоторым сожалению отнесся к той информации, что та предпочла стать настоятельницей монастыря и воспитательницей сирот вместо того, чтобы продолжить подниматься вверх в качестве агента. Впрочем, свобода воли все еще оставалась неотделимым подарком Его для всех детей человеческих, а потому тот не противился воле девушки.
Впрочем, как бы то ни было, текущее событие предписало Эвальду отправить Гризельду к месту случившегося происшествия, прежде чем вернуться к изучению донесенной информации — возможно, в каком-то невероятном случае, все это было лишь следствием совпадения десятка мельчайших малозначимых факторов, что просто сложились в единую — и весьма странную, говорящую — картину, а потому Эвальду не стоило обращать на то внимание…
Однако по долгу своей службы Эвальд давно искоренил из себя подобное мышление.
Если подобное событие случилось в шаговой доступности от Святого Престола — в первую очередь он должен был определить, не несет ли то опасность для всего человечества и лишь затем позволять себе расслабляться. Не говоря уже о том, что информация от двух отправленных в Японию будущих [Святых Мечниц] не спешила возвращаться на его стол в виде донесения. Направленные для того, чтобы разобраться с ситуацией с Вальпером — официально — и для того, чтобы определить ситуацию демонов в Куо, спровоцировавшую всевозможные телодвижения как демонической фракции, так и, последовательно, падших ангелов — на самом деле — две девушки пока так и не передали свой собственный отчет Святому Престолу, несмотря на то, что уже как сутки должны были провести в городе демонов и столкнуться с местными властями…
Конечно же можно было сказать, что это было следствием неопытности двух девушек — сколько бы Эвальд не настаивал на строжайшей тренировке будущих агентов — те все равно так или иначе являлись людьми, детьми даже — и Эвальд при всей своей опытности и суровости не настаивал на превращении живых людей в бесчувственные автоматы для уничтожения врагов человечества — это было не столько бесчеловечно, сколько просто неэффективно. Потому Эвальд вполне мог предположить, что причиной этого было любое из возможных событий — расхлябанность, личное суждение, непреодолимые условия, продолжающийся диалог с демонами, даже случившаяся боевая стычка, которую он хотел бы избежать всеми возможными силами на территории далекой страны и на территории наиболее антагонистической всей церкви Фракции…
Однако почему-то именно в этот момент размышления о двух девушках направленных в Куо, вместе с двумя — учитывая Зеновию, с тремя — святыми клинками заставили живот Эвальда подняться и закрутиться в тугую спираль…
И к своему большому сожалению — Эвальд, следивший за своим здоровьем, обладающий телом выдающегося экзорциста и привычный к тому, чтобы доверять потаенным знакам своей интуиции — почему-то был уверен в том, что причина этого ощущения крылась вовсе не в том, что он испил утром некачественный кофе…