Игровое поведение считалось одним из маркеров высокоразвитого интеллекта — не только в людях, но и в животных. Именно благодаря определению того, что живое существо оперировало понятиями “веселья” и “игры” и определялся интеллект многих живых существ — конце концов даже если живое существо использовало для своей охоты или выживания телесные приспособления, построенные на умопомрачительно сложных физических, химических и биологических принципах — в конце концов это все можно было считать лишь примером инстинктивного понимания, а может быть и бессознательного действия, совершенно не имеющего ничего общего с конкретным интеллектом конкретного живого существа. В конце концов все физические законы мира в своей основе спускались в бездну запутанной квантовой механики во всем ее возможном многообразии воздействий, но это не означало, что собранный из кварков атом, создающий молекулу, встроенную в одну единственную живую клетку означал, что та являлась гением.
В то время как развлечения требовали большого числа условностей, сложноразвитого ума, осознания себя в этом мире как отдельного существа, способного к манипулированию окружающей тебя природой…
А также осознанием понятии скуки.
Иными словами интеллект ходил рука об руку со скукой.
И потому каждое живое существо, претендующее на разумность, пыталось изо всех сил развеять эту скуку. В частности, все Слуги в Халдее.
Было бы справедливо ожидать то, что призванные для войны и сражений Слуги воспримут в качестве своего способа развлечения возможные сражения — например этим отличалась Скатах и Нобунага, периодически сходящиеся в бою друг с другом, или вовлекающиеся в это Мордред или Артурия.
Было бы также достаточно просто представить, что развлечением для этих Слуг станет общение с другими людьми — этим занималась например Жанна и Жальтер.
И, в конце концов, Слуги всегда могли посвятить себя своему хобби, тому, что они практиковали раньше — или тому, что они обрели после своего призыва — как Арчер готовил еду, Семирамида плела интриги, а Моцарт играл в приставку.
Баал же пребывал в смятении. Нет, не потому, что это было его хобби — а потому, что из всех вышеперечисленных возможных занятий он не мог найти ни одного интересующего его на данный момент.
Сражения? Положа руку на сердце Баал мог признаться, что в сражениях существовал какой-то собственный шарм — что может быть приятнее, чем раздавить посмевшего подняться рпотив тебя врага, глядя за тем, как с каждой панической секундой в его сознании гаснет одна за другой надежда на победу? В конце концов, Баал обладал способностями, подходящими именно для сражения — и он хотел хотя бы иногда воспользоваться теми. Не было ничего более печального, чем обладать силой, и не найти возможности для ее применения, вечный узник в одиночной камере под названием “абсолютная свобода”.
Но Баал не любил “просто” драться — в чем заключался смысл сражения, если он не мог даже раздавить своего врага, поиздеваться над ним всласть, после чего снести его голову в минуту его наивысшего отчаяния? В том, чтобы просто стоять на месте, принимая на свое тело удары, после чего в последнюю секунду победить врага и даже не убить его, а просто получить символическую “победу”, засчитанную со слов стороннего рефери?
Хобби? У Баала было немало хобби, вроде сдирания с его врагов кожи живьем, или завоеваний территорий и королевств силами его демонический армий — еще по собственному мнению Баал отлично умел подбивать бухгалтерские сметы и неплохо умел рисовать каллиграфические тексты. И ни одно из этих хобби в данный момент не было доступно Баалу — потому, что он не являлся правителем и рассматривал работу на Ольгу-Марию как бессмысленную и ниже его достоинства, в конце концов если Аинз уже согласился исполнить его желание возродить его демоническую расу — смысле в его унижениях и попытках заполучить на свою сторону еще одну пассию Аинза был близок к нулю. Что же касается последнего — маловероятно, что его действия по вскрытию людей вокруг него с целью получить доступ к их желчи, подходящей для создания каллиграфической туши, будут восприняты позитивно со стороны его текущего начальства. В конце концов, даже если Аинз просто и игрался в эмпатию — он игрался в нее достаточно убедительно для того, чтобы Баал не решился проверять, не продолжит ли он эту игру и в том случае, если Баал избавится от пары ненужных людей в этом захолустном магическом институте.
Общение? Каинавель относилась к нему с гневливым презрением — совершенно взаимно, а всех остальных Слуг он считал и вовсе стоящими на две эволюционные ступени ниже его собственной — и потому разговор с ними считал действием не более продуктивным, чем попытка обсудить насущные вопросы существования с приматом. Бессмысленное времяпрепровождение — хотя иногда и забавное именно в счет потешности наблюдения за приматом, старательно пытающимся скопировать манеру поведения мыслящего человека.
И все же продолжать смотреть в стену, ожидая того.что в небольших неровностях капель краски, когда-то использованной для дизайна той Баалу откроется новое времяпрепровождение он не собирался — его деятельная натура нуждалась в проблемах больше, чем в решениях тех — и потому спустя пару минут рассуждений Баал пришел к выводу о том, что по крайней мере некоторые из приматов демонстрировали в прошлом склонность к обучению и даже общению. И точно также некоторые из проживающих в Халдее Слуг по крайней мере имели шанс оказаться достойным развлечением и времяпрепровождением для Баала.
В конце концов Да Винчи определенно являлась умнейшей из всех Слуги — если попытаться выделить некий отстраненный параметр вроде “интеллекта”, не связанный с личностным опытом или объемом накопленных знаний — Да Винчи как минимум приближалась к самому Баалу, просто будучи несколько более наивной, неопытной и непосвященной в некоторые перипетии мирового существования.
За столь лестную оценку Баал бы в прошлых условиях однозначно повелел бы схватить ее, привести в его личное подземелье, после чего казнил бы ее самолично — было слишком глупо плодить под своим началом людей не глупее, чем ты сам — по крайней мере в его старом демоническом доме — и лишь казнь своей собственной рукой могла служить доказательством гибели своего противника. По крайней мере противника, чей интеллект Баал не оценивал хуже своего — пример перерождения или воскрешения в конце концов был совершенно недалек от его ума и опыта.
Однако в текущих условиях Баал не являлся верховным правителем, Халдея не являлась его царством, убийство не было одним из легкодоступных приемов в его арсенале — и, в конце концов, лишенный ума Да Винчи Баал бы просто погиб от бесконечной скуки. А потому и в данный момент он обнаружил себя сидящим в кабинете Да Винчи в присутствии хозяйки этого кабинета… И ее гостя.
О Тесле Баал мог сказать только то, что он разительно не понимал его. Возможно он и был гением — по крайней мере Да Винчи признавала его интеллект, а в отношении интеллектуального суждения Да Винчи у Баала было немало вопросов и сомнений — однако Тесла представлял из себя тот тип гениев, что Баал просто не мог понять или воспринять. Как физик может не понимать величие историка, а литератор познаний в геологии, так и Баал не понимал Теслу.
Вся технология Баала была построена на магии — человечество, лишенное врожденных магических способностей, было ограничено в восприятии и использовании той, а потому технологии тех казались Баалу просто странными и непонятными. Огромные ядерные реакторы для того, чтобы зажечь лампочку в месте в тысячах километров от самого ядерного реактора? В каком то смысле это действительно вызывало уважение среди Баала — как и всякая абсурдная бессмыслица могла вызывать глубочайшее уважение у стороннего наблюдателя той. Но не более того.
Тесла и его стремление к развитию технологий вызывал у Баала восхищение и непонимание, как наблюдение за тем, как кто-то пытается повторить двигатель внутреннего сгорания, используя исключительно технологии высокого средневековья, с аутентичными материалами, людьми и процессами. Удивительно — и полностью бессмысленно.
Тесла, впрочем, не ответил на мысли Баала ответной вежливостью — не стесненный даже азами высокой политики тот и вовсе не пытался смотреть на Баала со сколь либо скрываемой враждебностью — Баалу даже можно было погрузиться в некую игру, покуда он пытался определить причину подобного отношения со стороны Слуги, что он еще не успел лично задеть. Было ли причиной этому общее расположение Баала в Халдее, либо же его репутация, а может быть просто тот факт, что будучи демоном он представлял из себя естественный антипод человечества? Вопрос сколь многогранный, сколь и бессмысленный — а потому, ответив на взгляд Теслы собственным, через пару секунд Баал перенес тот на Да Винчи, что вернулась в свою мастерскую с тремя кружками, аккуратно балансируемыми на ее вытянутых пальцах подобно самому профессиональному официанту, и пачкой печенья в другой руке, что она спустя мгновение поставила на небольшом кофейном столике рядом с тремя участниками следующих переговоров. А то, что это будет каким-то видом переговоров опытный на интриги нос Баала учуял еще в тот момент, когда он определил, что в мастерской Да Винчи находился сам Тесла.
Сама Да Винчи, впрочем, будто бы совершенно не замечая повисшей в воздухе паузы, удобно устроилась на небольшом кресле и придвинула то так, чтобы организовать вместе с Баалом и Теслой равносторонний треугольник, после чего, не спеша, достала блокнот для записей и взглянула на самого Баала,— Прошу, можно начинать.
Баал, избрав своей тактикой не пользоваться своими способностями, только приподнял одну бровь, однако Тесла выразил его мысли до того, как Да Винчи смогла бы отреагировать на его невербальный сигнал,— Да Винчи, зачем ты меня позвала сюда?!
Да Винчи на эти слова задумалась на мгновение, словно бы обескураженная недогадливостью своего коллеги, моргнула, после чего, сообразив, что тому явно не хватало дополнительной информации, что сама Да Винчи считала саму собой разумеющейся, улыбнулась тому,— Мы создадим новую магическую систему.
Баал на мгновение пожалел о том, что он не успел сделать глоток из кружки чая, что была поставлена перед ним в данный момент — тогда он смог бы весьма красочно после этих слов выплюнуть тот в полном шоке. Тесла, однако, поддержал его и без чая, поперхнувшись воздухом и вместо гневной тирады смог только утереть резко выступившие на его лице слезы, пробормотав,— П-прошу прощения?!
— Не стоит,— Да Винчи улыбнулась на эти слова и хлопнула в ладоши,— Просто после того момента, как Аинз подал мне идею я задумалась впервые о том… Что действительно отделяет гения от могущественной посредственности?
О том, что в это каким-то образом был вовлечен Аинз Баал даже не был удивлен — весь его хваленый интеллект не мог уследить за движением всех тысяч совпадений и тайных планов самого гениального из монстров, так что найти его руку в самых неожиданных из всех событий было не просто обыденно для Баала. Это было ожидаемо. Тесла, однако, сконцентрировался на другой части слов Да Винчи и ответил мгновенно,— Совершение невозможного.
Спустя мгновение взгляд Теслы, хотя и не утратил его возмущения, изменился, заставив его хмыкнуть и ответить на взгляд Да Винчи собственным, после чего вернуться обратно к рассмотрению Баала, что, потратив свое время на обдумывание очередной сложной многоступенчатой схемы Аинза, пропустил слова Да Винчи и потому ответил на взгляд Теслы чуть приподнятой бровью. Тесла, выждав секунду, перевел взгляд на Да Винчи, подначивая ее к объяснениям, и та, приподняв кружку чая, лишь сделала глоток, прежде чем заговорить вновь,— Вся магия строится на собственных принципах.
Баал, не удостоив эту мысль ответа, только кивнул — в конце концов это было замечанием, что вовсе не стоило как либо доказывать или обсуждать.
Древнейшая магия, которой владели люди в Эпоху Богов, была построена на имитации божественных чудес — используя артефакты, гримуары, магические формулы, связь с естественными элементами или “самой материей божественности” люди стремились имитировать чудеса естественного мира и порожденных реальностью богов. Кто-то использовал эту магию для создания великих творений, подобно Медее или Семирамиде, а кто-то не смог сотворить ни одного, даже самого жалкого из трюков — как и в науке, подобные действия творились изначально по наитию — маги изобретали и переизобретали базовые законы и формулы вновь и вновь, создавали могущественные заклятия и ритуалы, по одному для каждого нового эффекта, и ошибались один за одним, храня свои знания на самых дальних полках самых защищенных библиотек, пытаясь последовать за тем, что они видели перед собой — чудесами и божественными тайнами. Расцвет магии среди людей, если наблюдать за могуществом самых выдающихся из магов, но каждый подобный маг был уникален в своей сути. Магия древнего шумера и магия древней Греции создавалась вновь и вновь, собственными силами отдельных гениев, что выстраивали целые системы полагаясь лишь на себя — маги тех времен были великими потому, что маг не мог позволить себе быть посредственностью в тех временах. Для того, чтобы стать магом, требовалось заново создать целую магическую систему — и если это было посильно одному магу, то тот был скован цепью к своему величию. Если же маг не мог сделать этого сам — то он изначально не мог сотворить магию, и потому не мог стать даже “посредственностью” в среде той.
Постепенно подобная система начала складываться в более конкретные школы, магические рода, что тщательно хранили свою магию и передавали ту от главы к наследнику, накапливая и расширяя знания, но этот процесс был ничтожен в своей скорости — пока наука продвигалась вперед руками вечно растущего населения Земли — магию могли продвинуть вперед только такие же гении, что видели возможность не только заучить, но осознать, разложить и перестроить всю систему вновь. Отставание магии от науки началось не тогда, когда в воздух поднялся первый самолет, проехал первый автомобиль или даже тогда, когда прозвучал первый выстрел из порохового ружья — к моменту, когда первый учитель научил первого ученика цифрам — магия уже начала отставать от науки. Магия была сильна — но даже черепаха побеждает Ахиллеса, если тот всегда будет пробегать лишь половину от оставшейся дистанции.
Все изменилось тогда, когда Соломон, Гранд Кастер, или первый “настоящий” маг появился в этом мире.
Он не был создателем магии — люди практиковали подчинение божественных чудес задолго до него, и создавали целые системы задолго до него — но Соломон стал тем, кто впервые отказался от старого пути в никуда, бесконечной попытки имитации божественных чудес и неэффективных созданий заклятий, каждое из которых было уникальным шедевром… Совершенно неподходящим для того, чтобы быть более, чем музейным экспонатом, хранящимся на листах забытого манускрипта в высокой башни забытого магического рода.
Соломон был первым, кто вместо погони за результатом стал тем, кто создал “теорию” магии как таковой — описал ее законы и взаимодействующие силы, фундаментальные истины и концепции, назначил непреложные истины… И тем самым уничтожил магию как таковую, высек ее путь к деградации в самом твердом граните.
Вопреки многим мыслям лидеров своего времени — магия являлась ограниченным ресурсом, конечным. И постоянно истощающимся.
Чем больше развивалась наука, тем сильнее истощалась магия — в конце концов ее существование строилось на “таинстве”, на “божественных чудесах”, способных опровергать мыслимое человечеством. Сложно верить в божественную природу молнии когда та подчинена тысячам электростанций, и потому чем больше человечество постигало подчинение природы себе — тем больше магия слабела. Но даже так, пусть и слабея постепенно, снижения числа магов не сделало бы их слабее — это не изменило бы условий, требующихся для того, чтобы стать магом. В то время как Соломон создал систему магии — тауматургия, что упростила обучение заклятием, превратив тех из уникального события для каждого акта в изучаемую науку — Соломон открыл врата для множества новых магов, что больше не были обязаны обладать невероятным умом, силой и волей самородков. И, учитывая тот факт, что объем магии был конечен — влившаяся череда посредственностей низвела уровень каждого вниз. Более того, сам акт “упорядочивания” магии шел против ее самой сути — описанная и подчиненная законам сила неизведанного, что страдает от науки, от попытки описать и подчинить себе все законы — магия Соломона была создана как противоречащая сама себе конструкция. И потому Соломон являлся насколько отцом всей магии — настолько же и ее гробовщиком.
Конечно же это не было одномоментным событием, или тем, что навсегда поставило крест на всех возможных магических достижениях — выросшие из отдельных аристократических семей фамильные кресты стали произведениями искусства сами в себе, а понимание магии, созданное каждым сообществом — привело к своеобразному расцвету той магии, что была обозрима и что подчинялась каждому магу. Более того, великие маги рождались и после эпохи Соломона — не касаясь Мерлина, бывшего не человеком, и потому меньше подверженному ограничениям людей, Парацельс или сама Да Винчи также родились и построили свои чудеса на плечах Соломона.
Однако факт был таков, что магия проигрывала этот бой — не только современные маги едва могли сравнить себя с магами, что существовали несколько веков или тем более тысячелетия назад, но и наука постепенно росла вверх, уничтожая остатки выжившей магии. Молния или огонь давно оказались подчинены человечеству — что произойдет тогда, когда по миру пойдут первые разумные гомункулы, выращенные без единой капли крови Айнцберн, или под ударом окажется сама Истинная Магия?
Обращение подобного события вспять было невозможно — даже самые радикальные из методов, вроде банального уничтожения всех возможных пользователей этой магии за исключением нескольких самых достойных — было лишь попыткой отсрочить неизбежное, потому, что магия продолжит утекать капля по капле из этого мира.
В таком случае существовал лишь два пути. Первый — признать, что век магии ушел — и в данный момент та не истекала подобно крови из раны, а скорее была остатками, до которых еще не успели добраться могильные черви. Последним праздником среди чумы.
И второй — невозможный.
— Я хочу воспроизвести магию Аинза,— Да Винчи произнесла слова, что заставили Баала моргнуть, после чего, игнорируя нарушение его аристократической маски, рассмеяться так громко и заливисто, что поставленная напротив него на столе чашка задрожала, мелко подпрыгивая от громкого звука.
Баал рассмеялся так громко и неожиданно, что Тесле пришлось поднять свои руки к ушам и заткнуть их — и вовсе не только в качестве демонстрации его неудовольствия — от того, что Баал на мгновение упустил контроль над своей демонической природой, из-за чего тон его голоса вдруг резко снизился, заходя на территорию инфразвуковых вибраций, как медленно дробящиеся друг о друга камни, прежде чем, спустя полную минуту, тот наконец остановился, окончив свой смех совершенно неэстетичным подвыванием, прежде чем наконец-то потянуться за стоящей чашкой чая и мгновенно влить в себя ту полностью.
— А я думал, что безумие является наказанием — но вот я вижу тех, кто преследует его по собственной воле… — втянув воздух через зубы, Баал отвлекся к стоящему рядом чайнику и, игнорируя любые обращенные к нему взгляды, поднялся к тому, прежде чем наполнить свою кружку вновь, вернутся назад и опустошить ее еще раз — вновь игнорируя любые обращенные к нему взгляды.
Да Винчи не ответила ничего на эти слова, как и Тесла, так что выждав десяток секунд и чуть перебрав своими пальцами по подбородку, Баал улыбнулся,— Что, если я откажусь участвовать в этой затее?
— Это будет печально, не смертельно,— Да Винчи только чуть покачала головой, прежде чем перевести взгляд на Теслу,— Я думаю, способностей меня и Теслы будет достаточно как минимум для того, чтобы заложить основу для этой магии.
— Ведь эта магия в самой своей основе противна магии, разве нет? — Да Винчи улыбнулась Баалу, заставив того чуть закатить глаза — действительно, интеллект пусть и несколько более примитивных в магическом плане, но все еще выдающихся умом представителей этого мира нельзя было недооценивать.
В изначальной своей идее Тесла казался странным дополнением во всех делах магии, особенно если говорить не об известных принципах, в которых Тесла был осведомлен благодаря своему общему развитию, а в чем-то настолько сложном и фундаментальном, как создание целой магической системы. Дитя науки, он казался абсолютным антиподом магии, современным громовержцем, одним своим существованием ниспровергающим непреложную истину божественности молнии. Однако, как и все, что касалось Аинза — его магия не была обычной.
Точнее Да Винчи наблюдала за деятельностью Аинза — анализировала ту, и никак не могла понять ее в прошлом, все время упираясь в ограничения своего собственного представления о реальности. В конце концов сложно отвергнуть всю логику, держащую на своих плечах все законы мироздания — и Да Винчи сделала именно это, вновь благодаря помощи Аинза. И именно отказавшись от каких-либо догм Да Винчи неожиданно поняла главный парадокс магии Аинза.
Она не была непознаваемой силой существа из-за грани, как того стоило ожидать от существа подобного Аинзу — она была кодифицирована. Слишком кодифицирована.
Современная магия строилась на числе определенных законов и непреложных истин, в то время как магия прошлого на отдельных заклятиях, каждое подобранное под свое действие. И именно отказавшись от попыток увидеть в магии Аинза первое Да Винчи неожиданно смогла обнаружить то, как сильно магия Аинза была подобна второму.
Вместо магии строящейся на числе параметров и законов — магия Аинза представляла из себя набор, некоторое число заклятий подобных древней магии человечества, где эффект каждого заклятия был заранее предопределен и варьировался разве что в своей эффективности. Очень крупный и упорядоченный, но все же набор известных заклятий, а не законов и правил.
И вопреки тому, что сторонний наблюдатель мог бы счесть подобную магию в качестве “примитивной” — вместо этого магия Аинза куда больше соответствовала самой “сути” магии, и вместе с тем состояла из набора куда более четких заклятий и способностей, нежели магия современных магов. Потому, что магия современных магов являлась набором законов, что могли принимать множество форм, порой искривляясь в случае исключений в любую сторону. Магия Аинза же являлась набором примеров — каждый из которых мог быть решен с абсолютной четкостью.
Именно из-за этой четкости, а не ради магических знаний, Да Винчи обратилась к Тесле. Потому, что как истинный ученый он не мог избежать подобного феномена, и как истинный противник магии на ее самом низком уровне — не мог пройти мимо подобной магии.
И Баал понимал это не меньше Да Винчи. Как и тот факт, что “создающий невероятное, но бессмысленное” творец подобрался опасно близко к тому, чтобы коснуться секретов настоящей магии.
Могла ли Да Винчи повторить способности Аинза, магию Иггдрасиля? Скорее всего нет. С вероятностью намного больше девяносто девяти процентов. Но гении действительно славились тем, что они совершали невозможное.
Даже если она не сможет повторить магию Иггдрасиля — она сможет ее понять. Через сотню лет изысканий, на базовом уровне, лишь в одном примере — не важно, она сможет ее понять. Что в таком случае нужно было сделать Баалу?
Возможно, правильнее всего было бы просто уничтожить Да Винчи и Теслу — некоторым знаниям было не место в руках человечества.
Но Да Винчи верно рассчитала то, что Баал не пойдет на этот шаг — Да Винчи лишь полагалась на защиту Аинза как на свою единственную защиту… Но как и всегда, когда речь шла об Аинзе — большей защиты ей и не требовалось.
Баал задумчиво перебрал пальцами по столу, после чего нахмурился, глядя на Да Винчи.
Он, признаться честно, обладал не самыми невероятными познаниями в среде магических изысканий. Точнее, он был великолепно подкован в тех, однако не более того — его знания происходили из богатого опыта и отличного образования аристократа, нежели из ума и способностей выдающегося магистра. Поэтому он не мог с абсолютной уверенностью предсказать то, к чему именно приведет тот факт, что Да Винчи начнет понимать эту магию — построенную не на правилах и не на повторении естественных феноменов и магических способностей богов. Но даже того, что он понимал о происходящем было достаточно для того, чтобы знать — Да Винчи не должна была обладать этими способностями. По правде — никто не должен был. Магия созданная первородными демиургами старого, погибшего от Пожирателя Миров мира была силой, с которой существа этого мира просто не могли совладать. А если и могли — то тем хуже было для мира, ибо кто мог сказать, на что они направят подобные способности?
Однако из всех причин, склоняющих его на сторону обратную осторожности главной был не тот факт, что Аинз мог легко раскрыть эти способности, не осознание того, что они все равно продолжат свои изыскания, и не надежда Баала на то, чтобы направить умы двух гениев в ложную сторону. Нет, причина его согласия заключалась в том…
Что Баалу было невероятно скучно в Халдее.
— Хорошо,— по итогу тот сложил перед собой руки и улыбнулся двум Слугам, прежде чем сложить те перед собой и положить свой подбородок на переплетенные пальцы,— Я полагаю, знания о сотворении Иггдрасиля известны вам обоим?
Да Винчи кивнула на эти слова и Тесла нехотя последовал за ней — все же Да Винчи проявила достаточно благоразумности до того, сообщив ему всю необходимую информацию.
— Отлично,— Баал улыбнулся, и, обведя взглядом свою заинтересованную аудиторию, вновь почувствовал, как начинает медленно погружаться в привычную ему атмосферу,— Но что именно вы знаете о том, как именно творился этот мир — и о том, как в мир пришли Высшие Существа. О том, почему именно они назвали себя “Игроками”?