Леман Русс прибыл на Куам, но пробыл там настолько недолго, что казалось этого никто не заметил. Ещё не успели прилететь ордена лоялистов, что откликнулись на зов Главнокомандующего Великим Крестовым Походом, даже собственные сыновья Русса, что шли за ним по пятам и были как-никогда близки, чтобы встретится с отцом… не успели. Он пробыл лишь два часа, что казались двумя минутами.
— Мне часто доводилось слышать, что люди считают мол у меня самое доброе сердце, — сказал в конце беседы Вулкан. — Но никто не любил своих братьев столь же сильно, как ты Русс.
После этих слов Вулкан вручил новый доспех, созданные по технологиям неизвестным ни Империуму, ни эльдарам, ни оркам, ни некронам, ведь всё лучшее что мог взять у разных сторон Вулкан — он взял, создав очередной шедевр в своей кузни. В этот раз составную броню, способную менять свой размер специально под Русса.
Сам же Русс вскоре собрался и отправился с набранной лично, с помощью Вулкана и Магнуса, командой. И путь его будет пролегать теми тропами и дорогами, которые знал только он. В этом ему помогут знаки, которые он научился оставлять сам, которые оставлял своим сыновьям и которые в конечном итоге оказались слишком сложны даже для Тёмных Богов.
— Какое ещё безумие задумали люди? — злобно спросила Иврейн, которая была ограничена смирительной рубашкой.
Взгляд её перебегал то от хрустального саркофага, в котором была заключена Иша, то на Русса, что сидел у головы саркофага и мрачно смотрел на лицо Богини Жизни. Так много информации свалилось на него в моменте… Вулкан, что стал куда жёстче, Кёрз в Короне Нокс, Магнус вернувшийся на сторону Империума, но оставшийся демон-принцем. Или вернее… уже не Империума, а чего-то нового.
Как хочется верить того, что хотел, но не смог создать Император, когда выяснилось что люди слишком глупы и слишком… слишком твари, свиньи, волки — кто угодно, но не люди. А Имперские Истины создавались Человеком для Людей, что оказалось не понятно, отринуто, выброшено и сожжено в пламени Ереси и войны. Но Русс даже не думал о том, что сдаваться.
И хоть сложен был космический перелёт даже через Паутину, которая дрожала под гнётом Хаоса. Но всё же без лишних приключений Русс добрался сначала до одного мира, затем до следующего… идя по пятам своей личной Великой Охоты, в процессе которой погибло так много его сыновей… он добрался до одного из миров, где его встретили зелёные леса, голубые озёра и чистое небо.
Здесь не было крепостей, не было храмов или фабрик, но стоило лишь появиться в поле зрения защитника планеты, как тут же Русс почувствовал страх. Страх смерти. А это при том, что Русса здесь уже ждали.
Аккуратно зайдя на посадку, шаттл оказался на поляне и пандус лёг на траву, после чего с него сошёл Русс, что в сопровождении нескольких избранных нёс саркофаг с Ишей. Прошла процессия едва ли метров сто, покинув поляну и пройдя по тропинке, что выделялась низкой, выкошенной кем-то травой. И этот кто-то в целом уже стоял на пути, готовый остановить здесь даже примарха.
Вальдор без шлема внимательно изучал взглядом Русса, затем бегло пробежался по сакрофагу, который был предельно понятен. Изготовленный на Куаме с помощью магии Магнуса, защищающий и одновременно напитывающий Ишу, которая заснула, чтобы не тратить много сил. Но даже сейчас можно было слышать… слышать шепот Шепчущего Бога, который пытался понять где находится обещанная ему богиня.
— Здравствуй, Русс. Отец тебя ждёт, — произнёс Вальдор, оставивший броню, но носящий алебарду, вид которой слишком изменился с того дня, когда он покинул Империум.
Проходя пол лианами, слушая шелест деревьев, ничего не понимала Иврейн, но готовилась к худшему. Стараясь стать незаметной, желая проникнуть в разум Вальдора, чтобы осознать причины по котором она не была удостоена даже взгляда… она была в полном смятении и ничего хорошего не ждала.
Из-за этого никто, кроме самого Вальдора не оценил красоты этого места, той силы, что была в нём… чистоты и спокойствия, природы, которая оказалась не тронута и с которой бок о бок жил Вальдор. Хотя кажется по слабому сиянию внутри саркофага, всё же хотя бы Иша оценила этот жест. После чего вся процессия вышла к озеру, у которой стоял громадный плот, способный наверное и танк перевести.
Встав на него, Вальдор дождался когда остальная процессия займёт места, после чего казалось с лёгкостью оттолкнул плот с тяжеленным грузом. Одно движение его алебарды и вот уже она уже весло и руль. Впереди же их ждал остров, окружённый кристально чистой водой. Даже рыбу на глубине более десяти метров можно было разглядеть. Дивная флора и фауна этого места, она жила в гармонии, где цикл жизни и смерти проходил без излишнего насилия.
— Это поможет? — не миновало ещё половины пути, как Русс не сдержался.
Взгляд его стал мрачным, тень легла на лицо, гигантский примарх сгорбился, но давил его не хрустальный саркофаг. Он потратил вечность, чтобы найти способ исправить свою ошибку. Именно не убил Хоруса, хотя мог. Его не хватало в тот роковой день у врат Вечности. Волчьей ярости не было и на Мстительном Духе, когда она стала бесценной.
И тяжелее всего было от этих мыслей, что потеряв прошлое, он отправился в погоню за будущем, в результате испортив настоящее в десять тысяч лет, пока он гонялся за собственным хвостом.
Вальдор даже ничего не ответил, продолжил молча стоять в конце плота, направляя его движение. Говорить было просто не о чем, как и Русс скоро всё поймёт сам. Вместе с ней вероятно и отправленная сюда Иврейн тоже сыграет свою роль. Какую именно? Вальдор не знал, но догадывался. Всё же он так и остался лишь… лишь щит-капитаном, идеальным гвардейцем, защитником Императора, но не чем-то большим. Просто инструмент.
— Он ждёт, — кратко произнёс Вальдор, когда плот встал у острова.
И тем самым он также ясно давал понять, что никуда не пойдёт. Русс был в замешательстве, ведь слова казались какой-то аллегорией, но в то же время душа Вальдора источала совершенно другой смысл. Иврейн тоже заметила эту странность, но поняла всё куда быстрее.
Русс же понял всё только когда уже прошёл по берегу, утопая ногами в меловом дне. Добравшись до мраморной беседке, окружённой белой почвой, Русс едва не рухнул, когда увидел там своего Отца. Император сидел за столом, наблюдал за миром. Тело его было более чем живо, он не был при смерти, не нуждался в помощи.
Остальные участники процессии придержали саркофаг, который чуть не свалился на бок из-за резко ускорившего шаг Русса.
— Отец! — воскликнул он, подойдя в упор к столику и остановившись словно вкопанный за три шага.
Император повернулся и посмотрел на Русса. Лицо божественного сверхчеловека, могущественного Императора, своей волей создавших следующую ступень эволюции людской расы, собравших из осколков все миры Человечества и давшего бой Тёмным Богам и всем ужасам галактики…
Когда кто-то смел смотреть на Него, он видел лишь свет и мощную психическую ауру, что создавала в разуме наблюдателя отдельный образ. Каждый видел в нём то, что хотел видеть. А теперь… теперь Русс видел своего отца таким, каким он был до сделки с Тёмными Богами. Или даже… каким он был ещё раньше, до тех дней когда набрался опыта, когда захватил Словарь Энунции в Вавилоне…
Просто… просто человек с огромной силой. Его душа переродилась, но сила была утрачена, сила которая копилась и приобреталась огромными жертвами. Он казался даже более слабым, чем магистры орденов или даже отдельные библиарии астартес, что уж говорить про самих примархов.
— Я опоздал… — Русс рухнул на колени, полностью сокрушенный пониманием.
Ни в каком спасении Император уже не нуждался. Никакая Иша не поможет залечить ран, ничто не вернёт ему ту мощь, которая была временным результатом сделки. И словно обычный человек, Любимейший всеми, сидел на своём стуле, не отличаясь от какого-нибудь очередного мудреца, пусть и довольно красивого, сохранившего молодость и оставшемся псайкером альфа+ уровня.
Но кого этим всем удивишь, особенно после того как ты был Первым вообще во всём? И после того как психический потенциал людей в целом вырос.
— Почему ты плачешь, Леман? — тихо спросил Император, действительно не понимая такой реакции своего сына. — Я же главная причина ваших разрушенных судеб… и твоей тоже…
— Главная причина? — утирая горькие слёзы, прорычал Русс, сжимая покрытые шерстью пальцы в кулак. — Все мои победы принадлежал лишь мне. Все мои поражения — тоже результат моих действий. Лишь я ответствен за то, что делал. Тоже верно и для других.
— Понятно… — протянул Император, после чего отвернулся.
Что мог сказать Человек, заставший появление и всю жизнь Человечества? Собравший в себе весь совокупный опыт, который был полон не каких-то тайных знаний, нет… технологии менялись слишком часто, потому в памяти оставались эмоции, поступки, чувства и последствия. Сколько раз он видел повторение одного и того же цикла? Сколько раз наблюдал как в огонь отцы бросали детей и как этих же отцов затем убивали их дети?
Люди… они были такими… такими странными… совершенно непонятными… по какой-то причине решившие, что именно он, Император, Первый из них, а на деле… на деле никогда он человеком в полной мере и не был. Он был чем-то совершенно другим, или… наоборот? Он был самым человечным, просто не в том смысле, в котором хотелось бы?
Так или иначе мысли Императора были спутаны. Он не знал, что дальше делать. Не имел возможности что-то изменить, ведь после перерождения вернулся в ту точку, откуда начал. Главное могущество же забрала Анафема, рождённая из слабости людей и уничтоженная раньше, чем успела испоганить слишком многое, как то ранее сделала Слаанеш.
В результате все эти телодвижения… все жертвы и попытки… бесчисленное число павших героев. Все они не меняли ничего в корне, а лишь решали кто из Тёмных Богов победит. Кхорн, Слаанеш, Тзинч, Нургл, Малала, Анафема или даже ещё какая-нибудь иная сущность — Хаос уже был слишком силён, чтобы раздавить и потянуть за собой любого, кто попытается его изменить.
— Джагатай сказал также… Я не смею просить о прощении, ведь в этом нет смысла. Я скажу почему так получилось и ответ на самом деле прост, — говорил Император, глядя за всем словно одна из звёзд, молчаливых, тихих, не пытающихся уже что-то изменить и просто существующих как сторонний наблюдатель. — Или нет… возможно я ошибаюсь, как ошибался и ранее… но пока люди пытались разглядеть в моей божественности самих себя… я делал тоже самое, глядя в них и пытаясь найти там что-то своё. Одна и та же глупость, одна и та же вина. А теперь осталась лишь боль и вина.
После этих слов Русс увидел и своего брата, Джагатая, который встал чуть поодаль, получив свой разговор. Император отказался от клятвы своего сына, вобравшего в дух силу ветра. Это стало меньшим, что мог сделать отец для своего сына. Одного из немногих сыновей, которые ещё не познали самую ужасную участь.
— Ещё не всё кончено, брат, — подойдя произнёс Джагатай. — Мы живы, мы можем сопротивляться. Я отправлюсь на Куам. Вулкан желает видеть рядом и тебя. Последняя попытка. Ради неё мы и прожили дольше других.
Затем Джагатай ушёл. После исчез и Русс. Где-то в лесах снова ходил Вальдор… Император потерял счёт времени, просто сидел и думал, живя лишь в прошлом. Вспоминая как умоляла его Эрда, что видела в этих полубожественных инструментах своих детей, что нуждались в семьях. Даже после того как примархи были разбросаны… кто-то из них начал считать отцами других людей, но все они нуждались в нём не как в Императоре, но как в отце.
Но слишком уверенный в их силе, видящих в них отражения себя, он верил что они справятся. Он же справился… а они его дети… всё же так очевидно. А мудрость даст Малкадор, сделает из них защитников Человечества. Инструменты, в каких нуждался Великий Крестовый Поход. Но были они лишь людьми.
Первый не справлялся с гневом, на контроль которого у Императора ушли тысячелетия. Второй стал ошибкой, неполноценным уродом, от которого отец отвернулся. Третий так стремился к совершенству, что потерял в погоне за ним причины, которые заставляли тянутся к солнцу. Четвёртый желал признания, но его не научили об этом говорить. Пятый никогда по-настоящему не уважал его, просто чтил клятву. Шестой оказался между долгом палача и братской любовью, вынужденный выбирать между братьями и отцом.
Седьмой рос крепким, но не научился меняться и с треском сломался, как камень из-за перепада температуры. Восьмого он оставил наедине с собой, решив что саморефлексия поможет, а не загонит в тьму ещё более глубокую. Девятый нашёл участь мученика, чья боль свела с ума всех сыновей. Суровый десятый презирал слабость, часто не видя из-за этого силу.
Одиннадцатый так стремился решать свою судьбу сам, но это единственное стремление отец забрал. Двенадцатый был лишён права умереть со своим братством, ведь ценнее для Императора были работорговцы развитого мира. Тринадцатый едва не попал во власть амбиций, был запуган и помнил, что стало с другими и что станет с ним. Четырнадцатый всегда с читал отца тираном, а пятнадцатый так сильно хотел доказать, что он лучший сын, что взял Хаос в душу.
В шестнадцатом Император увидел себя, даровал ему титул Воителя, и сам извратил своего сына, решившего что он первый среди равных. Семнадцатого унизил за то, что никогда не понимал, за то что презирал, своим же лицемерием и прахом всего дражайшего укрыл его чело. Восемнадцатый был лучшим, но и в том заслуга вовсе не отца. Девятнадцатому в день нужды он не протянул руку, не подставил плечо, просто швырнул один из инструментов и разбирайся дальше сам, пока всё рушится.
Двадцатого он и вовсе никогда не знал.
— Эрда была права… я был слишком тщеславен… и слишком слаб… Не смог определиться между двумя вариантами и в результате… мёртв и Малкадор, мертва и моя любовь… все друзья и товарищи… все те, кого я сам вознёс на жертвенный алтарь… А дети мои не стали ни инструментами, ни счастливыми полубогами, что могли бы привести нас в лучший мир.
И больше не был Император прикован к Трону, но всё же так бессильно он сидел и лишь его безмолвный крик слышала умирающая и захлёбывающая в ненависти галактика.