— И насколько Видару плохо? — спросил Мордред во время редкой передышки, между боями на бесчисленных мирах и посещением главного штаба, где хоть и командовал Апострофик, но он постоянно нуждался в самой актуальной информации.
И именно отголоски являлись глазами и руками Совета Куама, позволяя ему действовать настолько быстро, что порой даже арлекины Цегораха, знающего все дороги паутины, не успевал.
— Ну-у-у… — протянул Закеиль, которому меняли броню прямо в тронном зале под взором восстанавливающегося Мордреда. — Вот максимально плохо, а потом ещё умножь на одиннадцать.
— Настолько плохо?
— Да, он буквально причиняет вред самому себе, если вокруг больше не на ком вымещать ненависть.
— И ты его оставил? — с явной претензией, сморщившись спросил Мордред, подвинувшись на троне и подперев подбородок другой рукой, которая состояла пока что лишь из чистой энергии варпа из-за того, что тело ещё не восстановилось.
Закеиль же с грохотом расправил плечи, едва не сбив с ног одного из техножрецов, что проверял как закрепилась броня. Разминаясь и проверяя делом качество надетой брони, Закеиль подошёл прямо к нижним ступеням, пока к нему ехал сервитор, неся его проклятый меч.
— А что по-твоему я должен был сделать? — спросил Закеиль, не став подниматься по ступеням, но смотря на Мордреда так, что… не было никаких сомнений: равный смотрел на равного.
— Помочь ему? Ты же был на самом дне, лучше всех нас знаешь как выглядит бездна изнутри.
— Бездна Нургла, Мордред. То что происходит с ним — никто из нас не чувствовал подобного. И не почувствует, благодаря ему. А его последнюю волю… неужели мне надо тебе её напомнить? Я оставил его в окружении врагов, где он убьёт стольких, скольких сможет. Вернётся в сознание и справится — хорошо. Не вернётся — там его путь и закончится, а тот кто его поглотит будет отравлен дарами Малала, продолжив нести погибель Хаосу.
Неприятно было признавать чужую правоту. Но Мордред кивнул, не став спорить. А затем встал с трона и сам спустился вниз, чтобы отправиться на очередной совет, где ему назовут новый мир… мир, где в облике полковника или же пилота Рыцаря, может быть Титана — Мордред вновь примет командование на поле боя и склонит чашу весов в пользу Куама. А там уже видно будет хватит того или нет.
— Я понимаю тебя, — едва Мордред спустился и прошёл мимо Закеиля, как рука космодесантника легла на его плечо. — Ты был с ним ближе всех других. И тебя часто называют его второй личностью. Но это надо просто принять. Принять и делать то, что надо сделать. Потому что от нас Видар ждёт того же. По крайней мере от меня уж точно.
— Нет, — спустя паузу, подумав, ответил Мордред. — Не ждёт.
А затем ушёл, оставив Закеиля в смешанных чувствах. Так или иначе после всего случившегося… Видар уже прошёл точку невозрата. Следом за ним ушёл ещё и Вестгот, который не выходил на связь и скорее всего полностью был поглощён Кхорном. Следующим… следующим наверное будет Закеиль, который никогда не переставал чувствовать объятий Дедушки.
Нургл ждёт… и об одном только смел надеяться Закеиль… что ему хватит сил или везения на то, чтобы сделать нечто подобное, что сделал Аркаций: принести себя в жертву и тем самым избежать возвращения в Чумной Сад. И пока Магнус с лучшими колдунами вовсю пытался совершить невозможное, дабы переиграть самого Тзинча в мастерстве магии. В то время как через весь космос ещё не до конца уверенный в своём решении Вулкан устремился сквозь системы Куама, оставляя позади орков и думая о том, что он скажет в день прибытия…
Закеиль бросил ещё один печальный взгляд на потолок, где была целая история Куама. Там нашли своё отражение многие отголоски. Великий и гордый рыцарь Мордред, отринувший личное во благо общих интересов, на его история и порой даже он сам учил будущих лидеров Куама, объясняя сколь сложен будет путь и на какие жертвы придётся пойти: возможно даже оставив позади свою любовь.
Разрывающий оковы самой смерти Юртен верхом на лошади учил презрению к слабостям, вознося ту силу, которая была в каждому человеке. Сила, позволяющая сломать инстинкты заложенные природой, именно с помощью неё простые солдаты свершали невозможное, изменяя правила войны. Ведь смерть слаба и вовсе не страшна, куда страшнее предать свои принципы и идеалы, а затем… затем всё равно умереть, ведь никто не будет жить вечно.
Алор являл чистоту духа и героизм, что несмотря на все ужасы войны всё равно надо беречь то, ради чего все и сражаются. Нельзя позволить ненависти взять верх, ни в коем случае не забывать, что не существует такой цели, которая оправдала бы любые средства. И даже если ты почему-то лучше всех других, то это вовсе не повод для высокомерного поведения, это повод для того чтобы показать всем как должен вести себя тот, кто лучше.
Здесь были все без исключения. И Сиберус, на которого равнялись все сержанты и командиры младшего звена, и Торквемада, который показывал, что порой… порой миру нужен и безумный монстр, особенно когда наступают тяжёлые времена и только самые радикальные меры могут исправить ситуацию. Но больше всего удивлялся Закеиль своему кусочку истории…
В силу обстоятельств многое было изменено, но в образе человека узнавались черты лица Закеиля, элементы его брони и геральдика его легиона, ордена. А также меч… меч что был один в один копией оружия, которым сражался сейчас Закеиль. Лезвие опущено вниз, взгляд направлен чуть выше и приподнята рука, что протянута и подставляет палец птичке, которая вот-вот должна аккуратно сесть.
Эта часть истории учила тому, что даже в самый ужасный момент жизни, достигнув дна и создав своими руками ад… всё равно нельзя терять надежды. Нельзя сдаваться и выбирать лёгкий путь — самоубийство, потому что это трусость и слабость, бесчестие и величайший эгоизм. И как бы тяжело не было, надо признать свои ошибки, продержаться, найти способ выкарабкаться и пытаться до тех пор, пока не получится.
И никогда не отчаиваться, ведь Судьба крайне непредсказуема и в любой момент она может снова резко свернуть, дать второй шанс и где-то там, через минуту, через час, может через месяц, год, даже пол жизни или почти всю жизнь… но будет тот момент, который будет того стоить.
А может и нет… никто гарантии никогда не даст, но Куам и не собирался их давать. Он просто объяснял, что безвыходных ситуаций не бывает, как и всё в этом мире кромешно, даже кажущаяся в моменте бескрайняя бездна отчаяния, которую смыкает Нургл, призывая выбрать лёгкий путь.
— Забавно, получается, да? — раздался голос Сиберуса, который покинул собрание и уже получил новый приказ. — Каждая новая душа, что приходила думала лишь об одном — о том, что не найдёт себе места и будет изгоем. Но… как-то так получалось, что всегда рядом как минимум два плеча.
— Потому что сидим за круглым столом, — понимающе ответил Закеиль. — Я…
— Не переживай, если что-то пойдёт не так, я буду рядом, — сурово и уверенно стальным голосом произнёс Сиберус. — Я не дам тебе пасть, а Торквемада на подстраховке будет. Разорвём тебя на мельчайшие части и сожжём их, не оставив ничего. А то из такого воина наверняка родится крайне сильный и проблемный демон.
— Благодарность моя безмерна… — серьёзно ответил Закеиль, который никогда не ладил с Аркацием, не понимал Вестгота, да и с другими было тяжковато, но всегда мог спокойно посидеть либо в Пепелище, либо рядом с Сиберусом. — Жаль, что я не смогу задержаться подольше и сделать больше.
— Ты хотел бы встретиться со своими?
— Нет, никогда. Я… я тёмная страница, которую надо лишь перевернуть. Позор своего легиона, которого не достоин. Да и… не такой сентиментальный, как Щиты Терры. Это конец истории, осталось просто не опозориться под конец, сделав максимум. И понадеяться на своих товарищей, когда силы подойдут к концу.
— Тоже верно, — вздохнул Сиберус, после чего тоже посмотрел на потолок, но взгляд надолго не задержал. — Ладно, пойдём уже… основные силы почти готовы отправиться в Око Ужаса. Скоро одним сраным Богом станет меньше.
* * *
Так, это последняя глава 14-го тома. Ориентируемся, что 15-ый том будет последним.