*(лат.) Каждому свое, т.е. каждому то, что ему принадлежит по праву, каждому по заслугам. Положение римского права.
Ночь за плечом, вор у ворот,
Прялки жужжанье спать не дает
Тебе — я снова здесь.
Кто прядет лен, кто прядет шерсть,
Кто прядет страсть, а кто прядет месть,
А я спряду твою смерть.
Зал Визенгамота произвёл на Астру неизгладимое впечатление. Нет, не мрачными каменными стенами и не рядами монументальных скамей, амфитеатром взлетающими к потолку. В первую очередь девочку затронула аура зала — холодная, давящая, но в то же время родная до безумия, насквозь пропитанная Смертью.
На секунду зрение затуманилось, и Астра краем глаза ухватила видение, отголосок ритуала, что когда-то проводился здесь изо дня в день. Труп на каменной мозаике пола, над ним — фигура в чёрном плаще, что сейчас вопрошает дух мертвеца, призывая его в свидетели… Позёрство. Некромантам не нужны ритуалы, чтобы слиться с духом мёртвого. Но, возможно, для окружающих всё это делало процесс более понятным и, соответственно, безопасным, так что смысл в бутафории был. Наверное…'
— Для дачи показаний приглашается свидетель Астра Лилиан Эванс!
Под перешёптывания зрителей маленькая колдунья поднялась со своего места и неспешно направилась к креслу, стоящему в центре зала, на том самом месте, которое в видении занимал некромант. Спину буравили взгляды — обеспокоенные, насмешливые, глумливые, сочувствующие, равнодушные, но девочке до этого не было дела. Сегодня ей следовало доиграть партию в изрядно затянувшейся игре и закончить, наконец, весь этот выматывающий процесс.
Выпрямив спину и высоко подняв подбородок, Астра опустилась на жёсткое сиденье. Разум затопила уверенность, словно почерпнутая у предка, что когда-то стоял здесь день за днём. Девочка почти физически ощутила, как его руки ложатся ей на плечи, а тяжёлая мантия саваном окутывает фигуры. В душе потухло всякое волнение, оставив место каменному спокойствию, и Астра медленно подняла взгляд на судейскую трибуну. Волшебники с высоты первых рядов амфитеатра внимательно оглядели её в ответ, но цепи вокруг кресла даже не дёрнулись, что, кажется, разочаровало некоторых членов высокого собрания. Во всех смыслах высокого — шея уже начинала болеть.
— Мисс Эванс, вам слово, — кивнул Дамблдор, и шум в зале постепенно стих.
Сегодня волшебник изменил своему обыкновению и появился на публике в однотонной мантии сливового цвета с искусно вышитой литерой «В» на левой стороне груди, равно как и остальные члены Визенгамота.
Пожалуй, долго держать паузу было бы невежливо, поэтому, глубоко вздохнув, Астра начала свой рассказ. О том, каким подозрительным был Локхарт с самого начала — никаких практических навыков, одно только бахвальство. О том, как им пришло в голову найти больше информации о его подвигах в газетах. О захватывающем расследовании и поразительном открытии. О подслушанном разговоре. Наконец, о похищении.
— Мисс Эванс, правильно ли я понимаю, — повысил голос директор, перекрикивая поднявшийся шум. — Вы знали об опасности, однако не предупредили о ней ни одного взрослого волшебника?
О, этого вопроса она ждала. И начать решила с тех же аргументов, что когда-то назвала Пенелопе:
— На тот момент мне не было известно, по какой причине целью выбрана я. И я не знала, кто приказывал Локхарту. Если бы я пошла к профессорам или в аврорат, преступника, разумеется, схватили бы. Но где гарантия, что Локхарт вывел бы следствие на заказчиков? К тому же риск гибели при захвате или ещё какой-нибудь неожиданности был слишком велик — люди, которые не гнушаются киднепингом, обычно умеют защищать свои тайны. Не сомневаюсь, с арестом Локхарта любой шанс найти заказчиков был бы утерян, а направление и цель следующего нападения — неизвестны. Но основная причина моего молчания заключалась в том, что я боялась, что похитить могут любого другого из учеников Хогвартса. Кого-то, кто не имеет привычки носить с собой портключ и набор зелий на случай экстремальной ситуации.
По рядам прокатился шум. Не меньше четверти часа волшебники пытались прийти к общему мнению и осудить или оправдать молчание второкурсницы. Один Дамблдор тяжело молчал, не сводя взгляда с Астры. Ей, впрочем, это нисколько не мешало — девочка была холодна и невозмутима как камень, из которого был сложен зал. К тому моменту, когда обсуждение пошло на второй круг, она уже, казалось, успела врасти в кресло. К счастью, директор всё же прервал процесс переливания из пустого в порожнее, напомнив остальным членам Визенгамота, что ни одного закона своим молчанием мисс Эванс не нарушила.
Слово вновь вернулось к свидетельнице, но остаток её рассказа много времени не задал. Астра поведала, как дождалась конкретных требований, высказанных на камеру. После этого выяснилось, что мотивы похитителей были куда прозаичнее, чем могло показаться. Просто семейство Уайтов обнаружило, что пути стратегического развития их теневого бизнеса перекрывают интересы бизнеса семейства Эванс.
Обе фамилии ходили не только по грани закона, но и по грани между мирами волшебников и обычных людей — сквибов хватало и там, и там. Обе сестры Локхарта, уродившиеся сквибками, состояли в браке с членами семьи Уайт. Непутёвого младшего братишку тоже приставили к делу, и совсем скоро он оказался по уши увязан в делах Уайтов. Они держали его правдой о том, кто совершал все описанные в книгах подвиги, и получали львиную долю гонораров, а потому оказались весьма недовольны, когда над рынком волшебной развлекательной литературы взошла новая звезда. Выскочка Мелета ломала все планы по раскрутке книг Локхарта и обещала как минимум вдвое сократить один из немногих каналов получения валюты магического мира. Поэтому Уайты начали копать. И докопались на свою голову.
За те две недели, что шло расследование, за Уайтов взялись одновременно и магловские, и магические власти. Ну и конкуренты в лице Эвансов тоже подсуетились. Так что нынешнее заседание было не более чем формальностью. От Уайтов уже ничего не осталось. Теперь осталось расправиться с Локхартом, и вопрос будет закрыт.
Завершила свой рассказ Астра тем, как разбила флакон с зельем, которое тут же превратилось в летучий газ и вырубило всех, кто не догадался задержать дыхание. Потом подоспел профессор Снейп, а за ним и кавалерия на раритетном фордике. Последние и забрали большую часть нападавших, оставив аврорам только одного из сквибов. Ложь, конечно, но проверить это было невозможно.
К концу рассказа на кафедре перед Дамблдором выстроился целый ряд вещественных доказательств: волшебная палочка Локхарта с нацепленным на неё артефактом, газетные вырезки, доказывающие, что все подвиги совершал вовсе не мистер «Самая обаятельная улыбка», следом — отчёты колдомедиков, которые успели обследовать часть пострадавших от его Обливейта, и свидетельства очевидцев, собранные аврорами. Ну и вишенка на торте — блокиратор магии.
Как сказал профессор Снейп, Астре просто невероятно повезло, что этот ошейник был самым примитивным в своём роде. Он всего лишь отсекал разум и волю от управления волшебством, как — ещё предстояло разобраться. Но суть в том, что существовали гораздо более продвинутые аналоги, которые были способны просто вытянуть из волшебника всю энергию и не давать ей накопиться в ядре. Как Астра и подозревала, сама возможность подключаться к магическому дару, которую демонстрировали волшебные палочки, непременно должна была вылиться в нечто подобное.
Впрочем, даже такой простой блокиратор для волшебников был словно красная тряпка для быка. А уж когда авроры поделились результатами допросов тех немногих Уайтов и их подручных, которые сумели пережить гнев Короны… Как оказалось, Астра была не первой. Далеко не.
Пусть в этом Локхарт замешан не был, приговор был вынесен однозначный — Азкабан. Споры вызывал только срок. Большинство настаивало на пожизненном, но Дамблдор предлагал ограничиться десятком лет. В принципе, Эванс была на его стороне. Каким бы мерзавцем ни был их бывший профессор, крови на его руках не было. Зато были подтверждённые свидетельства о как минимум шести Обливейтах, наложенных на волшебников, и одном Империо, которому подвергся Крэбб.
Последнее, собственно, оказалось решающим, поскольку автоматически перенесло в стан обвинителей радикально-традиционный блок с Малфоем во главе. И те с удовольствием поспешили закопать полукровку в последствия его собственных решений.
Двадцать лет Азкабана и компенсация имущества в пользу пострадавших от Империо, Обливейтов и похищения — такой приговор вынес Визенгамот. Адвокат писателя всё-таки смог отвертеться от пожизненного, но особого толка Астра в этом не видела. Честно говоря, не верилось, что Локхарт доживёт до конца срока.
Судя по самому волшебнику, он тоже в это не верил. Мужчина как-то вылинял, сжался. Не было больше ауры праздника, что постоянно окружала его, не было знаменитых улыбок и бахвальства. Локхарт был раздавлен. И Астре очень не понравился истекающий ненавистью взгляд, который он на неё бросил, когда его выводили из зала. Конечно, гораздо легче винить во всём жертву твоих действий, которая внезапно отказалась от участи агнца и оказалась волком в овечьей шкуре.
Собственно, вот почему Астра предпочитала избавляться от своих врагов насовсем. Так шансов нарваться на подготовленный ответный удар гораздо меньше, согласитесь. К несчастью, в этот раз цивилизация диктовала свои условия, а потому Локхарт остался жив, хоть и в заключении.
«Прибить его, что ли, заранее?» — невольно подумалось девочке.
Интуиция подсказывала, что златоволосый писака ещё принесёт ей проблем.
Мысль об этом не давала Астре покоя весь оставшийся день, и в какой-то момент она даже разозлилась на себя. Еще бы, столько раз без колебаний отнимала жизни противников, а тут откуда-то вылезли моральные колебания. Возможно, дело было в том, что она всегда отвечала на нападение, а не превентивно устраняла угрозу?
Эти мысли не отпустили Астру даже во сне. Она задумчиво обходила рощу по давно заведённому ритуалу, а руки продолжали теребить три тонких золотых волоса, тайком переданных Мораг, которой удалось в общей суматохе отсечь один холёный локон. Вообще-то когтевранка рассчитывала использовать его в случае смерти незадачливого писаки — ей нужны были ответы, и смерть вовсе не означала, что концы спрятаны в воду. Но сейчас, когда партия разыграна, волосы можно использовать и по-другому.
Удобно привалившись спиной к гладкому стволу ольхи, девочка срезала три свои волоса и принялась плести косу, вплетая рядом с чёрными золотые нити.
— Как я косу заплету…
Это не было песней, скорее заунывный речитатив, медленный, в такт биению речных струй.
— С жизнью смерть в неё вплету…
Последний слог длился и длился, пока не кончалось дыхание — маленькую вечность.
— Завяжу твою судьбу…
Плетение из шести волос в руках девочки медленно трансформировалось, и каждая прядь уже напоминала собой толстую верёвку.
— Со своею завяжу…
Над рощей пронёсся порыв холодного ветра, и Астра вплела в него свой голос, отпуская лететь всё дальше и дальше над рекой и степью.
— Чтоб не думал обо мне…
Новый порыв попытался вырвать плетение из рук колдуньи, но она только сильнее сжала пальцы.
— Чтоб не помнил обо мне…
Ветер стал сильнее, начал гнуть к земле ветви ольхи, но девочка не вняла предупреждению:
— Чтобы мстить не думал мне…
Вскрикнув почти человеческим голосом, ветер стих, и в мертвенно спокойном воздухе песня понеслась дальше:
— Память вора заберу…
Мелкая рябь пошла по речной глади.
— Ты, ольха, замкни кольцо…
Несмотря на полное безветрие, ветви деревца склонились над девочкой, тревожно шелестя листьями.
— Наложи свою печать…
Тяжёлый лис, бешено кружась, слетел вниз и застрял меж прядей.
— Мою косу завяжи…
Обернув вокруг запястья получившийся плетёный шнур, Астра вскинула руку вверх.
— Память кровью удержи…
Тяжёлые алые капли смолы упали на конец плетения, намертво скрепляя кольцо.
— Ты тянись, моя коса…
Девочка как наяву увидела, что от браслета на руке вдаль потянулась чёрно-золотая цепь.
— И до вора дотянись…
Цепь внезапно натянулась и задрожала.
— Коли вспомнит обо мне…
Браслет вспыхнул болью так неожиданно, что Астра едва успела взять дыхание под контроль, чтобы завершить наговор:
— Жизнь со смертью расплетись…
В последний раз дрогнув, браслет с уходящей от него цепью истаял, оставив после себя только фантомную тяжесть на запястье.
Тяжело вздохнув, Астра сомкнула окклюментивные щиты и погрузилась в темноту, в которой не было ни снов, ни предсказаний, ни тревожных мыслей о несбывшемся будущем.
Когда утром волшебница расплела и принялась расчёсывать свои волосы, пальцы наткнулись на нечто странное. Тонкая прядь на затылке, там, где не видно, оказалась заплетена в тугую косичку. Поднеся её поближе к глазам, Астра усмехнулась. Половина волос в косичке явственно отливала золотом.