Пробуждение было дико мерзким и непередаваемо тяжелым. Пожалуй, даже входило в список "Три худших пробуждения Хина". Третье место, да, потому как в относительной безопасности. В прошлый раз такой радости не было и лишь возлюбленная удача спасла меня от неприятных последствий безнадзорного сна в городских трущобах. Но оно всегда так — сначала крупно повезет, а потом случится что-то наподобие облавы стражи или засады какой-нибудь банды. И тут остается только ловить подачи.
— Хм-м.
Аккуратно подняв голову с пола, оглядел слегка расплывающимся взглядом окружение. И не найдя никакой опасности, еще более аккуратно стал принимать сидячее положение. Бока болели, но терпимо. Раны успели покрыться коркой, пока я отдыхал, но так как сукровица хорошо пропитала ткань, обмотанную вокруг торса, то теперь ту только отдирать или отрезать ножом. Хорошо хоть при минимальной аккуратности можно не бояться, что раны откроются — на мне и в самом деле заживает всё как на собаке, то ли маг что-то сделал с телом, то ли от природы был такой особенный. Часов шесть проспал и довольно неприятные и опасные раны выглядят как после долгого выздоровления. Конечно, есть захочется вскоре дико, это я сейчас после сна еще не ощущаю понятных порывов, но между смертью от кровопотери и вечерним жором выбор не стоит.
И тут, словно кто-то включил слух.
До меня стали доносится звуки галдящей толпы снаружи. До этого момента мне казалось, что я сидел в тишине, а тут нате вам, оказывается, перед домом уже целое сборище собралось. И я даже примерно представляю с какими именно целями — работа выполнена, теперь пора дождаться работника да хорошенько облить его грязью, рассказывая какой он плохой, как он плохо выполняет своё дело и вообще надо бы моральный ущерб жителям оплатить, так что уменьшим-ка мы твою оплату. Чес-слово, здравомыслие некоторых людей вызывает у меня здоровые опасения, ты им тварей убиваешь, на которых они даже взглянуть боятся, а взглянут, так и бегут, сверкая обгаженными портками, что только удивляться остается, а они заместо нормальной благодарности пытают твою же оплату отобрать. Твари неблагодарные.
Нда, жаль, что я малолетняя сопля, а не здоровый мужик с двумя мечами и зверской мордой, но… какие мои годы? И почему именно два меча, неудобно же?
Как я и думал, перед забором собралась значительная толпа. Меньше, чем могло бы быть, так как пастухи только-только загоняли скот по стойбищам и не могли присоединиться, лесорубы были на дальней заимке, а несколько охотников редко возвращались в село, предпочитая жить также на дальнем краю, но даже пахарей и баб хватало с головой, чтобы при виде меня забить собой всё внутреннее пространство двора.
Да, плюс еще староста с женой, Миарой, и её старшей сестрой, Евстафьей — по именам сразу понятно, кто был любимым ребенком. Кстати, живой пример того, что власть решает — Миара была едва двадцать пять лет моложе Колуда и не будь он зажиточным старостой, то демона бы ему, а не жену-красотку. И насчет красотки я Миаре ничуть не польстил — женщине скоро сорок (Колуд уже шесть с половиной десятков разменял), а выглядит так, что все деревенские на неё слюни пускают. Особенно на грудь, вот уж где вымя, всем коровам вымя, так еще и не обвисшее! Я б подержался, конечно, тело у меня хоть и худое, но уже определенные позывы испытывающее. А вот сестре её старшей не так повезло, даже, скорее, совсем не повезло — Евстафья, лично на мой неискушенный вкус, была страшной как война и голосистой как… не знаю, но очень визгливой. Похоже, оттого такой склочной и слыла на всю округу, что младшей завидовала.
Кстати, удивительно, что сынка не прихватили, видать, тот где-то сейчас деревенских девок портит и отвлекаться не желает. Еще б, от девок ради какого-то мелкого недомажонка (недомага) отвлекаться.
— Тихо, тихо! — стоило Колуду, этому сухому старику, встать передо мной, как тот тут же стал утихомиривать толпу. Голос у него, надо сказать, был совсем не под стать виду — мощный, зычный. И стоило только толпе утихнуть, как взгляд бесцветных глаз тут же прошил меня, а морда лица скривилась в отвращении. — Сделал?
— Сделал, — скрывать своего отношения к стоящему передо мной я даже и не думал. Презрение у нас совершенно взаимное.
— Гильям, Вара, — он окликнул пару, стоящую ближе остальных. Те без лишних вопросов подошли. — Ваш дом — идите и проверяйте, — мужчина не глядя прошел мимо меня, а женщина все же не удержалась и кинула презрительный взгляд.
Суровая правда жизни, я же говорил. Ты можешь помогать им, избавлять от духов, что они сами бы ни в жизнь не сделали, а лишь раскошелились бы всей деревней, но получать будешь только вот такие взгляды. И так абсолютное большинство местных. Они ненавидят пришлых приблудышей вроде меня просто за сам факт своего существования даже с учетом моей полезности и хоть ты в лепешку расшибись.
Так что я отвечаю им тем же.
— Оплата где?
— Подождешь, — хмыкнул Колуд и протянул ко мне раскрытую ладонь. — Нож.
— Пф, — я лишь фыркнул на его попытки надавить, но нож, подобранный перед выходом, отдал. Игрушка дорогая и с собой постоянно таскать мне её никто не даст.
— Тц-тц, — староста недовольно поцыкал, осматривая орудие убийства духов. Проверял нарочно медленно, осматривая лезвие, типа проверяя искривленность, рукоять на трещины и всё в том духе. — Смотри, поломаешь и я тебя…
Но закончить и нарваться на мой ответ он не успел — вышли хозяева дома.
— Голова, что же это творится! — баба сходу попыталась схватить меня за шкирдятник, да только я успел отойти в сторону, отчего мегера лишь сильнее разъярилась. — В стенах дыры, на полу кровища! Нож поломан, рогатина поломана! А еще… — её хваталка вцепилась в ткань и сорвала ту, заставив меня болезненно зашипеть.
— Ну ты и сука, — выплюнул я, прижимая руки с изорванной рубахой к бокам.
Аккуратность, да? Ну так вот, если срывать без хоть какой-то осторожности, как сейчас, то раны все же откроются, пусть и не будут столь опасны, как раньше. Хотя я и сам идиот малолетний, надо было догадаться, к чему всё придет и в доме срезать ткань, ан нет, отходняк дал о себе знать — решил повременить.
— Ах ты тварь мелкая! — натурально завизжала баба, а её мужик уже собирался дать мне хорошую такую оплеуху, но не успел.
— Успокойтесь, — веско бросил староста и парочка, да и остальная толпа перестала разоряться. Колуд достал откуда-то из-за спины небольшой мешочек и кинул мне под ноги. — На и вали. Чтоб следующую неделю я тебя не видел.
— Ха? — подхватив мешок и сходу поняв, что тот слишком легкий, я развязал его и мог лишь удивленно посмотреть на этого старикашку. — Да ты охренел, старпер, где остальное?
— Стены, пол, нож и рогатина, плюс ткань, — совершенно спокойно и не обращая внимания на мои слова, стал он перечислять. — Скажи спасибо, твареныш, что вообще что-то получил.
— Слышь, ты криворукость вот этих вот, — машу рукой в сторону хозяев дома, которые от такого аж опешили, — мне не причисляй. Если эти идиоты не могут даже нож выдернуть из стены, не поломав его, то это не моя вина, а их.
— Да ты… — мужик набычился и стал надвигаться на меня. Смотрелось оно, конечно, солидно, ибо здоровый дюже, а уж на моем фоне и подавно, но меня уже понесло.
— Я-я, — издевательски фыркнул, сильнее прижимая мешок. Больше мне сегодня и так понятно, что не получить, староста ведь заранее оплату готовил и так или иначе впихнул мне бы только это, но терять уже полученное я не собирался. Ничего, еще сочтемся. — Как ты вообще детей заводить собираешься, если такой кривой?
— Да я…
— Успокойся, Гильям, — с явным холодом в голосе осадил пахаря Колуд, смотря при этом на меня и ожидая хоть какой-то реакции. Вот только я как смотрел наглым взглядом на Гильяма, так и продолжал, опасность получить пудовым кулаком по морде меня не пугала. Опыты всяких безумных тварей-магов вообще способствуют повышению болевого порога.
— Колуд, я… — налившиеся дурной кровью глаза мрачно глянули из под кустистых бровей на старосту.
— Я сказал.
— Понял, староста, понял, — здоровый детина смешался и отошел на пару шагов от меня.
— А ты, — бесцветные глаза в очередной раз словно иглой меня прошили, нагоняя ужаса. Я же говорил, что староста умеет жути нагонять одним взглядом? Повторюсь, умеет еще как. — Сдриснул с глаз моих, пока не передумал.
Дважды повторять не пришлось и я, поплотнее прижав "плату", со всех ног припустил мимо деревенских. Потревоженная рана мешала, но не так, чтобы слишком, потому вскоре я выбежал из деревни в лес, где перешел на шаг и дальше уже спокойно потопал до хижины Старика. А пока шел, решил проверить часть выданного — вдруг плохое?
Дорожка была известна и хожена за прошедшее время не раз и не два. Конечно, дорожкой называть её было излишним, так, лесная тропка, причем не самая торенная, ибо в ту сторону вблизи никаких особых полянок-делянок не расположено. Всякие ягоды и дикие, хотя и вкусные, фрукты растут несколько глубже в лесу и как до них добраться знаю только я, Старик, да, может быть, редко показывающиеся в этой части леса охотники. Дурни, надеются, что нас рано или поздно волки схарчат без их присмотра.
Смешно, в самом деле.
Старик, как и всегда днем, сидел на крыльце и, покуривая трубку, вырезал деревянные фигурки, порой что-то бормоча в свою седую бороду. Видок у него при этом был самый, что ни на есть благообразный, прямо-таки божий одуванчик, а не какой-то мутный старикашка в деревенской глуши, вдали от народа, живущий до моего появления один в покосившейся хибаре, обдуваемой всеми ветрами.
Ну вот вообще ни беса не подозрительно.
— Вернулся, — стоило мне выйти на чистый от деревьев пятачок, как серые глаза тут же уставились на меня. Маленький потертый ножик всё так же продолжал порхать в руках Старика.
— Ага, — привычно хмыкнув, я прошел мимо сидящего Старика, положив около него сумку и сразу же скрываясь внутри дома. — Вернулся.
— Как, получилось? — спокойно спросил тот, не торопясь открывать мешок.
— Замечательно, — с явным сарказмом выдал я, стягивая истрепанную рубаху и аккуратно дотрагиваясь до кровящих ран. А после проводя пальцами по прессу, грудине, спине и шее, прощупывая те, дабы определить пока не прочувствованные ушибы и раны. К счастью или нет, но ничего не нашел. — Да, просто замечательно.
— Пф-ф, — на мой пассаж тот лишь качнул головой, что я видел через дверной проем. — Колуд опять занизил?
— Бес с этим старикашкой, — я вяло отмахнулся, чувствуя, как вновь накатывает сонливость. Небольшой перекус восполнил силы и тело опять принялось лечить потревоженные раны и явно намекало на дальнейшее времяпровождение, примерно, до самого утра. — Давай сегодня без твоих вразумлений, Старик, а? Оставь мне что-нибудь на утро.
— Как всегда.
— Отлично, — недолго подумав, все же вышел из дома и зачерпнул в ладони воды из стоящей на крыльце же бочки. Немного для рук, немного для лица и шеи и чуть больше внутрь, чтобы не просыпаться от жажды. — Я спать.
— Мгм.
Старик что-то вяло промычал, вновь с головой уходя в вырезание фигурки, да только я к тому моменту уже завалился на кровать и слышал лишь невнятное мычание. А может, именно его он и издал. В любом случае, не важно. Моё сознание улетало в мягкие объятия тьмы.
Но вопреки моим предположениям, проспал я совсем не до утра.
Стоило моему сознанию вернуться в тело, как жуткий озноб пробил меня до самого хребта. Кожа вмиг покрылась мурашками, зубы едва сдерживались, чтобы не пуститься в пляс, а руки тут же принялись растирать плечи, бедра, ребра… да, с последними вышло не хорошо, но терпимая боль оказалась самой действенной — я пришел в себя и до меня стало доходить происходящее.
Сам по себе озноб не был чем-то выдающимся, даже в это время года. Хибара прохудившаяся, ночью порой холодает, даже когда днем царит настоящее пекло, так что в ногах всегда есть старое шерстяное одеяло, поеденное местами молью, но прекрасно согревающее. Вот только в этот раз холод был не из тех, которые приходят с морозными ветрами. Этот озноб был из тех, которые чувствуешь рядом с измененным духом.
Боль в боках в один миг стала столь незначительной, что даже упоминать о ней не стоило. В одно гибкое движение я оказался на полу, попутно прихватив увесистую палку, лежащую у изголовья кровати. Она, конечно, с духом не поможет, но чисто морально, да и опереться в случае чего можно будет. Как и отмахнуться от… чего-нибудь.
В доме было непривычно тихо. Так-то тут постоянно, то бишь днем и ночью, что-то скрипело, шуршало или выделывало еще какие-нибудь кренделя, на что мы со Стариком внимания не обращали. Ну ползает всякая мелочь под полом или даже в полу, пусть себе ползает. Главное, не забыть в кровать положить некоторые травки, дабы обниматься не лезли во сне. Теперь же ни одного лишнего звука, кроме как от моего дыхания здесь не было. Даже дыхания Старика не было.
Беглый взгляд на вторую кровать слегка успокоил беснующиеся мысли — тут не только дыхания не было, но и самого старика. Видать, решил себя побаловать ночной прогулкой, размять скрипящие кости, не иначе. Идеально подобрал время, да.
Вторая странность бросилась в глаза совсем не сразу, но то и не удивительно. Здешний спутник планеты, называемый Морс, в честь какой-то там богини, был несколько больше привычного по старушке Земле и имел куда как более сильный свет с заметным синим отливом, так что и света ночью было больше. Больше, но не столь много, как сейчас, особенно, если ты находишься в доме.
Пара шагов в сторону и спина прижимается к стене. Рядом окно в которое льется холодный белый свет, нужно лишь пойти вопреки чувствам страха и самосохранения да выглянуть. Свет мерный, без вспышек, да и не особо сильный, просто в ночи особенно различим, так что ослепить не должен.
Интересно, все люди, рискующие своей жизнью, начинают делать это постоянно или я один такой одаренный?
Каплю подаюсь вперед, буквально прилипая к краю окна, и самую-самую малость выглядываю наружу, лишь чтобы краешек головы и глаза торчал.
Зря я это сделал, очень зря.
На поляне перед домом стояло то самое существо, которое я не столь давно имел сомнительную честь развоплотить. Только теперь без плоти и тела, лишь в роли сияюшего тем самым холодным белым светом духа. И оно скалилось своими огромными тупыми зубами, рычало, бешено таращило глаза и рывками двигалось туда сюда, чем слегка напрягало, но не так сильно, как второй присутствующий снаружи. Даже не сотую долю не столь сильно.
Старик словно и не сменил позы с момента моего возвращения. Лишь отложил нож и уже готовую фигурку спящей лисицы на ступеньку рядом и сейчас одной раскрытой пятерней упирался в доски крыльца, а второй придерживал заметно дымящую трубку. К счастью, сидел он ко мне спиной и отчасти боком, так что лица я его при этом не видел и это было даже хорошо.
Какое-то время продолжалось это странное представление. Дух бегал, рычал и вообще вел себя яростно, но за определенную черту не переходил. Старик же спокойно сидел, порой покачиваясь, курил не останавливаясь, а иногда принимался второй рукой что-то выстукивать по половицам. Без какого-либо ритма, лишь набор звуков, от которого дух замирал на месте, после чего становился еще злее. Хотя, казалось бы, куда уж?
Но вот одному из невольных актеров это надоело.
— Хм-м.
Хрипло и как-то скрипуче выдохнув, Старик выдал особо густое облако дыма и отложил трубку на половицу. Крепкая раскрытая ладонь вытянулась вперед и дух вновь замер. Но не как обычно, а словно кто-то заставил его замереть. Не сложно было понять, кто именно.
Узловатые пальцы чуть сжались и дух словно разом уменьшился в размерах — лапы подогнулись, нематериальная плоть вдавилась внутрь, а зубы сомкнулись до хруста. Ладонь стала возвращаться, медленно, очень медленно, и дух против своей воли, на что указывали оставляемые борозды на земле, стал перемешаться также ближе к Старику. Вот только недалеко, буквально сантиметров на двадцать, после чего замер — перед духом появился белесый, но достаточно прозрачный барьер, в который того вдавливало.
А ладонь не останавливалась и дух лишь сильнее вдавливался в барьер.
И тогда тварь поплыла. Духовная плоть стала размазываться тонким слоем по барьеру, обтекая тот, делая ранее беснующуюся тварь все меньше и меньше. Так продолжалось недолго, лишь с десяток секунд, пока вся плоть не разошлась по барьеру, оставляя на месте призрака… нечто.
Отдаленно оно чем-то напоминало человека. Ужасно худого, без щек и век, отчего глаза, в которых плескалось отчаянье, не закрывались, а челюсти постоянно скалились, без ног и живота, лишь торчащим обрывком позвоночника чуть ниже впалой грудины, да одной-единственной культей на месте правой руки, тогда как левой не было вообще, лишь безобразный шрам.
— Хм-м, — голова Старика чуть наклонилась и я увидел, а может лишь подумал, что увидел, как в отчаянных глазах духа зажглась надежда.
И в этот момент ладонь резко, одним движением, дернулась назад и сжалась в кулак.
Дух просто развоплотился. Не было ни крика, ни стона, ни рыка. Лишь озноб в один момент стал совсем нестерпим, но это чувство тут же отступило. По конечностям стало разливаться тепло, мурашки начали пропадать. Вот только трясучка уходить не хотела и даже наоборот — стала сильнее от увиденного.
Старик же, как ни в чем не бывало, опустил ладонь на трубку и вместе с ней опала вся псевдо-плоть, прижатая к барьеру. Даже до земли не долетела, развеявшись в полете. После чего трубка была поднесена ко рту и через несколько секунд новое облачко дыма опять появилось в воздухе.
Слушая свое просто оглушительно громкое сердцебиение и стараясь, чтобы держать дыхание в узде, что было нереально, я отошел от окна и аккуратно положил палку на прежнее место. Сам же, под тихий, но заставивший вздрогнуть всем телом, скрип кровати улегся и накрылся покрывалом, отвернувшись к стене.
Впрочем, сон пришел быстро. Наполненный бредом и невнятными сновидениями, но оттого не менее желанный. Ведь мне совсем не хотелось слышать, что Старик будет делать дальше и будет ли. Вот совсем.