Особенности Охоты на Драконов — 3 (+ общий файл)
Драсьте, друзья. Это автор. Да, я выложил открыто этот фанф. Пока что. Следующая прода будет по подписке, а эта вот — я что-то правда забыл тот факт, что нужно выкладывать то бесплатно. А подписка это уже потом… Слишком мало обратной связи, народ, слишком мало!
И добавил проду — третью главу. Прежде чем начну, сообщу важную вещь. Здоровье у меня не очень — снова проснулась невралгия и развалился ещё один зуб, будет сложное удаление. Скорее всего, прямо сегодня. Но после этого всё должно наладиться. Я надеюсь, я молюсь за это. Потому что прямо сейчас у меня болит тройничный нерв и я под передозом обезболивающего, и всё равно мерзко болит. Мерзко и терпеть такое невозможно. Я считаю минуты до утра, чтобы мгновенно рвануть в стоматологию — и там мне будет больно, очень. Поэтому я приношу извинения — прода будет выложена в срок, в ближайшие пару дней точно. Однако, сейчас я натурально прошу у читателей мелкой помощи — визиты связаны с постоянными расходами, то на проезд, то на телефон кинуть, то лекарство купить (нимесил сволочь дорогой, а кетанов уже плохо меня берёт) — в общем, я буду очень, очень благодарен за любую материальную помощь.
Я всё понимаю, никому не хочется ничего другим давать. Мне тоже, кстати, в хорошем настроении не присущи альтруистические порывы. Но бывает, когда в жизни просто всё в общем не очень — а бывает что прямо жил-жил, более-менее стабильно — и вдруг пипец настал нескончаемый. Невралгия, зубы разваливаются, удаление, обезболы, кошмар, в общем. Как будто кто-то открыл кран с всем дерьмом, что в жизни творится и оно хлынуло. А ещё боль, постоянная, нескончаемая…
О Я конечно всё понимаю — я уже это говорил, повторю, но сейчас я чувствую, что падаю. И морально, и физически, не выдержав постоянной, нескончаемой боли, впадаю в какое-то жалкое состояние — когда нет сил сопротивляться. Ваша помощь, ваши слова поддержки, и конечно старые добрые рубли — это то, что может меня поддержать от этого состояния. Потому что когда есть чем заплатить таксисту, в аптеке лекарство на что купить, когда не нужно тревожиться о завтрашнем дне — это сильно снимает тревогу и нервное напряжение. Боль не уберёт, но появляются внутренние силы её терпеть и с ней бороться. Мне трудно это выразить словами — но всё уже показал Джексон, а до него написал Толкиен — боль это как кольцо всевластия, только она противна. Но она так же постоянно давит на разум, чем дольше ты тащишь это всё — тем тяжелее, в конце концов ты не выдерживаешь и подчиняешься ей, становясь как голлум. Как говорил Бильбо Гэндальфу — "я как будто таю изнутри, истончаюсь, как кусок масла, размазанный по слишком большому куску хлеба". Вот у меня сейчас именно такой момент — как у Фродо в Мордоре или у Бильбо перед уходом.
Те, кто хочет помочь непосредственно — 2202 2068 2202 0942 — Филипп.
Ох, что-то я слишком много о себе пишу.
Спасибо всем, кто откликнулся и всем, кто поддержал автора — морально и материально. Я обещаю отработать и отслужить с лихвой всю вашу помощь — сейчас молюсь только о том, чтобы эта чёрная полоса закончилась. Я правда имел возможность начать другие фанфики, новые, интересные — но как-то за последнее время — читатели мало дают мне отклика — в том плане, что положительных и вдохновляющих комментариев. Вот я без них и стал увядать потихоньку. Мне не хватает ощущения, что мой труд нужен вам, что я вам нужен и ценен, от этого опускаются руки.
Всё-всё, умолкаю и выкладываю текст — отдельно третья глава и отдельно общий файл всего фанфика. Всем спасибо!
Развалины дома были ужасным местом. Старые гнилые доски, крыша, давно истлевшая, мы увидели жалкое зрелище спустя две недели путешествия в относительном спокойствии. Гэндальф слез с лошади, я со своего пони спрыгнул, и остальные гномы слезли с пони.
— Фермер и его семья когда-то жили здесь, — сказал Гэндальф.
— Ты знал их?
— Немного. Я думаю, нам лучше продолжить путь.
Торин и Гэндальф начали спорить. Я отошёл от них, разглядывая местность — вокруг были симпатичные пейзажи средиземья. Зелёные травы, цветы, деревья, обломки старой фермы. Через пять минут Гэндальф вышел, разозлённый.
— Постой, Митрандир. Куда ты уходишь?
— Составить компанию единственному, кто сохранил остатки разума. Хватит с меня гномов на сегодня!
— Торин, что ты ему сказал? — повернулся я к Торину. Тот выходил из разрушенного сарая.
— То, что должен был.
— Ну вот, не успели остановиться — сразу же рассорились. Гэндальф прав — в этом месте лучше не задерживаться.
— С чего бы это? — спросил Торин.
— У меня недоброе предчувствие от этой старой фермы, — сказал я, втягивая носом воздух, — очень недоброе.
— Твои предчувствия нас не касаются, — сказал Торин, тоже разозлённый конфликтом с Гэндальфом.
— Ещё как касаются, дорогой мой Торин Дубощит, — возразил я, — я странствовал по всем углам и долам и Средиземья и Валинора — нет города, который я бы не посетил, — я наступил на него, — я ковал в кузнях Кхазад-дума и Эребора задолго до твоего появления на свет, — говоря мягко, я приближался к Торину, — ты можешь не верить эльфам — но опыту многих тысячелетий не верить нельзя. Я говорю тебе, что это место опасно. И Гэндальф говорит то, что нужно, чтобы вы вернули Эребор. Ставить свои личные обиды выше интересов народа недостойно правителя гномов. Хотя, — я хмыкнул, — Дурин был абсолютно таким же упрямцем. Говорил я ему — не селись ты в Мории, место гиблое, холодно там, нечисть всякая заведётся!
— Ты был с ним знаком?
— Конечно.
— Это же было очень давно.
— Я стар, Торин, очень стар. Возможно, старейший из обитателей средиземья. Я помню первых эльфов, помню и средиземье, в котором ещё не было ни людей, ни гномов. Эльфы странный народ, но ты не должен держать на них зла — я знаю, что они не стали защищать Эребор. Они лучше других знают, на что способен дракон. В былую войну эльфы убивали драконов, целую стаю — но у них были летающие магические корабли, и мощные орудия на них, опасные для драконов. Без них сражаться с драконом — это верная погибель — и не важно, сколько у тебя пехоты и кавалерии. Может быть, кто-то из них помнил ту битву — она была жестокой и нанесла большое поражение войскам эльфов, пока драконов не убили — они перебили огромное количество ушастого народа — а между прочим, эльфы не такие как гномы или люди — эльфы живут долго, не рожают много детей, потеря каждого из солдат — утрата для всего народа. Так же как для тебя не хотелось бы потерять кого-то из своих друзей, которые пошли с нами в этот поход.
Торин вздохнул недовольно, выдохнул носом.
— Тогда как мы убьём дракона?
— Есть несколько способов его убить. Стрелы, выкованные из чёрного металла — я слышал о том, что у гномов Эребора было несколько таких. Могущественная магия, способная ослабить дракона — как и все драконы.
— Как плохо, что у нас нет тех эльфийских кораблей.
— Так их можно сделать, — моргнул я.
— Не говори чепухи — кто в нашем мире может сделать корабль, что летает по воздуху? Даже нынешние эльфы не имеют таких.
— Эльфы вневременные существа, Торин. Я ученик Феанора, величайшего мудреца и ремесленника народа эльфов. Бунтовщика, мятежника и гения — и я знаю, как построить летучий корабль. Правда, на это нужно время, но сделать это теоретически возможно.
— Правда что ли?
— Совершеннейшая правда. Я освоил все известные мне ремёсла и таинства, которые смог. Я думаю, тебе самое время обратиться дипломатом и правителем, и попытаться выжать из эльфов пользу для своего народа. Они те ещё засранцы.
— Ты же один из них.
— И да и нет, я неправильный эльф. С Элрондом я виделся в последний раз лет пятьсот назад, не думаю, что многое изменилось с тех пор. Эльфы редко рассуждают логически — их нужно заинтересовать исходом нашего путешествия.
— Каким, интересно, образом? — спросил Торин, — я не хочу ничего давать эльфам.
— А Эребор ты вернуть хочешь? Помощь эльфов нам понадобится.
— И мудрый совет?
— Мудрый совет эльфов можно послушать с единственной целью — чтобы сделать всё наоборот! Пока эльфа крепко не заинтересовать — от него ничего не добьёшься — и то стоит сделать ставку на горячих сердцем молодых, которые куда-то ещё стремятся, что-то хотят — а старичьё, вроде Элронда — уже слишком пресытились этим миром и существуют скорее наблюдая за происходящим, а не участвуя в нём, — я скрестил руки на груди, — Я верю, что с эльфами можно договориться. И нужно — если ты хочешь стать королём.
— Не от них зависит моя корона.
— Да, да, вот только есть нюанс, Торин Дубощит. Другие племена гномов тоже хотят получить власть, и свою долю Эребора. И наверняка не они одни. Смауг сдерживает их — но стоит пасть дракону — начнётся по старой гномьей традиции делёж добра и справедливости, с тасканием друг друга за бороды, грязными ругательствами и интригами. Чтобы стать настоящим королём — тебе нужно победить и своих родственников. Когда тебе отказали в помощи — это звучало не «давайте вернём эребор» а «давайте вернём эребор под моим началом!». Они уже заявили свои права.
— Мерзавцы.
— Не спеши ругаться, Торин, — я потёр переносицу, — ты не в увеселительную прогулку народ собрал. Мне кажется, а я думаю, что это так и есть — что едва мы достигнем Эребора и падёт Смауг — совсем рядом окажутся и гномы железных холмов, и даже эльфы. Было бы мудрым с твоей стороны заручиться поддержкой могущественного союзника. Хотя владыку Элронда таковым можно назвать с натяжкой. Правя кем-то король всегда должен поступаться личными интересами и даже личным мнением. Хороший король. Даже твой предок Дурин, был упрям, но не шёл на поводу у своих эмоций. Когда-то давным давно, когда владыка эльфов опаздал на пиршество в честь рождения наследника Дурина, опоздал на четыре часа, Дурин не заметил этого. Но спустя четыре столетия Дурин на четыре часа задержался, когда был приём у владыки эльфов — эльфы выстроили свои войска, начистили доспехи, развернули стяги для приветствия дворфов — а Дурин решил сделать небольшой привал перед воротами города. Правителю эльфов пришлось четыре часа стоять, он не мог прервать церемонию и покорно ждал правителя Кхазад-Дума.
— Какая любопытная история.
— Он не обратил внимание на это, и эльфы тоже сделали вид, что ничего не произошло. Эльфы сочли, что Дурин тем самым показал им, что не считает квенья важнее или значимее, чем эльфы. А по-моему, он поступил как мудрый правитель.
— Вот только отплатить эльфам той же монетой мне не получится, — сказал Торин.
— Я уже сказал. Эльфы поступили так не потому что не сочувствовали гномам, или не ценили союз — если бы на Эребор напали орки, тролли, гоблины, люди, другие эльфы, они бы пришли на помощь. Но дракон, способный разорить и победить народ гномов в самой несокрушимой и самой хорошо охраняемой их твердыне — в Эреборе — сожжёт целую армию эльфов, выйди она в чистое поле.
— Они отвернулись от нас.
— Они так же были обижены на гномов. Твой дед любил показать им своё могущество и богатство — а эльфы народ гордый. Лесные же — вообще на всю голову отмороженные. Вроде тоже эльфы, но с придурью, это у них издревле повелось, да так и осталось. Я бы сказал, что к моменту падения Эребора — отношения между гномами и эльфами уже можно было назвать прохладными.
— Я знаю это, но верность клятве стоит выше таких вещей, — упрямо сказал гном.
— Верность клятве? — я вздохнул, — кто знает. В мире много предательства и каждый руководствуется прежде всего своими интересами. Гномы тоже не всегда соблюдали данное ими слово, и людям, и эльфам, если клятвы устарели, отношения испортились. Гэндальф, как я понимаю мудреца-истари, хочет посетить Элронда. С исторической точки зрения — это мудрое решение.
— Что ты всё про историю?
— История — это опыт, опыт прожитых миром лет. Неопытный совершает ошибки постоянно — мудрый же учится на истории и извлекает из неё уроки для себя. А опыт говорит мне следующее — мало объявить себя правителем — нужно получить признание, внешнее признание. Чтобы другие признали тебя таковым. Иначе даже то, что ты из рода Дурина, и законный наследник Эребора ничего не будет значить. У людей много королевств, большинство из них уважает эльфов. И хотя искусство дипломатии пока ещё очень неразвито — большинство людей признают твою власть и тебя законным правителем гномов и королём-под-горой. А Аркенстон… это символ лишь для гномов. Реликвия чужого для них народа, ничего не значащая. Для тех, кто ведёт большой бизнес с людьми и эльфами — будет важнее, кого они признают законным правителем.
— Они не посмеют признать правителем всех гномов кого-то другого! — он снова проявил чудеса упрямства, — никогда!
— Посмеют, — я закурил, запихнув из кисета своего очаровательного зелья в трубку, — Скажу тебе прямо, Торин, сын Траина — эльфов беспокоит проклятие, что нависло над вашим родом. Безумие завладело твоим дедом, оно же сгубило твоего отца. И наверняка эльфы уверены, что и ты, едва отвоевав Эребор — падёшь в то же безумие. Сребролюбие, гордыня, нарциссизм… Золото — удивительный материал, Торин дубощит. Золото неведомым образом притягивает тёмные силы — в золоте сконцентрирована власть тьмы. Не в серебре, и уж тем более не в митриле, лишь в нём, проклятом металле. Проводя годы среди золотых гор — можно действительно попасть под влияние искажения и тронуться умом. Тебя этот недуг поразил в меньшей мере, чем твоего отца и деда. Именно поэтому я хранил свои сбережения всегда в серебре, мифриле и драгоценных камнях.
Торин вздохнул.
Мужчины всегда одинаковые — нам нужно после эмоций некоторое время на декомпрессию, эмоции уйдут, включится другое полушарие, логика и здравый смысл. Спорить с гномом бесполезно — он по природе более горд и вспыльчив, чем человек, более упрям, но не лишён разума и логики. Здравомыслия, которое заводит гномов не всегда в правильную сторону.
Торин думал. Я выступал уже не мудрецом, а скорее историком-консультантом. Советником короля. Имея за плечами такой опыт как у меня — советовать можно, вот только как правило мои советы редко кто слушает. Но мои объяснения могут и выслушать.
— В твоих словах есть логика, — признал Торин, — что ж, собираемся. Мы должны достичь Ривенделла как можно скорее. У меня, признаться, тоже нехорошее предчувствие от этого места. Как будто здесь пролилась кровь, и прольётся вновь.
— Я думаю, можно сделать привал на час-два, чтобы лошади отдохнули, — покивал я, — а мы можем пока выпить по глотку нашей чудесной эльфийской самогонки и продолжить путь.
Торин согласно кивнул:
— Ты прав, лошадям нужно передохнуть. А нам наконец-то поесть чего-нибудь горячего, от этих лембасов у меня уже першит в горле. Как вы эльфы его едите?
— Юные эльфы едят его в походах. Мудрые — как закуску к крепкой выпивке — так он лучше заходит. А я пока прогуляюсь по окрестностям, посмотрю, что здесь да как. С твоего позволения.
— Конечно, иди.
Я решил поискать троллей, не дожидаясь ночи, когда эти твари могут спокойно выходить на свет, и заодно поискать их пещеру с сокровищами. Найти их было не сложно — потому что нюх у меня был как у собаки, глаз как у орла, образно выражаясь — а такие вонючие громадины как тролли — не могли перемещаться не оставляя огромных следов в виде смятых кустов, сломанных веток, и отвратительной вони.
Я пошёл по следам, начиная с изломанных кустов рядом со стоянкой — и бесшумно шмыгнул в лес, стараясь ступать так, чтобы даже ветка не хрустнула. Эльфы по лесу двигаются бесшумно — это всем известно, а мне это умение пришлось осваивать долгое время — потому что я неправильный, бракованный экземпляр. Всё у меня через пень-колоду изначально пошло. Я медленно ступал мимо вековых деревьев, и наконец нашёл их — большую пещеру, перед которой была открытая площадка. Тролли явно здесь были. Огромный котелок — в котором явно варили людей, живших здесь — тролли — самые тошнотворные твари из всего средиземья. Мерзость одним словом — а уж как воняли…
Я вытащил посох из-за спины, меч с пояса, и спрыгнул с края уступа, вниз, и пошёл в пещеру. В отличие от гэндальфа — приземлённого истари, я не собирался скупо и немного пользоваться магией — посох уже начал слегка вибрировать в моих руках, по нему пробежали маленькие искорки. И он начал раскрываться — являя миру сильмарильчик.
История этого камня очень занимательна — чтобы создать Сильмариллы, Феанор соорудил устройство, которое я когда-то давным-давно видел. Но на фотографии — огромная полусфера из металла, обклеенная множеством зеркал — размерами с сотню метров, она фокусировала в одном месте множество солнечных лучей.
Когда-то давным давно, я, как ушастый мимикрятор, слабый перед технологиями — нарисовал на бумаге установку под названием солнечная печь. Великое множество зеркал, направляющих солнечный свет в одну точку, гелиостатное поле и особый концентратор. Сотни зеркал отражают свет на башню, внутри которой полусфера, обклеенная изнутри зеркалами, вогнутая — она фокусирует весь этот свет в печь.
Магические свойства солнечного света арды велики — ибо солнце сделано из плода древ, а не просто небесное тело подобное звезде, как это тут работает — я не знаю. Это другая реальность, с другими законами — может быть по меркам местного мира — нелеп другой, где солнце лишь звезда, что ближе всех к планете.
Феанор долго смотрел на мои наброски, а потом взялся делать световую печь — идея с помощью зеркал направить солнце так, чтобы сконцентрировать чудовищные объёмы света в крайне малом объёме вещества — ему пришлась по вкусу. И началось двадцатилетнее строительство установки. Только установка была статической, зеркала могли немного вращаться, чтобы нацеливать свои солнечные зайчики в коллектор. Точнее не солнечные, а древесные — свет древ предшествовал свету солнца.
Первые пробы привели к тому, что мы с Феанором пропитались энергией света древ настолько, что будь это тёплый свет солнца — нас сожгло бы к чертям. Огромной силы свечение концентрировалось — тогда Феанор придумал покрыть зеркала мифрилом. Лунным серебром, загадочным волшебным материалом, и начал работать над идеей весь этот свет сохранить — облучить им материал так, чтобы свет задержался внутри. Та одежда, что была на нас во время пробного запуска — ещё лет сто светилась светом древ, впитавшимся в неё, то же касается наших волос. Вот всё остальное нет — а волосы впитали свет и слегка флюоресцировали в темноте ещё долго.
Он создал свой Сильмарил — своё великое и могущественное творение, я же тоже не оставил солнечную печь без внимания и создал свою версию сильмарила — вот только у меня не было задачи сохранить свет древ как таковой. Я хотел создать навершие для посоха, которое впитало бы свет древ достаточно, чтобы всегда испускать его — чтобы в нём началась самоподдерживающаяся реакция. Для этих целей мне пришлось найти самый большой алмаз. Не бриллиант, что характерно — Феанор использовал бриллиант — но это его эльфийское эстетство — алмаз сохраняет свет древ лучше любого другого камня. Как уж там феанор его гранил, обрабатывал в чём — я не знаю, но я сделал камень и вставил его в солнечную печь вместе с теми, которые принёс Феанор.
Так что если подумать — Сильмариллы это наше с ним совместное творение. Я «придумал» как уловить и сконцентрировать свет древ, сделал все математические расчёты, а Феанор придумал как создать Сильмариллы на моей установке.
Камни настаивались внутри установки много, много лет — впитывая свет непрерывно. Получившийся у меня камень не был сильмариллем в полном смысле этого слова — но и не был недоделанным. Он был другим.
Сейчас свет древ, накопленный и сохранённый, образовавший маленькую вечную светящуюся субстанцию, соединившийся с алмазом настолько, что стал его частью и частью его природных свойств — осветил всю пещеру троллей. Заглянул в каждый уголок, вонь тут же улетучилась, в затхлой пещере, полной грязи и чего греха таить — тролльего помёта, повеяло свежим ветром, словно ветер пронёсся над бескрайней долиной с цветами — запахи ромашек и лаванды, травы и деревьев, запахи жизни разнеслись в этом совершенно отвратительном месте — и тролли показались — едва увидев свет, они начали каменеть.
Это не химическая реакция, существа, чья природа — тьма — боялись света — он нёс силу, которая проникая в них исправляла искажение, составлявшее их суть. Чем больше было искажено существо — тем больше оно боялось света солнца — а свет древ — намного более магически силён, чем свет солнца, и такие чувствительные существа как тролли — боящиеся даже дневного света — обращались в камень. Их физическая сущность, всё, что придавало им возможность жить — было искажением, исправляемым светом. Закаменевшие фигуры троллей стали вечным украшением этой пещеры. И возможно, загадкой для тех, кто их когда-нибудь найдёт. Я приглушил свет — сбавив его магическую мощь.
Теперь тут не так завонялось и можно даже было обыскать пещеру — хотя копаться в субстанциях из троллей — не лучшее, что мне выпало на это путешествие. Но наверное и не худшее. Я обнаружил рядом с стенкой сундучок, полный золота, серебра, в котором были и золотый кубки, и золотые украшения. О как коварна и удивительна сущность Моргота — тёмные силы и правда были падки на золото, но присутствовали в нём в гомеопатических количествах. Но всё же — всех тёмных тварей влекло к золоту — как кошек к валерьянке.
В бочке у стены стояли старые, покрытые паутиной мечи. Вытащил один, вынул из ножен. Кого же эти твари убили, раз нашли эти мечи? Это правда была работа высших эльфов.
Я вытащил их из пещеры, и не забыл даже Жало. И нагруженный сокровищами и мечами, вышел к стоянке гномов. Свалил свою добычу.
— Ты ограбил торговый караван, пока отлучался? — спросил Торин.
— Не я, а тролли. Тут рядом расположились несколько больших и злых троллей. Которых я убил. А в их пещере нашёл эти сокровища, — я поднял мечи, — в сундучке золото и прочие драгоценности. По виду приданное знатной барышни, которая доехала не до жениха, а до котла троллей.
— Мечи, — Торин оглядел его, — Эльфийской работы.
— Самое забавное, что я знаю эти мечи. Они очень, очень старые — и мне интересно, как они попали в пещеру троллей. Этот меч зовётся Оркрист, как и все мечи высших эльфов — он светится синим, если рядом орки, и белым, если другая нечисть. А этот меч — Гламдринг, принадлежавший когда-то королю Гондолина, племяннику Феанора. Я знал кузнеца, который его выковал. А вот этот клинок, — я взял Жало в руки, — выковал я сам. Давным-давно, в те же времена.
Торин с прищуром посмотрел на него и попросил посмотреть. Я передал меч. Он взмахнул пару раз.
— Искусная работа.
— Не менее искусная, чем впоследствии.
— Да, твоя рука чувствуется, — он поднёс меч к лицу, — но то, что ты ковал сейчас отличается.
— Опыт. Опыт и познания в металлургии. Я стал ковать менее изящные и красивые мечи — оружие не должно быть красивым — смерть вообще не может быть красива, не стоит её романтизировать или пытаться сделать из неё что-то прекрасное и изящное. Оружие должно быть смертоносным и ужасным как сама война, в нём не должно быть ничего лишнего. Ни единой линии, ни единого символа, ни единого цвета. Истинная красота оружия заключается в отсутствии в нём красоты, хотя это нелегко понять, но так оно и есть. Горы и реки, моря и поля — в них тоже нет ничего лишнего, природа не терпит излишеств — но все вместе — они прекраснее чем что бы то ни было. Красота не в них, а в глазах смотрящего.
Помолчали.
— Опасность миновала? Тролли повержены? — спросил Торин.
— Да, но я не гарантирую безопасность.
— Тогда выдвигаемся через час.
Через час мы выпили моей самогоночки и продолжили путь. Я усиленно называю самогоном то странное полумагическое вещество, которое гонят эльфы — потому что процесс изготовления очень похож, он основан на дистилляции, только не браги, а особого забродившего сока дерева, ну и ещё много этапов настаивания, перегонки, очистки и смешивания. Но по сути своей — это эльфийский самогон.
Взгромоздясь на пони, я дал лошадям выпить воды, в которую капнул немного своего отвара, концентрированного — они выпили и похорошели — начали ржать, фыркать, вылакали каждая по кадке с водой, шерсть их лоснилась, глаза горели. На привале я наконец-то смог открыть свои запасы консервов — в жестяных банках традиционной формы, грубых жестяных банках. К сожалению, с промышленным металлопрокатом в средиземье дело обстояло туго — так что банки и жесть для них приходилось ковать лично, делая листы металла. Я достал пару банок, продырявил, повесил на костёр, разведённый Бомбуром. Торин сидел у костра и думал. Я сел напротив.
— Что за железные банки ты взял с собой в поход?
— Это консервы.
— Ничего мне не говорит.
— О, это технология былых и будущих времён. Внутри мясо, отборная тушёная телятина. Когда-то давно я занимался экспериментами, живя с женой в Минас-Тирите.
— Женой? Ты был женат?
— Я был женат семнадцать раз, Торин.
— Соболезную.
— Ну, большинство из них было приличными женщинами, — ответил я, подумав немного, — кроме пятой жены.
— Что с ними стало?
— Они покинули средиземье — так или иначе. Смертные умерли, бессмертные устали и ушли в Валинор. Я неправильный эльф — обычно у эльфов женятся рано, лет до пятидесяти, а разводы — дело уникальное вообще. История знает только один развод среди эльфов. Ну, кроме меня, конечно.
— Да уж. И обширно ли твоё потомство?
— Более чем, — улыбнулся я, — вот на что не жалуюсь — так это на потомков. Хотя в средиземье сейчас живут только двое моих сыновей, с которыми я лет пятьсот не общался — один в Ривенделле, другой в Лотлориене. Надо бы кстати проведать, как у них там дела.
— Они занимают важные посты?
— Нет, что ты. Это не сказки и легенды, где кругом одни благородные герои и правители — старший сын был обычным воином, в ватаге таких же как он молодых, горячих и… глупых. Младший же служил в поместье Элронда — что-то вроде бухгалтера и счетовода. Их мать была не из этих поселений — она жила в эльфийских гаванях.
— Твоя банка уже кипит.
— О, ой, забыл совсем, — я поспешил снять банку с тушёнкой и открыл её консервным ножиком, вывалил мясо на тарелку, обмакнул лембас в него и откусил кусочек.
— Клянусь бородой, это свежее мясо, — сказал сидящий рядом Бомбур.
— Я взял всего пару баночек. В своё время меня чуть не вышвырнули из деревни эльфов за изобретение этого изобретения, — я улыбнулся, — дело было так — один из правителей королевства, известного сейчас как Рохан, остро нуждался в провизии для своих солдат. Эльфы не хотели отдавать ему лембас, конечно же — это стратегически важная тайна, имеющая большое военное значение. И к тому же лембас могут изготовить только эльфы, тогда он обратился ко мне, испросив, могу ли я что-то придумать для дальних походов его кавалерии.
— И что было потом? — спросил Балин.
— Я экспериментировал с мясом, пытаясь предотвратить его порчу. Без использования магии, что характерно — я потратил на это пять лет трудов — чтобы добиться результата. И изобрёл три способа обеспечить войска плюс-минус съедобной пищей, которая не портится дольше года. Первый способ — высушивание еды определённым образом. Очень быстрое, под большим давлением атмосферы в специальном закупоренном чане, оно превращает мясо в сухарь, извлекая из него всю воду. Кстати, с овощами, фруктами и прочими продуктами это тоже получится проделать, и сделать сухой аналог картошки, мяса, овощей, грибов и так далее. После засыпания их в суп вода наполняет их вновь и они снова съедобны. Второй способ — батончик из мяса и жиров — говядины, ягод, грибов, всё это спрессовывается и высушивается — получается необычайно долго хранящаяся плитка. Ну и третий способ — это консервация. Мясо особым образом стерилизуется и помещается в герметичные банки из железа, внутри которых оно может храниться годами. Самая старая банка, которую я вскрывал — была возрастом в сорок лет, мясо в ней не протухло, хотя было уже не таким вкусным как поначалу. Когда эльфы поняли, что я изобрёл и как это изменит судьбу средиземья, если попадёт не в те руки и позволит собирать огромные армии, запасая продукты для них впрок на протяжении многих лет — мне чуть было голову не отрубили. Королю отказали в моих изобретениях, а мне настрого запретили передавать их кому-либо. Ибо и люди, и дворфы могут их повторить — но это не страшно. Страшно что орки могут начать ими пользоваться — а вы знаете, как эти твари плодятся.
— Как крысы, — согласился Торин, — и только голод сдерживает их развитие.
— Вот-вот. Ещё Феанор говорил, шесть тысяч лет назад, что я дурак, умён, талантлив и необычен, но дурак дураком. И я не отказываюсь — дурак не видит последствий своих действий — и я нередко не вижу последствий своих изобретений. Для меня они имеют ценность сами по себе. Угощайтесь, друзья, — я предложил вторую банку дворфам, — немного свежей телятины в кашу нам не повредит.
— Вот это другой разговор, — сказал Бомбур.
Спустя час с лишним — мы все поднялись — кушали мы вокруг костра, сидя на брёвнах, вытащенных из старой разрушенной фермы. Пришла пора двигаться дальше — нам удалось избежать троллей.
Однако, мне было неспокойно. Я знал, что Саурон возвращается — а значит, нас ожидают большие проблемы. Нельзя дать Саурону захватить гору — и раз уж Бильбо Бэггинса, который сделал оборону горы возможной, у нас нет — точнее это я, то мне нужно восполнить пустое место в истории. Или быть беде.
Лучшее что можно сделать — это следовать пока предначертанному и не сходить с тропы, иначе вообще её не найдём — так вроде бы говорил Гэндальф про лихолесье. Это касается и всех событий — несмотря на всё, что происходит — нужно любой ценой удержаться и не сойти с пути.
Гномы отпили из своих фляжек чудодейственного напитка и взбодрились до поры, пошли седлать коней.
* * * * * *
— АТАС! ШУХЕЕЕЕР! — раздавались вопли рядом с нами, гномы выхватили свои клинки. Я же поднял руку:
— Спокойно, друзья мои, я знаю этого человека.
— АТААААС! — подпрыгнув на огромном корне дерева, перед нами приземлились… сани. Ездовые сани, запряжённые большущими, с собаку размером, кроликами, — Смертоубийство! — человек в волокушах был навзводе.
Да и не человек это вовсе.
— Стоять, — остановил я его сани, взявшись за них руками, — что такое? Радагаст, что случилось?
— А где Гэндальф?
— Отошёл на разведку.
— Дариен, ты ли это?
— Да, я.
— Я не узнал тебя сразу, — Радагаст моргнул, явно видя не только внешний облик, но и что-то более глубокое, что не может изменить моя способность.
— Что случилось, Радагаст? — спросил я обеспокоенно, — что заставило тебя так нестись?
— Тьма, Тьма опустилась на мой лес, — Радагаст грустно и тяжко вздохнул, взял меня под руку и отошёл в сторону, перебирая ножками. Он был полненький и низенький — так что немногим выше гномов. А гномы же… Чуть-чуть не такие как люди — коренастее, но пропорции тела не как у карликов — вполне себе здоровые.
Мы с Радагастом отошли от группы спрятавших оружие гномов.
— Тьма опустилась на средиземье. В моём лесу завелись пауки, гигантские пауки!
— Потомство унголианты?
— Скорее всего, — согласился Радагаст, — мрачные дела творятся у меня в лесу — везде пахнет гнилью, растения и звери погибают, гигантские пауки расплодились везде.
— Похоже на силы тьмы, — согласился я с ним.
— Они пришли из Дол-Гулдура, — сказал Радагаст, — я проследил за ними. Мёртвые восстали из своих могил, — он вынул клинок, — Эта вещь… не из мира живых!
— Вот оно как? — я присмотрелся, — Эру всемогущий, Радагаст, похоже, время тьмы снова пришло. Этот клинок — был похоронен вместе со своим безымянным хозяином, давным-давно.
Радагаст мелко закивал:
— Это всё объясняет. Ходят слухи, что некромант завёлся в Дол-Гулдуре. Я был там.
— И взял этот трофей, — продолжил я за него, — похоже, Саурон снова пытается возродиться. Единое кольцо утеряно — то есть мы не знаем, у кого оно сейчас. Но видимо, оно набирает силу, как и его хозяин. Пока оно цело — Саурон не может исчезнуть — лишь затихнуть на время.
Вот кстати ещё умные слова — Саурон и слово Колдун на Синдарине — очень похожи. Саурон — значит колдун, но в данном случае это стало именем нарицательным. Так что его так и называют.
— Ты не видел Тома Бомбадила?
— Хочешь спросить у него совета?
— Он сведущ в могущественной магии.
— Не думаю, что Тому будет интересно противостояние силам зла. И он не покинет свой лес.
— Может быть, ты сможешь его переубедить? Вы с ним очень похожи.
— По природе своей, возможно, — согласился я, — но совершенно разные мы. Том живёт в уединении со своей женой и кроме её радости его ничто не волнует, — я грустно вздохнул, — чувствую, что судьба может смилостивиться к нам, Радагаст, и помочь. Но это не точно.
— Нужно доложить совету о тьме, что поселилась в развалинах старой крепости.
— Я возьму это на себя, и Гэндальфу расскажу всё, — пообещал я, — вот что, Радагаст, оставь пока свой лес, мой тебе совет — силы зла не уйдут из Дол-Гулдура просто так — лучше бежать оттуда как от лесного пожара.
— Я думал об этом, но как я могу оставить мой лес?
— Леса сгорают и произрастают вновь, — ответил я, — природа исцеляется и восстанавливается. С веками. Сейчас же оберегать лес от зла нет смысла — нужно победить само зло. Ты не воин, чтобы стоять на страже леса с мечом и рубить пауков целыми выводками.
— Думаешь, это будет для меня опасно?
— Очень, Радагаст, очень опасно. Я знаю, что настают тёмные времена — орки всё чаще и больше шастают по этим местам. Истерлинги, орки, тролли, теперь вот пауки… и меч, который должен лежать в гробнице, закрытой на тридевять замков и запечатанный там, куда никто не может добраться… — я покачал головой, — боюсь, неспроста это всё, ой неспроста!
— Нужно найти Гэндальфа, — Радагаст снова отхлебнул самогона из моей фляжки.
И в этот момент раздался волчий вой.