Настоящий ученый всегда имеет опыт участия в дебатах. Волей-неволей учится защищать свои выводы и всегда критически относится к утверждениям оппонентов. Особенно когда они не являются прямым выводом из уже известных знаний, а составляют какую-то революционную парадигму!
— Виталий Федорович, будьте любезны поделиться доказательствами приведенных вами утверждений, — спокойно попросил Серов.
Синицин, видимо, заранее выстроил для себя течение беседы, сбился. Несколько секунд он смотрел на собеседника, потом с долей удивления спросил.
— Вы мне не верите, Валентин Михайлович? — на всякий случай недоверчиво переспросил военный. Все-таки профдеформация — сильная штука. Когда ты всю жизнь подчинялся приказам и приказывал, требование доказать что-то из вводной информации было… очень непривычным.
— Те, кто делал выводы о том, что у моей внучки необычный генетический статус, те, кто утверждают, что Жаров умудрился пройти прижизненное изменение генома — на основании чего они пришли к таким выводам? — уточним профессор. — Они показывали вам результаты исследований? Приводили еще какие-то доводы?
— Приводили, — согласился генерал-майор. — К сожалению, я не специалист, потому попросил растолковать попроще…
— Ничего, я разберусь. Просто перекиньте мне их на очки, — перебил Серов таким тоном, каким осаживал зарвавшихся или накосячивших младших коллег. На генерал-майора вот тоже подействовало. А что дернул щекой — не маленький, перетопчется. А то начал тут вещать как на плацу. Может, Серов и не в лучшем положении находится — но и голосоловно вытирать о себя и особенно о своих близких сапоги не позволит!
Насчет “я разберусь” обладатель докторской степени по физике высоких энергий до некоторой степени… преувеличил. Все эти аллели, полимеразные цепные реакции и секвенирования для него звучали как арабский для эскимоса. Но. Во всех научных исследованиях выводы оформляются одним и тем же способом. Прочтя их, становится понятно, на основании чего они сделаны: однозначно подтверждающего их исследования или выведены из суммы косвенных фактов, например.
Ничего сверхъестественного в геноме Юленьки найдено не было. Один и тот же ген может кодировать более или менее работоспособный белок, то есть проявляться по-разному. И когда в одном организме сходятся несколько генов, на которых записаны структуры самых эффективных из возможных вариантов белков, то синергический эффект дает человеку лучшую реакцию и возможность сильнее напрягать некоторые участки коры головного мозга, превосходный иммунитет, стойкость к низким и высоким температурам — и так далее. Внучке очень сильно повезло собрать, так сказать, генетический флеш-рояль — но везение такое отнюдь не являлось уникальным. Но уникальность тоже не обошла её стороной.
Исследования подтвердили впервые открытую положительную мутацию мышечного белка миоглобина, позволяющую до некоторой степени накапливать кислород в мышцах. Как тюленю или дельфину, только, видимо, похуже. Во всей человеческой популяции еше ни разу не обнаруживали такой вариант миоглобина. Подобный естественный допинг позволял Юле довольно долго махать мечом как ненормальной и уставать гораздо позже сверстников. Или дольше задерживать дыхание. А во время рождения не дал мозгу новорожденной подвергнуться гипоксии в момент, когда плацентарное дыхание уже не работает, а легочное — еще невозможно.
Одна положительная мутация — это уже научная сенсация, но у Юлии Жаровой их, по-видимому, было две или больше. Вторая — активно работающий в соматических клетка тела белок теломеразу. Восстановление длины хромосом происходит у человека только в половых клетках, обеспечивая им по сути безлимит на деление, а вот в тканях тела стоит своеобразный счетчик на число делений. Который может сбросить именно теломераза. Таким образом получалось, что внучка Серова и впрямь может прожить и сто, и двести лет! И, разумеется, сразу возник вопрос — откуда дровишки, в смысле, наследственность? Ответ напрашивался.
Вот только с Александром Жаровым все было теперь вилами по воде писано. Он регулярно проходил медицинское обследование до нападения октов, и оно регулярно ничего необычного не выявляло. Конец света, разумеется, весьма отрицательно сказался на сохранности личных медицинских данных, что еще сильнее все запутывало. Когда взялись исследовать биоматериалы, оставшиеся от отца Юлии — в распоряжении остались только собранные волоски. Даже кровь для аутопереливания ученый в бункере не сдавал: здоров, и ладно.
В итоге ряд догадок медики сделали исходя из доступных результатов недавних осмотров и взятых анализов. Например, что в свои сорок с хвостиком Жаров так молодо выглядит потому, что у него сохранила активность и не редуцировалась Вилочковая железа. В волосах нашли некие химические следы активно работающего фермента “теломеразы”. Вернее, следы могли иметь разный генезис, но если уж у дочери есть подобное в геноме — то и у её папы должно быть.
— То есть ваши медики решили, что Жаров подвергся изменению генома только потому, что у моей внучки все необычные положительные мутации представлены доминантными аллелями? — сдвинув очки, посмотрел на генерал-майора профессор. Что такое эти “аллели” он все-таки выяснил, пусть и очень примерно.
— Я не запомнил в терминах, — поморщился Синицин. — Но смысл такой, что эти гены на каждой паре хромосом есть. То есть обязательно перейдут в наследство в первом поколении.
— И это изменение вроде как дало ему понимание физики Пространства на интуитивном уровне, что потом передалось дочери? — достроил логическую связь Серов. — Именно потому вы её поставили во главе нового Пространственного проекта?
— Да, — подтвердил куратор. — Ну и еще мы надеемся все же узнать, что сотворил с собой Александр и как. Или кто ему помог. И не связано ли это с надвигающимся через четырнадцать вторжением. Вопросов значительно больше, чем ответов.
— Честно говоря, звучит как сюжет бульварного романчика… — поморщился Валентин Михайлович. — Даже нет, комикса! Как я понял из прочитанного, сейчас нет технологии, способной подобным образом изменить генетический статус взрослому человеку? А тут физик, учившийся в меде взял — и на коленке сообразил. Да еще так, чтобы его прибор дом разнес!
— Иногда реальность безумнее любого комикса, — невесело хмыкнул генерал-майор.