• Boosty Shared
• DBorn

• T

• фанфик
• бастардорождённый

Джон сидел на одном из ящиков, привалившись спиной к обозной телеге. Дейси ослабляла ремешки, помогая мужу снять оплавленные в бою с драконом латы, элементы которых теперь годились разве что на перековку. В то время как Мия, мастерски орудуя кинжалом, срезала с головы Дейна опалённые и слипшиеся клоки тёмных волос. Не будь Джон таким усталым, то непременно отпустил бы шутку про то, что леди Стоун таки дождалась своей мести.

Да и витающие в лагере настроения не сильно располагали шутить. Сладость победы была заглушена горечью от понесённых в бою потерь. Свыше десяти тысяч убитыми, ранеными и покалеченными. Таргариены потеряли больше солдат. Двоих, а то и троих на каждого погибшего вестеросца, что всё равно не играло на пользу. Мёртвое воинство за Стеной лишь росло, в то время как силы Царства людей продолжали убывать.

Особенно сильно в бою отличился чёрный дракон. Крылатая тварь выкашивала воинов столь виртуозно, что все, кто ранее относился к их полезности скептически, поумерили свой пыл. Трёх взрослых особей действительно было вполне достаточно, чтобы покорить материк. Благо у Эйгона такой был лишь один.

Джон вновь вспомнил поверженную им тварь. Всего несколько часов назад он вновь наслаждался давно позабытым чувством. Присутствие дракона дурманило кровь, заставляя ту кипеть, а самого Джона — рваться в сражение. Натиск, слепая ярость, несущаяся на острие клинка смерть, всё казалось точно таким же, как и там. В Нирне. Драконорождённые наслаждались сражениями с другими дова, упивались битвой, испивая ту подобно божественной амброзии. Лелеяли её, как любимую женщину, ведь только с ней можно было сравнить удовольствие, получаемое от вида поверженного дракона.

Но по итогу Джон… Джон испытал лишь разочарование. Словно его обманули, словно отняли эту самую победу. Лезвие Заката вонзилось дракону в голову и тот пал, превратившись в бесформенную кучу из костей, чешуи и гнилой плоти. Умерший монстр начал скукоживаться и иссыхать буквально на глазах. Чешуйки его гнили и опадали на землю, плоть шипела и пузырилась, попутно источая смрад, на фоне которого стоки Королевской Гавани сойдут за духи, а после… после не осталось почти ничего, кроме бесформенной зловонной чёрной лужи.

Наследие Валирийской империи всегда связывали с магией, но это существо оказалось для мира настолько мерзким и противоестественным, что тот отказался от него, как только связывающая его пребывание здесь жизнь оборвалась. Дейн же почувствовал себя обманутым, лишённым заслуженной награды, и речь шла далеко не о меркантильной стороне вопроса в виде драконьих костей, кожи или чешуи. Речь о том самом чувстве удовольствия и триумфа, которое ему так и не удалось испытать.

Когда Мия срезала с головы Джона последний опалённый клок волос, а Дейси сняла с мужа последний латный элемент доспеха, солнце приблизилось к горизонту. В лагере продолжала кипеть работа. Дочери Мары и Молчаливые Сёстры занимались ранеными, работники обоза собирали с поля брани оружие, доспехи и чеснок, а солдаты уносили тела товарищей. Те, кто не мог работать, отдыхали в шатрах.

Тут и там выкрикивали приказы офицеры, а благородные ходили от мертвеца к мертвецу в тщетных попытках опознать родню. Без толку, если тех, кого они ищут, убил дракон, то будет легче выбрать и похоронить любое из сотен обугленных тел, чем пытаться найти нужное.

Джон отпил холодной воды из кувшина, больше всего ему хотелось лечь и уснуть, желательно зарывшись лицом в пышную грудь Вель. Но его присутствие в лагере придаст солдатам сил и уверенности. Они должны видеть, что он такой же воин, как и они все, что он, несмотря на раны и усталость, остаётся с ними. Не только синие плащи или северяне. Все, кто сегодня пролил кровь при Черноводной, стали его братьями по оружию, а значит Довакин нужен им всем.

— Как там Уиллас? — поинтересовался рыцарь.

— Жив-здоров, — успокоила его Дейси. Новость, что Санса не стала вдовой, должна облегчить Дейну борьбу с усталость. — Слышала, он зарубил с дюжину дотракийцев.

— Славно, славно, — кивнул Джон. — А что…

Задать новый вопрос тот так и не успел. Под грохот копыт и крики «расступиться!» к их шатру подлетели вздымающие клубы пыли всадники.

— Брат мой, — улыбнулся северянин. — Услышу ли я новых историй о твоих ратных подвигах?

Мрачное лицо Старка ясно говорило о том, что если он и совершил подвиги, то сейчас явно не подходящее время, чтобы ими хвастать. В голубых глазах Робба застыла тревожность, а губы молодого лорда подрагивали от волнения. Поняв, что что-то явно не так, в лице переменился и Джон.

— Что случилось? — Спросил Кошмарный Волк, не без помощи Дейси поднимаясь с места.

— Отец…

Владыка Рва вместе с телохранительницами нырнул под полог белого шатра. В самом его центре на огромном столе лежало тело Эддарда Старка, над которым хлопотали Дочери Мары. Женщины выгнали северных лордов наружу, навряд ли кто-то из них умеет врачевать, а так хоть мешать не будут.

Дейн склонился над столом. Лидер Ковенанта был весь изрублен, бинты, которыми его перевязали, уже пропитались кровью, мужчина едва дышал. Вероятно, лишь свойственное Старкам упрямство не позволило ему умереть.

— Он пытался прорваться к Эйгону, — ответил на не заданный Джоном вопрос Робб. — Хотел пленить, чтобы закончить сражение до появления дракона.

— Барристан? — уточнил Дейн, Старк лишь покачал головой.

— Мендон Мур.

— Нормальных монархов королевской гвардии спасать не удаётся, — горестно усмехнулся Джон. — Только мудаков и уёбков.

— Ты спасёшь его? — спросил Робб с надеждой в голосе. — Ведь спасёшь? Что тебе спасти одного человека, после того как ты убил ебучего дракона.

Дейси с Вель переглянулись. Джон и сам едва держался на ногах. Ярко-желтая дымка вспыхнула в ладони Дейна и тут же погасла. Рыцарь поморщился от боли и сжал ту в кулак, тяжело вздохнув.

— Я сделаю всё, что смогу, — рыцарь положил ладонь на плечо брату. — Но способ вам обоим явно не понравится… И ещё мне потребуется твоя помощь.

— Всё что угодно! — воскликнул Робб. Джон кивнул и взглянул на Дочерей Мары.

— Можете быть свободны.

— Но, милорд, — одна из них попыталась вставить хоть слово, но Дейн уже и не смотрел на неё, сконцентрировав всё внимание на родителе.

— Робб, никто не должен мне мешать, что бы здесь ни происходило, пусть наши люди покинут ближайшие шатры, — Старк кивнул. — И ещё, приведи сюда пленных. Дотракийцев или Безупречных, неважно.

— Сколько? — Робб несколько растерялся от указаний, но жизнь отца для него явно имела наивысший приоритет.

— Я скажу, когда их будет достаточно, — ответил ему Дейн мрачным тоном. — У моих братьев и сестёр остался только один родитель. Сегодня не умрёт не один Старк.

Вечер сменился ночью, тьма опустилась на освещённый лишь жаровнями и факелами лагерь. Солдаты домашней гвардии Старков оцепили участок лагеря, в который начали заводить связанных дотракийцев, после чего ночную тишину разорвали крики боли и ужаса. Робб не знал, что происходит в шатре, не знал и не хотел знать, но видел, как очередной дикарь забивается и пятится, когда жены Кошмарного Волка затаскивают его в шатер, борется за свою жизнь; но что он может поделать против настойчивой просьбы эбеновой булавы?

Менее чем через минуту Дейси с Вель выволакивают из шатра иссохший, побелевший труп, выглядящий как обтянутый кожей скелет, и сбрасывают его в кучу. Цикл повторяется. Спустя час, когда счёт убитых пленников переваливает за две сотни, крики наконец стихают. Из шатра выходит Джон Дейн, в серых глазах которого играют одновременно мрачные и спокойные искры. «У него получилось!», проносится у Робба в мыслях. Впервые за день Старк вздыхает спокойно.

* * *

Королевские земли, окрестности замка Хэйфорт

Битва при Черноводной стала довольно яркой демонстрацией разницы между солдатами домашней гвардии лордов Закатных королевств и наёмниками эссосского образца, среди которых лишь Золотые Мечи да Безупречные смогли проявить себя достойно.

Славные Кавалеры, Вороны-Буревестники и Младшие Сыны понесли ощутимые потери. Наёмные отряды поменьше и вовсе оказались на грани полного уничтожения. Наёмники годами продавали свои мечи и воинское искусство за деньги, обладали богатым боевым опытом и мудростью прожитых лет. Иные в этом ремесле долго не держатся, и для переживших битву стало вполне очевидно, что военная кампания Эйгона проиграна.

Сейчас бы собрать ватагу человек в десять, украсть со складов да арсеналов немного еды и оружия, чтобы хватило на первое время, а главное денег побольше, и податься в дезертиры. Поразбойничать, пока тепло, и на первом попавшемся судне в ближайшем порту податься домой. На порядок лучше, чем умирать понапрасну, сражаясь за проигравшего.

Вот только бежать из королевства Эйгона им было некуда. Путь к землям на севере и западе перекрывали войска и патрули Ковенанта Зимы. На юге простирались земли Простора и кишащий егерями Королевский лес, в который хоть и можно зайти, но вот выйти живыми оттуда уже не получится. Узкое море патрулировал Королевский флот, отрезавший от торговли Девичий Пруд вместе со всем Крабьим заливом.

Можно вдоволь побарагозить в самих Королевских землях, но их на всех не хватит, да и придётся бегать и прятаться как от солдат Ковенанта, так и от бывших товарищей, а крестьяне вряд ли будут укрывать тех, кто их грабил.

Шутка ли, но полное окружение со стороны противника оказалось единственным, что не позволило наёмной армии заморских завоевателей разбежаться. Кроме разве что дотракийцев. Эти дикари не умели думать так далеко.

В лагере Эйгона витали мрачные настроения. Лорды Дорна и Королевских земель начали задумываться о вариантах максимально бескровного и безболезненного лично для них выхода из этой войны, а лидеры наёмников размышляли, стоит ли бежать из лагеря и попытаться перепродать свои мечи уже вестеросцам. Ближайшие приближённые Грифа в этот момент рвали на себе волосы, пытаясь исправить положение. Все, за исключением Гарри Стрикленда.

Генерал-капитан самого крупного и знаменитого из эссосских наёмных отрядов припал на колени, склонившись над телом молодого слона. Единственного, которому удалось выбраться из устроенной речниками мясорубки.

Там, за Узким морем, на землях Волантиса, в паре тысяч километров отсюда этот малец был воплощением силы, могущества, непобедимости и бьющей через край жизни. Долгие годы упорного труда и заботы превратили маленького слонёнка в грозу битв, обращающую в бегство любые армии.

Стрикленд лично контролировал отбор и обучение животных, сам договаривался с кузнецами насчёт доспехов для животных и отбирал в наездники и отряды стрелков на башнях лишь самых достойных из своих людей. Золотые Мечи шутили, что слоны для Гарри как родные дети. Шутили, но были совершенно правы, эти толстокожие тварючки стали для него частью семьи, частью его самого.

Ещё несколько дней назад вся элефантерия была цела и с гордостью шла во главе воинских колонн, на самом острие армии драконьих лоялистов. А сегодня от гордого подразделения остался лишь один едва живой слон. Смертоносные жала болтов и дротиков рвали доспехи и серую кожу, превращая грозное животное в гигантскую груду костей и усыпанной колотыми ранами плоти. Плоти, из которой тут и там струйками бежала кровь.

При должном уходе и отдыхе подобное не могло принести слону существенный вред. Стрикленд бы заявил, что животное скоро поправится, если бы не видел его исполосованные рубящими ранами ноги. Слон может и выжить, но вряд ли сможет ходить.

Гарри в очередной раз за день взмахнул веткой, отгоняя от ран подопечного вездесущих мух и не позволяя им стать свидетелями его очевидной смерти, которую сам Гарри пытался оттянуть. Пытался совершенно напрасно. Последние несколько часов животное пребывало в агонии. Каждый вздох, каждое движение приносили ему боль, а хобот и глаза давно перестали реагировать на слова Стрикленда.

Животное плакало от собственной боли и беспомощности, а его раны болели Стрикленду сильнее собственных синяков и ушибов. Едва сдерживая слёзы, мужчина взял в руки два предмета: молоток и долото.

— Генерал-капитан, — входя в шатёр, обратился к Стрикленду один из Золотых Мечей.

— Ну, что ещё? — рявкнул на него Гарри, вытирая рукавом лицо. Дело было сделано.

— Вас хочет видеть король.

…

Резким взмахом руки Эйгон смёл со стола полдюжины серебряных кубков и кувшин с вином. Керамика разлетелась на куски, позволив вину окропить землю, подобно крови солдат короля в последнем сражении. Металл всё ещё звенел от ударов и катился, когда Таргариен обнажил меч и рассёк им дорогую фарфоровую вазу из далекого И-Ти, подарок Иллирио Мопатиса.

Затем гнев монарха обрушился уже на стойку с закреплённым на ней латным доспехом. Удар во всю силу, затем ещё один и ещё. Дырки, вмятины и разрезы быстро приводили далеко не самую дешёвую вещь в негодность.

Длинные серебряные волосы Эйгона были покрыты грязью, кровью и копотью. Они взлохматились, лишив хозяина былого благородного вида. В лиловых глазах горело самое настоящее пламя. У разбушевавшегося короля дёргался левый глаз и дрожали руки. Гнев был ему определённо не к лицу.

Среди жителей Вестероса ходила поговорка: «Когда на свет рождается Таргариен, боги подбрасывают монету. На одной её стороне величие, на второй безумие». Хотя два этих характерных для драконьего дома свойства нередко шли рука об руку. Вот и сейчас, второе настигло Эйгона незадолго после первого.

Ставшим свидетелями вспышки гнева приближённым Юного Грифа ничего не оставалось кроме как надеяться, что они не попадут под горячую руку. Остановить разбушевавшегося дракона может лишь смерть. Безумный король тому яркое свидетельство.

— Тридцать тысяч! — кричал Эйгон, расхаживая по шатру и возмущаясь понесёнными им потерями. — Тридцать тысяч пленными, убитыми и покалеченными всего за сутки!

Таргариен ещё не знал, что его потери многим больше. Орда кхала Дрого в сорок тысяч воинов составляла половину его исполинского войска. Эйгон полагал, что со смертью дикаря орда перейдёт под командование его тёти и все уцелевшие кочевники останутся при нём, но как он ошибался.

В Эссосе не существовало ни одного кхаласара, который возглавляла бы кхалиси. Вдову кхала после его смерти отправляли в Ваэс Дотрак, где она вступала в ряды дош кхалин. Со смертью Дрого орда начала разбегаться, раздробившись на несколько кхаласаров поменьше, его кровные были мертвы, а войско разбито. Обещание покойного помочь захватить Семь Королевств в обмен на Дейенерис уже никого из степняков не волновало. На месте стоянки орды осталась от силы тысяча дикарей и захваченные в Просторе рабы. Вот только напоминать монарху о дикарских обычаях, а уж тем более доносить до него информацию о текущем положении дел пока не спешил никто. Король тем временем продолжал распаляться.

— Лорд Коннингтон, — обратился он к своему Деснице. — Как прекрасны и сладки были ваши речи о грядущем завоевании, о победах, приходящих одна за другой. — В голосе короля сквозило раздражение. — Не сильно ли я вам доверился? Не слишком ли рано назначил вас на пост, для которого вам не достаёт компетентности? Особенно с учётом того, что вы уже подвели на нём одного короля.

Последние слова ранили Джона до глубины души. Скрепя сердце и собравшись с мыслями, Коннингтон заговорил.

— Мой король, завоевание Эйгона не было молниеносным. Скоростью, с которой нам переходили города и замки, может похвастать далеко на каждый полководец. Королевская Гавань, Сумеречный Дол, победа за победой. Как я вам и обещал.

— До сегодняшнего дня! — выплюнул Таргариен.

— Вы совершенно правы, мой король. Я подвёл вашего отца и деда, и поражение в последней битве целиком и полностью лежит на мне. Составляя план на сражение, я отдавал себе отчёт о преимуществах, которыми обладал наш противник, равно как и о потерях, которые понесёт наша армия.

— Вы заранее знали, что они побегут?

— Знал, — признался Коннингтон. — В этот момент и должен был появиться дракон, чтобы развернуть сражение в нашу пользу. Как и в Битве на Пламенном Поле. Я был слишком самонадеян и не учёл, что Кошмарный Волк нарушит все наши планы, равно как и то, что агенты короны окажутся не способны его за это наказать.

Коннигтон не любил интриги и Игру. Но служба при дворе Драконьего Камня и Королевской Гавани обучила его истине: «Хочешь избежать наказания — предложи кого-то вместо себя».

— Вы обвиняете лорда Вариса в измене? — изогнул тонкую бровь Эйгон.

— Измена это или нет, решать лишь вам, мой король. Я только хочу сказать, что если бы Паук заранее сообщил мне о своей некомпетентности и неспособности его агентов украсть пару детей, то я бы составил на военную кампанию другой план. И, возможно, исход последнего сражения был бы совершенно другим.

Все присутствующие в шатре перевели взгляд на лорда Вариса, который выглядел совершенно непринуждённо. Обращенный на Коннингтона взгляд выглядел совершенно дружелюбным, но глаза Паука были многим честнее и они были готовы испепелить мужчину.

Не трудно догадаться, почему. Его агенты сработали филигранно, и они сумели бы воплотить план похищения в действие. Но его сорвал приближённый человек самого Эйгона, которого молодой король сделал в этом плане ключевой фигурой и в верности которого не сомневался, а зря.

— Я услышал вас, лорд Коннингтон, и обдумаю ваши слова. А сейчас я хотел бы обратиться к Гарри Стрикленду.

— Мой король? — удивлённо изогнул бровь всё ещё не отошедший от смерти подопечных наёмник.

— Генерал-капитан, будьте добры, потрудитесь объяснить, почему ваша хвалёная элефантерия бежала, получив малейший отпор от жалких речников?

Вопрос Эйгона ввёл Стрикленда в ступор. Вместо того, чтобы думать, как всё исправить, мальчишка ищет виноватых? Да ещё и решил добавить в их число самого Стрикленда, чьи люди, следуя глупому плану Коннингтона, потеряли больше прочих, если судить о качественном плане. Всех боевых слонов и несколько сотен мечей. Ведь один боевой слон, как оказалось, был много крат полезнее даже тысячи дотракийцев.

Казалось бы, сам Эйгон, король от крови Таргариенов, потерял в той битве дракона, но был раздосадован не этой грандиозной потерей, а самим поражением. Стрикленд, как и многие, был наслышан о тесных, граничащих с родственными узах, которые связывают драконов и их всадников, но Грифа потеря такого товарища не волновала совершенно. Нет, он видел в своём драконе лишь расходный материал, ресурс, который можно потратить ради достижения цели. Дракон не был для Эйгона ни другом, ни соратником. Монарх не пережил то, что пережил потерявший всю элефантерию Стрикленд. Он не понимал, что тот чувствует и даже не хотел понимать. Генерал-капитан сжал кулаки и прикусил внутреннюю сторону щеки.

— Её разгром и дальнейшее бегство стоили нам потери всего фланга. — Всё продолжал отчитывать мужчину король. — Неужели я напрасно вам доверился? Неужели хвалёные Золотые Мечи с их слонами по сути совершенно бесполезны?

— Ах ты, мерзкий выблядок! — завопил сорвавшийся генерал-капитан.

Слова Эйгона стали для него последней каплей в пережитом эмоциональном потрясении. Глаза мужчины застила тёмная пелена, а мигом позже он сжимал в своих ладонях тонкую монаршую шею. И, в отличие от Кошмарного Волка, его хватка сразу оказалась смертельно сильной.

— Проебался и решил спихнуть всё на меня?! Я годами служил разным господам, ни одного сорванного контракта, ни единого поражения — до твоего появления! Верни мне их! Верни мне моих слонов, засранец! Ебучий Блэкфаер, и зачем только я пошёл на всё это?!

Глухой удар по голове, пара королевских гвардейцев оттаскивает от монарха бессознательного Стрикленда. Коннингтон тут же бросается к подопечному и, осмотрев его тонкую девичью шею, посылает за лекарем, а лорд Варис… лорд Варис с интересом смотрит в сторону генерал-капитана. В рядах драконьих лоялистов наметился раскол, но, кажется, Паук уже нашёл себе союзника.

* * *

Королевские земли, лагерь Ковенанта

Розамунда и ещё три Дочери Мары находилась в шатре Эдрика Дейна, когда их привели. Гордые и благородные лорды да рыцари, высший свет Дорна, ныне они не внушали угрозы даже лагерным девкам. Связанные, лишённые оружия, избитые, покрытые в равной степени синяками, кровью и грязью. Воины Ковенанта выглядели не многим лучше, но они хотя бы сохранили свою воинскую гордость.

Леди Ланнистер выдела сынов пустыни далеко не впервые. Худощавые гибкие люди с гладкой смуглой кожей, черными, напоминающими бусины блестящими глазами и тёмными волосами. По словам Эдрика, так выглядят солёные дорнийцы. Такие были нередкими гостями в Ланниспорте, даже несмотря на «вражду» между двумя Великими домами. Купцы, торгующие шелками, винами и пряностями, постоянно заходили в порт на своих кораблях.

Однако, «как торговцы», выглядели далеко не все пленники. Пустынные всадники, ведущие кочевой образ жизни, выглядели смуглее прочих. Они носили на шлемах длинные яркие шарфы, защищающие от солнечного удара, и выращивали самых быстрых в Вестеросе скакунов, которые, впрочем, не смогли обеспечить Дорну победу.

Оставшиеся благородные и вовсе не выглядели как дорнийцы. Все как один они были высокие и светлокожие, а волосы у всех преимущественно белокурые да каштановые. Крови ройнар в каменных дорнийцах было настолько мало, что тем легче было сойти за сыновей Простора или Штормовых земель. «Могли выдать себя за оных», подумала Розамунда, «вдруг избежали бы плена».

Ланнистер узнала гербы Фаулеров, Айронвудов, Вилей, Уеллеров, Кворгилов, Вейтов и ещё с полдюжины менее значимых домов. Глядящие на всех волком хмурые северяне в меховых плащах перерезали кинжалами верёвки на руках пленников и покинули шатер.

— Вам принесут тёплой воды, чтобы умыться и промыть раны, а эти женщины вас осмотрят. Я уже обо всём распорядился, — лорд Звездопада даже не повернулся к гостям, всё его внимание было сосредоточено на усыпанном свитками столе.

Потирающие онемевшие ладони дорнийцы начали вопросительно переглядываться и вести беседу при помощи одних глаз да немого шёпота, мол, «Прибьём мальчишку и попробуем сбежать?». Самый старший из них отрицательно покачал головой. В этот же момент на пленников зарычала огромная лютоволчица, охраняющая жизнь и покой юного Меча Зари. Боевой запал, а с ним и дерзкие вызывающие взгляды, словно рукой сняло.

— Северные лорды настроены довольно решительно, — продолжал лорд Дейн, всё ещё не отрываясь от свитков.

— Решительно в плане чего? — осторожно уточнил мужчина в дорогих доспехах с синим ястребом на гербе.

Лорд Франклин Фаулер. Он уже умылся и позволил Розамунде осмотреть его руку. Рана пусть и выглядит опасно, но по факту совершенно не страшная, кость не задета. Так, большая царапина.

— Они не в восторге от вероломного предательства Дорна и хотят украсить вашими вспоротыми кишками ближайший дуб. Ведь принц Оберин торжественно пообещал Ночному Дозору шесть тысяч копий, — спокойно ответил Эдрик. Розамунда подавила рвотный позыв.

— А ты этому только рад! — с вызовом бросил юноша. Молодой и по-глупому бесстрашный, с горячей дорнийской кровью.

— Будучи кузеном и учеником самого Кошмарного Волка, а также человеком, помолвленным с Арьей Старк, я смог воспользоваться своим влиянием и убедить лорда Эддарда повременить с принятием этого решения, — Дейн наконец повернулся.

В шатёр внесли большой стол, а вслед за ним начали приносить яства и выпивку.

— Пока будьте моими гостями. Пейте, ешьте, отдыхайте и набирайтесь сил.

— Я не буду есть с предателем! — воскликнул этот же юноша, откинув со стола поднос и напугав служанку, посуда с грохотом покатилась по земле, а девушка так и замерла на месте.

Юный Дейн сделал шаг навстречу, потом ещё один и ещё. Нимерия тенью следовала за женихом хозяйки, шаг в шаг, не сводя с дорнийцев взгляда пристальных серых глаз, словно ожидая лишь повода вгрызться в человеческую шею. Дорнийцы выровнялись, победитель и проигравший.

У рыцаря, облачённого в цвета Айронвудов, в глазах был вызов, а в лиловых глаза Эдрика Дейна виднелось лишь спокойствие вперемешку с усталостью. Меч Зари наклонился и поднял с земли хлеб, отломал от него кусок и бросил себе в рот.

— Преломи со мной хлеб, Клетус, — обратился Дейн к рыцарю, протягивая тому руку с едой. Айронвуд лишь гордо задрал подбородок. — Преломи хлеб. — Настоял Дейн. — Воспользуйся моим гостеприимством , Клетус. Иначе, клянусь богами, защитить тебя не сможет уже ничто.

Лютоволчица предостерегающе зарычала. Клетуса прошибло холодным потом от осознания, Розамунду буквально осенило, как Старкам древности удавалось править огромной, холодной, населённой опасными дикарями бесплодной пустошью.

Легко быть уверенным в своей победе и держать ситуацию под контролем, когда у тебя за спиной огромный лютоволк.

Увы, но леди Ланнистер так и не распознала уловку, по которой Ковенант приблизит сепаратный мир с Дорном на своих условиях. Громкая и кровавая слава Кошмарного Волка, участь Фреев и боль от поражения заставят благородных дорнийцев поверить в угрозы северян. Равно как и начать выторговывать условия собственного освобождения. Начинавшиеся с контрибуции Штормовым землям и заканчивающиеся всеобъемлющей помощью Стене и Ночному Дозору. Более того, они будут уверены, что лорд Дейн, рискуя жизнью и положением, оказал им нешуточную услугу.

* * *

Солнечное Копьё, Дорн

— Кто самый могучий в мире кхал? Ты! — ворковала с ребёнком Дейенерис.

Принцесса довольно быстро стала всеобщей любимицей. Не сказать, что она обладала чертами, способными завоёвывать сердца дорнийцев, но её искренность в выражении благодарности, проявлении сострадания и сочувствия как минимум подкупали. Более того, это выделяло девушку на фоне остальной, более безумной и деспотичной родни.

Кхалиси была любима среди своих людей. Её уважали дотракийские воины, за то, что она родила Дрого здорового ребёнка, «жеребца, который покроет весь мир», и обожали за доброту рабы. Дейенерис общалась с собственными служанками как с давними подругами, ни властности, ни надменного высокомерия. Казалось, одна лишь просьба девушки может заставить кого угодно выполнить любой её приказ. А уж малыш Рейго и его радостное бульканье в компании матери и её служанок вызывали лишь умилительные взгляды.

Арианна так и не решилась рассказать «гостям» последние новости. Нет, тёплых чувств к новой подруге дорнийская принцесса не питала и тут нет места попытке защиты и нежеланию огорчать леди Таргариен. Скорее некая степень прагматизма вкупе с женской солидарностью. Дейенерис не отходила от сына и не подпускала к нему кормилиц. Дурные вести могут лишить её молока и слишком ускорить события, час которых ещё не пробил.

Пусть и нехотя, но Мартелл вынуждена была признать, что завидует. Признать хотя бы перед самой собой. Шесть лет разницы, а у Арианны нет ни супруга, ни ребёнка. Однако если принцесса начнёт на этой почве отыгрываться на других, то станет ничем не лучше тех монстров в человеческом обличье, которые в своё время растерзали её тётю Эллию.

— Странно, — пробормотала себе под нос леди Джейн Фаулер.

Девушка была каменной дорнийкой, высокая, с длинными светлыми волосами. При дворе Мартеллов её считали довольно привлекательной, а Нимерия Сэнд и вовсе заявляла: «под всеми этими шелками скрывается настоящее сокровище». Джейн была наследницей дома Фаулер, третьего по могуществу среди дорнийских, но по факту была лишь заложницей и пешкой в далеко идущих планах Дорана Мартелла, равно как и сама Арианна.

— Что странно? — переспросила у неё её точная копия. Дженнелин мало кто мог отличить от сестры-близнеца.

— Видеть счастье, которому ты в любой момент способна положить конец, — ответила ей сестра.

— Если пожелаешь, — добавила Арианна. Все трое коротали время за игрой в кайвассу.

При дворе Солнечного Копья было трудно найти что-то выглядящее более естественно, чем компания давних подруг. Но невинная игра была лишь ширмой, чтобы прикрыть зарождающийся заговор. Заговор по лишению принца Дорана власти над регионом и по следующему за ним возвышению принцессы Арианны.

В пустыне было четыре ключевых дома, заручившись поддержкой которых можно было почти полностью игнорировать все остальные. Разумеется, самыми могущественными среди них были Мартеллы. Вторыми по силе, богатству и влиянию были Айронвуды, находящиеся с сюзеренами в не самых тёплых отношениях, но ещё хуже они ладили с граничащими с ними Фаулерами. Четвёртыми по силе были Дейны Рассвета, но это утверждение уже можно было считать поспешным. Громкое поражение Дорна и потери в битве при Черноводной вполне могли изменить расклад сил на доске и поставить лорда Звездопада если не на вторую, то точно на третью позицию.

— Есть вести от твоих братьев? — поинтересовалась Джейн.

— «Хороших» точно нет, — покачала головой Арианна. — Тристан тяжело ранен, а Квентин исчез.

— Как и его притязания на Дорн, — меркантильно отметила Джейн, пожав плечами.

— Айронвуды? — уточнила Дженнелин.

— Клетус в плену у северян. Со дня на день Меч Зари склонит лорда Андерса к сотрудничеству.

— Я бы ему не доверяла, — ответила Джейн.

— Андерсу?

— Эдрику. Особенно после того, как он поднял свой меч против Дорна.

— Против заморских захватчиков, — поправила Арианна.

— И против твоего отца, — подметила Дженнелин.

— Но не против меня. Семь Королевств предал Доран Мартелл, а не его дочь. Его власть над Дорном не устраивает ни нас с вами, ни Ковенант Зимы.

— Раз ты так говоришь, — согласилась Фоулер, вздохнув.

— Ты сумела сплотить три самых могущественных дома Дорна против твоего отца. Захватить регион не проблема, но что ты скажешь лордам, чтобы его удержать?

— Что и следует им сказать, — решительно произнесла Арианна. — У Эйгона Таргариена был дракон, элефантерия и самое большое на материке войско, и где это всё теперь? Доран стар и настолько сильно ослеплён местью Ланнистерам, что поставил на старую больную лошадь.

— Мечту отомстить Ланнистерам лелеет не он один.

— Но именно он так и не смог этого добиться, попутно потеряв солидную часть дорнийского войска. Сыны пустыни погибли совершенно напрасно и всё по его вине. Это я им и скажу.

* * *

Лагерь Ковенанта, Королевские земли

Силы вестеросцев стояли лагерем уже третий день подряд. Спешить уничтожить заведомо обречённых недобитков смысла не было. Рациональнее было остаться на месте и спасти как можно больше жизней собственных солдат. Накормить, позволить отдохнуть, обогреть, обработать раны.

Вне всяких сомнений, впереди ждёт как минимум ещё одна битва, но будет глупо потерять при приступе Королевской Гавани меньше солдат, чем из-за отсутствия ухода за ними во время пути до города. Такой была официальная версия, правдивой она была лишь отчасти. Войско стояло на месте, так как продолжать бой не мог один конкретный человек. Лорд Эддард Старк.

Кошмарный Волк уверял, что жизни Хранителя Севера ничего не угрожает, но прийти в себя он должен сам и уже с этим колдун никак не может ему помочь. Так что северянин третий день пребывал в беспамятстве, а лорды Ковенанта ждали его возвращения в строй, ведь присягнули они именно Старку и именно за счёт их союза с Тиреллами в войну с Таргариенами вступил и Простор.

Как понял Эдрик, лорды Долины, Севера и Трезубца могли избрать нового лидера, но пока временили с этим решением. Либо они верили, что лорд Эддард вот-вот очнётся, либо были неспособны найти другого кандидата, который устроит сразу все регионы.

От мыслей о насущной проблеме юного короля отвлекли распахнувшийся полог шатра и вошедшая внутрь фигура, лицо которой было скрыто за капюшоном. Находящиеся подле Эдрика Станнис и Элдон потянулись за оружием, но король жестом велел им остановиться, как только незнакомец явил ему своё лицо.

— Лорд Варис, что вы забыли так далеко от лагеря вашего нового короля? — с живым интересом спросил Баратеон.

— Я прибыл с предупреждением, ваше высочество, — поклонился Паук.

Лицо евнуха украсила улыбка столь дружелюбная, что Баратеон наверняка поверил бы ей, если бы не знал, кто сейчас стоит перед ним. Способности Мастера над шептунами поражали. Одно проникновение сюда чего только стоит.

— И с чего бы мне слушать вас? — поинтересовался Эдрик, на что Станнис решительно кивнул, положив ладонь на рукоять меча.

— Верно, племянник. Только прикажи и его голова покатится по земле.

— С того, ваше высочество, — ответил евнух, игнорируя старшего Баратеона столь естественно и спокойно, будто его жизнь сейчас не висела на волоске. — Что вы не Джоффри.

— Я знаю.

— Ваш благородный отец был известен своей щедростью и великодушием. За что его и любили, Уотерс же лишен этих качеств, но полагаю, что вы, как сын Роберта, хотя бы выслушаете меня перед тем как убить.

Эдрик поморщился, апелляция к родственной связи с покойным королем была столь очевидным ходом, что вызывала желание устало потереть переносицу, но вместо этого юный король был зол. Зол на самого себя за то, что она сработала.

— Говорите, — велел монарх.

— Насколько мне известно, лорд Старк всё ещё не пришёл в себя, — начал Варис.

— Не волнуйтесь, он поправится, — прошипел Эстермонт.

— Не сомневаюсь, — дружелюбно улыбнулся Паук. — Вопрос лишь в том, как скоро.

— Мой племянник, может, любит загадки, но я — нет. Говорите по делу, — на лице принца Станниса отчетливо виднелось раздражение, а на лице Вариса снова ни намека на переживание.

— Вы говорили, что хотели предупредить меня, — напомнил о начале разговора Эдрик.

— Отправляясь на войну, лорды нередко оставляют завещание, содержание которого нужно донести до их родни. Я прибыл сюда для того, чтобы сообщить, что завещание Старка может нести угрозу лично для вас.

— Насколько я помню, Старк ведёт войну с вашим королём, а не моим, — напомнил о себе Эстермонт.

— Угрозу несёт не сам Старк, а информация, которую он может открыть.

— С чего мне верить вам? — спросил Баратеон. — Вы не сильно заботились о благополучии дома Баратеон. Смерть дяди Ренли тому яркое подтверждение.

— Хотя бы с того, что именно я донёс до Драконьего Камня информацию о нанятых лордом Тайвином пиратах, как и о местах, на которые те нападут, — пожал плечами евнух. — Ваш дядя не даст соврать.

Станнис скрипнул зубами, после чего нехотя кивнул. Паук же поспешил продолжить.

— Вы не задавались вопросом, почему Эддард Старк и его лорды всё ещё не присягнули вам? Почему Ковенант стоит на месте, игнорируя столицу? Почему вам позволили помочь победить Таргариенов, но не возглавить противостояние им?

— Ковенант был создан для войны против Веры и Иных, — тут же ответил Эдрик.

— И теперь с его помощью Старки контролируют более половины материка. Эддард правит Севером, его младший сын унаследует Трезубец, Долина и Простор тесно связаны со Старками через браки. Аша Грейджой всё ещё жива и обязана Старкам жизнью. Не ровен час, в руки лютоволка перейдут и Железные острова.

— Вы клоните к тому, что северяне хотят захватить Семь Королевств для себя? — озвучил предположение лорд Эстеромнт.

— Бред! — тут же встрял Станнис. — Старк знает, что Эдрик законный наследник его лучшего друга. В день, когда Эддард решит предать Роберта, весь мир обратится в дерьмо.

— Вы совершенно правы, принц Станнис, — согласился Варис. — Но это не значит, что узурпировать железный троне на захочет кто-то другой.

Евнух достал из рукава конверт и протянул его к Эдрику. Король остался неподвижен. Паук развернул тот, демонстрируя, что в клочке пергамента нет ни ядов, ни уловок.

— Что это?

— Мои агенты обнаружили эту занятную вещь в архиве Цитадели. Это свидетельство о браке… Рейгара Таргариена и Лианны Старк.

— Подделка, — тут же выплюнул Станнис.

— Решать вам, — отмахнулся Паук. — Никто из северян и штормовиков не верит, что лорд Старк способен предать лучшего друга. Точно так же никто среди драконьих лоялистов не верит, что принц Рейгар был способен похитить и изнасиловать женщину. Любого происхождения.

— И какую угрозу эта информация несёт лично для меня? — уточнил Эдрик.

— Эддард Старк отправился в Дорн за сестрой, но вернулся с её холодным телом и бастардом. Только не говорите, что не видите связь с представленным вам документом.

— Происхождение его бастарда не является тайной, — произнёс Элдон.

— Лишь красивая сказка, — отмахнулся Паук. — Ещё один слой лжи, с помощью которого Старк защищает племянника. Кошмарного Волка, дитя Лианны и Рейгара, претендента на Железный трон.

— Никто не может подтвердить ваши слова.

— Благородный лорд Эддард не взял бы в свою постель женщину, не женившись на ней. Мы не можем подтвердить факт свадьбы леди Эшары и лорда Эддарда, а свадьбу Рейгара и Лианны — можем. Вы правы, Старку не нужны Семь Королевтсв, но что случится, если они окажутся нужны Кошмарному Волку? Что, если Старк упомянул в завещании о происхождении мальчика? Как противостоять тому, кто в одиночку может справиться с драконом? Кого предпочтут лорды Ковенанта, незнакомого им Эдрика Баратеона или обожаемого Кошмарного Волка? На ком держится весь ваш альянс? — Закончил свой монолог Варис, позволяя штормовикам прийти к очевидному выводу. Джон «Дейн» опасен для короля. К счастью, он, как и его отец, уже третий день не приходил в сознание.