• Boosty Shared
• DBorn

• T

• бастардорождённый
• фанфик

Солнечное Копьё, Дорн

Стремительное приближение холодов начали ощущать в землях Трезубца, Запада и даже в Просторе, но солнце Дорна так и осталось безжалостным, продолжив иссушать всё, до чего только могло дотянуться. Неспроста же Мартеллы поместили его на свой родовой герб. Воды Летнего моря в эти дни были особенно неспокойны. Крупные синие волны раз за разом обрушивались на побережье, накрывая собой песок и камень.

Дейенерис про себя отметила, что морской шторм странно резонирует с гнетущим спокойствием, накрывшим резиденцию Мартеллов в последние дни. Военная кампания Эйгона продвигалась медленно, не принося никаких стоящих внимания вестей. Каждый день леди Таргариен навещала принца Дорана в его кабинете, каждый день мужчина делился с ней последними новостями, зачастую представлявшими собой сухой перечень названий. Деревни, города, замки, пленённые лорды, их имена то и дело всплывали в памяти, но особого интереса не вызывали.

Принцесса была знакома с историей и географией Закатных королевств достаточно хорошо, чтобы ориентироваться в ситуации, пусть и с помощью карты. Однако её интересовало лишь скорейшее завершение этой войны и тот день, когда супруг наконец вернется в её объятья.

Малыш Рейго тоже скучал по отцу и с каждым днём капризничал всё сильнее. Мальчик брыкался и не знал покоя. Служанки говорили, что это хорошо, ведь означает, что наследник Дрого вырастет сильным, быстрым и могучим, как его отец. Эти обещания успокаивали мать, но не могли успокоить самого ребёнка.

Леди Таргариен покачивала малыша, когда её внимание привлёк шум пронёсшейся по поместью суматохи. Слуги метались из комнаты в комнату, а большая часть стражи собралась во дворе, где Доран Мартелл что-то громко кричал, жестикулируя руками.

Дорнийский принц ныне не сильно соответствовал своему высокому статусу. Взъерошенные волосы, помятая, покрытая пятнами одежда, измазанное лицо. Свита Мартелла выглядела немногим лучше.

— Что там случилось? — спросила Дейенерис, перехватив одну из пробегающих мимо служанок.

— Принца Дорана и его свиту закидали гнилыми фруктами, — поделилась та последними новостями.

— Кто? — неловко уточнила Таргариен.

— Недовольные жители Солнечного Копья, — тут же ответила девушка таким тоном, словно говорила о чём-то совершенно очевидном.

— Недовольные тем, что… — уточнила Дейенерис, недоумевая, о чём вообще идет речь.

— По его вине погибли их родственники, — фыркнула та.

— Погибли? — теперь уже недоумевала служанка, странный вопрос, очень странный.

— В битве при Черноводной. Эйгон с остатками войска бежит в столицу, с теми, кто ещё не разбежался, — совершенно обыденно ответила девушка, после чего глянула на собеседницу более пристально и удивлённо ахнула, прикрыв рот ладонью, словно ей нельзя было озвучивать то, что она сказала.

— А мой муж? Что случилось с дотракийским кхалом? — в голосе принцессы звучала холодная сталь, несмотря на воцарившийся в сердце ужас.

— Я… я не должна… — стушевалась служанка, отводя взгляд.

— Говори!

— Мне… мне нужно вернуться к работе, — потупилась девушка, склонив голову.

— Говори! — рявкнула Дейенерис, отвесив девушке хлёсткую пощечину и разбудив при этом сына. Мальчик заплакал. — Что с ним?! Что с моим мужем?!

— Мёртв, — мрачно ответила ей собеседница, потирая стремительно алеющую щеку. — Убит Кошмарным Волком.

— Нет, — слёзы побежали по щеках принцессы. — Нет, боги, нет, вы не могли так поступить со мной! Не после всего, что случилось!

— Мне жаль.

— Ты лжёшь! — выплюнула Дайенерис, замахиваясь для нового удара. — Принц Доран говорил, что кампания идёт хорошо. Ты лжёшь мне! — Служанка отошла к стене.

— С какой целью цель? — девушка с горечью усмехнулась, даже не осмелившись прикрыться руками от нового удара.

Таргариен не хотелось верить в эти слова, не хотелось признавать, что её семью в очередной раз обманули и использовали. Что счастье, которые было так близко, утекает как песок сквозь пальцы. Но всё же она чувствовала, что эта простолюдинка говорит ей правду. Впервые за долгие недели.

Развернувшись на каблуках, Дени стремительно зашагала прочь, оставив дрожащую девушку без внимания. В её лиловых глазах пылало горе и упрямство. Несколько секунд, и принцесса скрылась в очередном коридоре, а простолюдинка наконец вздохнула спокойно.

— Браво! Браво! — в коридоре послышались хлопки в ладоши, принцесса Арианна вышла из ближайших покоев в компании сестёр Фаулер. — Даже я не справилась бы лучше.

— Принцесса, — склонилась в поклоне девушка. — Я рада, что смогла угодить вам.

Арианна положила ладонь на красную от удара щеку "служанки", нежно провела пальцем по девичьей коже. "Мне жаль", прошептала принцесса, после чего накрыла щеку поцелуем, словно вымаливая прощения. Верная сторонница растаяла, медленно повернув голову, чтобы подставить под поцелуй Арианны уста. Девушки наслаждались поцелуем, поцелуем, от которого одна из них отрывалась нехотя, было видно, что девица влюблена по уши. Мартелл знала, как держать людей близко.

— Всё идет согласно твоему плану? — уточнила Джейн, Арианна кивнула.

— И что теперь? — вторила ей Дженнелин.

— Зависит от того, какую глупость совершит наша гостья, — ответила Мартелл.

Арианне пришлось на время забыть о солидарности к новой «подруге», ведь ныне ставки были высоки как никогда. Однако дорнийка хотела сохранить Таргариен жизнь, сухой рациональный прагматизм говорил, что за казнь Таргариена можно потребовать у Эдрика Баратеона уступки и заключить мир на более выгодных для Дорна условиях. Особенно, когда Таргариенов у тебя больше одного.

…

Кхаласар Дрого насчитывал свыше ста тысяч человек, сорок из которых были воинами. В кхасе его супруги, состоящем из служанок и телохранителей, едва ли наберётся два десятка. Слишком мало, чтобы вести войну с врагами драконьей династии, но вполне достаточно, чтобы попытаться отомстить Кошмарному Волку единственным доступным Дейенерис способом.

Драконья кровь кипела, требуя расплаты за содеянное, а решительность и обретённая за время брака уверенность лишь сильнее раздували пламя мести в её беспокойном сердце. Дейенерис была драконом, а дракон не плачет, не молит о пощаде и не жалеет себя. Дракон пожирает своих врагов, будь те оленями, волками или львами.

Жаркое утро сменилось сухим вечером, в это время коридоры поместья были почти безлюдными. Лишь звёзды на небе могли чётко видеть, как Дейенерис в компании телохранителей уверенно следует своей цели.  Дотракийцы Агго, Ракхаро и Чхого, приставленные к леди Таргариен супругом, были хорошими воинами, едва ли изнеженная стража поместья сможет что-то противопоставить, даже им троим. Копья Дорна не могли по праву считаться закалёнными в боях, так как не принимали активного участия во всех последних войнах на материке, а даже когда участвовали — проигрывали: Восстание Баратеона, вторжение Эйгона.

Наконец, за очередным коридором показались искомые покои, двери в которые сторожили двое гвардейцев, облачённых в кольчуги и камзолы. Дейенерис знала, что те не пустят её в покои в столь поздний час. Знала и не была намерена спрашивать разрешения на это.

Агго быстро натянул тетиву большого дотракийского лука и выпустил стрелу, вонзившуюся прямо в горло одного из стражников. Второму стражнику Ракхаро срубил голову аракхом, быстро и безжалостно. Послышался звон обронённой посуды, в коридоре показалась служанка, ставшая случайным свидетелем расправы. Дикий визг не вырвался из её горла лишь потому, что кнут Чхого уже обвился вокруг её тонкой шеи. Резким рывком девушку повалили на пол.

Теперь Дейенерис и Аллирию Дондаррион разделяла лишь деревянная дверь. Именно за этой дверью Мартеллы и удерживали ценных заложников все последние недели. Дверь отворилась, открывая путь в пустое, тёмное помещение.

— Обыщите всё здесь! — велела принцесса своим дотракийцам.

Зажигались жаровни, открывались шкафы, переворачивалась прочая мебель, рассекались аракхами пуфы, подушки и ковры. Первая минута длиною в вечность, вторая, третья, Дейенерис осознала, что комната совершенно пуста. Но где же в таком случае леди Аллирия с ребёнком?

От размышлений об этом её отвлек шум во внутреннем дворе поместья, в который ворвались гвардейцы в цветах Фаулеров и Айронвудов вместе с большим количеством придворных из числа близких друзей принцессы Арианны. Все при оружии.

«Рейго, нужно вернуться к Рейго!», пронеслась в голове Дейенерис новая мысль, но добраться до сына в этот вечер ей было не суждено. На этаже послышался топот десятков ног и лязг стали, а через минуту незваные гости схлестнулись в бою с её телохранителями.

…

— Вчера вечером между принцем Дораном и нашими союзниками произошла ссора, — вещала леди Джейн Фаулер.

Девушка обращалась к придворным Солнечного Копья и собравшимися около поместья Мартеллов горожанам. Всех интересовала прокатившаяся по поместью резня и будущее их региона.

— Леди Дейенерис по поручению Эйгона требовала от нашего принца собрать для войны ещё больше людей. Вложить копья в руки всем, кому только можно! — продолжала дорнийка.

Среди горожан пронёсся возмущенный ропот. Те явно не одобряли продолжения войны, так как Дорн всего за одну битву понёс ощутимые потери, как среди черни, так и среди благородных. И ради чего?

— Принцесса Арианна пыталась убедить отца закончить эту войну и начать переговоры о мире с целью возвращения из плена всей нашей родни, но Таргариен не понравились её слова. Ситуация быстро накалилась и вышла из-под контроля! Драконы натравили на нашего благородного принца своих дотракийцев!

«Хорошая идея, Арианна», думала про себя Дженнелин, глядя на старшую сестру. «Дворцовый переворот, одновременно с тем, как в городе начнутся волнения, а драконья шлюха начнёт резню и отвлечёт на себя внимание всей лояльной Дорану стражи поместья». Хитрости Мартелл можно было только позавидовать.

Равно как и предосторожности. Дейенерис и её сын были ценными заложниками, леди Дондаррион и её дочь — тоже. Лишаться кого-то из них попросту глупо, они ещё пригодятся на переговорах. Ров Кейлин предлагал обменять леди Аллирию на Сареллу Сэнд, но подобное соглашение было, по меньшей мере, неравноценным. Дочерей у принца Оберина ещё много, очень много, а Аллирия на порядок ценнее, и северяне явно подразумевают, что малышку Эшару обменяют вместе с матерью.

Однако Арианна сомневалась, и всё ещё не приняла окончательного решения. Зная, как безжалостен и неумолим гнев Кошмарного Волка, было страшно даже представить последствия, что обрушатся на ту, кто пытался похитить его детей. Каждый день промедления с ответом приближал расправу над Сареллой. При условии, что девушкой уже не занялся Тайный Канцлер Рва.

— Принц Доран был ранен во время попытки покушения, а Таргариены взяты под стражу, — продолжала вещать Джейн. — Состояние принца тяжёлое, но стабильное. Сейчас его жизни ничего не угрожает. Принцесса Арианна окружила отца верными телохранителями и лекарями.

Жизни Дорана и впрямь ничего не угрожало. Мужчина был совершенно здоров и даже не ранен, действительно находясь под охраной. Верных принцессе Арианне людей. Дорану нравилось проводить время в Водных Садах, что ж, они будут единственным, что мужчина увидит следующие десятки лет.

— В это смутное время, когда армия Дорна разбита, а сыновья принца пропали без вести, принцесса Арианна пришла к единственно верному решению, взвалив на свои плечи бразды правления, чтобы спасти Дорн от ещё больших невзгод и принести региону мир, — наконец завершила речь леди Фаулер.

Толпа взорвалась ликованием. Дорн перешёл в руки принцессы, и уступать его кому-либо она намерена не была.

* * *

Лагерь Ковенанта, Королевские земли

— Странно, — подметила Розамунда.

— М-м-м? — уточнил Эдрик.

— Что Штормовые лорды согласились сжигать погибших, — ответила девушка, вспоминая последние проведённые на окраине лагеря похороны, с которых они как раз возвращались.

— Лучше сжечь их сейчас, чем сражаться с ними, когда те поднимутся, — пожал плечами Дейн. — То, что они поступили прагматично в этом вопросе, ещё не значит, что штормовики согласились принять старобожье.

— Нужно было рассказать им про право первой ночи, — пошутила Ланнистер. — Того гляди и появились бы желающие.

Эдрик засмеялся.

— Признайся, — продолжила подтрунивать над другом девушка. — Ты ведь отказался от Веры лишь из-за этого. — Дейн изогнул бровь, общение со Стоун явно сделало Ланнистер более… не фамильярной, нет, скорее прибавило ей панибратскости.

— Этот обычай имел смысл в древности, когда материком правили разрозненные перволюдские племена и кланы, каждый из которых возглавлял сильнейший. Таким образом от крови вождя в округе рождалось больше сильных и здоровых детей, а растить ребёнка от вождя даже считалось престижным. Теперь же, когда земли и титулы по большей части переходят от родителя к сыну по наследству, а не обретаются в бою по праву сильнейшего, особого смысла в нём нет. Реформированное Старобожье упразднило этот обычай.

— Правда? — Розамунда, выглядела искренне удивлённой.

— Мы же не дикари, — пожал плечами Дейн.

— И лорды это приняли?

— Большой Джон что-то поворчал, главы горных кланов тоже, но что они могут против слова Тихого Волка? Болтон практиковал такое только в юности, а скаги… скаги выступить против не смогли.

Из богатых замковых покоев трудно понять, что представляют собой северяне, горные кланы Долины или одичалые Застенья, ныне называемые вольным народом, одним словом, старобожники.

Розамунда знала лишь истории, что рассказывали при дворе короля Роберта или в стенах Утёса Кастерли. Слышала песни бардов, менестрелей и придворных музыкантов, и слушала пересказы сказок да легенд.

Все как одна о жутких, одетых в шкуры дикарях, поклоняющихся деревьям и приносящих в жертву своих врагов да о благородных рыцарях с лордами, воинах Семи, поклявшихся привести заблудших в лоно истинной церкви и даровать им цивилизованность, манеры и образование. Спасти от невежества и жизни во грехе.

Но сейчас, когда леди Ланнистер не в первый раз пересекла материк, она стала бояться. Бояться того, что услышанные ею истории скорее скрывают правду, чем проясняют её. «Дикари, облачённые в шкуры» оказались обыкновенными людьми, такими же, как те, против кого они подняли своё оружие. Оказались сыновьями, братьями, отцами, мужьями, сёстрами по оружию.

Выяснилось, что спор между двумя лордами и спор между разными богами отличаются друг от друга лишь в количестве людей, что погибнут, пока спор не разрешится.

* * *

— Почему ты ничего не предпринял? — спросил Станнис, пока они с Эдриком шагали по лагерю. Лицо принца оставалось абсолютно непроницаемым, лишь его тон выдавал недовольство.

— В ситуации, в которой мы оказались, я поступил максимально оптимально.

— Не сделав ничего? — фыркнул Баратеон.

— Иногда бездействие будет наилучшим вариантом. Эйгон разбит, его войско разбегается, мы сами — единственные, кто может навредить законной власти Баратеонов. Проиграв пару битв во время своего восстания, Бейлиш начал сеять смуту в рядах врага. Варис пытается сделать то же самое.

— Лорды должны знать правду, — настоял Станнис. — Хранитель Севера — лжец, а имя, которое носит сын Рейгара, незаконно.

— Мы не будем доносить до лордов информацию, которую получили от Вариса и знать которую им не обязательно. Не важно, правдива та или нет.

Джон Дейн был ключом к союзу северян и одичалых, вестником воли Старых богов, первым мечом Севера и одним из влиятельнейших лордов самого холодного из королевств. В таких реалиях лордам Ковенанта будет безразлично, чей именно он сын, Лианны или Эддарда. Севера в нём больше, чем в прочих.

А вот сам Эдрик, несмотря на титул, на его фоне был фигурой довольно блеклой. Да, сын Роберта, но лишь узаконенный бастард. Да, одолел самого Тайвина, но чуть не проиграл Таргариенам, лишившись всего. Первый в очереди на Железный трон среди законных претендентов, но его войско едва ли сойдёт за четвёртое по силе.

Дураком Эдрик, несмотря на юный возраст, не был. По крайней мере, ему хотелось в это верить. Озвучить лордам Долины, Севера и Трезубца новую версию происхождения винтерфелльского бастарда означает предложить им альтернативу самому себе.

— Но можешь ли ты быть уверен, что информация не выйдет наружу уже без нашей помощи? — спросил Станнис, намекая на возможное завещание, о котором говорил Варис. — Можешь ли ты быть уверен, что Старки не рвутся к власти?

— Хороший вопрос, — согласился король. — Очень многое в Ковенанте держится на сире Джоне и лорде Эддарде. Вывод, что они опасны и их устранение выгодно короне, напрашивается сам собой. Но что, если всё это часть интриги? Что, если Варис просто нассал нам в уши, ведь любая наша активная реакция будет ему выгодна?

— Иногда бездействие будет наилучшим вариантом, — Станнис понял, к чему клонил племянник.

…

В шатре Эддарда Старка было темно и тихо, в лагере царила утренняя прохлада, не успевший вступить в свои права рассвет ещё не изгнал с округи мрак и холод. Рядом с кроватью потрескивали дрова в жаровне, прошёл очередной день, а Хранитель Севера так и не пришёл в себя.

Снаружи беседовали солдаты, вот-вот должен был смениться очередной караул. Покой лидера Ковенанта сторожили Дочери Мары, гвардейцы Старков под командованием кого-то из северных лордов, и ворон, незаметно дремавший на одном из предметов мебели.

Ткань шатра распахнулась, внутрь вошёл сменивший на посту лорда Гловера Робб Старк. Молодой лорд даже не сразу понял, почему Серый Ветер встрепенулся и бросился к кровати. Раньше лютоволк выбирал себе место около жаровни или в ногах хозяина. Теперь же он подбежал к кровати и бросился вылизывать ладонь внезапно закашлявшего Эддарда.

— Седьмое пекло, моя голова, — горестно простонал Старк.

— Отец! — подбежал к родителю Робб.

Наследник помог отцу сесть, подал бокал с водой и позвал внутрь Дочерей Мары. Старк моргал, медленно приходя в себя, в его голове путались сотни, тысячи мыслей, одна навязчивей другой, разум прояснялся медленно, очень медленно.

— Мы… мы победили? — уточнил Эддард.

— Да, отец. Эйгон бежит всё дальше к столице, наш авангард наступает ему на пятки.

Старка переодели и перевязали, слуги внесли в шатёр завтрак и поспешили оставить благородных одних. Лишь после приёма пищи на лице Старка показались признаки того, что мужчина начал соображать.

— Дракон… — произнёс он.

— Больше не представляет угрозы, — ответил Робб. — Джон сразил его.

Лицо северянина приобрело ошарашенный вид. Эддард моргнул. Джон… Джон. Всё нутро Старка охватило дурное предчувствие, сердце пропустило удар, такой мощный, что казалось, его могут слышать все северяне в лагере. Мужчина замер, кровь в его венах застыла. Джон… Джон.

Внезапно воздух покинул его лёгкие, а воспоминания нахлынули новым потоком. Турнир в Харренхолле, Эшара Дейн, Лианна, восстание, Башня Радости, обещание, малышка Висенья, Звездопад, Хоуленд Рид, лорд Дейн, путь на Север.

Эддард вспомнил всё.

— Мне… мне нужно увидеть сына, — решительно пробормотал он, вставая с кровати. В шатре раздалось возмущенное карканье, птица вылетела наружу.

…

Пришедший в себя пару дней назад Джон Дейн отдыхал в шатре, проводя время в приятной компании жён-щитоносиц и Мии Стоун. Ничего непотребного, пока. Им всем нужно было отдохнуть от мрачных событий последних дней, а в приятной компании прийти в себя легче всего.

В разговорах леди Стоун сообщила сюзерену о возникшем к его персоне интересе её младшего брата. Всё же «сестрёнка Мия» была далеко не глупа и уловила перемену настроений монарха в их последних разговорах. Король ни о чём не просил напрямую, но его интерес, по меньшей мере, настораживал. Баратеон желал поговорить с Кошмарным Волком на чистоту и желательно с глазу на глаз, и Джон уже знал, почему.

Лорд Звездопада был занят делами пленных благородных дорнийцев, переговорами с принцессой Арианной и общением с новой подругой, но даже так раз в день находил время, чтобы навестить наставника. Всё шло своим чередом.

Визит Эддарда Старка стал для них сюрпризом. Просто потому, что те даже не знали, что Хранитель Севера уже пришёл в себя. Пока девушки удивлённо глядели в его сторону, мужчина буквально подбежал к кровати и сгрёб сына в объятия.

— Сынок, мне так жаль, так жаль!

— Мы же победили, всё в порядке, — попытался упокоить отца Дейн.

— Нет! Ты не понимаешь! Я подвёл тебя, подвёл твою мать! Я совершил такую глупость, и теперь никогда не смогу вымолить у вас прощение! — по лицу Старка потекли слезы. — Мне так жаль!

Вель, Дейси и Мия вопросительно переглянулись, мол «Чего это он?». Джон тем временем жестом попросил оставить его наедине с отцом, девушки едва заметно кивнули и повиновались. Дейн понял, что отец вспомнил, не мог не вспомнить, после того, как ему фактически не позволили умереть.

— Мне нужно кое-что тебе рассказать.

— Думаю, нам понадобится вино, — предположил Джон.

— Много вина, — согласился с ним Эддард, горестно усмехнувшись.

И Старк поведал ту же историю, что и Эшара, только со своей стороны. Мужчина даже смог связать свою потерю памяти с магией озёрных кланов. Всё же с ним в Звездопаде находился Хоуленд Рид, а помимо оборотней примеров колдовства в Семи Королевствах было ничтожно мало.

Они закончили беседу лишь несколько долгих часов спустя. Чем сильнее подбирался к финалу их разговор, тем более неловким для обоих он становился.

— Я не в обиде, отец. Ни на тебя, ни на мою мать, — Джон взглянул отцу прямо в глаза. В них всё ещё виднелось чувство вины. — Посмотри, чего я смог добиться, посмотри, кем я стал. В иных условиях этого бы не случилось.

— Я…

— Ты дал бастарду больше, чем любой другой, при том, что даже не считал его своим. Защищал «драконье отродье». Всё ради сестры, думаю, я поступил бы так же ради Арьи.

— Будем надеяться, что тебе не придётся, — фыркнул Старк, всё ещё не веря, что прощён.

— Будем, — улыбнулся ему Джон.

Спустя несколько минут отец с сыном попрощались, всё ещё несколько неловко, но без былого напряжения. Дейн оглянулся, убедившись, что в шатре больше никого нет, Кошмарный Волк сделал несколько сопровождающихся фиолетовым свечением жестов ладонью. Спустя несколько мгновений перед ним возник Эдрик Баратеон, снова видимый человеческому глазу.

— Мой король, полагаю, у вас есть исчерпывающее подтверждение того, что претензий на Железный трон у меня нет.

— У вас есть свидетели, способные подтвердить сказанное лордом Старком? — лишь уточнил Баратеон.

— Да, двое из них благородные.

— Хорошо, — кивнул Эдрик.

После убийства дракона одним человеком молодой король был готов поверить и в более вопиющую историю, а что же до стремлений Джона Дейна к власти над материком, то он бы давно захватил её, если бы хотел. С подобной-то силой.

Вопрос заговора Ковенанта был исчерпан.

* * *

Разгром в битве при Черноводной, последовавшее за ним бегство из войска выживших дотракийцев, разбившихся на полдюжины кхаласаров поменьше, нападение Гарри Стрикленда. Неблагоприятные события последних дней накатывали, подобно несущемуся с горы снежному кому, изрядно подкашивая душевное и ментальное здоровье молодого короля, который до вторжения в Вестерос с неудачами не сталкивался.

Старший и единственный выживший из детей Рейгара Таргариена, единственный, чьи права на Железный трон могли иметь вес, наследник сотен поколений благородной драконьей крови, глава династии и человек, дети которого продолжат её главную линию. В своём понимании Эйгон просто не мог проиграть, против этого должна была выступить вся логика мироздания, всё его естество. И чем сильнее была его уверенность, тем больнее оказывались удары безжалостной реальности.

С каждым днём войско Эйгона становилось всё меньше, и совсем скоро король принял решение отойти к столице. Для битвы в чистом поле у него было слишком мало мечей, но вполне достаточно, чтобы попытаться удержать город или, на крайний случай, Красный замок.

Золотые Мечи и Безупречные, как и раньше, составили костяк его армии. Самые сильные, самые опытные, самые преданные. Вот только если евнухи были готовы идти за своим королём (хозяином) до конца и буквально выполнить абсолютно любой приказ, то верность наёмников пока держалась исключительно за счёт удерживаемого в подземельях Стрикленда и лояльных лично Эйгону офицеров.

Столица под командованием Коннингтона начала готовиться к обороне, в то время как король готовил к обороне Красный замок, вернее, просто спрятался в нём. Эйгон стал всё чаще сомневаться в своих сторонниках и всё меньше верить их докладам. Вести о бегстве дикарей слишком поздно дошли до монарших ушей, компетентность Паука была под сомнением, евнух обещал скорые результаты, но король не видел и намёка на их плоды.

Джон Коннингтон остался единственным человеком, сохранившим доверие Эйгона, пусть и пошатнувшееся, единственным, кого монарх подпускал к себе близко, и чем ближе находился Джон, тем больнее ему было видеть, во что превращается его приёмный сын.

Вспышки гнева на военных советах ещё можно было списать на горячую молодую кровь, но то, что началось потом, Коннингтон определённо видел, и повторения подобного явно не желал. В страхе перед магией Эйгон приказал стрелять во всех приближающихся к замку воронов, а позже и вовсе велел убить всех, что были на попечении у Великого Мейстера. Позже Красный замок и вовсе очистили от животных, чтобы обезопасить короля от оборотней.

Не получая вестей от Вариса, Эйгон начал опасаться, что евнух переметнулся на сторону Ковенанта. Зная, на что способен Паук, король стал сильнее опасаться за свою жизнь, чрезмерная осторожность начала перерастать в граничащую с безумием паранойю. Король велел по несколько раз проверять на яды всё, что он пьёт и ест, ходил по замку в сопровождении минимум пятерых королевских гвардейцев и не подпускал к себе слуг.

— Одеться, помыться и убраться я могу и сам, — говорил Эйгон. — Временные удобства — глупая цена за монаршую жизнь.

Джон Коннингтон лишь вздыхал. Случилось то, чего он так боялся, и чего всеми силами пытался избежать. Медленно, но верно его сын превращался во второго Безумного короля.

…

В тронном зале горели факелы, Эйгон Шестой восседал на Железном троне. Троне, который раньше принадлежал Роберту Баратеону и Джоффри Уотерсу, а до них — его предкам. С мечом на поясе, облачённый в броню, король выслушивал доклад о начавшейся осаде города. Не верить словам советников сейчас причин не было. Огни вражеского лагеря было видно прямо с башен Красного замка.

— Днём бежало тридцать солдат, — доложил королю сир Барристан. — Украли на пристани лодки и перешли на тот берег. — К утру счёт может пойти на сотни.

Эйгон молчал, повисшая в зале тишина начала становиться гнетущей, глаза Таргариена были холодны и суровы, он понимал, что это ещё не всё.

— Что ещё? — спросил король.

— Вороны-Буревестники покинули город, — добавил Коннингтон. — Решили сдаться на милость Эдрика Баратеона.

— Шесть сотен мечей, — констатировал Эйгон. — Полагаться на подобных было ошибкой с самого начала.

— Впереди битва, но если наши люди продолжат бежать в этом темпе, то совсем скоро удерживать городские стены будет некому. Ворота могут пасть до того, как Баратеоны построят осадные башни. Мой король, нужно закрепиться в Красном замке или…

— Или? — изогнул изящную бровь Таргариен.

— Под покровом ночи попытаться сбежать из города. Я знаю несколько тайных ходов и смогу вывести вас за его стены.

— Мы бежали от Черноводной до Хэйфорта, а оттуда отступили в столицу. Джоффри прозвали беззубым, меня назовут убегающим. Если мы бежим из города, то утратим Железный трон и больше никогда не вернёмся сюда.

— А если останемся здесь, то Красный замок станет нашей могилой.

— Всё решится, когда враг пойдёт на приступ. Мы отстоит власть дома Таргариен над материком или погибнем, пытаясь. Так или иначе мы останемся здесь! — заключил Эйгон.

…

— Мы с тётей верили твоим видениям и пророчествам, красная женщина, — обратился король к жрице, когда они остались в тронном зале одни.

— Разве я солгала вам, мой король? — подобострастно уточнила та.

В её алых глазах пылало пламя фанатичной верности. Пожалуй, она была единственной, кому Эйгон мог верить наравне с приёмным отцом.

— Лев пал перед мощью дракона, вы высадились на материке и возглавили самое крупное в его истории войско, вошли в столицу и заполучили трон. Дотракийцы перешли Узкое море ради вас, а пламя дракона обрушилось на врагов династии.

— В этих пророчествах не было моего проигрыша и смерти.

— Разве вы мертвы, мой король? Разве вы повержены и прекратили бороться?

— Нет.

— Значит Владыка Света всё ещё не списал вас со счетов. Значит, всё ещё не кончено.

— Вы уверены?

— Я видела, как Утёс Кастерли терпит поражение в войне и отказывается от своих притязаний. Я видела, как железнорождённые признают над собой власть Железного трона и преклоняют колено. Видела, как обещанный принц вонзает легендарный меч в ледяное сердце предводителя мёртвого воинства.

— Произнеся эти пророчества, вы подтвердили мою уверенность в ваших словах, явив миру мощь дома Таргариен.

— Верные последователи Владыки Света заплатили за это высокую цену. Чудеса Владыки Света подкрепляют уверенность их последователей, но требуют жертв.

— У нас нет столько последователей Владыки.

— Великую силу несёт в себе и королевская кровь, — женщина загадочно улыбнулась, рубин на её шее блеснул, словно у него внутри вспыхнул яркий огонёк пламени. — Таргариены от крови дракона, оттого мой последний ритуал и возымел такой сильный эффект.

— Джоффри? — предложил Эйгон.

— Лишь ублюдок, в его крови нет ничего королевского.

— Ланнистеры были королями Утёса, а он чистокровный Ланнистер. Даже сверх меры чистокровный! — не согласился со жрицей король.

— Ланнистеры преклонили колено вашему предку, их кровь перестала быть королевской. Нужна кровь тех, кому на голову водрузили венец, или тех, кто сам завоевал для себя это право.

Женщина говорила загадками, и это выводило короля из себя. С каждым днём в короле было всё больше от Эйриса и всё меньше от Рейгара, но это была одна и та же кровь, а Эйгон неспроста учился быть королём. Сквозь пелену подступающего безумия пробился ответ.

— Баратеоны, Таргариены, Старки и… Грейджои.

Дейенерис и её сын были слишком далеко, чтобы стать жертвой на благо семьи, а если лечь на закланье самому, то завоевание теряет всякий смысл, а Баратеоны и Старки в темницах Красного замка, увы, не томились.

Глаз Эйгона предательски задёргался, у короля перехватило дыхание, монарх возмущался собственной глупостью, гордыней и высокомерием. Таргариен впервые за долгое время пожалел, что отверг союз с Грейджоями. Будь у него сейчас под рукой Теон или Бейлон…

«Нет!» — пронеслось у него в мыслях. «В этом нет моей вины!» Уста Эйгона скривились в угрожающей ухмылке. Наконец он всё понял. Это вина его приближённых, его советников. Это они не уговорили короля принять предложение, это они виноваты, а значит… Значит все они состояли в заговоре против дома Таргариен ещё тогда. Задолго до битвы при Черноводной.

— К черту, женщина! У нас нет всего этого! — закричал Эйгон. — Но обещаю тебе, я отдам Владыке кого угодно, если тот попросит! Заплачу любую цену, если это поможет мне победить!

— Кого угодно? — игриво уточнила та. — Даже вернейших соратников? Даже братьев не по крови?

— В пекло всех! Пусть в последний раз послужат нашему делу! Халдон Полумейстер, Ролли Даркфилд, Стрикленд, Торне, отдал бы и Лемору, будь она здесь.

— Даже Коннингтона?

— Готов затащить его в огонь собственными руками. Но этого не потребуется, он верен и не станет противиться королевской воле!

— Тогда я займусь подготовкой, мой король, — склонилась в поклоне жрица и поспешила покинуть тронный зал.

В Красном замке у стен есть уши, а верить в нём нельзя даже зеркалам. Если в разговоре участвуют два человека, то слышат его минимум три. Коннингтон слышал всё.

…

Когда Варис с Мопатисом предложили Коннингтону эту затею, рыцарь думал, что оказывает последнюю услугу любимому другу, что помогает занять Железный трон достойнейшему из претендентов, чудом выжившему кронпринцу, наследнику Рейгара. Но в этот день Коннингтон понял, что на самом деле он всеми силами пытается удержать на Железном троне второго Безумного короля.

Неужели под конец Коннингтон увидит, как спину его приёмного сына проткнёт меч того, кто должен сражаться на его стороне? Если это так, то кто это будет, неужели опять королевский гвардеец? Мурр, Барристан? Или, быть может, Оберин Мартелл? Итог будет один, Эйгон будет лежать у ступеней Железного трона и истекать кровью, и запомнят его не как сына Рейгара, а как второго Эйриса.

Одно дело завоёвывать материк под знаменем достойного короля, другое — нести в Семь Королевств смерть, кровь и тиранию. Коннингтона называли изменником, клятвопреступником, последним драконьим лоялистом и заморским захватчиком. Пусть его называют всеми этими именами, но он верен своим убеждениям и целям.

На Железном троне должен сидеть достойный король. И этот король не Эйгон Таргариен, а без его поддержки то, что задумала красная женщина, умрёт в зародыше.

В ночной тьме Коннингтон вошёл в королевские покои, сжимая в руке кинжал. «Жаль, что не мизерикорд», подумал Старый Гриф. «Вышло бы символично».

* * *

Вокруг столицы выстроились в боевые порядки ровные ряды вестеросцев. Шеренги тяжелых лучников и арбалетчиков, каре латников, клинья кавалерии, многочисленные воины домашней гвардии. Сотни знамён, лестницы, осадные башни, катапульты, ростовые щиты, все на позициях, все готовы к штурму. Королевская Гавань достанется Эдрику Баратеону, других исходов быть не может.

Королевский флот высадил десант около Речных ворот, на пристани завязалась жаркая схватка, и вскоре эта часть города перешла под контроль лордов Драконьего Камня, люди Станниса начали взбираться на стены.

Братья Тиреллы повели своих людей на приступ Львиных ворот, Эддард Старк и его северяне брали Старые, а Эдрик Баратеон повёл своих штормовиков на Божьи, добираться до Красного замка не по главной улице королю не подобает.

Защитники города пали под натиском альянса, Безупречные держались дольше всех прочих, медленно отходя вглубь улиц и сдавая противнику дом за домом, но вскоре оказались окружены и истреблены все до единого. Дорнийцы и наёмники долго не продержались, им не было за что сражаться в этом бою. Спустя три часа с начала штурма в столице забили колокола.

Город пал.