• Boosty Shared
• DBorn

• T

• фанфик
• бастардорождённый

После переговоров в Закатных королевствах воцарилось шаткое затишье, гарантируемое бездействием основных противоборствующих сторон. Ковенант значительно замедлил темпы освобождения Речных земель и даже на некоторое время позабыл о планах захвата Харренхолла. Попытка приступа может привести к катастрофически огромным потерям, а длительная осада откроет Таргариенам возможность атаковать вестеросцев в лагере.

Эддард Старк ослабил границу с Западом, приказав Песчаному Волку и его людям двигаться на восток. Хранитель Севера стягивал все силы для решительного удара. Войско прирастало с каждым днём, мечи Эдрика Баратеона ощутимо его усилили, однако в той же степени становилось труднее всё это войско содержать. Остатки армии Старого Льва, попавшие в плен к северянам, только усугубляли эту проблему. А с недели на неделю должен был подоспеть и Уиллас Тирелл.

Вороны Кошмарного Волка облетали лагерь, пути снабжения, окрестные города и замки, ожидая атаки в тыл, но без толку. Применить свой главный козырь в попытке ослабить врага Таргариен так и не решился. Вероятно, берёг для генерального сражения.

Эйгон понимал, к чему всё идёт, и велел шедшим с юга подкреплениям ускориться. Методично разоряющие деревню за деревней дотракийцы были вынуждены на время оставить Простор в покое, равно как и лорды Дорна, успевшие обогатиться путём грабежа и мародёрства в Штормовых землях. Такая война им определённо нравилась.

Было очевидно, что когда Эйгон соберёт в кулак все свои силы, то столкнётся с той же проблемой, что и Ковенант, а значит конфликт либо превратится в стояние на месте в ожидании пока противник истощится, либо завершится грандиозной битвой. Зерно Простора и Трезубца могло обеспечить Ковенанту победу при первом сценарии, чего нельзя сказать о Королевских землях и Эйгоне. Вот только Зима и Иные ждать намерены не были.

— Лорд Старк! Лорд Старк! — на очередной военный совет ворвался взволнованный вестовой. — Эйгон перешёл Черноводную. Он ведёт войско наперерез армии Простора!

Старк оглядел находящихся в шатре лордов, лица которых пылали мрачной решимостью и готовностью покончить с этим затянувшимся походом.

— Велите горнистам трубить сбор. Мы выступаем!

…

Стоило только войскам Ковенанта перейти реку, как переправа из льда и снега начала испаряться буквально на глазах, несмотря на то, что солнце давно успело уйти за горизонт. Впереди Таргариены, позади Черноводная, «бежать некуда» — сказали Старые боги своё слово.

Позади пели барабаны, медные трубы и боевые рога северян. Две невероятные в своей огромности армии занимали позиции. Долго, медленно и беспорядочно, казалось, это может занять весь день, эффективно командовать чем-то таким — дело совершенно гиблое. Один точный удар по находящимся на марше к своим позициям солдатам того и гляди разобьёт их линии и заставит весь участок рассыпаться, подобно построенному из кубиков игрушечному замку. Вот только совершить рискованный удар с ходу не осмелилась ни одна из сторон.

Пока солдаты Простора и Ковенанта объединялись в одну монолитную силу, их лидеры отправились на последние, уже формальные переговоры, в благополучный исход которых не верили ни одни ни другие. Эйгон обожал символизм, пусть ему не удалось повторить присягу Старков, сегодня открывается возможность разбить своих врагов и повторить битву на Пламенном Поле.

Били по земле копыта, недовольно ржали кони, сминалась под их весом трава и полевые цветы. Пара десятков всадников со знамёнами в руках стремительно приближались друг к другу.

Короля Эйгона сопровождали облачённые в белые доспехи королевские гвардейцы, Джон Коннингтон в роли Десницы, главы благородных домов Дорна под началом Оберина Мартелла, несколько лордов да рыцарей Королевских земель и полуголый дикарь в компании полудюжины таких же. Вероятнее всего, это был дотракийский кхал в окружении своих кровных всадников.

— Эдрик, мой любимый кузен, — обратился Эйгон к Баратеону, пришпорив коня. — Тебя и твоих людей не хватало в вашем лагере, когда я со своими воинами явился туда. Увы, одного сражения оказалось недостаточно, чтобы уладить все наши разногласия.

Эдрик покрепче ухватился за поводья. Голубые глаза юного короля потемнели от гнева, но мальчик был достаточно благоразумен, чтобы проигнорировать выпад. На него смотрели не только враги, но и будущие вассалы. Ну, в случае, если он сегодня выживет.

— Лорд Старк, — кивнул Эйгон главе процессии.

— Эйгон, — вежливо поклонился северянин, проигнорировав титул Таргариена.

— Благодарю за то, что привели сюда лорда Штормового Предела. Теперь спешитесь, преклоните колено, снимите с себя командование, признайте власть Железного трона над так называемым Ковенантом Зимы, и я прощу вероломное предательство дома Таргариен. Ваше, и всех ваших лордов.

— А если я откажусь от столь щедрого предложения?

— Огонь и кровь, — ответил Эйгон девизом своего дома. — Лишь они ожидают тех, кто осмелится встать на пути моей власти. Ваш сын говорил, что вы опасаетесь угрозы из Застенья, а значит у вас ещё меньше причин терять людей в бессмысленной бойне.

— Вы совершенно правы, — признал Страк. — Я повидал уже достаточно крови, и если есть возможность избежать сотен сожжённых деревень, десятков разграбленных городов и пресёкшихся домов, а также тысяч погибших, калек, вдов и сирот, я ей непременно воспользуюсь.

На лице Эйгона расцвела триумфальная улыбка. Часть лордов пришли к совершенно неправильным выводам и стали выглядеть немного ошарашенно. Эддард поспешил продолжить:

— Чтобы одолеть мёртвых, нужно сохранить жизнь тем, кто всё ещё дышит. Предлагаю вспомнить о древнем перволюдском обычае.

— Я не собираюсь убивать старика. В этом не будет чести, это не сочтут за победу, — ответил после некоторой заминки Эйгон.

— Благородство Рейгара, рад, что вы унаследовали от "отца" что-то хорошее, — тут же ответил Старк, лицо мужчины выглядело совершенно непроницаемым. В нём было невозможно что-либо уловить и различить. Ни нотки сарказма, ни какую-либо реакцию на оскорбление. — Вы правы, мои лучшие годы давно в прошлом и я буду вынужден выставить защитника. Вы можете поступить так же, если пожелаете.

— Мой король, он может выставить кого-то гораздо более умелого, чем он сам. Позвольте мне сражаться от вашего имени, — тут же обратился к Грифу один из его гвардейцев.

— Нет, сир Барристан. Вы грозный воин, но ныне едва ли справитесь с первым мечом Севера. Схватка с колдуном и провидцем в любом случае будет нечестной и проигрышной.

— Выставьте против него дракона, — предложил Эдрик Дейн. — Хоть узнаем, чья магия сильнее.

Джон Дейн лишь пожал плечами, мол, «почему нет?». Среди лордов поднялся гомон и начались споры: «Что же сильнее, колдун и легендарный меч или драконье пламя?». Один из дотракийцев тем временем начал задавать вопросы одному из дорнийских лордов.

Глаза Эйгона сузились, с лица пропала легкомысленная улыбка. Старк хочет обманом и уловками лишить его ключа к победе. Но нет, он этого так не оставит…

— Я могу сражаться вместо тебя, если ты боишься, — заговорил на ломаном общем языке неожиданно встрявший в разговор дотракийский кхал.

Неловкое молчание, повисшее на переговорах, прервал смех Джона Дейна. Искренний и живой, молодой лорд даже запрокинул назад голову и прикрыл глаза.

— Почему ты смеешься? — спросил у него дотракиец.

— Потому, что нахожу это смешным. «Король» Эйгон опасается выставлять одного из лучших воинов, что у него есть, равно как и дракона, а полуголый, вооруженный сабелькой конеёб думает, что справится лучше них.

— Подойди ближе, и я покажу, на что способна эта сабелька, — угрожающе заговорил кхал, обнажая аракх.

— Ну нападай, увидишь, мы стоим друг друга, — Дейн положил ладонь на рукоять Заката.

— Довольно! — перепалку прервал рявкнувший Эддард.

— Свои силы и пыл сможете продемонстрировать в бою, но на переговорах держите оружие в ножнах! — вторил ему Эйгон. Угрожающе шипевший кхал гневно покосился уже в его сторону, но подчинился.

— Встретимся на поле боя. Мой конь нассыт на твой труп, после того как я с тобой разделаюсь, — напоследок промолвил дотракиец уже на родном языке.

— Подарю твою красивую косичку своей сестре, — не остался в долгу Дейн, перейдя на ломаный дотракийский.

— Ох уж эти северяне, — демонстративно вздохнул Эйгон. — Готовы дать родне погибнуть, лишь бы сохранить собственную гордость.

Принц Оберин заметно напрягся, из-под нахмуренных бровей на Таргариена глядела пара сузившихся чёрных глаз, засиявших опасным блеском. Не без усилия над собой дорниец натянул на лицо дружелюбную улыбку, а вот Эдрик отнёсся к угрозе более резко, ладонь юного рыцаря уже покоилась на рукояти Рассвета.

— Мой король, в нашем последнем разговоре вы заверили меня, что леди Аллирии ничего не угрожает.

— «В случае, если Дейны будут благоразумны», — напомнил ему Эйгон. — Но не беспокойтесь, принц Оберин, Кошмарный Волк знает, о чём идёт речь.

— Скоро ты умрёшь, Блэкфаер, — пообещал ему Джон, ударив по крупу коня. — С моей помощью или без неё.

— Увидим, — ухмыльнулся Эйгон, проигнорировав оскорбление. — Переговоры окончены!

* * *

— Странно видеть вас одного, лорд Дейн, — обратился к Джону сир Гарлан Тирелл.

— Мне казалось, что я среди друзей, — шутливо огляделся по сторонам северянин.

— Мой брат говорит о ваших гвардейцах, телохранительницах, кузене, вороне и лютоволке, — объяснил Уиллас.

— Эдрик уже большой мальчик, а все остальные там, где должны быть, равно как и я.

На последних военных советах представители Ковенанта, Простора и Штормовых земель обсуждали ключевые козыри Эйгона Таргариена и методы противодействия им, а именно огромного чёрного дракона и элефантерию.

Избранник Старых богов, каким бы могущественным ни казался, всесилен не был, и мог взять на себя лишь что-то одно. И если Чёрная Рыба успел повоевать против слонов во время кампании на Ступенях и был вполне готов как поделиться с остальными своим опытом, так и полностью взять решение этой проблемы на себя, то примеров побед над драконами без наличия собственных за всю историю Вестероса было немного.

Кому, как не богоравному винтерфельскому бастарду, взять на себя подобную тварь? Нужно только внимательно смотреть по сторонам, ожидая появления чудища, а с холма, на котором заняла позиции пехота Простора, это было делать сподручнее всего. Без сомнений, помочь найти дракона могли и вороны, но вступив в бой можно не успеть добраться до крылатой твари до того, как та перевернёт сражение в пользу Эйгона. За союзниками же оставалась задача если не одолеть элефантерию, то хотя бы не побежать под её натиском.

Тем временем враг заканчивал выстраиваться в боевые порядки. Десятки тысяч солдат с обоих сторон вот-вот должны были начать самую грандиозную в истории Закатных королевств битву. Клинья тяжёлой конницы, ровные ряды стрелков, шеренги тяжелой пехоты, выстроившиеся в каре Безупречные, беспорядочная толпа дотракийских дикарей, все они растянулись настолько, насколько хватало взора. Но даже так, все они меркли в сравнении с приближающейся к Стене армией мёртвых.

«Завыли трубы, поле пылает

Снова орда из степей наступает

Сунет и сунет, но дикарь не знает

Что его в землях Простора лишь смерть ожидает»

Так напевали выстраивавшиеся на позиции пехотинцы юга.

Уиллас Тирелл желал лично поквитаться с дотракийцами за прокатившиеся по его региону зверства. Эддард Старк и король Эдрик с радостью предоставили ему такую возможность, поставив того в самый центр, на остриё вражеской атаки.

Просторцы выстроились в форме выпуклой в сторону противника линзы с тяжёлой панцирной пехотой и пикинёрами в авангарде. Позади них встали тысячи лучников: стрелки болотных кланов, егеря Волчьего и Королевского леса, лучники с длинными тисовыми луками и стрелки Долины. Стрелки Простора используют преимущественно арбалеты, от легких до тяжёлых и осадных, но те сильно уступают лукам в скорострельности, и больше пользы они принесут на других участках сражения.

Сорок тысяч сверхмобильных лёгких кавалеристов станут той ещё занозой в заднице для абсолютно любого противника. Непрекращающийся обстрел, резкие маневры, удары по тылам и флангам.

Дотракийцы совершенно искренне презирают пехоту, считая, что та не достойна иной участи, кроме как быть затоптанной их лошадьми под дикие крики и улюлюканье самих всадников. Спровоцированный кхал, считающий себя сильнейшим из воинов и наиболее умелым полководцем, поспешит доказать это при первой же открывшейся возможности.

Волна за волной дотраки обрушатся на центр, который рассечёт их, подобно несокрушимому волнорезу. Когда дикари поймут, что феодальное войско не чета эссосским наёмным армиям, будет уже слишком поздно.

— Идут, — констатировал Уиллас, глядя на мчащуюся в сторону правого фланга орду.

Высокий и статный молодой человек покрепче ухватился за поводья. Уиллас был закован в полный латный доспех, выполненный по индивидуальному заказу самим Тобхо Моттом, лучший из тех, что можно купить за деньги, как и подобает наследнику Великого дома. Его армет был украшен большим золотым пером, а на поясе в ножнах покоилось Золотое Венчание.

Однако даже так он выглядел здесь совершенно неестественно. Так думал Джон. Тирелл был человеком науки, управления и реформ. Ему подобало находиться при дворе в Королевской Гавани или в Хайгардене в окружении зажиточных горожан, учёных мужей и влиятельных лордов, чтобы вести Семь Королевств к процветанию. Или же кружить в танце Сансу на балах и праздниках. Словом, находиться где угодно, но только не здесь.

— Волнуешься? — спросил у него Джон.

— Нет, — солгал Уиллас. — Я же фехтовал с самим Мечом Зари, помнишь?

— Будем надеяться, что уроки не прошли даром и моя сестра не станет вдовой к этому вечеру.

— Зато какая красивая получится песня, — улыбнулся Тирелл. — Юнец, сломавший ногу на турнире и ставший калекой, с помощью богов преодолел это, но только ради того, чтобы погибнуть за родную землю.

— За родную землю нужно не погибать, — вздохнул Джон. — За неё нужно жить. По крайней мере, тебе. От живого Уилласа Тирелла Семи Королевствам будет больше пользы, чем от героически погибшего. Мой тебе совет, держись рядом с братом.

…

— Я здесь, конеёб! — усиленный ту’умом выкрик донёсся до стремительно надвигающейся к правому флангу вестеросцев орды и заглушил дикарские выкрики, заставив ту замедлиться. — Приди и убей меня!

Дотракийский кхал вскинул в небо свой аракх, и несокрушимая конная орда остановилась, чётко следуя воле своего лидера. Окруженный кровными всадниками воин начал что-то выкрикивать, скача перед своими людьми, вскоре эти крики повторили и все остальные дикари. Десятки тысяч рук вскинули аракхи в небо, крик тысяч глоток разорвал небо, повторив боевой клич. Орда повернула в совершенно другом направлении, поначалу несколько нерешительно, но затем она набрала скорость, вновь превратившись в лавину из коней, сабель, кнутов и копий.

Нескончаемое живое море стремительно приближалось к перерытому траншеями и усыпанному чесноком да кольями холму. Степные кобылы и мерины пустились в галоп, вздымая клубы пыли. Всадники размахивали оружием, кричали и улюлюкали, усиливая эффект от дрожащей земли всё нарастающей какофонией звуков. Вот только ряды вражеских пехотинцев даже не шелохнулись.

Всадники на самых быстрых и юрких лошадях уже успели оторваться от основных сил, стремительно приближаясь к противнику. Сотни одиночек были уже далеко впереди, а от орды начали отрываться передние линии всадников. Их лошади были быстрее, чем у тех, кто остался позади, но всё ещё не самыми быстрыми. Дерзкий вызов, брошенный их кхалу, гнал дикарей вперёд.

Тот факт, что Джон Дейн был больше известен как командир пехоты, а не как умелый всадник, нанёс кхалу сильное оскорбление, заставив орду загнать коней, лишь бы быстрее доказать северянину его неправоту. Тем ничего не оставалось, кроме как сломя голову кинуться на верную смерть.

«Авангард» из одиночек начал знакомиться с щедро рассыпанными на земле штырями чеснока, всадники падали, ломали кости, придавливались лошадьми и добивались одинокими меткими выстрелами из-за стены щитов и копий.

Некоторые опьянённые боевым азартом и жаждой крови дикари неслись дальше уже без лошадей, смерть которых лишь пробуждала во всадниках жажду убийства.

На холме и у его подножья валялось уже несколько сотен убитых и раненых бронзовокожих кочевников. Лишь немногие из них сумели взобраться наверх и добраться до противника, но лишь для того, чтобы умереть, нанизавшись на пики просторцев.

Если кто из дикарей и применял в бою с пехотой луки, то лишь единицы из сотен. Степные кони были слишком лёгкими, их всадники не имели ни доспехов, ни кавалерийских пик, что уж говорить о клиньях и натиске. Эта атака не нанесла плотному строю феодальной пехоты никакого вреда.

Вот только лёгкие всадники были ощутимо быстрее рыцарской конницы, и вот у подножья холма показались первые вражеские линии. Чеснок и колья косили скопления всадников на порядок эффективнее, чем одиночек, но могли ослабить лишь первую масштабную волну, с остальными придется справляться уже собственными силами. Всадники толпились, мешали друг другу, но с упрямством гнали лошадей на скользкий от грязи и крови товарищей холм.

«Нет, нет, они же не могут быть такими идиотами!», в ужасе подумал Уиллас, глядя на кровожадную улыбку друга. Кошмарный Волк, орудуя длинным тисовым луком, тем временем выпускал в противника стрелу за стрелой. Наследник Простора перевёл взгляд на младшего брата.

— Пора, — заключил Гарлан. Уиллас дал отмашку горнистам.

Затрубили медные трубы, натянули тетивы тысячи лучников. Миг, и почти десять тысяч стрел взмыли в небо, заслонив солнце. Затем ещё один раз и ещё. Тысячи дикарских глоток начали кричать от боли, столько же успели издать предсмертный стон.

— По готовности! — дал новый приказ Гарлан. Орда всё ещё была столь плотной, что в стрельбе залпами и не было особой нужды.

«Дикари, они же просто обыкновенные дикари» — начал осознавать Уиллас. Хорошо воспитанный и образованный сын Простора привык видеть равного почти в любом, но даже представить не мог, что кто-то способен командовать многотысячной армией и при этом воевать так… бестолково. Нет, он читал об осаде Квохора и сокрушительном поражении многократно превосходящих по численности дотракийцев в сражении против Безупречных, но находил эту битву несколько приукрашенной. Теперь же он видел что-то подобное воочию.

Сумевшие прорваться дальше остальных дикари нахлынули на отдельные участки строя, завязалась кровавая схватка, больше походившая на натуральную резню.

— Это безумие! Безумие! — в ужасе закричал один из стрелков.

У подножья холма появился вал из трупов людей и лошадей, а дикари всё продолжали мчаться вперёд, одержимые гневом. У некоторых из груди торчало по несколько стрел, но они всё равно шли в атаку по приказу своего кхала. Пораженные подобной картиной молодые южане впадали в ступор и попросту прекращали стрелять.

Тяжёлые пехотинцы и воины с древковым оружием просто перемололи всех, кто смог добраться до их линий, после чего помчались вперёд, погнав дотракийцев с холма. Насильно спешенные дикари кубарем катились вниз. Центр, подобно несокрушимому волнорезу, устоял словно перед силой самой природы, разрубил пополам первую дотракийскую атаку, а за ней и вторую.

Лишь во время третьего приступа дотракийский кхал приказал всем своим бойцам взяться за луки (после того как потерял в бездумных атаках свыше четверти воинов), но видимого успеха не принесли даже они.

…

Десятки каре, полностью состоящие из Безупречных, пришли в движение. Плотные ряды из тысяч ощетинившихся копьями евнухов неумолимо двигались вперед. Облачённые в стёганые камзолы, сандалии да бронзовые шлемы конической формы воины с короткими мечами на вид были не сильно грозными.

Однако их вымуштрованности позавидует наиболее дисциплинированный из солдат. Они не испугаются, не нарушат приказ, не почувствуют боли, не пощадят собственных жизней. В Эссосе их называли идеальными солдатами, но здесь к ним не испытывали ничего, за исключением презрения и вражды. Рабы, евнухи и иноверцы не заслуживали ничего иного, но главная причина для ненависти состояла в другом.

В день кастрации проходящему обучение мальчику выдавали щенка и приказывали за ним ухаживать, а спустя год велели задушить. Тех шестилетних кастратов, кто отказывался это сделать, убивали и скармливали неубитым собакам. Спустя десять лет жесточайшей муштры, которую живым проходил лишь каждый третий, евнух шёл на рынок и искал на нём мать с грудным ребёнком, чтобы купить у её хозяина дитя и убить на глазах у матери. Таков был последний экзамен.

Каждый день Безупречный получал новое «имя», презрительную кличку. Эти имена выбиваются на бронзовых ременных бляхах, которые Безупречные носят на поясе. Чтобы обезличить солдат, их заставляют обмениваться именами — в конце каждого дня все бляхи ссыпаются в пустой бочонок, а наутро вынимаются наугад.

Любой ставший Безупречным раб давно лишил себя всяких человеческих чувств, заглушил эмоции, отказался от уз, желаний, удовольствий и свободы. Перестал быть человеком.

Шустрыми живыми ручейками двинулись им навстречу горные пехотинцы Дейнов Рассвета, застрельщики Речных земель, лёгкие арбалетчики Простора и воины болотных кланов. Быстрые, мобильные, жалящие и убегающие, но неспособные вклиниваться в плотный строй лобовой атакой… а им это было и не нужно.

Северное каре было огромным, использовало копья и пики разной длины да дротики, прикрывалось стрелками. Каре Безупречных — нет. Небольшие построения из одной только пехоты, лишь копья, щиты и короткие мечи. Прикрыть их было совершенно некому.

В сторону воинов-рабов полетели стрелы, болты и дротики. Первые раненые евнухи продолжили идти вперёд, истекая кровью. Никто не издал и звука, ни криков боли, ни угроз врагу. Поймавшие выстрел в лицо падали замертво, но на их место тут же становились новые, прямо с задних рядов. В таких же доспехах, с таким же оружием. Словно никто не погиб, словно сотни солдат и не лишились брата по оружию. Отличаться у Безупречных мог лишь возраст и цвет кожи.

Прежде, чем рабы подошли на достаточную для прицельного броска пехотного копья дистанцию, застрельщики дали ещё один залп и отхлынули назад. Некоторые даже успели метнуть на землю чеснок.

Новый залп, за ним ещё один и ещё. Стрелы, болты и дротики по большей части вонзались в щиты. Безупречным нужно отдать должное, использовали их они виртуозно, защищая не товарищей, но саму формацию. Как и велела буквально возведенная в абсолют эссосская муштра.

Наконец обстрел, забравший жизни едва ли трёх сотен Безупречных, прекратился. Застрельщики достигли союзных рядов и в качестве последнего слова запустили во врага горшки с маслом и факелы, после чего отошли в арьергард. Результат от этого обстрела оказался таким же. Ни криков боли, ни поломанных линий. Горящие заживо евнухи всё так же неумолимо продвигались вперёд.

В душах вестеросцев посеялось зерно сомнения, зерно неуверенности.

— Они даже не люди! — грозно взревел Большой Джон Амбер, ведя в атаку ощетинившихся двуручными мечами воинов горных кланов и вооружённых боевыми молотами штормовиков.

…

Дорнийская кавалерия налетела на ряды застрельщиков Ковенанта, пытавшихся обескровить ряды подбирающейся ко флангу пехоты. Та состояла из наёмников: Вороны-Буревестники, Младшие Сыны и Славные Кавалеры, их отряды не привыкли нести потери и находиться на острие атаки. Гибель товарищей навряд ли заставит четыре тысячи человек бежать, но пагубно скажется на их боевом духе и заметно поубавит их пыл. А пара сотен погибших ещё до столкновения с основными линиями и формациями противника наёмников облегчит столкновение для солдат Ковенанта.

На это была ставка, и именно за это наглецов наказали пустынники. Принц Оберин лично возглавил эту атаку. Удар был столь стремительным и молниеносным, что первые погибшие застрельщики даже не успели среагировать, остальным ничего не оставалось, кроме как дрогнуть и побежать.

Лёгкие всадники Дорна втоптали в траву сотни отчаянных воинов. Кривые сабли сносили головы, копья протыкали насквозь, дротики и луки несли смерть на расстоянии. Упавших на землю и раненых не щадили. К спасительным щитам и пикам штормовиков не добежал никто.

Однако нужно быть глупцом, чтобы полагать, что ты можешь убить весь преследуемый во время сражения отряд и обозлённый враг ничего не предпримет. На легких дорнийских всадников налетели кавалеристы марочников.

Первый человек, на которого напал лорд Берик Дондаррион, погиб на месте, так и не увидев своего убийцу. Кавалерийского копье вонзилось тому прямо в горло, буквально разорвав то на части. Чудом не улетевшая в траву голова держалась лишь за счёт лоскута из плоти, но броню Берика всё равно забрызгало хлынувшей кровью.

Не теряя времени, марочник в очередной раз ударил коня по крупу и продолжил нестись вперёд. Новый выпад, и холодное стальное жало вонзается в грудь другого дорнийца. Стальная пластина принимает на себя основной удар и заставляет древко разлететься на части, но не спасает своему хозяину жизнь. Ребра вмялись внутрь и пробили лёгкие, холодная сталь достигла плоти, из раны хлынула кровь. Сын Дорна бесславно погиб, так и не убив ни одного Ланнистера.

Третий дорниец прожил солидно дольше остальных. Настигнуть врага клинком не так сподручно, как копьем, и дистанцию необходимо сократить, что оба всадника и сделали. Лорд Молния получил своё прозвище неспроста, он нанёс три удара, пока враг сделал один, который штормовой лорд принял на щит. С обдающей болью рукой продолжать сражаться можно, а с располосованным животом много не навоюешь.

Дорнийцы и штормовики рубили друг друга так отчаянно, словно опять повторяются сражения восстания Баратеона, так, словно королевского мира и не существовало. Лязг стали, кличи, крики боли, проклятья, всё как в старые времена.

Берика буквально протаранил знатный дорниец. Лошади и всадники кубарем покатились по земле. Штормовик пришёл в себя и поднялся первым, но на помощь к дорнийцу уже пришли воины домашней гвардии его дома. Шестеро против одного — нужно бежать, но пустынники предусмотрительно выпустили в лошадь лорда пару стрел, лишь бы тот не сбежал, за благородного можно получить выкуп, за его тело тоже.

Взмах, и штормовику удалось ранить одного из соперников. Меч-бастард виртуозно плясал в его руках, отражая удар за ударом, но без толку. Всё тело Берика болело от полученных во время падения синяков и ушибов, грудь тяжело вздымалась с каждым вздохом. Его смерть лишь вопрос времени.

— Прощай, Аллирия, — шепчет лорд в пустоту, когда понимает, что его меч выскальзывает из ладони и следующая атака ближайшего дорнийца подарит ему смерть. Берик закрывает глаза.

В этот же момент молния, пылающая и пурпурная, вспарывает небо. Все шестеро дорнийцев замертво падают на землю, поражённые ударом с небес.

— Боги на нашей стороне! — ревут воодушевлённые гвардейцы Дондаррионов, отбивающие своего лорда у подступающих к нему ошеломлённых всадников. Атака, стремительная и яростная, перемалывает пустынников. Дондаррионы не дерутся, они буквально пожинают смерть.

Лорд Берик нервно сглатывает, несколько неуверенно ощупывает собственное тело. «Кажется, всё ещё жив», проносится в голове дикая в своей неопределённости мысль. Вдох, выдох. Дондаррион поворачивается и смотрит вдаль. Туда, где на горизонте виднеется холм, на котором закрепились просторцы.

Владыке Чёрного Приюта не остается ничего иного, кроме как отсалютовать в ту сторону мечом. Он таки жив, а значит ему всё ещё нужно сражаться.

…

Ковенант обладал очевидным преимуществом в качестве своих многочисленных, в сравнении с силами Эйгона, тяжёлых кавалеристов. Дорнийские лансьеры, равно как и дотракийцы, в прямом лобовом столкновении мало что могли противопоставить закованным в латы и кольчуги рыцарям, а значит козырь в виде элефантерии сподручнее будет применить именно против них. Вольный всадник, лорд или присяжный рыцарь, — боевой слон обратит в бегство любого.

Свою тяжёлую кавалерию вестеросцы разместили на флангах, так она при необходимости сможет среагировать на манёвр вражеской конницы и не позволить ей безнаказанно бить по тылам или флангам.

Более того, при удачной провокации дотракийцев центр под командованием братьев Тиреллов будет рассекать волны дикарей, давая коннице на флангах возможность легко и непринуждённо перемалывать отброшенных и обескровленных легких дотракийских всадников.

Джон Коннингтон планировал одолеть силы Ковенанта с помощью окружения. По его задумке элефантерия ударит по левому флангу и обратит его в бегство, а идущая позади элитная пехота ринется в прорыв.

Эддард Старк непременно попытается воспользоваться открывшейся возможностью и усилит просевший левый фланг. Либо из-за банальной необходимости закрыть брешь, либо в попытке прижать заигравшегося противника к реке и уничтожить. Не важно, бросит он туда резерв или ослабит другие участки боя, манёвр ослабит его тыл, что позволит дотракийцам пройтись по широкой дуге вдоль всего правого фланга и окружить недругов. Дальше останется их лишь истребить. Планомерно и методично.

И вот на схлестнувшуюся с наёмницкой кавалерию Трезубца под командованием Бриндена Талли налетели боевые слоны. Речники пришли в смятение. Кавалерийские клинья Ковенанта начали распадаться одно за одним, превращаясь в хаотичные кривые линии, в которых появилось с полдюжины зияющих дыр. Закованные в броню слоны носились из стороны в сторону, сея смерть и панику. Тяжёлые кавалеристы превращались в гущи растерзанных конских и человеческих тел так быстро, что казалось, одна лишь элефантерия способна выиграть эту битву, а те, кто пытался от них бежать, получали по несколько метких выстрелов в спину каждый. Выучка элефантерии была выше всяких похвал.

— В клин, псы! В клин! — во всё горло горланил Чёрная Рыба, вскидывая меч к небу, но без толку.

Речники совершенно предсказуемо побежали, а вслед за кавалеристами побежали и пехотинцы, прямо по усеянному брошенным оружием и знамёнами полю. Левый фланг начал рассыпаться буквально на глазах. Спасаясь от смерти, пехотинцы бежали столь рьяно, что даже сократили расстояние с союзной кавалерией.

— Назад, все назад! — отчаянно кричал очередной приказ Талли, в попытке восстановить дисциплину, но его приказы слушал и исполнял лишь один человек, да и тот был его оруженосцем. Делать нечего, пришлось спасаться вместе с остальными.

Погонщики, опьянённые боевым азартом, продолжили преследование не сбавляя скорости. Дистанция между ними и союзной пехотой позади лишь увеличивалась и было бы разумно обождать и объединиться с ними для решающего удара. Однако отказ от продолжения преследования чреват минимизацией потерь соперника и восстановлением его линий. Слоны продолжили нестись вперёд.

Длящаяся вечность минута, вторая, третья.

— Сейчас! — Закричал Бринден, Бран затрубил в рог. Первый сигнал.

Бежавшие в панике солдаты резко рассыпались в стороны и остановились. Разворот, и вот в направлении элефантерии летит чеснок. Его для заклятых друзей речники жалеть намерены не были.

— Второй сигнал! — приказал Талли, поворачиваясь к врагу.

Снова затрубил рог, и речники отряд за отрядом начали выстраиваться в формации. Одно за другим возникали утыканные пиками да длинными копьями каре и шеренги, усиливавшиеся солдатами резерва, стаскивающими к месту горны да дротики. Уже за ними в свои клинья снова выстраивается кавалерия.

Тем временем ближайшие из несущихся вперёд боевых слонов напоролись на штыри чеснока. Подушечки их стоп обладают свойством пружинить расширяться, когда животное наступает и переносит на них вес. Это помогает нормально передвигаться и проходить по разным типам местности, начиная от высокогорья и заканчивая болотами, равно как и способствует нанизыванию на огромное количество штырей.

Нога — самое слабое место слона, хромой слон — медленный слон, а стреноженный слон — и вовсе не способный ходить, а значит в скором времени и мёртвый, что быстро подтвердилось. Неудачный шаг, нога одного из закованных в доспех монстров проваливается под землю. Падение прямо в волчью яму, на измазанные в дерьме колья, заставляет слона завалиться, а воинов на нём — выпасть из башни. Бой для них окончен. Вслед за первым в заготовленные ловушки попали ещё четыре слона.

Четверть элефантерии выведена из боя, но вот слоны сократили расстояние и готовы вклиниться в пехоту.

— Третий! — кричит Бринден, но в сигнале уже нет нужды.

Взметнулись ввысь сотни дротиков и тяжелых арбалетных болтов, разом затрубили десятки горнов, во всё горло заорали солдаты. Дротики и болты если и пробьют доспех, то с толстой кожей животного ничего не сделают, убить тварь удастся лишь чудом попав той в глаз, а вот погонщики защищены не так хорошо. Четыре сотни болтов и дротиков, и двое из них мертвы, а один ранен.

Столкнувшаяся со слонами в лоб пехота концентрирует всё внимание и усилия на одной из ног, пытаясь нанести ей максимальный вред, задние ряды поднимают шум, чтобы вывести животное из себя, напугать и заставить впасть в панику.

Пять минут боя, несколько сот мёртвых речников, и вот на помощь к элефантерии поспевает пехота. Аккурат в тот момент, как выжившие слоны запаниковали и начали бежать прочь, сметая всё на своём пути, а на их пути оказались союзники. К их ужасу, погонщики уцелели лишь у двоих из них, и намеренно умертвить всех слонов стало попросту невозможно. Зияющие дыры появились уже в рядах наёмников.

— Четвёртый сигнал! — прорычал Бринден. — Все за мной! В атаку!

…

Две армии сошлись в самом масштабном за всю историю материка сражении. Отхлынувшие от центра дотракийцы увязли в боях с рыцарской конницей на флангах. Но их место уже заняли подошедшие Золотые Мечи и тирошийские корсары. Просторцы получили прекрасную возможность показать, чего они стоят.

Недалеко от них мечники горных кланов вели жаркий бой с авангардом Безупречных. Огромные двуручные мечи пробивали построение, рубили щиты, копейные древки и самих евнухов, вносили сумятицу, хаос и неразбериху, но воины-рабы сохраняли дисциплину и продолжали сражение, не обращая внимания на потери. Чётко и методично, укол за уколом, как и подобает наследию легионов Гискара. На каждого погибшего евнуха приходился минимум один вестеросец, а накал и давление всё не спадали. Казалось, что хвалёная феодальная армия вот-вот дрогнет, но к ним на помощь вовремя подоспели тяжёлые арбалетчики Простора.

Доспехи Безупречных были неплохи, но сравнительно хуже, чем у вестеросцев. Общие залпы, уносящие не менее сотни рабов каждый, уравняли шансы в этом противостоянии и позволили горцам начать продавливать противника.

На другом фланге дорнийцы схлестнулись с армией штормовиков, с гвардейцами Дондаррионов на острие атаки. Вдохновлённые божественным вмешательством марочники рвались вперёд, несмотря на раны и усталость. Удачным манёвром Эдрик Баратеон отрезал пустынных лансьеров от остальных сил, оставив им выбор, бежать, оставляя пехоту без поддержки, или умереть самим.

Лишённый слонов, левый фланг начал проседать заметнее всех остальных участков вместе взятых. Речники получили прекрасную возможность показать себя, и лорды Трезубца изо всех сил доказывали, что могут побеждать сами, а Старкам не нужно постоянно их нянчить и вытирать сопли.

Дотракийский кхал оказался полнейшим кретином и вместо того, чтобы следовать плану, атаковал центр вражеской армии. Об окружении сил Ковенанта больше не шло и речи, тут бы просто удержать стабильной всю линию соприкосновения.

Тут-то и начала сказываться разница в составе армий. У Эйгона было очень много лёгкой конницы, а тяжелой кавалерии и стрелков почти не было. Дождь из стрел и болтов всё не прекращался, сколько бы ни длилось сражение, — как оказалось, иметь союзника, обладающего нескончаемыми богатствами, более чем хорошо. На золото, которые Тиреллы потратили на болты и стрелы, можно было возвести солидных размеров поместье, а то и несколько.

Наёмников из числа тяжёлых мирийских арбалетчиков и толосских пращников было слишком мало, и они попросту не могли поспеть везде. Налёты легких всадников Ковенанта под командованием Эдрика Дейна тоже не сильно способствовали их манёврам.

Золотые Мечи и Безупречные всё ещё стояли твёрдо, чего не скажешь обо всей остальной армии драконьих лоялистов. Оба войска несли огромные потери, но вестеросцы защищали родную землю и были готовы продолжать сражаться до конца, каким бы он ни был. Наёмники — нет. Вороны-Буревестники и Младшие Сыны дрогнули первыми и начали бежать, бросая оружие. В начале по несколько человек, потом и вовсе сотнями, вернее тем, что от них оставалось.

Увидев, что его армии дрогнули и чаша весов начала склоняться в пользу Ковенанта, Эйгон в отчаянной попытке спасти положение затрубил в рог и бросил в бой свой главный козырь: из-за затянувших небо белоснежных облаков вырвалась крылатая тварь, которую не видели на этих землях уже несколько десятков лет. Громом откликнулся его рёв, и понёсся монстр вниз.

Стремительно и неумолимо опустился к полю брани чёрный дракон, и пламя бушующим потоком хлынуло из его огромной пасти. Солдат на земле разрывало на части, вспыхивала их плоть, волосы и даже броня с оружием, всё пылало, будто хорошо просмоленное дерево. На землю они падали уже обуглившимися, но всё ещё горящими чёрными силуэтами, застывшими навечно. Алое пламя прочертило на поле огромную борозду, перескакивало с одного воина на другого, неся смерть и разрушение. Кричащие от накрывшей их боли и ужаса солдаты тщетно пытались уклониться, развернуться, убежать, да даже закрыться щитом, но без толку — излюбленный в Закатных королевствах плотный строй мешал их спасанию, обращая масштаб потерь в катастрофический.

Тварь тем временем заложила новый вираж и вспорола ряды пехоты очередной огненной волной. Оказавшиеся в эпицентре погибли на месте, превратившись в обугленные трупы. Этим повезло больше всех. Оказавшиеся чуть в стороне горели заживо, в агонии визжали от боли и ужаса, метались в стороны, катались по земле в тщетной попытке загасить драконье пламя. Лоскуты обгорелой вспенившейся кожи, куски черной как смоль плоти и обуглившиеся кости отваливались от них буквально на ходу, усеивая собой землю. Те, кто из-за боли и травм не мог подняться, просто задыхались от дыма. Кони, одежда, копья, тела, — горело всё, что только могло гореть.

* * *

Сердце Уилласа Тирелла ушло в пятки, в бой вступил взаправдашний дракон. Огромная чёрная тварь меньше чем за минуту испепелила тысячу мечей, словно это было обычным делом. Взметнувшиеся до небес вопли раненых были слышны даже здесь, а Джон Дейн… Джон Дейн остался стоять на месте.

…

Остров Ликов, день переговоров

— Я был бы вам очень признателен, лорд Дейн, если бы вы склонили Ковентант к правильному выбору, — заговорил Эйгон, как только они с Джоном остались наедине.

— Я полагаю, что под «правильным выбором» вы подразумеваете присягу вам как королю.

— Правильно полагаете, сир.

— И с чего бы мне это делать?

— Я наслышан о том, как сильно северяне ценят свою родню, как и о том, на что они ради неё готовы. Лорд Эддард поднял восстание, чтобы спасти сестру и отомстить за отца с братом. Вы же можете положить конец Ковенанту.

— Запад не преклонился и продолжает войну, несмотря на то, что у вас в плену лорд Тайвин и Джоффри. Неужели вы думаете, что Ковенант преклонит колено из-за того, что у вас тётя одного из его лордов?

— Ковенант преклонит колено, потому что у меня в руках три детских жизни. Родрик, Дианна и Бетани, если я правильно помню, — небрежно добавил Эйгон.

— Вы смеете угрожать мне?! — спросил Джон. Серые глаза потемнели, ветер подул с севера, ветер холодной ярости и гнева.

— Предостерегаю от последствий неправильного выбора, — успел произнести Эйгон, перед тем, как его тело оторвалось от земли на считанные сантиметры. На шее короля медленно смыкалась хватка холодных невидимых пальцев, пока в ладони Дейна пылала тусклая алая дымка «телекинеза».

— И ты думаешь, что останешься жив после этого?

— Я знаю, — ответил Эйгон, задыхаясь. — Знаю, что ты слишком сильно уважаешь отца, чтобы смешать имя его дома с грязью, убив кого-то под знаменем переговоров. Этого не забудут даже спустя сотни лет. Не забудут и не простят.

— Глупо на это надеяться, — холодно ответил Джон, наблюдая, как лицо его визави стремительно алеет под усиливающейся хваткой.

— Давай, убей меня, — на выдохе прошипел Эйгон, давясь слюной. — Но тогда твоим детям точно не жить. Лемора позаботится об этом.

— Лемора? — уточнил Джон, глядя на собеседника расширившимися от удивления и шока серыми глазами.

Впервые за много лет он не мог найти слов. Эйгон упал на землю и начал откашливаться, сплевывать накопившуюся во рту слюну и давить рвотные позывы. Выглядело не очень благородно. Наконец, король медленно поднялся и потёр шею. Ставка оказалась верной.

— Не знал, что она мой агент? Как думаешь, из чьих рук мне поступала точная информация о положении дел на севере? Кто подсказал мне идеальный момент для возвращения в Вестерос, когда ряд регионов разбит, а Ковенант можно "склонить" к сотрудничеству?

— Она не убьёт собственных внуков, — заявил Джон.

— О как, — теперь удивлённым выглядел сам Эйгон. — Так вот как она сумела подобраться так близко. — Таргариен засмеялся. — Легендарный Кошмарный Волк, Первый меч Севера, провидец, колдун и Глас Старых богов. Ты правда поверил, будто в той, что отказалась от тебя, внезапно проснулись материнские чувства? Я знаю её гораздо дольше тебя, Дейн. Поверь, когда настанет время, её рука не дрогнет.

— А что помешает мне избавиться от неё?

— Её шпионский талант и подчинённая ей сеть агентов? Возможно, она уже вывезла и спрятала детей в одно лишь ей известное место. Тебе остаётся лишь одно. Убеди Ковенант преклониться или сделай всё, чтобы он проиграл мне!

— Таргариены уже утопили материк в крови. Если я усажу их на трон, сколько времени пройдёт перед тем, как очередной безумец погрузит Семь Королевств в смуту и распри?

— Говорите так, будто сами чисты. Сомнительно, с вашей-то репутацией.

— Говорю так, будто отдаю отчёт своим действиям, — парировал Дейн.

— Без всяких сомнений восход к власти не бывает бескровным. Убийцы, грызущиеся за власть вассалы, недовольные крестьяне, городские элиты, духовенство. Все они когда-то выступят против власти Таргариенов. Погибнут тысячи.

— Десятки тысяч.

— Но чего они стоят в сравнении с жизнью Родрика, Дианны и Бетани? — спросил Эйгон с намёком на раздражение. — Разве ваши дети не важнее, чем они все, разве нет?

…

Внезапно пехотный строй просторцев неподалёку оказался прорван. Небольшая группа статных дотракийских всадников пробилась сквозь стену из щитов и копий. Дикари рубили ринувшихся закрывать брешь вестеросцев, убивали любого, кто попытается приблизиться к их кхалу, защищали того не щадя собственных жизней.

Хотя казалось, что лидер орды и не нуждался в защите. Этот дотракиец был просто огромен, на голову выше самых высоких из мужей. Его кожа отливала бронзой, подобно медной кирасе. Волосы его чёрные как смола, а украшенная колокольчиками тугая коса доставала до бёдер.

Когда дотракиец проигрывает поединок, то срезает косу в память о своем позоре. Этот кхал за долгие годы жизни не «стригся» ни разу. Его не убьют, просто потому что побоятся напасть на подобного зверя.

Кхал что-то кричал своим кровным, угрожающе размахивая аракхом и указывая им в сторону Кошмарного Волка. После чего словил на себе взгляд северянина, серые глаза которого оставались совершенно безразличными. Кровные почтительно расступились, пропуская своего лидера вперед. Тот снова прокричал что-то на дотракийском и ринулся в атаку.

Джон Дейн перехватил Закат и встал в стойку для контратаки. «Ключ», ноги в полуприседе, дальше ширины плеч, меч лежит на скрещённых руках, стоять вполоборота к противнику.

Каждому человеку интересно, сколько стоит его жизнь. Как утверждал Чёрно-Белый Дом, жизнь Кошмарного Волка стоит десятки тысяч золотых драконов. Жизнь кхала Дрого стоила уязвлённой гордости и самолюбия.

Краткое мгновение, и аракх блеснул у Джона перед глазами. Молниеносным выпадом Дейн отвел клинок в сторону и на противоходе вонзил острие Заката прямо в нежное лошадиное брюхо, оставив в нём длинную, рваную кровавую борозду. Конь завизжал от боли и кубарем покатился по земле вместе со всадником.

Лицо поднявшегося дотракийца застыло яростной маской, мужчина тяжело дышал, казалось, что из широко раскрытых ноздрей вот-вот повалит пар. Кхал достаёт с пояса кинжал и бросается в новую атаку с аракхом в ведущей руке. В этот раз пешим.

Человек его габаритов должен быть медлителен и неповоротлив, как мамонт, но Дрого двигался легко и изящно, даже грациозно. Он был подобен пантере. Безжалостный град ударов обрушился на Дейна раньше, чем тот успел среагировать. Первый, второй, третий, ударам не было конца, и северянин отражал далеко не каждый из них.

Долго это продолжаться не могло и наконец коса на камень нашла. Особо сильный удар аракхом проломил латную кирасу чуть ниже рёбер. В ней изогнутая сабля и увязла. Дрого замешкался лишь на секунду, этого времени Дейну хватило, чтобы вонзить мизерикорд ему в глазницу. Дикарь осел наземь, кочевник проиграл феодалу, кожаная безрукавка — латной кирасе.

— Wuld-nah-kest! — прокричал Джон.

Битва остановилась. Больше не сыпались с неба редкие стрелы дотракийцев, не вздымались над головой аракхи, не лилась на земли Вестероса дотракийская кровь. Кровные всадники кхала, окружённые со всех сторон пехотой Простора, потрясенно глядели по сторонам, но след Джона Дейна уже простыл.

То, что случилось дальше, Уиллас Тирелл запомнил на всю свою жизнь. Кровные всадники побросали на землю свои сабли и спешились. Первый достал с пояса кинжал.

— Человек и его кровные живут одной жизнью! — закричал он настолько сильно, насколько хватало лёгких, после чего вспорол себе горло.

— Человек и его кровные живут одной жизнью! — повторили за ним все остальные кровные. И выкрик, и последовавшее за ним действо.

Брешь в строю закрылась. Подоспевший к телу поверженного кхала Гарлан Тирелл снес ему голову одним точным ударом меча, не забыв срезать и косу. После чего велел нанизать ту на самую длинную пику, что у них была.

И дотракийцы побежали, сначала лишь те, кто лично видел смерть лидера орды, затем и те, кто смог рассмотреть его голову на пике, а вслед за ними и все остальные, до кого донеслась весть: «кхал Дрого мёртв».

…

Километры, разделявшие холм, на котором закрепились просторцы, и второе Пламенное Поле, исчезли в считанные секунды. Джон оказался посреди выгоревших чёрных лугов. Ни одной живой души рядом, вокруг лишь выгоревшие трупы, запах гари да смерти и огромный чёрный дракон, с любопытством рассматривающий безумца.

Монстр вжал голову в плечи, сколько позволяла длинная шея, замерев, словно крадущийся перед атакой тигр. Дракон желал закончить бой одним ударом, быстрым и эффективным. Стремительный рывок вперёд в попытке перекусить соперника пополам заставил Джона уйти в сторону перекатом.

Однако атака на этом не завершилась. Прокусившая пустоту пасть сразу же распахнулась, выпустив в сторону Дейна поток алого пламени. Воздух вокруг наполнился жаром, а лёгкие Джона — зимним ветром.

— Fo-krah-diin!

Огненный поток наткнулся на ледяной, не уступающий ему в мощи. Зашипел и вспенился воздух, испепелённые луга окутало облако белоснежного пара. Самого дракона вместе с солидным участком боя накрыло ледяной коркой. Монстр застыл, но в его взгляде продолжал полыхать огонь, он не был намерен сдаваться так просто.

Дракон зарычал, расправив крылья, сковывающий его тело лёд захрустел и лопнул с такой лёгкостью, словно его никогда и не было. Монстр широко взмахнул крыльями, не для взлёта, а для того, чтобы избавиться от облака пара перед собой. Он вновь втянул шею, приготовившись к выпаду, но Джона за рассеявшимся облаком не оказалось.

Чёрная тварь огляделась, широкие ноздри втянули воздух, — врага можно найти и по запаху. Монстр резко повернулся, лишь для того, чтобы увидеть, как Джон метнул в его сторону Закат. Свист клинка рассёк воздух, эбен столкнулся с драконьей плотью, заставив чудище содрогнуться от боли. Легендарный клинок отсёк несколько чешуек, обнажив нежную плоть, после чего отскочил в сторону. Тусклая алая дымка «телекинеза», и вот Закат снова в ладони хозяина.

Тварь накрыла злоба и первобытная ярость, дракон зарычал, выдыхая новый поток пламени. В этот раз синего. Не дожидаясь ответной меры, он тут же резко повернулся, усилив атаку тяжелым ударом хвоста.

— Feim-zii-gron!

Бушующее пламя прошло сквозь тело Джона, мощный удар длинного хвоста — тоже, однако контратаковать Дейн не мог. «Бесплотность» — палка о двух концах, ты неуязвим, но одновременно и совершенно не опасен. Единственное, что можно сделать, это потратить бесценные секунды, чтобы занять более выгодную позицию. Это Кошмарный Волк и поспешил сделать, а дракон провожал парой немигающих глаз прозрачную дымку, в которую он превратился.

Несколько секунд спустя Кошмарный Волк снова стал материальным, но магия школы Иллюзии позволила ему остаться незамеченным для взора противника. Несколько алых капель окропили доспех и выжженную землю, рана, оставленная Дрого перед смертью, дала о себе знать. Чёрное чудище втянуло ноздрями воздух и тут же выпустило очередную струю пламени, аккурат туда, где стоял Джон.

Дейн перекатился в сторону. Местные драконы пусть и не были дова, но очень походили на нирновских по физиологии и внешнему виду, а опыта в бою с ними у Довакина было более чем достаточно. Наиболее опасны были голова и хвост, пламя, укусы, мощные удары, атаковать дракона лучше сбоку. Размашистый удар крыльями хоть и опасен, но в сравнении с остальными не смертелен и опытному драконоборцу угрозы не представляет. Так оно и оказалось.

Чудище было достаточно умно, чтобы запомнить, что Закат несёт угрозу для его жизни, а значит подпускать противника близко нельзя. Дейн вышел из переката, готовый нанести новый удар. Дракон был мобильным для чудища своих размеров, но в сравнении с Джоном неповоротлив и просто не поспевал повернуться к противнику.

Мощный удар крыла встретило лезвие Заката, дракон зарычал, содрогнувшись от боли. Легендарный клинок рассёк тонкую мембрану крыла. После такого дракон если и сможет взлететь, то далеко всё равно не уйдёт. Дейн продолжил атаку, рубанув по ничем не защищённому брюху. От него откололась дюжина крепких чёрных чешуек, из твари хлынула кровь, такая же горячая, как и его пламя.

Тварь рассвирепела, резко отскочила назад и довернулась корпусом. После чего последовал мощный удар хвостом, от которого Джон не смог уклониться и покатился по земле. Грозно нависший над человеком монстр открыл пасть, чтобы отправить в человека очередной поток пламени, но вместо огня его пасть выплюнула кровь.

В небе просвистела чардревная стрела — а потом разорвалась, столкнувшись с драконьей мордой и повредив пару чешуек. Всё ещё недостаточно, чтобы нанести вред, но хватит, чтобы дезориентировать монстра. Этого времени Дейну хватило, чтобы подняться.

Рыцарь тяжело дышал и харкал кровью. Слишком много криков сразу из трёх слов силы за короткий промежуток времени, а нужно применить ещё как минимум один. И раз таргариенская тварь не была дова, то и «Драконобой» использовать не нужно. Дейн втянул в лёгкие воздух:

— Krii-Lun-Aus! — срывается с его уст приговор.

«О вы, дети снегов, сказ далёких веков вы услышьте о витязе том!

Кто и змию, и расам людей был роднёй, силы в ком, как в светиле златом!

Гласом вооружён, к полю славы шёл он в час, когда континент жгла война!

Мощь ту'ума врагов, как мечом, всех секла, Довакина так сила звучна!»

Вновь разгорелось противостояние. Рык, пламя и укусы шли рука об руку с разящими плоть ударами клинка. Два непобедимых чудища сошлись в равной схватке, бушующей на поле подобно стихии.

Поняв, что теряет силы, дракон отрезал хвостом пути к отступлению и бросился в самоубийственную атаку. Джон и не уклонялся. В широко раскрытую пасть вонзилось острие Заката, пробив нежную плоть и дойдя до мозга. Зарождающееся в горле пламя встретилось с потоком "Безжалостной силы" и направилось в противоположную сторону.

Уже мёртвая тварь булькнула и кашлянула, начав давиться пламенем и собственной кровью. После чего с громовым грохотом упала, да с такой мощью, что под ней содрогнулась земля. Из пасти твари выбрался обгорелый, окровавленный с головы до ног Кошмарный Волк.

Битва при Черноводной подошла к концу.

* * *

Серое Древо, Север

Сарелла Сэнд с самого детства обладала возмутительно неуёмным любопытством. Помимо острых черт лица и больших, блестящих чёрных глаз, от отца она унаследовала и его. И если принц Оберин изучал в Цитадели преимущественно лишь яды, то интерес Сареллы раскинулся на куда большее число сфер.

Так появился Аллерас, кандидат на получение мейстерской цепи. Доступ ко всем знаниям мира, занятия, наставления от мудрейших и практика во всех доступных научных сферах явно стоили многолетних неудобств и ношения маски знатного юноши с дорнийскими корнями. Жажда знаний и желание раскрыть тайны мироздания могли заставить Сареллу пойти и не на такое.

К примеру, отправиться в земли далекого Севера изучать алхимию, ведь Цитадель больше ничего предложить девушке не могла, а о целебных припарках и лекарствах из Рва говорил уже весь Старомест. Так Аллерас присоединился к гильдии алхимиков, а заодно и стал лишней парой внимательных глаз и ушей Мартеллов в самом холодном из королевств.

Никогда не стоит забывать о семье, и дядя Доран об этом постоянно напоминал, особенно после того, как шпионской сети Вариса стоило в одночасье исчезнуть. Именно девушка доставляла в Солнечное Копьё бесценные крупицы информации, именно через неё Варис начал восстанавливать утраченное. Но в этот раз под знаменем совершенно другого короля.

Паук был терпелив и осторожен, а война и сопутствующий ей наплыв беженцев помогали агентам избегать внимания Тайного Канцлера Рва Кейлин. По крайней мере, так говорил сам евнух. Сначала полдюжины, затем десяток, а ныне в окрестностях Серого Древа закрепилось три десятка агентов. Тридцать человек, время которых наконец пришло.

…

— Не нравится мне всё это, — пробормотала себе под нос Сарелла.

— Неужели наш красавчик боится? — иронично уточнил один из агентов у юноши.

Словом, он сильно завидовал миловидному темнокожему красавцу, один лишь взгляд которого был способен пленить любую окрестную девицу, будь она горожанка, служанка в крепости или Дочь Мары. Но больше всего его раздражал тот факт, что Аллерас этим не пользовался. Становился на пути у других, но сам от девиц воротил нос. Шпагоглотатель, наверное.

— Слишком уж легко всё выглядит, — пояснила Сэнд.

— Война, — коротко и ёмко ответил третий агент.

Поход заставил Кошмарного Волка увести из города и замка большую часть людей. Патрулировать улицы Серого Древа остались лишь с полсотни синих плащей, да и те зелёные новобранцы, набранные из горожан, чтобы восполнить потери.

Помимо этого, большая часть укрывающихся в одной из городских подворотен агентов Железного трона была облачена в одежды Дочерей Мары или учеников гильдии. Что первые, что вторые пользовались в городе почтением и уважением, особенно в эти дни. Стража не стала бы причинять им неудобств обысками или осмотрами.

— Но всё равно, — не унималась Сарелла. — Похитить детей лорда…

— Ты на службе у короны, мальчик. Паук знает о всех твоих тайнах ещё до того, как ты поделишься ими с девкой, которую трахаешь. Паук способен провернуть такое, что тебе и не снилось.

И действительно. Сарелла лично контактировала едва ли с тремя агентами, а сейчас она узнаёт, что их в городе три десятка. Хорошо вооружённых и обученных. Около городской окраины ждут лошади, а в одной из многочисленных скрытых бухт залива Пасть — длинный корабль. Агент короля Эйгона, который заберёт детей из замка, входит в ближайший круг Кошмарного Волка и без проблем доставит трёх ценных заложников сюда, не попавшись на глаза замковой страже. Возможности Вариса поистине поражали.

— Тихо! — возмущённо прошипел другой агент. — Кто-то приближается.

Из тьмы показалась стройная женская фигура, с маленьким ребёнком на руках и ещё двумя постарше, идущими рядом. Агенты расслабились и вышли навстречу.

В воздухе просвистела первая стрела, за ней ещё несколько, а с ними и полдюжины арбалетных болтов. Болотники стреляли с крыш и окон, появлялись буквально из теней, без проблем дрались в ночной темноте, мастерски убивая или обезоруживая одного агента короны за другим. Спустя две минуты схватка затихла, агенты проиграли.

Пытавшуюся скрыться Сареллу скрутили, наградили тумаками и связанную бросили к ногам леди Леморы.

— Я же предупреждала тебя, держись подальше от интриг и подобного дерьма. Ты же приехала сюда не ради этого!

— Ты! — выплюнула Сарелла. — Болью в заднице Вариса всё это время была ты!

— Именно, — подтвердила Эшара. — И я же была «приближённым агентом» короля Эйгона.

— Как давно? — шокированно спросила Сэнд.

— С самого начала, — ответила ей леди Дейн. — В темницу её!

------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Андрюха, с др.