• Boosty Shared
• Bandileros

• T

• 18+

Я решил таки написать романтику-боевичок про Наруто. Потому что отвлечься от этого фанфика очень трудно — а он настолько непопулярный, что я потерял огромную часть своих сил и доходов, делая эту затянувшуюся восстановляшку. Ну не нравится она людям и всё тут.

Пока написал только 5 страничек с завязкой сюжета и романтикой. Выложу… я думаю, выложу днём. Нет, тут не будет хентайных сцен — то есть какого бы то ни было описания секса. Максимум ооочень лёгкая эротика. Будет пейринг НаруХина — совершенно не раскрытый автором никак.

Будет и драка, и наруто сильно изменился за лето, и много чего ещё — я специально решил не делать попаданца — заезжено и неинтересно. Лучше написать, что у него сдвинулись мозги на почве психологического кризиса, а не писать ОЯШа или ОРС-попаданца, который всё наперёд знает и одним махом семерых побивахом.

Ну, я надеюсь, что смогу вытянуть фанфик, основанный на жанрах романтики, боевичка и комедии.

Ну а пока скидываю всё, что оставалось по этому фанфику-брелку. Ну тут сами понимаете — где-то 50 вордовских страниц.

Всё равно ведь никому это не нравится — и люди отписываются, лето, жара, многим не до фанфиков. Поэтому народ — хотите читать романтический боевичок по Наруто — подпишитесь! Или пошлите какой-нибудь лучик любви автору — хотя бы и на словах — трудно что-то делать — когда видишь обратную реакцию — показательный игнор и уход — хочется всё бросить и тоже понежиться на солнышке, плюнув на всё.

Так что люди, кто желает романтического боевичка — подписывайтесь и обязательно ставьте лайк — я хотя бы буду видеть, что вам оно интересно и нужно.

Да, по Наруто фанфики как по ГП — можно писать бесконечно, и раз на раз не приходится — но у меня вроде бы уже получается история не клише о том, как попаданец круто всё меняет.

Завязка сюжета такая — Хината случайно признаётся в любви Наруто раньше времени и у него от этого случается лёгкий психологический кризис, заканчивающийся денарутофикацией межушного ганглия, то есть он становится менее нарутистым — "радостный дебил". А дальше… Ждите, к полудню выложу первую главу в открытом доступе.

6.txt

Возвращение в Англию обещало быть… странным. Я хотела повидаться с любимым мужем — Гарри… Разлуку с ним мне компенсировал частично Майрос, а ему разлуку со мной — оригинальная Гермиона, с которой он стал парочкой. Но пока на уровне детских поцелуев. И это прекрасно — нечего юношество развращать.

Я аппарировала к дому Грейнджеров, дождавшись оговоренного времени. Майрос со мной не отправился — он захотел остаться в Японии. Мальчик взрослый уже, проявляет самостоятельность — это хорошо. Я же отправилась на встречу мужу, и переместившись — огляделась. Вокруг была старая знакомая улица — та, на которой выросла Гермиона. Мой дом в этом мире — мой, как Гермионы. И Гарри — мялся под чарами отвода глаз недалеко от входа.

— Гарри!

— О, Анна, — он бросился ко мне и мы обнялись. А потом поцеловались. Я чуть не заплакала… или нет, заплакала от количества эмоций — и обнимала его.

— Господи, Гарри, как я счастлива тебя видеть. Любимый мой, дорогой мой, — сжала его в объятьях, — солнышко ты моё…

— Ну, ну, мы не виделись не так уж и много.

— А я уже не то что соскучилась — накопила большой заряд статической любви. И сейчас он грохнет. Гарри, — я схватила его за плечи, прижала к себе, — Господи, Гарри, я так люблю тебя, дорогой!

— Я тебя ничуть не меньше, — ответил он, аккуратно обнимая меня в ответ.

— Любимый мой, — я вжалась в него.

— Спокойней, ты скоро начнёшь излучать ауру как у патронуса.

— И пусть. Я так счастлива тебя видеть! — отстранила его от себя и заглянула в глаза, — Гарри, без тебя так долго было тяжело. Я конечно держалась, храбрилась, Майрос помогал, но всё равно как будто чего-то не хватает.

— Я тоже постоянно это чувствовал.

— Зато теперь мы вместе и рядом, — я обняла его, — любимый мой котёночек… Ну что, не разлюбил меня? Может уже нашёл кого любить вместо меня?

— Что ты говоришь? — ужаснулся Гарри.

— Страх всегда есть. Безумный и иррациональный. Я слишком люблю тебя, и боюсь потерять.

— А ты там никого не нашла?

— Майроса. Наш малыш возмужал и стал отличным мужчиной, должна заметить. Мы его очень хорошо воспитали.

— Это всё твоя заслуга.

— Ну нет, дорогой, ты приложил не меньше усилий, — я взяла его под руку и пошла к дому, — ты отлично справился. Пойдём? Ты говорил Гермионе, что мы приедем?

— Нет, это будет сюрприз на рождественское утро. Матушка наверное уже проснулась. Пойдём.

Мы подошли к дому и позвонили. Нам открыл заспанный мистер Грейнджер. Он, видимо, был на кухне.

— Здравствуйте, сэр, — вежливо сказал Гарри.

— А вы мистер Поттер? — узнал он, — жена говорила, что вы придёте. Проходите в дом.

Мы прошли. Гарри снял обувь, привычно закинул куртку на крючок для мужских курток, словно и не уезжал никуда, и надел тапочки, которые услужливо принёс домовичок. Я тоже была при параде, так сказать — одета по-праздничному. Мы вошли в дом.

Гарри огляделся.

— Все спят?

— Да, просыпаются. Сейчас должна выбежать Гермиона. Пойдёмте, я угощу вас завтраком.

— Пойдёмте, сэр.

На кухонном столе, насчёт которого у меня есть особое воспоминание, мистер Грейнджер поставил чашки, налил чай, себе он жарил бекон.

— Вонни, — позвала я домовичку, — накрой стол. Хороший стол.

— Слушаюсь, — раздался писклявый голос и вскоре на столе появилась сервировка и полным-полно блюд. Гарри улыбнулся.

— Это наш домовой эльф. Лакей, проще говоря.

— А, — мистер Грейнджер кивнул.

В следующее мгновение раздался топот и сверху выбежала топотыжка — Гермиона. Девочка была одета по-домашнему, в тканевые штаны и такой же верх, волосы растрёпаны, сама она была взбудоражена — ведь ей предстояло получить подарки от родителей.

Она увидела Гарри, сбежав вниз. Как сцена из фильма, где Джинни увидела Гарри внезапно у себя дома — но Джинни убежала. Гарри же улыбнулся ей:

— Привет, Миона!

— Г… г… Гарри? — пискнула девочка, — О боже… Гарри, что ты здесь делаешь?

— Зашёл в гости. Иди сюда, у меня есть для тебя подарок.

Эмилия спустилась следом за дочерью и застала картину — как смущённая до крайности Гермиона берёт у Гарри подарок. Она открыла его — внутри был большой набор духов — семь ароматов из америки. Гермиона улыбнулась, посмотрела на Гарри и сердечно его поблагодарила.

Поттер не сплоховал и шагнув к девочке, нежно её приобнял и поцеловал в краешек губ. Гермиона не то что зарделась — она чуть не задымилась от смущения. Только она хотела что-то сказать — и Поттер её поцеловал уже по-серьёзному, воспользовавшись тем, что она открыла рот. И с минуту они целовались, обнявшись. Я умилялась.

— Ох, как они мило смотрятся, правда ведь, миссис Грейнджер?

— Это вы, — она подошла ко мне ближе, — вы не говорили, что Гарри нацелился на мою девочку.

— Ну что вы, Гарри взрослый мальчик и может сам решать, кто ему нравится. И у меня есть подарки для вас, кстати, — я полезла в сумку и достала, — это вам, миссис Грейнджер. Это подарок уникальный.

— Неужели… — Гарри оторвался от губ готовой умереть со стыда Гермионы, которая боялась поднять взгляд на отца, и уставился на малахитовую шкатулку.

— Оно самое. Регрессивный эликсир. Десять лет.

— Ничего себе.

— Кто-нибудь что-нибудь мне скажет? — спросила Эмилия Грейнджер.

— Это зелье сделает вас моложе на десять лет. Действительно моложе, а не просто на вид. Сказать, что это редкая штука — ничего не сказать.

— Да, для миссис Грейнджер я сварила специально. Советую выпить прямо сейчас — оно может храниться всего двенадцать часов, и два из них уже прошли. Бесценное сокровище, должна заметить — жизнь. А вам, мистер Грейнджер, я хотела бы подарить вот это.

Я достала коробочку.

Он взял её и открыл.

— Часы?

— Хорошие часы, мистер Грейнджер.

— Спасибо, — мужчина всё ещё был смурным, — дочка, а ты не представишь нам своего кавалера?

— Ах, да, это Гарри, — Гермиона всё ещё смотрела в пол, — он… он… он мой… ну… это…

— Парень, то есть бойфренд, — сказал Гарри, — приятно познакомиться, мистер Грейнджер.

— Ах вот оно что. А не рановато ли девочке бойфрендами обзаводиться?

— Так получилось. Нам что, ждать? — выгнул бровь Гарри, — мне очень нравится ваша дочь, её руки и сердца я у вас пока не прошу, но всё же…

— Пока?

— Я не исключаю того, что это произойдёт. И если ничего не изменится — возможно в ближайшие несколько лет, — сказал Гарри, — если вы не будете возражать, сэр.

— Ладно, идите за стол, там подумаем. Ах, да, Гермиона, доченька, наши с мамой подарки то мы забыли…

Вскоре Гермиону одарили новыми книгами и хорошими дорогими писчими принадлежностями. Последний подарок был от меня. Я протянула ей шкатулку из красного дерева.

— Внутри зелья. Очень важные для юной девушки — косметические, пластические, и… в целом для девушки. Ну ты понимаешь, о чём я?

— О чём? — спросила Гермиона.

Я наклонилась к ушку девушки и объяснила, что за зелья там — и для каких частей тела и случаев предназначены — заставив её покраснеть до корней волос. Там было и для коррекции груди, и для попы, и для кожи, и для работы с внешностью, и для уменьшения зубов, и для… в общем — целый набор — вплоть до зелий, которые предназначены для секса, чтобы делать это дольше и с бОльшим удовольствием.

Гермиона схватила коробочку, на которой было нарисовано розовое сердечко и улыбнулась мне, краснея как маков цвет.

— Спасибо. Это мне наверняка пригодится.

— Я покажу тебе как ими пользоваться и помогу, — предложила я, — у меня большой опыт.

— Кстати, мы не знакомы.

Гарри уже увели родители Гермионы, знакомиться, и мы остались вдвоём.

— Я Анна, девушка Гарри, — сказала я с улыбкой, — как и ты, кстати. Хотя наша с ним история старая и красивая, а ты только познакомилась… что ж, должна сказать, ты мне симпатична, Гарри был прав.

— Он… говорил про тебя, — смутилась Гермиона.

Она была ещё наивной и ничего не знала про отношения — так что и разговаривать было сложно.

— Мы с ним давно знакомы. Очень давно — и влюбились друг в друга с первого взгляда — и с тех пор наши чувства становились только сильней. Я действительно люблю его. Очень. Так, как никто никого никогда не любил.

— А я? Почему он тогда предложил мне встречаться?

— Ты ведь согласилась?

— Я хорошо подумала. Мне это ничем не грозит и я просто хочу получить опыт, чтобы потом не выглядеть смущающейся дурочкой.

— О, опыт?

— Ну ты понимаешь… — она смутилась, — узнать всё, что нужно.

— Не говори таких вещей. Это не то чтобы стыдно — просто тебя могут понять не так. И показать тебе всё, что нужно… ты ведь понимаешь, о чём я?

— А? О чём?

— О сексе. Гарри в этом хорош, — я облизнулась, — очень.

Гермиона округлила глаза ещё сильнее:

— Я… я не думала о таких вещах! — воскликнула она.

— А надо думать. Ты хоть и девочка, но девочка не маленькая, совсем не ребёнок, грудь вон отросла, — я заметила её сисечки и положила на них ладони, — ох, какая хорошая. Чувствительная, наверное.

Гермиона смутившись отстранилась:

— Не надо трогать.

— А мне может интересно. Я не против, если ты мои помацаешь. Как они тебе? — я приподняла бюст, — ладно, тема сисек закрыта. В общем, я говорила о сексе — если что, Гарри не мальчик. То есть не девственник, и он очень хорошо умеет это делать. По мне так идеально. Этой ночью он точно мне скучать не даст.

— Да?

— Да, мы расположимся в комнате на втором этаже, где раньше жила Алекс.

— Алекс? Вы знаете мою сестру?

— Я её хорошо знаю. Она меня — нет. Твоя мама постелила нам там — поэтому мы у вас загостимся аж до конца каникул почти. Ты ведь не против?

— Нет, — смутилась Гермиона, — я просто удивлена таким… напором.

— Это можно понять. Мы пара уже довольно давно, и мягко говоря без тормозов и комплексов, когда дело касается наших отношений. Я например бисексуалка — мне девочки нравятся не меньше мужчин. Точнее — мужчины нравятся намного меньше женщин.

— Это как?

— Я люблю Гарри — но это единственная причина отношений с ним — если бы не любовь — я бы полностью удовлетворяла свои потребности с женщинами, — пояснила я, — любовь — ключевое требование к мужчине. Но это лично мои проблемы с головой, — я села на подлокотник кресла, — Знаешь, я не против, если ты присоединишься к нам этой ночью. Мы ведь с Гарри будем испытывать кровать на прочность — а тебе в это время лежать через стенку и слушать охи-стоны-ахи-вздохи — вряд ли захочется. Присоединяйся.

— Я… — Гермиона удивлённо распахнула глаза, — я к такому пока ещё не готова.

— Не прибедняйся. Я чувствую отсюда, что ты не девственница. По крайней мере физически — девственной плевры у тебя нет.

— А? В смысле нет?

— А ты давно в свою, прости, писюльку заглядывала в зеркало? Или сама попробуй пальчик протолкнуть — он войдёт полностью. Ты не девочка физически — так что кровь и боль — не в этот раз. Заходи к нам с Гарри — если не хочешь секса с мальчиком… что ж, я тебя поласкаю и если что — есть у меня много игрушек для взрослых девочек, тоже можно ими поиграть. Удовольствие будет гарантировано — я очень хорошо умею обращаться с телом девушки. Ну что, готовься.

— Я… я подумаю над твоим предложением.

— Подумай. А если хочешь — давай уединимся, пока твои родители твоего нового бойфренда раскручивают и я немного тебя попрактикую. Пойдём?

* * * * * * *

Гермиона в её нынешнем виде — была чудо как хороша. Милая, очень милая — сухая, строгая, зануда — и именно это давало такое удовольствие — контраст между её обычным поведением и том, как она стеснялась, когда я стянула с неё трусики и увидела её милую розовую щёлочку. Гермиона спрятала лицо в руках:

— Какая миленькая киска, — я лизнула губки, потом её ножки и животик, — какая упругая, красивая, нежная, миленькая щёлочка.

— Не говори так! Я стесняюсь!

— Это правильно, — я положила пальчики на её губки и провела по ним. Она уже подтекала. И аккуратно открыла, обнажив чисто-розовую киску и маленький клитор, щекотнула его кончиком языка и всем языком провела ниже, от клитора по малым губкам и к дырочке — это моя любимая техника и характерная особенность орального секса. Щёлочка была не разработанная.

— Ты вообще мастурбируешь?

— Только недавно начала. После встречи с Гарри.

— Вот как? Уж больно дырочка у тебя нежная и узенькая.

— Я туда ничего не вставляю, — сказала она, лёжа на кровати, — страшновато.

— Вставлю ка я пальчик, — я пощекотала розовые края дырочки и аккуратно протолкнула палец внутрь. Внутри было тепло, влажно, тесно сжалась киска. Это ощущение самое приятное — продвигаться вглубь, раздвигая скользкие складочки внутри — ощущение на подсознательном уровне заставляет двигаться дальше, глубже… Это такой же инстинкт, как и лопать пупырышки на плёнке — это что-то подсознательное в человеке, что на генетическом уровне ассоциируется с удовольствием. Как жамкать лапками у котят.

Я ввела пальчик весь.

— Ооой, во мне никогда ничего не было, — сказала Гермиона, удивлённо глядя на мою руку и палец, — какое странное ощущение…

— Приятное? — я сделала пару движений, — нравится?

— Пока не знаю… да, конечно приятно, но странно.

— Это нормально, — я наклонилась и лизнула её киску, — ох, я влюбляюсь в это дело с тобой. В твою миленькую чувствительную кисочку.

— Не говори таких вещей — стыдно же.

— Почему же? — я вынула пальчик, облизнула его и достала из сумки несколько вибраторов разных размеров, — и мне самой хочется немного поиграть… теперь ты введи в меня эту штучку. Можешь и пальчиками.

Я запрыгнула на кровать, задрала юбку — трусики по щелчку пальцев исчезли. Гермиона перелезла и уставилась на мою киску.

— Она тоже красивая, — она погладила щёлочку, заставив меня вздрогнуть, и ещё сильнее намокнуть, — какая… можно я разгляжу внимательней?

— Смотри, смотри сколько хочешь.

Она развела мои губки, рассмотрела всё внимательно, забралась внутрь пальчиками, пощекотала клитор… Я же уже тяжело дышала и постанывала, видеть её лучащийся любопытством взгляд, направленный между моих ног — было очень… возбуждающе. Она понюхала пальчик, который вынула из моей киски и кончиком языка лизнула.

— Какой интересный вкус.

— Любовные соки прекрасны на вкус, — поддакнула я, — у меня он ассоциируется с сексом и удовольствием.

— Тогда… вот эту штуку, да?

Она взяла розовый вибратор — с одной стороны шляпка массажёра, с другой — рукоять-вибратор. Она включила массажёр и приложила к моей киске… Я застонала, вибрации передавались очень сильно, через минуту она повернула его рукоятью, переключила вибрацию на рукоять, и начала заталкивать его в меня.

— Ууууааа, — я схватила одеяло в пальцах, — оу… как хорошо в животике то, просто кааайф… ещё, грубее, сильнее толкай, я не фарфоровая, не сломаюсь. Я опытная в сексе женщина.

— Вот как? Тогда получи.

Она вогнала его с силой на всю длинну, сильно ударив и надавив на мою матку. Я застонала, запищала, она начала грубо меня им иметь. Через пять минут такой экзекуции я не выдержала и меня дёрнуло — оргазм прошёлся сильный, по всему телу, и я обмякла. Гермиона достала перемазанный любовными соками вибратор и приставила к своей дырочке. И начала медленно-медленно его вводить. Я ей помогла — положила её на спину и перехватив розовую игрушку, начала вводить внутрь. Она стонала, выгибалась, вибратор входил всё глубже и глубже, но Миона была неглубокой — тут мы одно лицо — наше тело одинаковое. Поэтому мы и похожи как родные сёстры — и вибратор в неё входил туго, она прижала ладошки к животику:

— Ой, как внутри то всё вибрирует… какое необычайное ощущение…

— Нравится?

— Да!

Я перелезла к ней, и поцеловала. Взасос, крепко, медленно двигая туда-сюда вибратором, Гермиона выглядела… необычайно. Это была натуральная, настоящая Гермиона — та самая зануда и заучка, странная в своей педантичности и трудолюбии, желании угодить всем — и сейчас её нежная киска принимала вибратор, в животике жужжало, и её острый язычок скользил по моему. Я же всем телом чувствовала её ощущения — острые, яркие, смелость, адреналин. От нового для себя, от необычного, адреналин туманил разум и заставлял идти дальше. Я обняла её и продолжила играть игрушкой — пока она не сжала меня крепко, задёргавшись.

— Ох, это было невероятно, — Миона убрала вибратор, — ощущения просто космос. Я хочу ещё.

— Присоединишься к нам? Знаешь, — я легла рядом с ней. Мы были голые по пояс снизу, и лежали рядом, — я много играла с игрушками и девочками — до того, как впервые переспала с Гарри. Это было… фантастически. Невероятное ощущение, первый раз. Дело не в том, что ощущения — я такое делала с девками — что ни девочкой не была, и моя киска уже ко всякому привыкла — дело в нём. Когда ты чувствуешь в себе настоящий живой член мальчика, твоего парня, любимого, его видишь перед собой, его взгляд, понимаешь, что он со своей стороны ощущает себя в тебе… вот это — и есть настоящий секс. А всё остальное… Физически может быть даже лучше — но эмоционально более пусто.

— Ну не скажи — когда с тобой — не так пусто.

— О, я рада, — я улыбнулась ей, — Миона, ты оказывается не просто девочка-ботанка, сидящая вечно в книжках?

— Нет, Ботан и дура. Каких поискать, — вздохнула она, поднялась и натянула свои трусы, — вечно у меня всё не так, как надо. Стараюсь, стараюсь всю жизнь — а люди вокруг как-то не ценят.

— Я знаю, что в Хогвартсе происходит — Гарри регулярно мне пишет и присылает свои воспоминания. Так что в курсе твоих проблем, — я тоже прикрылась, — на самом деле их легко решить — они просты до неприличия. Ты слишком хочешь быть хорошей. Как будто кто-то тебя оценивает по шкале хорошести — и ты должна соответствовать ожиданиям, идеалу. На деле же людям неприятны такие люди, кто слишком педантичен, слишком идеален, слишком трудолюбив… Никто не любит чувствовать себя дураком и лентяем рядом с такими людьми — поэтому их объявляют занудами, ботанами, заучками, и тем самым успокаивают себя. Ты неприятна людям, потому что слишком хочешь быть выше них.

— Я не хочу быть выше других. Я хочу быть хорошей.

— Не просто хорошей — лучше других. Всегда тянуть руку — когда знаешь ответ, всегда подсказать, если кто-то не понимает… на деле же люди болезненно воспринимают вторжение в свои личные границы — им неприятны советы, даже умные, они не любят, когда их поучают. Людям нужны умные — но такие, чтобы их самих не уязвляли своим умом. Если хочешь не иметь имиджа заучки и зубрилки — просто учись для себя, а не для баллов, для оценок, и так далее. В конце концов — имеет значение только одно — как ты сдашь итоговые экзамены. А в остальное время — можешь забить толстый большой болт на мнение учителей о себе, мнение факультетов.

— Ну не скажи…

— Да, да, волшебники — общество очень тесное, это как маленькая деревня, где все всех знают и все всем приходятся какими-то дальними или не дальними родственниками. Поэтому если ты испортишь имидж — предстанешь в образе эдакой слишком правильной зубрилы — то люди в будущем будут сторониться тебя.

— И что ты предлагаешь? — спросила Гермиона.

— Я не предлагаю. Я лишь констатирую факты. Например — что ты слишком стремишься быть хорошей — для других. Получать баллы, радовать учителей, это верно — что они радуются — но их критерии ничего не означают. Можно быть любимицей учителей и потерпеть сокрушительное фиаско, едва только выйдя из школы — потому что на практике в реальной работе — люди ценят способность быть «своим парнем», приятным человеком, легко находить общий язык, не давить на окружающих, в общем — быть со всеми на одной волне. Иметь имидж, иметь репутацию. А знания… Тебе очень хотелось бы заменить мадам Пинс на её посту хранителя библиотеки? Круглые сутки сидеть в ней и выдавать книги школярам?

— Нет, конечно.

— Ну тогда я могу посоветовать тебе только одно, подруга. Перестань стараться для других — старайся только для себя. И знания тебе нужны только для себя. Лучшие ученики школы — редко становились лучшими волшебниками. Умей быть грубее, пошлее, примитивнее, чтобы быть на одном уровне с обществом вокруг. Быть иногда… хулиганом. Необязательно проказничать при этом, но… — я грустно вздохнула, — в жизни для других нет ничего хорошего — в конце концов тебя просто начнут эксплуатировать. Использовать. Волшебное общество не похоже на магловское — у него свои традиции, свои нормы культуры, морали, поведения, и отношения между волшебниками по-другому построены.

— Я поняла.

— И хорошо. Я думаю, тебе можно всё исправить — нужно только быть… нацеленной внутрь себя — на свои собственные цели. И одобрение толпы — очень эвфемерная штука — те, кто могут тебя одобрять сейчас — так же мгновенно бросятся поливать грязью, как только ты оступишься в чём-то.

— И что делать? Как жить так, чтобы всем нравиться?

— А не надо всем нравиться. Посмотри на других девочек в своей школе — им в принципе наплевать на то, нравятся они учителям или не нравятся — от того, что какая-нибудь макгонагалл будет довольно улыбаться — тебе ни холодно ни жарко. Вон, отец Гарри — был оболтус редчайший, учился очень хорошо, но при этом был бандит редкостный, хулиган, балагур и повеса. Но при этом хорошо учился.

— Парадокс.

— Не вижу парадокса — учёба и поведение — две большие разницы. Ты можешь хорошо учиться, но учителя, они… они давят детей в идеальное состояние — то есть такие, умницы, которые порядочные, милые, работящие, всегда учатся… и демонстрируют это как идеал — мол, будешь таким — всё будет в жизни окей. В реальности это всё разбивается — отличницы редко делают головокружительную карьеру. Чаще всего они оседают в пыльных библиотеках или на средненьких должностях, где их эксплуатирует начальство. Источник самоуважения должен быть другим — не в том, что ты хорошая девочка — и соответствуешь учительским идеалам — а в том, что ты нравишься себе.

— Легко сказать.

— Сделать тоже несложно.

— И как это провернуть?

— Для начала прикрой глаза и обдумай свою жизнь. Так ли тебе в действительности нужно одобрение других? Учителя и родители одобряют учёбу — им приятно, когда дети много учатся. Они думают, что раз учится — то будет много знать и уметь — и значит станет успешной — но успех происходит не из обилия знаний. А из умения творчески и нестандартно мыслить, не упускать свой шанс, налаживать контакты, принимать решения, и уже потом — из знаний и умений. Иначе ты будешь просто ходячим дополнением к людям, которые имеют вышеописанные качества.

— Понятно. Я… я попробую. И знаешь что — я сегодня ночью с вами.

— Хорошо, — я улыбнулась, — решила повернуть свою жизнь?

— Да. Я устала быть хорошей девочкой. Я стараюсь, стараюсь, а меня только все ругают и называют зубрилкой, потому что видите ли им лень учиться.

— Нет, потому что ты им на это указываешь. Даже своим примером — лучше не выделяться в сторону, обидную для других.

— Я поняла. Ты права, я должна именно так и поступить. И ты снова права — от учителей баллы конечно можно получить — но никакой реальной ценности они не несут.

Я поднялась к ней.

— Миона, пойдём сегодня сходим за покупками? Я оплачиваю всё, что бы ты ни выбрала. Если хочешь вечерочком с нами — то приодеться не помешало бы, и бельишко красивое купить. Приятно снять платье, а под ним кружева, а не как у тебя.

— Я… прости… — она смутилась.

— А что ты извиняешься то? Я сама такое носила. Некоторым мальчикам такое даже больше нравится, чем всякие кружавчики — они говорят о невинности и неопытности девушки, о том, что она не думает в сексуальных категориях. Но всё равно.

— Купить надо, да.

— Сначала подправим тебе внешность. Фасад — ты хороша, слов нет — подправим кое-что в лице — и будешь вообще прелесть. Давай. Для начала разденься — начнём с кожи…

* * * * *

— Нет, извини, — Гарри остановился, — я не могу.

— Но ты же говорил, что готов, — Гермиона сильно смущалась, просто экстремально, и отвернулась, — я… а я поверила…

— Не в этом дело, — Гарри покачал головой, — я хочу, могу, но обещал твоим родителям, что не буду этого делать некоторое время.

— Что? Они с тобой об этом говорили?

— Да, и почти угрожали.

— Ах они… — Гермиона прикусила губу, как это часто делала я, — и что теперь?

Они лежали на кроватке в нашей комнате — а я рядом.

— Давайте займёмся всё-таки любовью. Миона, солнышко, тебе нужно поговорить с родителями — Гарри вообще без проблем сделал бы это — но раз обещал — нужно выполнять. Таков принцип.

— Да ну их, — Гермиона прикрыла свою киску в кружевных трусиках руками.

На ней были только кружевные трусики и всё. Это как-то резко их отношения стали интимными — Гарри не стал ходить вокруг да около, и она тоже. Я переползла к ней и поцеловала, опустила руку к её нежным упругим горячим губкам, нижним, и провела пальчиком, забралась внутрь, — Миона, мы… постараемся тебя не обидеть.

— Уже обидели.

Я опустилась и сдвинув трусики вбок, а потом и срезав вовсе — принялась за прекрасный куни. Одно дело взрослой женщине делать — другое девушке-подростку — у неё такая милая киска, что оторваться невозможно от этой розовой горячей щёлочки. Я почувствовала, что Гарри вошёл в меня, и Гермиона тоже наблюдала за процессом. А потом я положила Гарри, села на него наездницей — и посадила Гермиону. На его лицо — Гарри тут же взялся за её киску, жадно чмокая и хлюпая языком. Гермиона слегка елозила, а я села. Она пристально посмотрела на то, как этот процесс происходит…

Через ещё час с четвертью, и множество разговоров о том о сём о сексе и любви — она сама взяла его член в руку, смущаясь при этом необычайно, и потрогала кончиком языка.

— Хочешь попробовать? Давай я тебе зелье специальное дам — позволяет не чувствовать неприятный рефлекс.

— Давай.

Я дала ей зелье, сама выпила и мы с ней вдвоём облизали рабочий орган Гарри, касаясь языками друг друга. Гарри же был на седьмом небе от счастья, глядя как две девушки делают ему минет. Я умело начала и предоставила Гермионе. Та хихикала, краснела, потрогала ствол, поцеловала головку и обхватила её губами, и заглотила полностью, потом ещё несколько минут тренировалась делать нужные движения головой и языком, по моим подсказкам. Я при этом использовала вибратор — и на ней, и на себе. Гермиона скользнула членом по губкам и Гарри смачно финишировал на неё — прямо на лицо, залив ей щёки.

Она удивлённо посмотрела, пощупала.

— О, это было прекрасно, — Гарри приподнялся, — Гермиона, я вдвойне возбуждаюсь от того, что это ты. Ты же такая… милая и строгая девушка — тем приятнее делать такие вещи.

— Ты специально меня так смущаешь? — она сильнее покраснела и отвернулась.

— Я говорю правду.

— Боже, и чем мы только занимаемся.

— Веселимся, — я легла рядом, обняла девочку, — Миона, ты наше сокровище, — и лизнула её лицо, слизав всё, что на него налипло, — Ты очень нравишься и мне, и Гарри. А остальные… тебе с ними не в постель идти, верно? Так что плевать что они там думают.

— Ну… — Гермиона смутившись, кивнула.

— Дай обниму.

Я крепко обняла девочку. Она обняла меня в ответ.

— Какая милая картина, — Гарри умилился, обняв нас обеих, и по очереди поцеловал. Гермиона шумно выдохнула — она очень волновалась и была на адреналине.

— Я… Гарри, пожалуйста, сделай это, — она выдохнула, — ты сам говорил, чтобы я решала сама, когда готова. Я готова.

— Понимаю, — Гарри улыбнулся ей, — но прости — я опрометчиво обещал твоим родителям… что не буду этого делать. А я не могу нарушить слово.

— Гарри? — Гермиона надулась.

— Прости, — он смутился, — я… я правда не могу нарушить своё обещание. Это непорядочно — я поговорю с ними.

— Нет, я сама, — Гермиона была зла на них, — завтра.

— Точнее уже сегодня, — посмотрела я на часы, что стояли на шкафу, — три часа ночи.

— Ой, точно… Всем спать! И… — она выдохнула шумно, было видно, что она очень… порядочная девочка, как в каноне, но когда возбуждение и адреналин хлешшет из ушей — то она… бьётся и слегка выходит за пределы своего обычного поведения порядочной отличницы — но всё равно — характер и воспитание это не изменяет. Гермиона была очень стыдливой и очень милой, книжной девочкой, — я… — она посмотрела на Гарри, на меня, кивнула и подвинувшись, поцеловала. Меня. Взасос. И потом Гарри.

— Спасибо, — продолжила она, — я очень многое сегодня узнала.

— Ты это, извини, что я пообещал — но они настаивали.

— Я понимаю.

— Я очень хочу, но… джентльмен должен быть верен своему слову.

— Нет, ты правильно поступил, Гарри, — ответила Гермиона, прикрываясь одеялом, — я… я сама должна это решить, — Она убрала только что натянутое одеяло, — скажи, как я тебе?

— Ты имеешь в виду внешность? — Гарри подошёл и положил ладошки на её талию. Гермиона отвернулась, ей было жутко стыдно — стыд и смущение ощущались очень ярко, словно витали вокруг неё. Гарри аккуратно коснулся её кожи, я же подошла сзади и провела пальчиками по её спине. И животику.

— Ты очень привлекательная, — сказал Гарри, — такая бархатная кожа, — он поднял руки, — Грудь… хорошая, не как у слишком юных девочек, очень правильная, — Гарри коснулся её сосков, — очень милые сосочки…

Я обвела пальцами её грудь и перешла к животику, поглаживая его и с него на попку:

— Очень хорошая попка, круглая, упругая, приятнейшая на ощупь — две очень аппетитные булочки.

— Да, — продолжил Гарри, — а плечики? — он поцеловал её плечико, — а руки, а ножки? Вот ножки — мне нравятся больше всего.

— Фетишист.

— Есть такое, — Гарри положил ладошки на её ноги, провёл по ним, снизу-вверх и положил пальчики на её девичью киску, — а эта миленькая кисонька — просто сказка. Такая… красивая, желанная, упруго-горячая и такая манящая — у меня аж кровь кипит от желания ворваться внутрь, — он раздвинул губки и пригнувшись, лизнул её, — твой клитор сводит меня с ума.

— Ах, — Гермиона отвернулась, — ты…

— Такой нежно-розовый цвет, такая… манящая дырочка, — он поиграл пальцем и вставил его целиком. Палец вошёл, — тугая, очень тугая, скользкая и нежная внутри…

Адреналин у Гермионы перешёл все мыслимые нормы — она была жутчайше смущена. Я же продолжила вместо Гарри:

— А мне нравится то, что ты очень порядочная и милая девочка, а не какая-нибудь обдрачивающаяся по ночам обычная хулиганка, — я погладила её грудь, взяла в ладошки, — Миона, ты наша с Гарри девушка — мы оба восхищаемся тобой. Твоё тело прекрасно и очень желанно.

— Правда? Спасибо… — Она ахнула, я перевернула её, взяв за руки и повалив на себя.

— Гарри, возьми там два вибратора, а мы, Миончик, ляжем вот так, — я положила её на себя, лицом к лицу, — раздвинь слегка ножки. Гарри, сделай нам приятно игрушками.

Миона удивлённо на меня посмотрела. Её лицо было в дюйме от моего. И через пару мгновений её взгляд слегка затуманился, а с губ сорвался лёгкий «ах» — Гарри вошёл в неё игрушкой. И сразу же в меня — я почувствовала это и улыбнулась. Обняла девочку.

— Давай целоваться.

И мы целовались, пока Гарри тренировал руки, ритмично вводя в нас игрушки. Мы обе постанывали, потели… Я всем телом чувствовала, как она подрагивает и как игрушка входит в неё, ритмично и красиво — одинаково со мной.

— Как… ах… приятно… когда внутри вибрирует… — Миона улыбнулась, — Так…

— Я скоро кончу.

— Я тоже, — сказала она, — давай вместе.

— Постараемся… уй… нет… я первая… она задрожала и схватила меня, — уиииаааа!

Я отстала от неё всего на минуту — и пока она отдыхала — я финишировала, положив ладошки на её попку. И в конце концов мы обе лежали и отдыхали.

Гермиона встала, поправила одеяло под собой, повернулась к нам попкой.

— Вы меня всю голую с головы до пят уже видели, так что… постараюсь не стесняться слишком сильно.

— Это нормально и даже хорошо — уметь смущаться и стесняться, — сказал Гарри, — это так мило выглядит…

— Тогда ой, — она прикрыла свою киску, — спасибо, но я пойду. Мне нужно в душ и спать хочу.

— Хорошо. Мы тоже спать.

* * * * * *

Гермиона Грейнджер и правда вчера была на адреналине. Она не совсем понимала, на что подписывается — но ей очень понравилось — за малым пошло большее — она сняла трусики перед мальчиком, она позволила ему себя коснуться, и даже пальчиком внутрь забраться — это её шокировало по-своему. Но она была не против — ей очень понравилось. С девочкой было намного проще, а Гарри… Ещё недавно она только целовалась с ним. А сейчас — ей было очень обидно, что он с ней не делал секса. Хотя… того, что делал — ей хватило с лихвой.

Гермиона поутру готовилась к поездке за покупками — англичане часто ездили на рождество совершать покупки и променад по магазинам. Родители явно сильно задержались к завтраку — а вот Гарри и его Анна сидели за столом и мило болтали. Гермиона спала больше них, поэтому спустилась уже к концу разговора.

— Утречка, — поприветствовал её Гарри, — Как спалось?

— Очень, — она смутилась до крайности, вспомнив, какой смелой и решительной она была вчера — и это сейчас её просто заставляло дрожать от страха и стыда. Гермиона была хорошей девочкой — это аксиома, но не зря же попала на Гриффиндор — если не так, то она умела быть решительной и нарушать запреты — но всё равно! Ей было стыдно. Очень.

— Я… это… вчера… то есть сегодня, мы…

— Что ты там бубнишь? — Анна махнула рукой, — Миона, садись за стол, расскажи, что тебя тревожит. Я выслушаю всё, обещаю, и сделаю всё, что в моих силах.

— Нет, ничего, — гордость девичья всё-таки победила, — просто хотела поблагодарить, что вы меня многому научили этой ночью.

— Оу, ты даже на это смотришь как на учёбу? — удивился Гарри.

— Не будь она Гермионой Джин Грейнджер, если бы не была такой прилежной ученицей, — сказала Анна, — но это был только первый урок. Есть ещё и вторая часть, — она подмигнула ей, — хотя основные вещи ты видела и поняла.

— Да, спасибо за это, — Гермиона смутилась, сильно смутилась, — я… обычно не такая. И не подумала бы легко допустить — я думала, со временем всё будет. Ну знаете, год-два поцелуемся, потом может быть… — она покраснела, — что-то большее…

— Можешь и год-два подождать, — ответила ей Анна, — ничего страшного не произойдёт, мы ни в коем случае тебя не торопим и не уговариваем и тем более не уламываем. Если хочешь подождать…

— Не знаю, — Гермиона ещё сильнее покраснела, — вы так легко и приятно это делаете, а я… не была готова к такой смелости — я не думала об этом всём. Ну то есть понимала, что рано или поздно это произойдёт, и меня потрогает мальчик, и всё прочее… но это казалось таким, знаете, когда-нибудь потом… А вчера… то есть сегодня, я была голой перед вами, и вы меня трогали, и лизали, и… внутрь… пальцем…

— Ох, Миона, ты это так говоришь, что аж у меня уши покраснели, — сказал Гарри, — я понял — ты не была готова к этому?

— Нет, я была готова, но просто… — она вздохнула, — я всегда старалась быть хорошей, правильной девочкой. Такой, как хотели родители и учителя. А для них всё, что касается секса и парней — табу и тема, о которой нельзя говорить. Я и убедила себя, что это нельзя, это только для взрослых, и вообще, если буду об этом думать, то буду порочной и глупой. Мне было стыдно за свои сны и фантазии, и мысли… — она помрачнела, — но вы такие… смелые.

— Главное не удариться в другую крайность, — сказала Анна.

— Что? Нет, конечно, — поспешно сказала Гермиона, уши которой пылали, — я не буду развратной никогда. Я не такая. Просто, — она сглотнула, — я правда вам так приятна?

— Очень, — ответил ей Гарри, — у тебя прекрасный характер, ты хороший друг, и у тебя очень привлекательное тело. Очень. Я просто дрожу от желания поцеловать тебя прямо сейчас.

— Ну поцелуй, — кокетливо улыбнулась Гермиона.

Гарри немедля исполнил и поцеловал её. Недолго. Гермиона улыбнулась, взъерошив его волосы.

— А я так не могу, — погрустнела она, — я стыжусь своих желаний. Я привыкла, что я просто девочка и должна учиться — а всё вот это — оно будет когда-нибудь сильно потом, когда придёт время.

— Время не приходит когда-то конкретно, — сказала Анна, — нет такого момента в жизни, когда ты утром открываешь глаза и понимаешь, что сейчас к тебе начнут клеиться прекрасные принцы, и ты будешь хорошей любовницей — человек это непрерывное существо. Если тебе приятно целоваться с Гарри — значит время для этого уже пришло. Если ты хочешь с ним секса — значит и для этого время пришло. Иначе не хотелось бы. Можно откладывать на потом всю жизнь, а можно концентрироваться на настоящем. Прошлое и будущее не должно отравлять нам жизнь в настоящем. Надежда будущих благ не должна обольщать сегодня.

Гермиона кивнула:

— Ты права. Я научилась не стыдиться своих… внутренних желаний. Как бы маме с папой не хотелось обратного, и учителям и всем остальным тоже. Они хотят видеть хорошую пай-девочку Гермиону — им приятен такой образ. Сами они ночью, наверное, не в карты играли — раз до сих пор спят. Готова поспорить — побольше вашего сексом занимались. Но я им приятна только такой, чтобы не взволновывать. Вот и накинулись на Гарри.

— Анализ, — поддакнула Анна, — хорошо. Может быть, они хотят тебя уберечь от ошибок юности — мол, если рано начать это делать — то ты можешь наделать глупостей. Но между любвеобильностью и развратностью есть одна большая разница — эта разница — чувство меры и чувство вкуса к этому делу. Чувство собственного достоинства. Развратные люди его имеют очень слабое — они могут любую вещь вытворить — и не стыдиться этого.

— Я поняла, — сказала Гермиона, — я не буду такой. А вы присмотрите за мной, чтобы не унесло куда-то не туда.

— Хорошо, я буду присматривать за твоим поведением, — сказал Гарри, — и остановлю, если надо. Кстати, мы собирались сегодня съездить за покупками? — он посмотрел на часы, — уже полдень — а родители всё ещё спят — может разбудим?

По лестнице затопали ножки. И сбежала вниз Корина Эмилия Грейнджер. Пятилетняя девочка проснулась рано, и играла в своей комнате, потом искала родителей, не найдя — пошла вниз.

Гарри увидел девочку. Та была чудо как мила — хвостики, розовые щёчки, зелёные изумруды глаз. Гарри встал и пошёл к ней навстречу. Корина, узнав папу, тоже бросилась к нему. Гарри упал на колени и проскользив десять с четвертью дюймов, обнял девочку, расцеловав её в щёчки. Та верещала от радости. Гарри обнимал её как самое ценное сокровище — вчера он с ней не встретился — она была до вечера у дедушки.

— Кора, малышка моя, — он продолжал её целовать, — как я счастлив тебя видеть!

— Я тоже, — она обняла его, и Гарри умилился до крайности.

Они обнимашки делали минуты три, пока их не прервало кхеканье. Это была Эмилия Грейнджер.

— Ой, ма… Миссис Грейнджер, — Гарри чуть было не сказал «мама», — простите.

— Вижу, вы очень соскучились по малышке.

— Словами не передать, насколько, — Гарри погладил розовые щёчки своей девочки, — я так скучал. Ну иди к папе, конфетка моя.

Корина обняла Гарри:

— Пап, Мам, а что вы так поздно встали?

— Мы ночью играли в приставку, — сказал Гарри.

— А, — Корина кивнула, — не хотите говорить так и не надо.

— А что такое?

— Слишком громко вы играли в приставку — я ведь уснуть не могла, — насупилась девочка.

Эмилию бросило в жар — из-за переезда, комната Корины оказалась близко к родительской спальне, и… Эмилия воспылала красными щеками.

— Ну, мы обещаем впредь пользоваться чарами тишины, — пообещал Гарри.

— Паааап, — она его обняла, — а ты мне подарок привёз?

— Конечно, — Гарри улыбнулся, — я привёз тебе целую кучу подарков.

— Ура! — девочка запрыгала от радости. Гарри поднялся, размял спину.

— Пойдём подарю.

И вскоре Корина была завалена подарками до головы — больше, чем Дадли в своё время. Девочка была счастлива — там были и новые платья, и игрушечная метла, и зачарованные куклы, и многочисленные девичьи вещицы — вроде косметики для девочек, и много чего ещё.

Эмилия была в смешанных чувствах. Гарри отошёл от неё.

— Правда ведь она прекрасна?

— Да, — Эмилия сглотнула, — я… я до сих пор не могу поверить, что ты её отец.

— Ну, так вышло, — Гарри посмотрел на Эмилию, — кстати, если вам вдруг интересно — то в другой временной линии Корина и Майрос были зачаты именно сегодняшней ночью. Ночью перед рождеством этого года.

— То есть ты… в твоём нынешнем виде — уже можешь такое сделать?

— Да, могу. Как оказалось. Ну так вышло. Она всё-таки наша дочь.

У Эмилии покраснели уши.

— Хорошо. Она уже называет меня мамой — а вот тебя папой… впервые.

— Нет, я поставил ей окклюментивный блок — она не будет называть меня папой, сейчас я его просто ослабил. Иначе она просто сдала бы всех, сразу. Она просто не может назвать меня папой в других обстоятельствах — слова по-другому на языке вертятся, а сказать не может.

— Понятно. Магия.

— Она самая. Эмилия, я всё-таки очень благодарен и тебе, — он взял её за руку, — И Гермионе, и Анне, за наших детей.

— Почему нам троим?

— Потому что Анна в теле Гермионы. Да, это просто тело — но физически они — один человек. Сама присмотрись — у них же лица идентичны. Идентичны, как клоны, понимаешь? И она носила имя Гермионы, когда рожала их. Анне — за то, что выносила и родила, дала им свою магию и душу. А тебе — потому что ты дала им свой геном, они же из твоих яйцеклеточек появились на свет. Так что это наши дети. Гермиона к ним никакого отношения не имеет — а вот мы с тобой — родители.

— Меня это до сих пор… тревожит.

— Я по-своему люблю тебя, как мать моих детей. Мам.

— Ох уж отец малолетний, — потрепала она его по голове.

— Ну если по-серьёзному, Эмили, я чуть-чуть… но старше тебя.

— И что ты тогда нашёл в Гермионе? Сопливая ведь девочка. Ей ещё рано о мальчиках думать.

— Эмили, серьёзно, она слишком одержима тем, чтобы нравиться учителям и вам с мужем — и ей плевать, что те люди, с которыми ей потом жить и работать — на неё смотрят свысока и не хотят общаться. Её уже начали эксплуатировать — берут списывать домашние задания. Она даже учителей допекает своей исполнительностью. Сколько таких историй уже было — когда родители совершенно бессмысленно отождествляли учёбу и успех. Ты, например, знаешь, хорошо ли в школе учился наш премьер-министр? Или министр магии?

— Не знаю.

— Потому что они умеют другое. Находить общий язык, нравиться людям, быть уместными в обществе, быть умными. А тех, кто до сумасшествия хорошо учится — потом просто эксплуатируют. Или они просто перегорают, разочаровываются в жизни — когда гигантские вложенные усилия — приводят их на место клерка, который не имеет никаких перспектив. Вы создаёте ложное впечатление, что если она будет хорошо учиться — то перед ней откроются все пути и она будет элитой — этого не произойдёт. И в итоге поплёвывать на неё свысока будут те, кого она считала двоечниками и лентяями. И тогда начнётся депрессия — весь мир рухнет — большая-большая-ложь… Девочки особенно податливы на эту ложь — что нужно вклиниться в учёбу и стать лучшими. И тогда их ждёт успех.

— Я тоже такой была.

— И что, успешно? Обычные стоматологи вы с мужем. Ты в его семейной клинике работаешь, у тебя даже с мужчинами опыта не было — около нуля. Пара мужиков за всю жизнь — это совсем ничто.

— Да что ты понимаешь?

— Я как раз много понимаю. Мне доводилось и заканчивать Хогвартс, и работать в аврорате, тамошней полиции, и я успел очень хорошо изучить волшебный мир. И тебя, Эмили. Такие девочки как Гермиона — которые сделали целью своей жизни — следовать всем указам взрослых, максимально соответствовать их ожиданиям — в конце концов изуродованы их неадекватными ожиданиями. Потому что никто из тех, кто ими руководит — сам не понимает, как достигается успех. И выдают в основном то, что либо было полезно им, либо то, что они сами хотели бы реализовать, но не смогли. И убедили себя — что вот в этом то точно заключён секрет успеха.

— Ты так думаешь? Серьёзно?

— Более чем серьёзно. Сейчас уже складывается модель будущего для таких девочек как Гермиона — её очень любит её непосредственный руководитель — Макгонагалл, потому что она приносит баллы факультету, другие учителя недолюбливают, особенно деканы. Потому что лезет, пишет эссе слишком длинные, слишком старается на фоне остальных. Не любят другие ученики — потому что она заучка, зануда, напоминает им о правилах и собственной лени, но она им нужна, так как у неё списывают домашние задания. Поэтому её используют и терпят. Вот и всё. Такого ты хотела для дочери? Стать суперполезным и ужасно токсичным клерком в министерстве магии?

— Нет, конечно.

— Тогда зачем? — Гарри покачал головой, — зачем ты ей навязываешь это?

— Не навязываю я ей ничего.

— Навязываешь. Вы с мужем предъявляете к ней слишком жёсткие требования — и демонстрируете, что она вас не устроит, если не будет им соответствовать. И она поэтому старается, пытается, тянется, чтобы заслужить от родителей похвалу и любовь. Неужели если бы она была оторвой, хулиганкой и плохо училась — ты перестала бы её любить?

— Конечно не перестала бы. Но такое поведение меня бы разочаровало.

— А так не бывает. Разочарована — значит не любишь. Любимой дочери прощается всё — я бы принял например любую Кору. Будь она умницей или хулиганкой — я буду любить её абсолютно одинаково. Мою конфеточку.

— Ах ты папаня, — Эмилия взъерошила мальчику волосы, — ты говоришь умные вещи. Да, у Гермионы проблемы с отсутствием друзей.

— Она меняется. Пока что медленно. Просто не наседайте на неё — я бы посоветовал показать, что вы любите её разной — а не только если она достойно себя ведёт и соответствует правильному образу пай-девочки. Не надо лгать ей главное — что она станет успешной, если будет очень хорошо учиться. И что больше для успеха ничего не надо.

— Но образование нужно.

— Не спорю. Но без всего остального — одно только образование — не сделает человека успешным. А психология — тонкая и косвенная наука. Когда вы с мужем впадаете в шок и ругаете её за проявление свободы, или показываете, что вам неприятно и некомфортно, что она ведёт себя не так, как прилежная пай-куколка — вы её загоняете в рамки. Которые станут со временем тюремной клеткой.

— И что делать? Позволить ей хулиганничать? Или за ручку её отвести и научить бить окна?

— Эмили, брать ответственность за других — и ответственно относиться к другим — это совершенно разное. Просто не следует смотреть на её проявления свободы так, будто это что-то плохое.

— Хочешь, чтобы мы тебя освободили от обещания?

— Я не говорил это. Да и у Гермионы на этот случай есть вибраторы, — пожал плечами Гарри.

— Виб… — Эмилия удивлённо распахнула глаза, — у Гермионы? Она ими себя… ох…

— А что такое? Для девочек её возраста это нормально.

— Но не для Гермионы!

— Эмили, вот об этом и был разговор только что. Ты узнала что-то — и тебе это не нравится — была бы здесь Гермиона — ты бы нанесла ей моральную травму, показав, что тебе это противно. Хотя ты сама ими пользуешься иногда. Порадовалась бы за девочку.

— Ладно, — буркнула Эмилия.

К ним подбежала Корина. Девочка протянула руки и Гарри, и Эмилия опустилсь к ней и обняли.

— Мам, пап, я вас люблю, — искренне сказала Корина.

— Мы тоже тебя очень любим, наша конфеточка, — Гарри поцеловал её в щёку.

— Поедем сегодня за покупками?

— Поедем, ура! — Корина воспылала.

— Тогда дождёмся мистера Грейнджера, — предложил Гарри, — иначе будет слишком сложно.

* * * * *

Мы поехали в торговый центр близ Лондона — огромное такое здание, как и все торговые центры. Людей здесь было полным-полно, нечто вроде рождественской ярмарки — я поехала со всеми, конечно же. Гермиона шла со мной под руку, а Гарри вёл за руку Корину. И это был замечательный праздник — Корина ушла в магазин игрушек, вместе с «дедушкой» — мистер Грейнджер повёл девочку, спасаясь тем самым от похода с женщинами за платьями — потому что его нервные клетки, как он выразился, ещё хотят жить.

А вот в магазине женской одежды я наблюдала занятную картину — Гермиона втайне от мамы пошла в отдел с женским бельём — и я с ней вместе, перехватила и пошла с ней. Выбор тут был не хуже, чем в японских магазинах.

Через пять минут на нас случайно наехала Эмилия — мама, то есть, не заметила и мы чуть не столкнулись.

— Ой… а что это вы тут делаете? — она удивилась.

— Бельишко выбираем, — ответила я.

— Миона, тебе ещё рано такое носить!

Гермиона нахмурилась. Отвернулась.

— Эмилия, вы слишком уж инфантилите свою дочь. Вон какие сиси отросли — она взрослая девочка.

— Разве?

— А вы как думаете?

— И перед кем раздеваться собралась? Перед своим бойфрендом? — Эмилия взревновала.

— Да, — ответила ей Гермиона, — даже если так — и что с того? Или тебе будет спокойней, если он с меня мои нынешние трусики стягивать будет? — девочку прорвало, — ты со своим дурацким запретом и так уже перешла все границы. Я тебе что, кукла какая? — Гермиона разозлилась не на шутку.

— Каким запретом?

— На секс, — ответила девочка в сердцах, — Мам, ты лезешь уж слишком сильно туда, куда тебя не приглашали. Я что, плохо учусь или плохо себя веду? И так всегда стараюсь тебе угодить — ты теперь хочешь решать за меня, когда мне с Гарри переспать можно? Это уже слишком!

— А… — Эмилия была шокирована.

— Поговори с ним и отмени свои требования, — жёстко сказала Гермиона, — и не лезь в чужую постель. Пожалуйста. Я не решаю, когда тебе с папой спать, и ты не решай за меня.

— Но…

— Миона, ты слишком воспринимаешь это всё.

— Да? Меня никогда так не оскорбляли, как сегодня ночью, — она всхлипнула, — уррроды…

Я обняла её за плечи.

— Ну… не плачь, мама подумает.

— Сегодня ночью? — Эмилия уцепилась, — ты пыталась…

— Из-за вас меня сделали куколдом, — она расплакалась. Я обняла её крепче.

— Отпусти. Ты только не обнимай.

— Эм… прости. Я не хотела. Мы же так старались, но…

— Но мама с папой и Гарри, который слишком верен своему слову. И в итоге я опять полная неудачница. Меня даже оттрахать не могут без твоего разрешения. Я полная неудачница. Пойду я, в депрессию впала.

Она развернулась.

— Гермиона, что ты такое говоришь?

— Вымыть рот с мылом? Хорошо, мамочка, — ещё сильнее расплакалась Гермиона, — этого разговора не было. Если ты так хочешь.

Мне пришлось её перехватывать.

— Ну уж нет, подруга, в таком состоянии ты никуда не пойдёшь, — я остановила её, взяв за плечи, — что ты так расчувствовалась?

— Прости. Я просто чувствую себя лишней между тобой и Гарри. Зачем я вообще нужна? Я плохая. Я не могу быть нормальной девушкой — меня все гонят, я никуда не гожусь! Меня даже трахнуть мой собственный парень не может. Потому что тут же прибегают родители и устраивают какой-то балаган!

— Миона, — я сжала её в объятьях, — прости их, они о тебе заботились.

— Заботились? Чем? Как? Сказали мне стать куколдом, и всю ночь смотреть, как ты с Гарри кувыркаешься и писю теребить? — раздражённо воскликнула Гермиона. Хорошо что я поставила маглоотталкивающие и никто нас не слышал.

— Я не об этом. Они хотели как лучше. Не хотели, чтобы ты…

— Чтобы я что? Лишилась девственности — ну так я не девственница, проход свободен, — всплеснула она руками, — ворота распахнуты!

Эмилия подошла неслышно сзади, слушая нас.

— Миона, солнышко, успокойся…

— Ну почему так? Сколько бы я ни старалась учиться, сколько бы не старалась быть хорошей девочкой — всё равно в решающий момент мне говорят, что этого мало. Что я должна быть ещё лучше, что мне мало быть лучшей — нужно быть целомудренной как монашка. Я всего то хотела мальчика — не наркотиков, не напиться, не оргию, а просто мальчика. И мне запретили. Ещё и его подговорили. Сколько бы я ни старалась — всё равно недостойна счастья.

— Это не так, — вмешалась Эмилия, — мы не хотели, чтобы ты рано лишилась девственности.

— А ты хочешь, чтобы как с тобой было, да? Старая дева, — наехала на неё Гермиона, — которая кроме учёбы ни о чём думать не должна. Я и так все силы потратила, все до последней капли, чтобы вы меня признали. И в итоге так и не добилась своего.

— Наоборот, мы никогда не хотели, чтобы ты так сильно фанатела от учёбы. Что у вас там произошло?

— Меня сделали куколдом, — буркнула Гермиона.

— Ку… что это слово значит?

— Что я полночи могла только наблюдать, как мой парень трахается с Анной, — насупилась Гермиона, — и грустить, что мне нельзя — мама с папой запретили.

— Мы не этого хотели… я думала, вы просто остановитесь и не начнёте ничего в ближайшие год-два, погуляете пока, будете целоваться…

— Ага. И год-два я буду лежать рядом и слушать их стоны, — фыркнула Гермиона, — грустить в сторонке, пока мой парень трахается с Анной. Ты вот это имела в виду, а не ту романтическую сказку о первой любви, которая у тебя в голове. Это было очень обидно. Гарри тоже хорош — не мог плюнуть на обещание. Родители ему важнее, чем я — тогда не пошёл бы он к чёрту, козёл. Пусть и дальше с вами двумя в сговор вступает — он больше не мой парень! Я его бросаю.

— Опа-на… — я удивилась, — ты хочешь бросить Гарри?

— А как бы ты поступила на моём месте? Он плюнул на меня и решил делать как мама с папой ему рекомендовали. Ему видите ли они важнее меня. Вот что, я решила — к чёрту и тебя, и Гарри, идите прочь. Хватит с меня, я не какая-то дура, которая будет терпеть такое к себе отношение! Чтобы вас двоих не видела!

Я оцепенела. Меня жёстко бросали. И Гарри тоже. Я была шокирована — Эмилия тоже.

— Миона, ты…

— И не зови меня так. Я Гермиона. Не хочу ничего иметь с таким парнем как этот твой обажаемый любимый Гарри — вот и любите друг друга как хотите! У мамы с папой не забудьте разрешение попросить — а то вдруг они не согласятся.

— Но Гермиона… Почему? Если бы мы знали, что это так важно для тебя…

— То что? Ты тоже хороша, — она разозлилась и ударила меня. По щеке. Я чуть не упала — рука у неё тяжёлая, не даром малфою нос ломала, щёку обожгло болью.

— Сволочь! Из-за тебя всё это — если бы не ты — Гарри никогда бы мне не отказал.

— Прости, я… я виновата. Я не поняла, что это так важно.

— Поздно. Идите прочь, оба. Вон! И из моего дома тоже.

Гермиона разозлилась ещё сильнее и ушла быстрым шагом из магазина. А я осталась стоять, и плакать почему-то. Ощущение было… отвратительное. Эмилия тоже рядом стояла и была шокирована.

— Она… она бросила вас?

— Похоже на то. Боже, Гермиона не так проста, как кажется. Я виновата — я позволила Гарри говорить с вами. И не заметила, что нужно плюнуть на ваши обещания и переспать с ней — в итоге вот… я в итоге оказалась слепой дурой.

Эмилия положила руку мне на плечо:

— Не волнуйся, она понервничает и успокоится. И наверняка изменит своё решение. Она просто слишком…

— Да, это было очень обидно для неё, — продолжила я, — я старалась доставить ей удовольствие всяк как могла — и руками, и игрушками и языком, но я думала, ей это уже много, а секса она побаивается.

— И что делать? — спросила Эмилия, — ты знаешь?

— Нет. Ты знаешь свою дочь лучше меня — я её впервые вижу. Нельзя так с девушками обращаться, видимо, и так… относиться тоже. Гермиона имеет свою гордость и нрав.

— Пойдём к ней, успокоим.

— Да, пойдём.

Мы пошли. Гермиона ушла в другой конец магазина и там села на пуфик, и заплакала. Я села рядом, Эмилия тоже.

— Ну что ты, доча, — Эмили обняла её за плечи, — мы же не виноваты. Мы просто не знали, что у тебя на уме. Я не думала, что всё так сложится.

— Уйдите. Я не хочу вас видеть. Вы своё слово сказали — и ты, и папа, и эти двое. Ни с кем больше никогда не буду сближаться. Так и умру старой девой, так мне и надо. На меня все смотрят как на последнее чучело, так ещё и отказали ночью в любви. Гарри свой выбор между мной и вами двумя сделал — вот и трахайся с ним сама, если так хочешь решать, когда ему можно сексом трахаться. Раздвигай ноги и вперёд — а я не такая, я не позволю кому-то лезть в мою личную жизнь! Лучше её вообще не будет, чем будет такой.

— Прости, я не думала, что у вас настолько всё серьёзно. Мы с твоим отцом очень беспокоились за вас.

— Не вешай мне лапшу на уши, беспокоились они, — Гермиона явно успокаивалась.

— Я тоже виновата. Я отпустила Гарри одного разговаривать с родителями — надо было предположить, что он облажается. Но ты и меня пойми — я люблю Гарри. Мы с ним давно вместе, но сейчас я живу в Японии, он здесь, в Англии. Я каждый день тревожусь, что он меня разлюбит — хотя ничего за это не говорит, всё равно мне очень неспокойно вдали от него. И вот, вчера, мы наконец-то вместе — наконец-то снова рядом. Я не могла просто подождать ночку, чтобы выяснить что у тебя там с родителями. Это ты с Гарри каждый день рядом, неразлей-вода… Не сегодня так завтра переспите, не завтра так через месяц — невелика разница.

— Прости, я не думала об этом.

— Ничего. Я согласилась на его увлечение тобой. Он даже может жениться. Кто знает. Гарри — человек серьёзный.

— А ты?

— А я уже замужем.

— А? — Гермиона удивилась.

— Да, да, вот так вот. Замужняя дама, а не девочка школьного возраста. А Гарри — я бы хотела быть его женой, но есть кое-какие нюансы, так что… свободное место в этой семье имеется. И Гарри ты понравилась.

Гермиона смутилась.

— Правда?

— Правдивей некуда.

— Вас окружает какая-то тайна. Откуда вы, почему ты в Японии живёшь? Почему не с Гарри?

— Я не хочу вмешиваться во внутренние дела в Англии. Вообще оказывать влияние — поэтому улетела как можно дальше.

— Почему ты замужем не за Гарри?

— По той же причине. Это оказало бы влияние на внутренние дела в Англии — а я этого хочу избежать — для общего блага, и моего, и Гарри, и всех людей. Так будет лучше нам всем. До поры до времени не вмешиваться в естественный ход событий.

— Хм… — Миона прищурилась, — вы что, какими-то пророчествами руководствуетесь?

— Пророчество в истории Гарри тоже замешано, да, есть такое.

— Я читала о таком. Но…

— Гермиона… — я поджала губы, — ты наверное можешь всё узнать. Ладно, я расскажу тебе всю эту долгую и трудную историю… А начинается она с того, что ты умерла…

* * * * * *

40 минут спустя.

* * * * * *

— И вот мы собрали манатки и вернули всё как было. Как должно было быть, не вмешайся я в это дело.

Я конечно же сократила большинство вещей и про многое не сказала — так, вкратце — путешествовали во времени, попаданка из чужого мира, была ею — прожила четверть века под именем Гермионы Грейнджер — в её теле…

— То есть ты это я?

— Биологически да. Наши тела абсолютно идентичны — клон, копия.

— Не верю. Ты очень красивая, а я…

— Я просто ухаживала за собой, это раз — и два — ты с годами становишься красивее. Это поначалу — страх берёт, а потом станет намного лучше. Мне было для кого стараться быть красивой. Ведь я люблю Гарри, и любила с первого взгляда, очень, очень долго.

— Насколько долго?

— Четверть века. Мы были женаты с ним двадцать пять лет. А потом понадобилось вернуться и отмотать всё назад.

— Охренеть… нет, серьёзно. Охренеть. То есть ты это не я, но в моём теле.

— Да. И я это время была Гермионой Грейнджер. Грубой, развратной немного, талантливым зельеваром и чародеем, я даже была профессором зельеварения в Хогвартсе.

— Дорогая, расскажи ей лучше про детей.

— Ах, да. У нас с Гарри были дети. Были и есть.

— Дети? — Гермиона совсем скисла, — беру свои слова назад — вот это — правда охренеть.

— Большинство из них мы оставили там, в другом времени. Они просто не появились на свет. Но самая парадоксальная пара детей — наши первенцы — вернулись с нами. Я не смогла их бросить.

— То есть ты рожала? Ах, да, вы были взрослыми…

— Нет, я забеременела как раз в этом возрасте, в котором ты сейчас. То есть буквально — в этот день, сегодня. Но забеременнела не я, а… Эмилия, — посмотрела я на неё, — Мама, поздравляю с малышами.

— Да ладно тебе, — Эмилия возмутилась, — это была другая история — я знать не знаю, что на меня могло найти, чтобы я с мальчиком в постель легла! Я порядочная женщина.

— Однако ж. Но детей пересадили мне — и выносила и родила их я, и мамой стала я. Таким образом у нас на троих дети — у меня, у Эмилии вместе — от Гарри.

— О-х-р-е-н-е-ть! — Гермиона выговорила по буквам.

— Да. Ты уже догадываешься, что одна из них — Корина.

— Корина? Сестрёнка Кора?

— Да. Корина Эмилия Грейнджер была рождена Гермионой Джин Грейнджер — то есть мной, осенью, пятнадцатого сентября девяносто второго года — по её субъективному времени — пять с небольшим лет назад.

— То есть… мной?

— Нет, мной. Моя магия и дух — а генетически — по крови — от нашей мамы. Таким образом — она нам условная сестра.

— Почему условная?

— Ну потому что мама нам не родная, — пожала я плечами, — ни мне, ни тебе. А родная… ладно, это дело десятое.

— Нет! — Гермиона вскочила, — это шутка? Нельзя так разыгрывать!

— А она и не разыгрывает, — сказала Эмилия, — я не ваша кровная мать, это правда.

— Боже, — Гермиона рухнула на скамейку, — как? А кто тогда? А… Я не понимаю!

— Это простая история, Миона. Мама тоже не знает подробностей — кто настоящие наши родители — твои, мои и Алексии. Она была бесплодна — собственно, поэтому и не предохранялись. Мы излечили её — кстати, Эмилия, мама, если ты хочешь родных детей-волшебников — то заведи себе мужа-волшебника. Или хотя бы любовника.

— Любовника? Ты думаешь я на такое могу решиться?

— Думаю, ведь в одной из версий истории — твой муж, наш приёмный отец, бросил нас. Тебя и всех — потому что мы волшебники, ему некомфортно с нами жить, будучи маглом. А ты вышла замуж за замечательного человека — биологического отца Гарри Поттера.

— А? А разве он не…

— Нет, не Джеймс Поттер, но тоже радостного мало, — отмахнулась я, — родной отец Гарри — Сириус Блэк. Лучший друг Джеймса, и попутно… его обвиняют в том, что он его предал — хотя это ложь, не предавал он Поттеров.

— Я не понимаю, кто моя мама? Кто? — Гермиона раздражённо топнула ножкой, — я хочу узнать имя…

— Я знаю его — но поверь, тебе не станет легче. Наоборот. Лично я, узнав, кто мои родители — пошла и убила её. К чёртовой матери. Это было очень тяжко — но надо.

— Почему?

— Потому что наша мама — преступница. Очень злая, очень опасная, и вполне возможно — способная нас убить. А папа — ещё хуже. Просто… забудь. Гермиона Грейнджер, по рождению имя было другое, это порядочная, законопослушная и очень хорошая девочка. Ты хорошая и добрая — а мама… она была сумасшедшей. Считай, что она умерла. Как Дарт Вейдер, убивший Энакина Скайуокера в звёздных войнах — переметнулся на сторону зла. Только в отличие от фильма — она вряд ли когда-то сделает выбор в пользу стороны света. Я убью её, если она освободится из Азкабана.

— Азкабана? Она жива?

— Да. Но поверь — лучше к ней не приближаться. Она реально сумасшедшая на всю голову и злая как чёрт, убийца, террорист и маньяк. Просто радуйся, что ты не такая, как твои родители. Мы не такие, как наши родители — мои прошлые родители тоже были ужасными людьми. Очень. Ничуть не лучше твоих.

— А Алексия? Она моя сестра?

— Нет, Алекс — наша кузина, а не сестра. Наши родные матери — сёстры.

— Понятно. Но всё равно, это как раз без изменений. Я не понимаю, как так вышло…

— Шла война. Большая война — у них не было возможности родить нормальных детей от нормальных мужчин. Они обе были не на стороне победителей — и поэтому нас отдали Эмилии Грейнджер. Обе хотели родить детей, про которых не будут знать чужаки. И которые не будут замешаны во всей этой чистокровной бадяге с родами и прочим.

— То есть мы чистокровные?

— Да, мы чистокровные. И ничего хорошего в этом нет.

— Согласна. А Алекс?

— Её мать жива и здорова, не преступница, отец тоже. Оба не знают о том, что она существует — наши родители стёрли свои воспоминания о нас. Они не знают, что рожали нас. Когда-то я покажу ей нужные воспоминания и познакомлю с Алексией — но не хочу, чтобы внебрачная дочь отравила её нынешнюю семейную жизнь.

— Ничего себе.

— Алекс сестра Драко.

— А?

— Малфоя. Драко Малфоя. Нашего кузена.

— Фак… — Гермиона чуть не упала, — кузена? То есть вот это вот — наш кузен?

— Представь себе. В семье не без урода. Ладно, миончик, ты знакома с ситуацией? Ты человек, с которым ни я, ни Гарри не были знакомы — потому что я заменила тебя, а ты умерла. Распсиховалась из-за того, что тебя в школе травили и самоубилась. Нет, не надо так делать — вся эта ерунда не стоит выеденного яйца.

— Прости.

— Не у меня проси прощения.

— А кто второй ребёнок? Ты говорила про Кору — всё встало на свои места. Гарри смотрит на неё с такой любовью, что готов затискать. Я то думала, откуда столько любви к детям. А второй?

— Второй из-за путешествий во времени намного старше Корины — он мой ровесник. Ну, в данном теле, я имею в виду. Его зовут Майрос. Майрос Грейнджер, точнее сейчас — Майрос Блэк. Он мой муж.

— А?

— Я вышла замуж за него.

— За…

— Сына. Да, понимаю, это странно, и попахивает инцестом, — покивала я, — но так получилось. К тому же мы не кровные родственники — но и не сводные — я его выносила, родила, а потом стала его женой. Он похож на Гарри, ведь мы с Гарри его воспитали — поэтому Майрос похож и на него, и на меня. Чем-то.

Гермиона поджала губы.

— Я не знаю что ответить.

— А и не надо, я ничего не спрашиваю. Теперь, я надеюсь, осталось меньше тайн, которые тебя так угнетали?

— Да, определённо меньше.

— А стало ли тебе от этого легче?

Вопрос остался без ответа.

— Девочки, давайте пойдём поедим? — предложила Эмилия, — а заодно поговорим о своих делах. Анна, ты правда так беспокоишься за Гарри? Мне показалось, он тебя очень любит.

— Да, но… я всё равно боюсь. Это как летать на самолёте — даже если я верю, что меня не бросят — есть же много других случаев. Я боюсь.

— Может быть, тебе переехать в Англию? В Англии ты могла бы быть ближе к Гарри. Или хотя бы чаще общаться с ним, переписываться.

— Можно, в принципе… В Японии было весело — я повеселилась с тамошними ребятами. И устроила небольшой фетиш-секс-тур по японцам. Там было весело, но вдали на чужбине как-то не то.

— Кстати об этом — ты ведь не англичанка? — спросила Эмилия.

— Ну это вопрос странный, на самом деле, — я поправила свою сумочку, — дело в том, что душа и разум — вещи совершенно разные. И переместившись в Гермиону Грейнджер — переместился только разум. Магия же, наследственные способности, родовые особенности магии — остались те, что есть у Гермионы. Меня даже признали хранители семьи — то есть фактически у меня и Гермионы одна и та же душа. Моя просто сильно изменилась со временем, повзрослела, развилась.

— Я не понимаю, то есть ты вроде как моя сестра? — спросила Миона.

— Больше, чем просто сестра. Мы как близняшки — едины в двух лицах. Поэтому у нас действительно одинаковое тело и одни родители — это верно. Так что да, ты фактически — моя сестра. И кровно, и по духу.

— Круто, — Гермиона удивилась, — у меня есть злая сестра-близнец. Как в плохом боевике.

Я хихикнула.

— Это да. Есть такое. Мы родственницы, причём ближайшие, кровные и духовные — вот это есть.

Гермиона покивала:

— А почему ты живёшь в Японии?

— Я не хотела вмешиваться в события слишком сильно. В те, что уже произошли и ещё должны будут произойти. Однако, кое-какое вмешательство всё же мы произвели — я и Гарри. Мне нужно прикрутить моё либидо, чтобы жить нормально и не вмешиваться в личную жизнь других людей.

— Тебе это удастся едва ли.

— Почему же, я способна себя контролировать. Если это необходимо.

— Какой результат вы хотите получить? Зачем это всё? — спросила Гермиона.

— Чтобы убить нашего с тобой папочку, — хмыкнула я, — чтобы Гарри ему мог голову снести. И есть ещё кое-какие нюансы его упокоения.

— Папочку? — Гермиона удивилась.

— Его ещё Волдемортом кличут. Наш с тобой биологический отец. Который, кстати, с радостью нас с тобой прикончит, если узнает об этом.

— Я дочь волдеморта? — воскликнула Гермиона, — ты… ты уверена?

— На все сто. Мы обе даже парселтангом владеем, его наследственным талантом, — я прошипела это по-змеиному.

— А… — Гермиона задумалась.

— Мы с тобой все в наших родителей. Сильные волшебницы, небесталанные, но не умеем направлять свою энергию в правильное русло. Я направила все свои способности в изучение зелий. Ты — в учёбу. Волдеморт был лучшим учеником Хогвартса, старостой факультета и школы, как и ты. И как и ты, поначалу он был изгоем — потому что был полукровкой. Мы похожи на него, но мы отличаемся. Тем, что он был мудаком, а мы нет. Он жаждал лишь власти, одержим ею, он безумец.

— А мы нет?

— Нет. Мы нормальные люди — у великих людей редко рождаются великие дети — то же можно сказать и про мудаков. Ты воспитана в хорошей, любящей и доброй семье — за это спасибо нашей маме, которая оставила нас Грейнджерам.

— Я её совсем не знаю, — сказала Эмилия.

— И хорошо, что не знаешь. Большинство маглов она убила бы без раздумий. Сквибов тоже.

— Жаль, что ты не можешь поехать со мной в Хогвартс, — вздохнула печально Гермиона, — мне было бы не так скучно, будь ты рядом. Сестра.

— Оу… впервые меня так называют. Ну, не считая Алекс.

— А Алекс? Где она? Она же волшебница?

— Учится в американской магической школе. Я так решила — и оплатила ей учёбу по высшему разряду — и даже приставила шпионов следить за ней и её действиями — чтобы она не надурила. Ну знаешь, девочка-подросток без родителей и старших вообще… Может пойти вразнос — особенно учитывая её опыт первой любви.

— Опыт? — спросила Эмилия, — какой ещё любви — она ещё девочка.

— Да, кто же спорит. Просто у неё был бурный роман с учительницей рисования в школе. Ну знаете, красиво так, мило, в стиле арт, с красками, кисточками, натурой, ласками и весельем… — я улыбнулась, — самая красивая история первых отношений, что я слышала. Очень милая и очень экспрессивная. Алексии повезло — её знакомство с миром удовольствий произошло необычайно красиво.

— Ужас какой.

— Эмилия, мама, хватит. Это было правда хорошо. И да, и я, и Гермиона, и Алексия — бисексуалки.

— Я нет.

— Миона, тебе напомнить, что мы ночью делали друг с другом? И тебе очень нравилось. Хочется тебе или нет — мы обе би. И Алексия тоже. Я надеюсь, в америке она найдёт себе хорошую подружку, с которой будут хорошие отношения — и не ударится в гомосятину и не станет травести.

Мы перешли на эскалатор.

— Анна, может быть, ты правда останешься здесь?

— Не трави душу, сестрёнка. Я хочу, но… сама решила уехать, чтобы не мешать событиям.

— А зачем столько жертв?

— Чтобы было меньше жертв.

— А ты уверена, что их будет меньше?

— По крайней мере… — я задумалась, — нет, не уверена. Те, кого я хочу спасти — я уже спасла — тебя и Габриэль… И вы обе не умрёте, скорее всего.

— Ну так возвращайся. Ты здесь на своём месте — к тому же у тебя тут дочь. Получается, Корина моя племянница?

— Да, по духу и магии так — ведь мы сёстры. Даже больше чуть-чуть — она тебе чуть-чуть тоже дочь. Ведь дух то у нас одинаковый.

— Нда… чудеса.

Я задумалась. Гермиона говорила дело — мне незачем быть в Японии. Однако, Япония место неплохое — нам следовало бы там укрепиться — эта страна будет переживать финансовый взлёт, один из крупнейших мировых финансовых центров — поэтому в Японию выгодно вкладываться как в рынок — население в Японии почти такое же, как в Англии, а волшебников даже в полтора-два раза больше — смотря как считать.

Нужно оставить там Майроса — он мог бы закончить японскую магическую школу и завести нужные знакомства и связи. Резервная база, опять же — япония страна изолированная.

Я что, хотела вернуться? Да, хотела. Дело в том, наверное, что Япония оказалась совсем не такой, как в манге — а некоторые половые приключения — насытили меня сполна. Продолжать забег по японским девкам у меня желания не было. Я там уже покуролесила. А вот Майроса нужно там оставить. Хотя ему конечно лучше получать полноценное английское образование, а не азиатско-японское. Или даже может отправить его к Алекс? Он с ней не будет же сексом заниматься? Хотя вот он как раз может в своём нынешнем состоянии.

Я махнула рукой.

— Хорошо, я передумала.

— Что? — остановилась Гермиона.

— Я вернусь в Англию. Я так хочу. Майрос… Майросу нужно учиться — а в Хогвартс ни ему, ни мне нельзя — поэтому он останется в Японии. И ещё будем его учить параллельно, если надо, с помощью маховика времени, по американской программе — она самая обширная, правильная, полная, и в ней меньше всего белых пятен — как в Английской — где половину чар позапрещали, половину повыкинули, бюрократам и чиновникам умные и способные волшебники не нужны. Общество должно быть тупым и управляемым.

— Ты так думаешь?

— Я это знаю — я всё-таки в Хогвартсе преподавала, — ответила я ей, — ты победила, Гермиона. Я останусь. Но мы не сможем видеться с тобой и Гарри. У меня есть кое-какие делишки на острове.

* * * * *

Мы с Гермионой подружились. После того, как я ей рассказала всё — я с интересом старалась узнать, что она за человек. Каноничная Гермиона — умная, очень запутавшаяся в комплексах — но с бесинкой внутри, порядочная, добрая, ответственная до ужаса, скромная, несмотря на всё произошедшее — очень скромная, она правда ни о чём личном не думала — у неё либидо поменьше моего будет, намного. И поэтому она не слишком напирала.

Зато я узнала много нового о ней — например, что ей очень нравятся выдры, что она любит сладкое — но ей запрещают его кушать. Стесняется своих передних зубов, в детстве мечтала стать стоматологом, как и её родители, хочет стать министром магии, не меньше, амбиции явно от папани достались. Губа не дура.

Мы с ней мило болтали аж до вечера — попутно подружившись, потому что у меня были свои вкусы. Гермиона оказалась приятным человеком, несмотря на некоторое занудство — потому что она была всё-таки здоровой на голову девочкой, а не как я. Она не умела общаться с людьми — и это было милым по-своему — главное не напирать.

Мы встретились с Гарри часа через три, когда вдвоём ушли от мамы — обсуждать платья и заколки — а если по-серьёзному — то погулять по торговому центру. И оторвались по полной — вдали от родителей и Гарри.

— Слушай, ты ведь зельевар?

— Высшего международного класса.

— Круто, а можешь помочь мне с зельеварением?

— Обучать тебя?

— Ну да.

— Я бы рада — но я не такой спец. А вот Гарри — очень любит это дело.

— О, да, профессор Снейп был шокирован его умениями.

— Гарри мне это не рассказывал. Что там было то? — я взяла её под руку, — сестрёнка?

— На первом же занятии профессор хотел Гарри завалить вопросами — у него не получилось. А потом когда начали готовить зелья — Гарри с Роном на спор приготовил идеальное зелье с закрытыми глазами.

— Какого класса сложности?

— Не знаю, просто зелье от фурункулов.

— Первый. Гарри такую ерунду приготовит одной левой, с закрытыми глазами, стоя на обледеневшей палубе старого баркаса в семибальный шторм.

— Профессор не стал ему мешать — и в итоге зубами скрипел, когда Гарри изготовил и сам выпил зелье.

— Ого. Ну правильно — лучше, чем оценивать субъективно.

Возникла неловкая пауза.

— А чем ты тогда в Англии займёшься?

— Бездельем заниматься как-то не хочется. Нужно заняться воспитанием Корины, но она в школу ходит — ей не до меня, мне не до неё. Мы разве что будем просто видеться иногда. Наверное, следует для начала сдать на мастера чар.

— А школьные экзамены?

— Они включены. Каждый последующий уровень — включает автоматически предыдущие — СОВ, ЖАБА — это базовые экзамены на звание волшебника и чародея или ведьмы. Дальше идёт ранг мага, и потом — мастера магии. Это что-то вроде высшего образования — университета, и научной степени.

— Мне нужно это сдать.

— Это будет очень нелегко.

— Я постараюсь.

— Ну можешь, — пожала я плечами, — хотя главное в карьере, сестрёнка, это научиться держать нос по ветру и правильно себя поставить. Поддерживать разговор, иметь репутацию — и только потом — много знать и уметь. В волшебном мире есть примеры абсолютно некомпетентных людей, совершенно некомпетентных, которые сделали карьеру и имя. И обратных примеров хватает.

Мы с ней прошли вдоль бутиков. Гермиона расслабилась.

— Я зато знаю, чего я хочу. Я хочу получить звание мастера. Например, в чарах. Это очень интересная часть жизни.

— Да, не спорю. Мастер чар очень опасный противник — Гарри может тебя немного подучить. Он учился в основном сражаться — зато у него был самый лучший учитель.

— Кто? Дамблдор?

— Круче. Дамблдор теоретик-учёный, он не дуэлянт. Гарри учил лучший дуэлянт в истории волшебного мира вообще — Геллерт Гриндевальд. Тёмный лорд Гриндевальд, величайший мастер магической дуэли и чар. Гарри очень силён — мог бы наверное с Дамблдором в лобовую потягаться и выиграть — и у Волдеморта шансов против него немного. Хотя тут кроме мастерства играет роль подготовка, обстановка и просто удача.

Гермиона остановилась, смотря сверху с балкончика на людей внизу.

— Анна, я передумала.

— Что передумала?

— Я конечно наехала на маму, но они не хотели ничего плохого. Они не знают, что наши отношения уже постельные — поэтому им казалось, что они защитят меня от злого-коварного похотливого мальчика.

— Да, это так.

— Я не буду с ним спать. Ни сегодня, ни в ближайшее время. Мне не горит, и не чешется между ножек, если честно — да, то, что мы делаем — уже с лихвой намного перекрывает все мои желания и потребности. А если начнём спать — ведь не остановимся. С тобой же можно говорить об этом?

— После того, что мы друг с другом делали, дорогая сестрёнка, можешь говорить абсолютно всё, откровенно. Мы же любовницы — мы занимаемся этим вместе. Конечно мне интересно твоё мнение.

— А мне твоё.

— Моё такое — не хочется — и ладно. Тебя никто не торопит, если хочешь углубиться в учёбу — то пожалуйста.

— Ну игрушкой, которую ты мне подарила, я всё-таки буду играть… — порозовела Гермиона, — но с Гарри… повременю. Мама права — я слишком расхрабрилась. Этой ночью мне хватило.

— Значит, ты будешь нашим партнёром пока что по играм? Хорошо, — я обняла девочку, — Миона, ты лучшая и самая умная. Это правильно — а то учёбу забудешь.

— О, тогда я вообще не буду торопиться. Найдём время подходящее.

— Сегодня ночью поиграем вдвоём? Без Гарри?

— Ты ведь по нему так скучала? — выгнула бровь Гермиона, улыбнувшись.

— Да, но я хочу поиграть с сестрёнкой. И покажу тебе всю свою коллекцию игрушек, попробуем вместе все? Там есть интересные. И да, по ощущениям многие игрушки лучше мужчин — просто мужчина это совсем другое. А так — можно спокойно на них прожить. О, пойдём туда?

* * * * *

Было ещё много мест, в которые я хотела зайти и много людей, которых хотела повидать. Гарри меня порадовал. Хотя не так — ночью я и правда играла с Мионой — мы говорили о зельях, об учёбе в японии, в англии, и попутно играли в разные игрушки, которые у меня были с собой — я несколько раз за ночь обласкала её и заставила испытать удовольствие — и мы вместе валялись на её кровати, такой привычной мне, и обнимаясь, целовались, хихикали, кувыркались, я с улыбкой обнимала её и повалила на кровать, целуя в шею. Мисс Грейнджер, разбуженная сексуальность, веселилась от души — ей было стыдно перед Гарри, а со мной она чувствовала себя спокойно, рассказав мне всё про свои тайные фантазии и мечты — и что она с собой раньше делала. Что такое секс она хорошо знала, и прочее. Мы заперли дверь, закрылись чарами, и голышом веселились в её комнате половину ночи.

А потом спали в обнимку, и только утром — вышли, весёлые и довольные жизнью. Гарри спал один. Гермиона же… Ну скажем так — девочка она ультра-порядочная, приличная, строгая — но вчера на эмоциях сильно обидела маму — и с тех пор с ней не разговаривала. Наболтала ей всякое.

Я всё-таки получила большое удовольствие — Миона человек с историей, так сказать — подруга Гарри, вечно такая… И сейчас я видела, как она хихикала. Я обняла её, сев позади, а Миона повалилась на меня. Я наслаждалась ею тактильно — гладкая кожа, горячие губки, томный взгляд. Её нагое тело выглядело так красиво и сексуально, что у меня слюнки текли — стройная талия, грудь среднего размера, милая улыбка… я обхватила её животик руками и поглаживала, переходя на бёдра. Она же просто млела.

— Слушай, а тебе это нравится? — внезапно спросила она.

— Очень. Я возбуждаюсь, когда думаю, что ласкаю тебя.

— Мы лесбийствовать долго будем?

— Сколько захочешь, солнышко, — я поцеловала её в щёчку, — мы не занимаемся ведь сексом. То, что мы делаем — это практически как мастурбация. Мы играем, с собой или друг с другом… — я положила ладошки на её грудь и сжала пальчиками её миленькие сосочки. В зеркале на шкафу напротив я могла видеть нас со стороны — она полулежала на мне, раскинув ноги. Её нежная щёлочка слегка приоткрылась, она тоже посмотрела на это и возбудилась сильнее. Это выглядело ультра-эротично. Гермиона тяжело дышала. Я круговыми движениями начала массировать её киску, поглаживая бёдра.

— Ох, ты умеешь это делать.

— Да. Лучше, чем самой себя, да?

— А тебе не сложно?

— Я очень возбуждаюсь, когда думаю, какая ты правильная, милая, скромная, порядочная девочка… для других. И что сейчас я глажу кисоньку Гермионы, той самой, которую так любят учителя и самой порядочной девочки в школе.

— Ах, вот оно что.

— В этом есть прелесть — играть с кем-то, — я погладила пальцем по щёлочке и надавила. Он попал внутрь — тугая и горячая скользкая внутри, палец легко проскользнул в очень мокрой киске, такой горячей, такой… упругой внутри. Это было незабываемо. Она ойкнула.

— Ты это… — она задышала тяжелее.

— Давай читать книжку, какую ты там хотела… а я буду тебя ласкать в это время. Чтение должно приносить удовольствие.

Я призвала щелчком пальцев книжку, дала её Гермионе, и сама начала медленно гладить её горячую промежность, животик, грудь… Гермиона тяжело дышала. Я настояла, чтобы она читала вслух — когда она это делала с таким возбуждённым и срывающимся от ощущений голосом — это звучало мегаэротично. Наконец, она вздрогнула и книга выпала из её рук — она вытянулась и издав звук «уууааа» — задрожала, её киска пульсировала и сжимала мой палец. Гермиона обмякла.

— Это было шикарно, — она облизнулась, — тебя я правда возбуждаю?

— Очень. Особенно то, какая ты есть. То, что ты это ты, а не какая-то там развратная японка.

— Ох, как ты эротично говоришь… — Гермиона облизнулась, — я правда не сильно в этом нуждаюсь, — она села на кровати, поджав ноги под себя, я же смотрела на её грудь — упруго затвердевшие сосочки и правильную форму груди. Милую. Я с ней начинала своё знакомство с этим миром. Это то тело, в котором я была.

— Знаешь, у меня на этот счёт своя философия — женщины её понимают хуже, мужчины чуть лучше, но мне плевать. Моё тело — наше тело, способно подарить нам много удовольствия. Это приятно, это полезно для здоровья, кстати, это интересно и разнообразно. Так зачем нам от него бежать? — я улыбнулась, — из скромности, из воспитанности, из чего там ещё — жить бедной половой жизнью — не наслаждаться тогда, когда мы можем получать его? Знаю, это не все поймут — людям достаточно удовлетворить те желания, которые бьют им по мозгам — раз-два в неделю получить оргазм и всё. Заткнуть потребность на самом примитивном уровне. Я же предпочитаю получать столько удовольствия, сколько хочу.

— Я тоже хочу, чтобы мне было приятно, — мурлыкнула девочка.

— Да, все хотят — я просто так подумала… в моей жизни у меня без всяких моих развратных действий — у меня не было репутации. То есть славы порядочной целомудренной девочки — поэтому и гордости своеобразной у меня не было. Я не гордая, я рациональная. Я люблю секс и ласки так же, как люблю вкусно поесть, или полежать в джакузи, или выпить хорошего вина — это доставляет мне физическое удовольствие. И эстетическое тоже, к слову. Я наслаждаюсь своей жизнью — и оглядываясь назад — совершенно об этом не жалею. Это полная удовольствий и радости жизнь.

— Да, это есть.

— Нас, девочек, с детства учат беречь свою, — я погладила её нижние губки, — относиться к себе строго, и так далее. А меня в детстве… в общем, никто не научил тому, чему надо. Наоборот — я слишком хорошо поняла, что бабы дуры. По-своему. Мужчины умнее — они хотят секса — они его получают, им нравится, они кайфуют, а у нас… воспитание такое, не хватает чуточку феминизма. Тяжёлое наследие патриархата в умах. А мне нравится оргазм — я люблю наслаждаться, люблю когда надо мной старается мальчик, люблю, когда меня вылизывают, ласкают и так далее. Я обажаю, это моё хобби, неотъемлемая и важная часть моей жизни. И мне плевать, что другие подумают.

— Слышала бы тебя макгонагалл…

— О, моя старая подруга, — вздохнула я, — она кстати сама всю жизнь жалеет, что так к себе относилась. Пока была молода — большинство женщин не реализуют свой потенциал в плане секса. К концу жизни они имеют опыт — но грубеют, пытаясь найти баланс между сексом и эмоциями — вечно недовольны — им не хватает ни того, ни другого.

— А ты?

— А я отдаюсь сексу целиком. И наслаждаюсь этим — и мне плевать, что думают об этом всякие идиоты, у которых в голове традиционные ценности и «баба должна сидеть дома и детей рожать».

Гермиона повернулась ко мне и погладила уже мою грудь. Внимательно её рассмотрела.

— Ты выглядишь на пару лет старше меня, то есть у меня будет такая грудь?

— Нет, это результат работы зелий. Я корректирую свою внешность — и тебе могу посоветовать.

— Хочу бооольшие сиськи.

— Эй, большие?

— Ага. Люблю большие.

— Они неудобны. У меня была большая — тяжёлые, обвисают, спать неудобно, а уж бегать вовсе нереально. Болтаются.

— Ну тогда средненькие.

— Как-нибудь подумаем над твоей грудью — будет такая, как ты захочешь. Обещаю.

Гермиона погладила меня по животу, ногам и запустила пальчик между губ, проникнув внутрь. Я ойкнула.

— Такая же, как у меня. Горячая, скользкая, влажная… мне так приятно это делать.

— Оу, тебе нравится?

— Да. Эх, знали бы друзья, чем я заниматься люблю — с ума бы сошли. Порядочная заучка мисс Грейнджер — любит киску своей сестрёнки пальцами изучать, — она облизнулась, — можно…

— Да, пожалуйста.

И наклонившись, коснулась языком клитора. Я вздрогнула.

Дальше последовал неумелый, но очень старательный куни — пока я не закончила — Миона взяла вибратор под конец и заставила меня обмякнуть, после хорошего оргазма. Она перелезла и застыла надо мной.

— Хочешь каких-нибудь особых игр?

— Например?

— Ролевые, БДСМ? Хочешь побыть госпожой?

— А можно?

— Да, я такое делала со своей служанкой. И я была госпожой, и она — это было… незабываемо. Ах, да, ещё наша сестра Алекс — любит грязно орать матом во время секса, она бисексуалка и любит, когда её связывают.

— Очуметь… — Гермиона округлила глаза.

— Очень яркая девушка. Звезда любой оргии — её вопли с хныканьем и просьбами растерзать её грязную киску — заводят мужчин только так.

Миона задумалась.

— Давай. Вот что — я хочу книжку почитать — а ты будешь её держать.

Она посадила меня, положила книжку мне на бёдра, и легла напротив. Прямо под корешком книжки была моя киска — Миона мягко перебирала губки пальчиками, поглаживала, засовывала палец, перелистывала странички…

Игра затянулась на минут сорок — она одновременно играла со мной и использовала как подставку для книги. Я же наслаждалась видом её голой округлой попки и возбуждённого взгляда. Миона пощекотывала клитор, заставляя меня вздрагивать.

— Гермиона… остановись, я уже устала.

— Хорошо, — Она убрала книгу, встала, — шлёпни меня разок.

* * * * *

Утром мы вышли под ручку из спальни и были очень, очень счастливы — всю ночь мы придумывали разные своеобразные игры — от игры в учительницу и студентку, до простой игры в эксгибиционизм — когда заставляют принимать пошлые позы и говорить пошлые фразы. Например, она сидела на столе и мастурбировала, чтобы я могла насладиться этим видом.

Мы веселились половину ночи, поутру почувствовав себя такими свободными, как никто и никогда ранее. Мы были теми ещё игривыми девочками — и Миона не исключение — она порядочная при других — но наедине со мной — позволила себе отпустить все свои скрытые фантазии на волю. Да, мы обдрочились половину ночи — игрушками и играми ролевыми довели себя до экстаза не только физического, но и эмоционального. А поутру ей стало очень, очень стыдно. Я же была счастлива — я давно так не играла с девочкой.

Мы спустились к завтраку, мама уже была на кухне, как и Гарри, и Корина.

— Доброе утро, родня, — Гермиона села за стол, — простите, что опоздали. Мы с Анной всю ночь играли.

— Оу, — Эмилия покраснела, — правда?

— Правда, — сказала я, а Гермиона отвернулась, покраснев.

— И как?

— Это было… очень весело! — улыбнулась я, — Гермиона оказывается очень похожа на меня в этом плане. Но это было только игра девочек — ну вы понимаете, мама, ничего такого жёсткого.

— Понимаю, — Эмилия смутилась, — так, стоп, хватит при ребёнке такое обсуждать.

— А разве мы говорим что-то плохое? Мы читали книжки, играли в приставку, кувыркались на кровати и играли в разные игры, и игрушки у меня с собой были. Вам, Эмилия, я тоже могу подарить несколько штук.

— Не стоит. Сама могу купить.

— Дорогая, — Гарри прервал нас, — я сегодня хотел встретиться с тётей Петунией и её мужем Перси. Чисто семейный ужин без визита в нору Уизли — хотя можно и в Нору съездить. Эмилия, вы не хотите с нами?

— А почему я?

— Ну вы… — Гарри задумался, — тоже сквиб, и мы как бы часть одной семьи. Ну, кровно мы тут все родственники, — Гарри оглядел стол, — Миона, Анна — по факту родные сёстры, я их дальний родственник, про Корину и вас молчу — и так понятно.

— Тогда да, можно, — кивнула мама, — а что это за тётя?

— Сестра моей мамы. Она нам по крови не родственник — потому что к моему папе отношения не имеет. Но она моя тётя. Недавно она бросила мужа-магла, сына, кстати, весьма мерзких людей, жирные, грубые и жестокие, и вышла замуж за Перси Уизли. Это такой парень-шестикурсник, наш староста, совсем молодой и горячий.

— Оу, вот оно что… то есть женщина в возрасте бросила семью ради молодого парнишки?

— Я сам сосватал её к Уизли, — ответил ей Гарри, — это хороший выбор в её ситуации. Их ребёнок будет волшебником — это хорошо. Она не будет ему мешать делать карьеру, они породнились со мной, пусть и так, через тётю, перси… амбициозный карьерист, ему брак с взрослой и хорошей женщиной — будет только на пользу.

— А она то им удовлетворена?

Гарри хмыкнул:

— Я думал он будет обычным — но она им настолько удовлетворена, что без ума от него. Перси оказывается тот ещё половой гигант. В общем — хороший брак по расчёту.

Мама задумалась и неспешно кивнула:

— Я поняла. И теперь вы хотите наведаться к ним?

— Да, у них недавно домик появился, рядом с домом всей остальной семьи Уизли. Я провёл часть лета у них в Норе, вместе с тётей, теперь нас пригласили к себе Перси и тётушка, погостить немного. А может быть просто поужинать и поговорить. Пойдёмте все — мистер Грейнджер всё равно сегодня до ночи задержится. Я бы на вашем месте позвонил ему.

— Это зачем?

— Ну… — Гарри задумался, — чтобы он не торопился к семье. Мы можем пойти камином, или аппарацией — я всех перенесу к Норе, а там и до нового дома нас проводят.

— Надо одеться потеплее. Дорогой, не представишь меня Молли?

— Я слышала о ней, — сказала Гермиона, — безумно любящая детей домохозяйка.

— Да, это так. Поэтому мы возьмём с собой Корину. Куда ж без неё. Кора, малышка моя, — Гарри обнял девочку, которая сидела рядом с ним, — поехали к тёте Пет и Молли?

— Ура! — Корина улыбнулась, — поехали!

— Точнее перенесёмся. Ладно, одевайтесь.

* * * * * *

Мы перенеслись с помощью Гарри сразу к входу в Нору Уизли. Здесь шёл мелкий снежок, был лёгкий морозец. Эмилия и Миона держались за меня, а Гарри аппарировал вместе с Кориной, которую держал на руках.

Мы оказались около входа в их дом. Эмилия удивлённо посмотрела на Нору — это монструозное строение слегка улучшилось, конечно, но оставалось всё таким же нелепым.

— Один из самых странных домов волшебников, которые я знаю, — сказал Гарри, — пойдёмте.

Он постучал в дверь. Вскоре та распахнулась — и на пороге стояла Молли. Пухленькая, смотрела на гостей с любопытством.

— О, Гарри, заходи. Кто это с тобой?

— Здравствуйте, миссис Уизли. Мы ненадолго — нас пригласили к себе Перси и тётя Туни, но дороги до их дома я не знаю.

— Ах вот оно что, ну заходите всё равно, не морозьте носы.

Гарри зашёл, за ним все остальные. В Норе было… волшебно. Эмилия улыбалась, глядя на колдовство кругом.

Мы прошли, очистили заклинаниями обувь и одежду, на нас были лёгкие зачарованные куртки.

— Может быть, пообедаете?

— Конечно, и я хотел бы повидаться с друзьями, вручить им подарки, — ответил Гарри, — Кстати, миссис Уизли, позвольте представить — моя с Роном подруга Гермиона, — представил он девочку, — вам наверное Рон писал про неё?

— Да, — Молли огляделась, — Так вот ты какая. Я Молли Уизли, юная мисс.

— Очень приятно познакомиться, — ответила Миона.

— А…

— Это Анна, — представил он меня, — и малышка Корина. Кора, иди поздоровайся с тётей Молли.

— Драсьте, — Корина выбежала вперёд и обняла Молли за талию, — Рада видеть вас, тётя Молли!

Стук сердца.

— Ой какая миленькая, ути, — она обхватила Корину, поцеловав в щёчки, — Ой, что это я… А вы, мисс…

— Миссис Эмилия Грейнджер, — представилась мама, — можно просто Эмили. Я мама Гермионы и Корины, — улыбнулась она, — Гарри много рассказывал мне про вас.

— Ох, вот как. Приятно видеть вас.

— Я не волшебница, если что, — она смутилась, — я сквиб.

— Это безразлично, — отмахнулась Молли, — ну колдовать не умеете — ничего страшного. Пойдёмте, я вас угощу рождественским пудингом.

Вскоре мы все сидели за столом и кушали стряпню Молли — а готовила миссис Уизли отменно. К нам выбежали Рон, близнецы и Джинни — Джинни предводительствовала. Она сбежала вниз, вздрогнула, увидев Гарри и покраснела. Гарри смущённо улыбнулся:

— Привет, Джин. Проходи, мы вас как раз ждём.

— А… привет, — пискнула она.

— Боже, как это мило, — Я умилилась, — Джинни, будь смелее с Гарри.

— Эй, — возмутился Гарри, — на что ты подбиваешь малышку Джин?

— Ха! Меня просто повеселило, как она вздрагивает. Детская влюблённость, бывает, — я улыбнулась мягко, — Джин, как тебе наш Гарри? Нравится?

Джинни резко покраснела.

— Я… это… да что вы в самом деле!?

Молли улыбнулась:

— Прости, Гарри.

— Ничего, миссис Уизли, я всё понимаю. Я тоже был влюблён в её возрасте в одну девочку.

— И я тоже, — улыбнулась я, — в одну девочку.

— А я в мальчика, — сказала Гермиона, — но где он, а где я.

— Это Алекс повезло с первой любовью, — возразила я.

— Ну и разговоры у вас, — сказала мама, — о чём?

— О первой и робкой любви, — ответила я, — помнится, моей первой любовью была одноклассница — милейшая девочка, красивая, добрая, жаль, у нас ничего не могло быть.

— О чём ты говоришь? — Молли ужаснулась, — девочка?

— Почему нет? Сейчас я люблю своего мужа и счастлива в браке, но то было давно, в сопливом возрасте. Почему бы и не быть такой любви? Кстати, Гермиона, а ты в детстве была влюблена в кого-то?

— Ну… в школе, — Гермиона смутилась, — в мальчика по имени Джек. Он был хулиганом редкостным — но мне не повезло. В конце концов он начал вместе со всеми меня обзывать и я разочаровалась в любви.

— Жалко, — я обняла её, — всё в порядке — мальчишки дураки, он и подумать не мог, что ты его любишь. Ты ведь ему не призналась?

— Нет, конечно.

— Он просто не знал. И следовал за всеми.

— Я понимаю.

Ну вот, чуть до слёз не довели девочку.

Гарри посмотрел на Джинни серьёзно:

— Джин, прости, но моё сердце тоже занято. Я люблю одну девушку — давно и сильно. Не первый год уже, и… нет, возможность есть, теоретически. Ты очень хорошая, но… каждому своё. Я уверен, мальчик, достойный твоих чувств, ещё встретится.

Джинни была краснее красного.

— Я… извини. Я не знала. Хорошо.

— Ну, Гарри, разве можно разбивать сердце девочке? — спросила я, — ты бы хоть поцеловал её для приличия. Разочек.

— А это зачем? — спросил Гарри.

— Затем, дурья твоя башка, что хоть как-то нужно ответить на чувства такой хорошей девочки. Пусть и без перспектив — так хоть сорвёт свой поцелуй с тобой. Я бы на твоём месте так и сделала. А на месте Джинни просто остановилась бы на этом.

Молли с прищуром на него посмотрела.

— Гарри, если хочешь поцеловать Джинни — я не буду возражать.

Всем своим тоном показывая, что будет. Гарри же проигнорировал это и подошёл к Джин.

— Ты не против?

— А? Меня… ты хочешь…

— А что? Если ты против — то и не надо.

Джинни сама прыгнула к нему и поцеловала. В губы, без засоса. Гарри удивился такой наглости и углубил поцелуй, превратив его в красивый и французский, с языком, и обняв её за талию, нежно целовал где-то с минуту. Джинни оторвалась от него. Гарри погладил её по рыжим волосам.

— Это было интересно, — Джинни отступила на шаг.

— Первый поцелуй доченьки, — умилилась Молли.

— Не первый, я полагаю, — сказал Гарри, — уж слишком хорошо умеет целоваться. И чувствую шестым чувством, что Джинни уже не раз целовалась, но с девочкой…

Джинни сейчас вспыхнула особенно сильно:

— Откуда ты узнал? Я никому ничего не говорила!

— Почуял. Ладно, Джин, не смущайся так — я не против. Никто не против.

Джинни потупилась:

— Ну… да. Но это не то, о чём вы подумали.

— Конечно, — сказала Эмилия, — садись уже за стол, егоза, и давайте пообедаем. Тилли, принеси вина.

Вскоре на столе появилась бутылочка вина.

— О, у вас есть домовой эльф? — спросила Молли.

— Да, подарила Анна на это рождество. Я сквиб, поэтому сама колдовать не умею, но домовик вместо меня отлично справляется со всеми мелкими задачами. Да и живём мы по-магловски, так что магия нам вроде как и не нужна.

— Домовики это хорошо — я тоже хотела бы одного. Мы собирались купить, но всё как-то руки не доходят выбрать, и их в свободной продаже очень трудно найти.

— Не знала.

Петуния и Перси пришли камином в Нору очень скоро — они узнали, что мы в Норе и прибыли спешно — Петуния была на пятом месяце беременности — животик уже приличный такой. После всех зелий — она выглядела молодо и красиво. Перси же рядом с женой — выглядел мужественно, он аккуратно вёл её под ручку.

— Гарри, — тётя улыбнулась, — как я рада тебя видеть. Иди ко мне.

Гарри аккуратно обнял тётю, погладил по животу через ткань:

— Вижу, малыш уже подрос?

— Да, подрос.

— Как я рад за вас, — сказал Гарри, — Перси, ну и ты молодец. Пойдёмте, я познакомлю вас со своими друзьями и… ну… вы поняли.

Гарри вышел к нам, вместе с тётушкой. Петуния была одета в просторные одежды, на шее шарф, который она тут же стянула, отдав Перси.

— Молли, день добрый. У вас как всегда полно народу?

— Я хотел бы представить всех всем, прежде чем мы продолжим. Итак, Миссис Эмилия Грейнджер — мама Гермионы, — представил он, — Гермиона Грейнджер, моя девушка и школьная подруга. Корина Грейнджер, и Анна, моя девушка.

— Анна? — спросил Перси, — или Гермиона?

— Обе, — ответила я, — Давайте я дополню кое-что, чтобы вы понимали. Мама… Эмилия Грейнджер — не наша родная мама. Я и Гермиона, и Алексия — родные сёстры, но Гермиону и Алексию — отдали в семью Грейнджер, а меня… в общем, у меня другая семья была. Малышка Корина — родная дочь Эмилии, она наша сводная сестра. Если вы приглядитесь повнимательнее, то заметите, что мы с Гермионой очень похожи. Просто по-разному красимся и корректируем внешность зельями.

— А ведь правда — вы словно одно лицо. И форма лица, и ушей, и глаза одного цвета, и волосы, и нос… — Молли задумалась.

— Да, мы с Мионой сёстры. Есть ещё Алексия — она наша родная кузина, но тоже приёмная в семье Грейнджер. Она сейчас живёт и учится в салемской школе ведьм — в америке. Так что мы тут как бы все родственники, но по-своему.

— А ваши родители? — спросила Молли.

— Тогда была большая гражданская война, — я развела рукой, — как и Гарри, мы оказались у родственников, сироты.

— А, прошу прощения, — сказала Молли, виновато улыбнувшись, — я не хотела.

— Ничего страшного. Тем более, что Эмилия наша ближайшая кровная родственница. Если так подумать. Хотя она и сквиб.

Перси принял к сведению, а тётушка всё-таки допыталась:

— Так Гарри, племянничек, как это у тебя две девушки образовалось?

— Ну как-то так, — Гарри смутился.

— Мы с Мионой совсем не против быть девушками Гарри. Я даже наоборот — рада, что Миона к нам присоединилась — мы с Гарри давно были парой. А тут я нашла сестрёнку — и она стала девушкой Гарри. Это прекрасно.

— Ничего себе, — Молли задумалась, — и как вы его делите?

— А мы Гарри не делим. Нам обеим с ним нравится, — сказала Гермиона, — и я рада, что любимая сестрёнка с нами. Нам с ней незачем разлучаться из-за мужчины, да и ревновать я как-то не хочу — у меня другие амбиции, нежели быть домохозяйкой и растить детей.

— Это верно. Амбиции домохозяйки у меня. Страсть как люблю детишек, — улыбнулась я, — а Гермиона у нас деловая, хочет стать не меньше чем министром магии.

— Ну… ты уж слишком, — возмутилась Гермиона, — просто хочу учиться хорошо.

— В общем, нам обеим нравится Гарри, — продолжила я, — ссориться сёстрам из-за мужчины гораздо хуже, чем вместе с ним встречаться. И Гарри не против — он у нас выносливый. Очень.

Молли порозовела:

— О чём ты?

— Он может гулять с двумя девочками и не уставать, я об этом, — хихикнула я, — и мы устанем первыми, — ещё больше хихикнула, — Так ведь, любимый?

Гарри смутился, отвернулся.

Мама хихикнула тоже, а остальные не поняли, о чём речь. Даже Джинни.

— Тётушка, а как у вас жизнь? — спросил Гарри, — чем вы заняты?

— Я в основном занимаюсь дизайном, это моё хобби. Я ведь закончила дизайнерский колледж, — ответила тётя, — так что больше меня заботит интерьер и сад в доме, и надеюсь найти какие-нибудь предложения о работе. Хотя я не слишком талантлива в этом деле.

— Не беспокойтесь, дела найдутся. Когда кузен появится на свет — нам всем будет не до дизайна, — вздохнул Гарри, — Миона, я тогда переберусь жить к тебе, если ты не против. На что тётушка мне родня — но в доме с младенцем жизнь ужас.

— Что ты такое говоришь — это ведь так прекрасно, — сказала Молли.

— Вот, бабушка поможет с внучком сидеть.

— Внучками, — поправила тётя, — у меня будут две девочки.

Гарри задумавшись почесал щёку.

— Ну пусть внучками.

— Какая прелесть! — Молли улыбнулась, — я так мечтала о дочке — а теперь о внучке! Даже две! Перси, ты молодец.

Перси скромно улыбнулся, стрельнув взглядом в свою жену. Они явно вспоминали ночные забавы — и были они… я видела, Перси и правда мужик, за которого не стыдно. Молодец. Побольше бы таких в Англии.

— Гарри, кстати, тут у нас возник странный спор — Миона предложила мне остаться в Англии.

— Миона? — Гарри повернул к ней голову.

— Ну а что? В Японии наверное скучно.

— Но… ты уверена, что хочешь этого?

— В Хогвартс я точно не пойду, — ответила я вместо Мионы, — и вообще, если подумать — просто заниматься своими зельями я могу и дома — незачем улетать на другой конец планеты. А вот Майрос останется в Японии учиться — там образование хорошее, и у него уже подружка имеется.

— Помню, ты писала. Майрос по-своему остепенился в Японии, да?

— Да, это перспективная страна для бизнеса, если подумать — волшебников там не меньше, чем в Англии, денег много в целом, инвестировать в японский бизнес очень выгодно. Майрос не только обзавёлся подружкой, но и ребёнком — очень миленькая девочка. Слегка узкие зелёные глазёнки. Я думаю развиваться в азию вообще выгодно — сейчас у них экономика на низком старте и будет расти очень быстро. Как и население.

— А они не любят чужаков.

— Нову они примут, — покачала я головой, — хоть она только наполовину японка, но всё же не гайдзин, как у них это называется, чужак. Этот ребёнок будет нам очень полезен в будущем, поэтому я думаю, что если я приму предложение Мионы и останусь в Англии — то Майрос останется там.

— Может быть даже женится, — кивнул Гарри.

— У него на этот счёт свои психологические травмы, так что вряд ли.

— Простите, вы о ком говорите? — спросила Молли.

— Ох, Молли, прости, но тут очень долгая и запутанная история. Майрос наш родственник, так будет проще сказать.

— И муж Анны, — ответил ей Гарри, — Кстати, ты с ним разорвёшь клятву?

— Не знаю, если он захочет, — я пожала плечами, — и вообще, одна моя подруга говорила — муж — это временные отношения, а бывший муж — постоянные.

— Кх… в смысле бывший муж — бывший теперь навсегда? Однако…

— Честно говоря, это вариант, — ответила я Гарри, — оставить Мая в Японии — развивать это направление, и вернуться в Англию. Мне там наскучило — я проехалась — япония не так хороша, как я думала — да, растёт, людей много, но туризм одно — а жить там — совсем другое. Хотя… в Хогвартс я точно не сунусь.

— Но как же так, — возразила мне Молли, — ведь нужно образование.

— Лучше я сразу сдам экзамены на мастера и не буду тянуть резину — а СОВ, ЖАБА и министерский экзамен мага — включены в него по умолчанию. Я думаю поискать работу, потому что скучно. В Японии тоже скучновато.

— Тогда решено, — улыбнулся Гарри, — я так рад, что мы будем чаще видеться! А Майрос уже взрослый мальчик, ему пора пожить самостоятельно. Это пойдёт ему на пользу.

— Главное чтобы он делов не наделал. Я, наверное, передам его Конохе на попечение — пусть он с ней живёт и здравствует, она за ним присмотрит, если что. И её семья. А в Англии есть два варианта — устроиться в министерство или например заняться каким-нибудь бизнесом — чисто чтобы не сидеть без дела.

— Варкой зелий?

— Нет, это основной заработок, и всё, что можно тут уже заработано. Я думаю, например, можно выпускать газету и стать журналистом — это дело интересное. Или заняться министерством.

— Это уже как сама пожелаешь, — сказал Гарри.

— Да, мне нужно встретиться с Фаджем, и поговорить об этом. А там будем думать.

Гарри не стал противиться.

* * * * * *

Весь день и вечер мы провели у Уизли — а я познакомилась с друзьями Гарри — Роном, близнецами. Уизли в этом году не улетали в Румынию — потому что Молли ждала внуков, и значимость старших сыновей для неё снизилась. Петуния же… Петунии рожать не впервой — поэтому она была прилежной мамой — берегла себя, пила укрепляющие зелья, наблюдалась в Мунго, врачи приходили к ней домой, и вела себя максимально пассивно. Наслаждалась жизнью в декрете, если это можно назвать наслаждением.

Я её понимала — самый бесполезный период жизни — когда в декрет уходишь — вроде как уже не можешь нормально себя вести — а делать решительно нечего. Нужно ждать. Причём из-за того, что роды всё ближе — время, кажется, тянется бесконечно долго, день за днём, неделя за неделей.

Мы с ней поладили — она оказалась женщиной на удивление хозяйственной, домашней, строгой, похожа во многом на Молли. Я показала ей кое-какие зелья, в том числе зелье для родов — чтобы уменьшить боль в несколько раз, и обезопасить процесс от неожиданностей. Она приняла флакон в подарок, поблагодарив.

В Англии мне было привычней — в Японии всё чужое — раздражает. Я там как белая ворона в прямом смысле слова — белая среди чёрных, все черноглазые, черноволосые, на меня, блондинку, смотрели как на пришельца.

Майросу проще — он мужчина, он любит, когда на него так поглядывают девушки — а я нет. Лучше остаться в Англии. Петуния уже к вечеру изрядно отошла и весело разговаривала с нами, она нашла неожиданно общий язык с Эмилией — обе сквибы, обе жили своей магловской жизнью — и Эмилия Грейнджер уже к вечеру, потягивая винишко, разговаривала с Петунией о том, как ей интересно растить детей-волшебников — и какие проблемы она испытала с мужем-маглом.

Я в этом разговоре не участвовала…

* * * * *

В министерстве магии было немноголюдно — оно работало и в рождество, и в выходные, волшебники всегда требовали внимания к себе — министр на рождество уходил якобы на каникулы, но работы было достаточно много, поэтому он засиделся допоздна. Я аппарировала в атриум министерства и из него направилась в сторону кабинета министра.

Корнелиус Освальд Фадж встал из-за стола.

— Здравствуйте, здравствуйте, я так рад с вами познакомиться, — он улыбнулся, — Миссис Блэк, я полагаю?

— Собственной персоной, доброе утро, министр. Могу я вас так называть?

— Конечно, конечно, — пухленький плут и чинуша пытался меня прощупать, — Могу я узнать, что за дело, о котором вы говорили в письме?

— Я хотела бы найти себе работу в Англии. Видите ли, совсем заскучала, — я прошла и села перед его столом, разглядев портреты бывших министров на стене, — что до карьеры — меня вполне устраивают мои успехи в зельеварении и чарах, поэтому заниматься работой по профилю душа не лежит — и подумала я, а схожу ка к министру, вдруг что-нибудь найдётся полезное? — я улыбнулась, — естественно, я не воспылала любовью к бюрократии и заниматься всякой ерундой — поэтому хотела бы вас спросить, есть ли в министерстве достойные должности для юной леди Блэк?

— Подумаем, подумаем, — ответил Фадж.

— Ах, да, конечно же, так как я вам навязываю своё общество и по сути игнорирую служебную лестницу — это подразумевает внесение некоторых крупных сумм пожертвований министерству и вам с моей стороны. Ведь не могу же я, как человек с улицы, приходить к министру магии и проситься на работу? — выгнула я бровь, — меня интересуют не деньги. А интересная работа, возможно немного формальная, высокая должность, которая позволит заниматься делом.

— Какая например?

— Например, должность советника министра.

— Ну, это довольно…

— Дорого? Пожалуй, я выпишу чек на миллион на имя министерства. Если мои сведения о дефиците бюджета верные, это позволит покрывать его в течение многих лет, — я достала чековую книжку, — и небольшой подарок лично вам, — я залезла в сумку, достала зелье и поставила, — это то, что не купишь ни за миллион, ни за миллиард галеонов. Ни за какие деньги или услуги.

— Что это?

— Это эликсир молодости. Который возвращает некоторое количество лет жизни. Данный флакон сбросит вам десять лет. И это не внешние изменения, а действительно десять лет жизни дополнительно. Он изредка появляется в среде зельеваров, когда мне нужны какие-то существенные услуги — недавно десять флаконов были куплены китайскими зельеварами по пятьдесят пять миллионов каждый.

Корнелиус нахмурился:

— Я проверю.

— Срок годности всего двенадцать часов — и час уже прошёл. Так что долго этот флакон храниться не будет. Можете попробовать его на себе — вам понравится. Предупреждаю, что он вернёт не только десять лет, но и тело в идеальное природное состояние — тем самым избавив вас от всех болезней, кроме магических.

— Правда?

— Я зельевар, и отвечаю за качество своей продукции. Ну так как, возьмёте меня в советники?

— Возьму, — Корнелиус взял флакон, — эх, риск… но вредноскоп молчит. Ладно, попробуем.

Он выпил весь флакон и… начал меняться. Жар по всему телу — морщины на лице слегка разгладились, тело стало намного менее пухлым — жир лишний исчезал на глазах, одежда обвисала. И через минуту передо мной сидел почти что другой человек — стройный, с более молодыми чертами лица — мужчина лет сорока на вид, без пузика. Он бросился к зеркалу.

— Надо же… и правда.

— Это оплата за ваше расположение, мистер Фадж — всё в мире можно купить — кроме двух вещей — молодости и любви. И с молодостью мы уже немного разобрались.

— Поразительно.

— У меня в запасе есть много по-настоящему поразительных зелий, мистер Фадж. Молодость — это жизнь, возможность прожить дольше, вы только что увеличили свою жизнь очень сильно — на лет сорок-пятьдесят.

— Почему же?

— Потому что избавились от всех биологических проблем — ваше тело в идеальном состоянии. Идеально здоровое. Так что не только десять лет, на которые вы помолодели, вам добавились — вы, если будете уважать и ценить своё новое здоровье, проживёте намного дольше, чем могли бы без зелья.

— Да, это очень хорошая новость. Вы приняты — какую должность вы хотите?

— Советника. Это относительно простая, не обязывающая к серьёзным вещам, должность, дающая определённые привелегии в политической жизни. Я хотела бы занять именно её.

— Вы приняты — немедленно сообщу, чтобы вас оформили.

— Вот и хорошо, — я достала чековую книжку, — спасибо. Я надеюсь на плодотворное сотрудничество, мистер Фадж.

— Конечно, и раз уж вы сегодня приступаете к служебным обязанностям — то может быть озвучите, чем хотели бы заниматься? Вы ведь хороший зельевар?

— Да, сэр. Я хорошо разбираюсь в зельях и чарах.

— Очень хорошо, потому что компетентные зельевары редкость. У нас есть проблемка, которой занимается аврорат и ДМП, это касается продажи низкокачественных зелий и сертификации оборудования и сотрудников аптек. Я хотел бы попросить вас оказать помощь сотрудникам, как советника, это будет очень кстати.

— Хорошо, сэр. Наведём порядок в этой области. Ну я пошла, — я махнула рукой и аппарировала.

Даром что кабинет защищён от аппарации даже лучше, чем Хогвартс. Фаджу иногда нужно напомнить, что я согбенно стоять не буду. Я так думаю.

Аппарировала я сразу домой — где в гостиной уже играли Гарри и Корина с Гермионой — Гарри весело улыбался. Гермиона сидела на ковре, глядя на веселящуюся девочку.

— Анна, — Гарри подскочил, — ну, как Фадж?

— Деньги принял, зелье тоже. Назначил меня советником министра, и попутно выдал первое рабочее задание — разобраться с барыгами, которые барыжат второсортными зельями. Нужно будет зайти в ДМП и аврорат и изучить все материалы дела, прежде чем всерьёз браться за это. Я написала письмо Нимфадоре.

— Ты хочешь с ней познакомиться?

— Я не хочу, чтобы она болталась в аврорате, как второсортный специалист. Мне нужна кузина Нимфи, чтобы справиться с этой работой. И вообще, в принципе она мне нужна и полезна.

— Вот как… — Гарри задумался, — Метаморф нам определённо нужен. Хорошо, что Майрос далеко — он бы не выдержал встречи с ней.

— Да, хорошо. В Японии нет знакомых людей — ему там будет намного проще жить. Не хочу, чтобы он встретился с Нимфи или Габриэль.

— Это ещё когда будет.

— Нимфадора прибудет очень быстро, — я посмотрела на наручные часы, — я сделала ей предложение, от которого невозможно отказаться.

— И что за предложение?

— Обучение у тебя.

— Эй! — Гарри возмутился, — я что, репетитор?

— Ты самый сильный дуэлянт в Англии, и скорее всего на земле в целом. И любимый ученик тёмного лорда Гриндевальда, Гарри. Аластор Грюм и рядом не стоял. Нимфадоре я обещала обучение у сильнейшего дуэлянта в мире.

— Ты меня перехваливаешь.

— Не думаю. Если ты не растратил все свои навыки и не заржавел. Я пойду выпью кофе.

* * * * * *

Мне было любопытно, что мне дали в министерстве — прежде чем Нимфадора прибыла — я отправилась, со свежеполученным удостоверением, в ДМП. Аппарацией, игнорируя все уровни защиты от аппарации в министерстве — сразу в приёмную, и сунув под нос дежурному аврору своё удостоверение, наблюдала работу мысли на его лице.

— Что вы хотели, мисс…

— Миссис. Министр говорил, что ДМП и аврорат сейчас занимаются проблемой низкокачественных зелий и ингредиентов. Рутинное дело о защите прав потребителей и стандартизации — мне нужны материалы дела, которые собрал аврорат. Копии всех материалов.

— Хорошо, мэм. У вас есть к этому допуск, одну минутку.

Я осталась стоять в приёмной — большом таком зале, где были лавочки, портреты, множество дверей. Аврор отправил кого-то из своих за материалами и вскоре домовик принёс мне копии — две увесистых папки. Я взяла у него документы и аппарировала домой, оставив ребят хлопать ушами.

А дома уже была Нимфадора Тонкс — девушка коренастая такая, фигура спортивная, сразу заметна — есть девушки с мягкой женственной фигурой — и есть Тонкс. У которой вроде бы всё что надо как надо — но мускулистая и крепкая, на первый взгляд — такая упругая, поджарая, не мягкая. Нимфадора стояла на кухне, пока Гарри развлекал её разговорами.

— Я таки была права — ты прибежала, Нимфадора.

— Тонкс. Меня зовут Тонкс.

— Как пожелаешь, — я сняла свою сумочку, поёжилась, — ух, хорошо то как. Ты присаживайся, угощайся, располагайся. У меня к тебе будет дело.

— Интересно, что за дело? В письме ты обещала много чего.

— Да, много. Что ж, вижу, с Гарри ты уже познакомилась. Я Анна, а это Гермиона, — кивнула я на девочку, которая входила на кухню, — Тонкс, да… и чего имя не нравится — я бы такому была рада.

— Но не я — если ты хотела поговорить про имя…

— Да мерлина ради, это просто болтовня, — я отмахнулась, — скажу прямо — твои таланты и способности слишком ценные, чтобы гробить их, работая на аврорат. Поверь мне, дорогая, какому-нибудь гопнику совершенно безразлично, как выглядит аврор, который на него палочку наставляет.

— Тебе нужен метаморф?

— Совершенно верно, совершенно верно. Твои таланты очень ценные — и попусту растрачивать их на собачьей работе в аврорате — это верх глупости. Может быть, тебе показалось, что это выглядит круто — ходить в красной мантии и пулять магией в злых тёмных магов — но можешь не обольщаться — в основном это полный треш, угар и бюрократия. Я хорошо знакома с работой авроров — а ещё лучше Гарри. Собственно, есть куда более выгодное предложение — заниматься расследованиями и помогать министерству поддерживать порядок другими методами. Не менее важными и не менее нужными — намного более нужными. Пушечное мясо министерства — это явно не то, чего достойна такая девушка как ты.

— Ну знаешь ли…

— Если не веришь — проведи тренировочную дуэль с Гарри. Вон, на заднем дворе. Гарри, в пять секунд уложишься?

— В три.

— Вот и хорошо. Итак, я хочу, чтобы ты сделала карьеру немного лучше, чем ты думала ранее — и стала очень полезным человеком. Очень нужным человеком.

— И почему же такая забота? — спросила Нимфадора.

— Потому что мы родственницы, и должны помогать друг другу. А ещё я беспокоюсь о членах своей семьи — я знаю тебя, хотя ты меня нет. И хочу, чтобы ты достигла бОльшего. А я в этом помогу — я и Гарри. Сейчас у меня есть работа, в которой мне очень не помешала бы помощь метаморфа.

— Ладно. Звучит странно, но ладно — какая помощь?

— Ты хочешь добиться чего? Сделать карьеру — возглавить аврорат, или может быть просто снискать славу сильной и независимой женщины? — спросила я, — показать себя бойкой и сильной?

— Я просто хочу работать в аврорате.

— Мотаться по бесполезным и ложным вызовам, от балды писать тонну бесполезных отчётов, которые никто не читает, постоянно выслушивать нытьё начальства и при этом стараться кое-как поддерживать порядок в бедламе, общаясь с толпой мудаков, которые тебя ненавидят? — спросила я, — странная мечта.

— Прости её, просто Анна обладает некоторым даром к прорицаниям, поэтому иногда грубит, — вмешался Гарри, — Не обижайся на неё.

— Прорицаниям? И что же ты прорицаешь? — спросила, сочась сарказмом, Нимфадора.

— Смерть. Можешь не надеяться дожить до старости, доставить много проблем преступникам, только сама умрёшь. И оставишь новорожденного сына Теда круглым сиротой, — ответила я с сарказмом, — милый мальчик, но это явно не та судьба, которую ты хотела бы.

— Эй, с таким не шутят.

— А тебе показалось, что я шучу? — разозлилась я, — ты моя кузина, и я не хочу, чтобы ты умирала молодой, а тем более прозябала в аврорате — куда идут только те, кому ума и способностей не хватает на лучшее. У тебя есть талант, который очень полезен и министерству, и мне лично. Метаморфия — мы, потомки семьи Блэк, вообще часто бываем оборотнями.

— А? Что значит оборотнями?

— Это значит, гибридом магического существа и человека. Такие как Вейлы, например. Метаморфия — это оборотень, я однажды видела метаморфа в полупревращённом состоянии в существо — выглядело жутко. Я и Гарри — оборотни-фениксы, — я сменила глаза на фениксовские, — можем аппарировать куда угодно и превращаться в фениксов. А ты — оборотень-метаморф.

— Я поняла.

— И хорошо.

— А почему Гарри?

— Надеюсь, ты умеешь держать язык за зубами? Потому что это секрет. Так лучше для безопасности всей семьи. Видишь ли, Нимфи, у тебя много родственников, — улыбнулась я, — даже тех, о которых ты не знаешь. Например — Гарри Поттер — в действительности к семье Поттер никакого отношения не имеет. Его родной отец Сириус Блэк. Я и Гермиона — дочери печально известной Беллатрикс Лейстрендж — собственно, урождённое имя Гермионы — Астелла Беллатрикс Блэк, а я Анна Блэк. Есть ещё наша с тобой кузина Алексия — дочь нашей тёти Нарциссы Блэк, ныне Малфой, но она живёт и учится в америке.

— Мою мать изгнали из семьи.

— Чушь, бред и нелепость, — хмыкнула я, — что значит «изгнали»? Семья это не команда по квиддичу, откуда можно изгнать и в которую можно принять кого-то. Родившийся в семье — всегда часть семьи. Не важно, куда он потом пойдёт и кем себя назовёт, эти замашки чистокровных — не более чем вопрос наследства и понтов. Твою маму самое большее — могли лишить наследства. Так что да, наши мамы родные сёстры, если ты не знала.

— Вот те на…

— Надеюсь, ты сохранишь это в тайне, потому что я не хочу, чтобы на меня косились. Итак, Нимфадора, ты нам нужна.

— Кому это — вам?

— Нашей странной семейке. Итак, мне нужны твои таланты к перевоплощению — но чтобы ты идеально овладела ими — тебе нужно пройти один редкий и очень странный ритуал, из области шаманизма. Мы все через него проходили — он пробуждает оборотней и позволяет намного лучше контролировать свои способности.

— Хорошо.

— Один нескромный вопрос, — влез Гарри, — ты девочка?

— А? Ну не мальчик же, — ответила Нимфи.

— Я о том, девственница ты или нет? — пояснил Гарри, — ритуал довольно… интимный.

— Ой, что это вы сделать хотите? — Нимфи поёжилась.

— В процессе ты сойдёшь с ума и накинешься на кого-то из парней. Я не против побыть твоей «грушей для битья», так что чисто из интереса спрашиваю — ты девочка, или нет? Если нет — то никаких проблем, если да — то это хреновая затея для того, чтобы устроить свой первый секс, воспоминания будут странные и преследовать тебя всю жизнь. Так что ответь.

— Ну… — Нимфи покраснела, — ну…

— В Хогвартсе старшекурсники напрополую трахаются, так что ничего необычного нет ни в том, ни в другом варианте — хватит мандражировать.

— Я не девочка. Доволен? — едко и злобно прошипела Нимфадора, — да, у меня был парень.

— Отлично, — кивнул Гарри, — Герм… то есть Анна, я подготовлю ритуал? Нужен большой зал и закрытые двери.

— Можешь расширить пространство любой комнаты насколько нужно, всё равно это временно. В подвале дома есть кладовка, очень удобная для этого дела. И Гарри, наколдуй там удобную кровать — тебе может быть и понравилось на холодном полу быть изнасилованным сумасшедшими женщинами — но мне такой опыт долго вспоминался. Аж задницу отморозила.

Гарри хихикнул.

— Я не поняла, меня что, трахнуть собрались? — Нимфадора дала петуха, волнуясь.

— Не тебя, а ты. После ритуала звериная сущность берёт верх, и поскольку он стоит на том, что использует инстинкт размножения — ты просто изнасилуешь Гарри. Смотри какой милый сочный мальчик, — я облизнулась, — неужели он тебе неприятен?

— Нет, но… — Она сглотнула, — если для дела надо… но Гарри! Я… я и Гарри сделаем это?

— Успокойся, — я обошла стол и положила руки ей на плечи, — ничего вы не сделаете — это совсем другое. Дай угадаю, у тебя был один парень? И один секс?

— Нет, — прошипела она.

— А что тогда так… боишься? Ведь не для полового акта надо — для дела. Чтобы ты намного улучшила свои способности метаморфа. Кстати, Гермиона, сразу за Нимфи ритуал пройдёшь уже ты.

— Я? — пискнула Гермиона, — я ещё девочка. Ну… не физически, конечно, но…

— А, это даже лучше. Трахнешь Гарри, твои способности давно пора пробудить.

— Мои? Какие это мои способности?

— Оборотня-феникса. Ты ведь понимаешь, что я могу аппарировать хоть в кабинет министру, хоть в Хогвартс, хоть отсюда сразу в японию? И оборачиваться фениксом. И мои слёзы имеют целебный эффект. Поскольку я это ты — то это наши общие способности — вот нам нужно тебя пробудить. А ещё бонусом — защита от тёмной магии, вплоть до непростительных. В своё время попытка убить Гарри авадой закончилась для одного мага крахом, потому что на Гарри авада не действует. И на тебя тоже.

— А на меня?

— Боюсь, метаморфы такой защитой не обладают. Но зато мы не можем внешний вид менять, — развела я руками, — а тебе никакие оборотные зелья не нужны — вжух и ты уже другой человек. Круто! Пойдёмте. Гарри, готовь ритуал.

* * * * * *

Нимфадора, голышом, обмякла и я её оттащила за руки на край кровати. Она после ритуала — который заключался в шаманских травках, дым которых нужно вдыхать и битья в бубны-барабаны — сошла с ума. Натурально стала зверем и буквально растерзала орган Гарри, вбивая его в себя со страшной силой, словно дикий изголодавшийся зверь. Гермиона стояла рядом и смотрела на это, краснея.

Гарри выполз с кровати.

— Ох, нет, это плохой секс.

— Не понравилось, дорогой?

— Меня как тряпку попользовали, — Гарри размял спину, — обратное изнасилование. Но я согласился сам, так что не мне жаловаться.

— А может не надо? — пискнула Гермиона.

— Да, да, может повременим? — это уже Эмилия, которая стояла тут рядом и смотрела.

— Надо. Это возможно лучшая в мире защита — и от тёмной магии, и от неволи. Пока вы не пройдёте ритуал — я за вас буду беспокоиться. И за тебя, Гермиона — и с тобой попробуем, Эмилия.

— Ух, первый раз с парнем — в виде одичавшей девки — Гермиона расстегнула блузку, — мам, помоги снять.

— Хорошо, — Эмилия помогла девочке раздеться. Гарри цокнул языком:

— Гермиона, а ты просто секси. Знаешь, на этот раз я не буду против, чтобы меня… попользовали.

— Дорогой…

— Ну она же совсем как ты, когда мы только познакомились — одно лицо, — развёл руками Гарри, — которое я так полюбил. Неужели я буду против?

Гермиона и правда была голышом — стройные плечики, талия, почему-то в постели голая девочка выглядела вроде как нормально — не пошло, не волнующе — а сейчас, стоя здесь, демонстрируя свои розовато-белые булочки попки и груди, она выглядела… эротично. Очень эротично. Гермиона сглотнула.

— Хорошо что плевры нет — иначе было бы ещё страшнее, — она вздохнула, — да и игрушками немного киску потренировала. Не совсем нулёвая.

Я подошла к ней и провела ладошками по её упругим ягодичкам, талии, груди, пощекотала сосочки.

— Миона, ты прелесть, ты знаешь об этом? Такая… хрупкая и ранимая — аж у меня слюнки текут. И от личности тоже.

— Кстати, да, потому что ты — такая смелая и безбашенная, что твоя нагота совсем не выглядит… волнующе. Так же, как от Гермионы, — сказал Гарри, — а вот моя лучшая подруга, её попку видеть просто… сердце аж колотится.

— Гарри, не смотри так, — она прикрыла попку, но обнажила лобок с милой интимной стрижкой в виде полоски волос на лобке. Гарри хихикнул:

— Это выглядит очень… приятно. Иди в центр.

— Может быть, мне тоже раздеться? — спросила Эмилия, — одной голышом перед всеми находиться стыдно, наверное.

— А, ну да, — я потянулась и сняла с себя одежду, юбку, стянула трусики и бюстгалтер, оставшись нагой полностью, — так легче? Гермион?

— Да, так проще, — она посмотрела на меня и хихикнула, — у тебя тоже миленькая киска.

— Я тебе больше скажу, сестрёнка — мы одинаковые, так что она у нас одна на двоих. Вплоть до мельчайших подробностей и индивидуальных особенностей. У нас даже отпечатки пальцев и ДНК идентичны. И ощущения от этого дела тоже идентичны — нервная система одинаковая. Так что не бойся — будет приятно, член Гарри идеально подходит для нашей пещерки.

Миона покраснела:

— Я поняла.

— Вперёд. Эмилия?

Женщина сняла с себя бельё, демонстрируя превосходные зрелые формы. Гарри тоже умилился:

— А вы всё такая же, Эмилия. Помнится, в первой временной линии мы спали с вами — и это было не слишком приятным для меня.

— Может быть, потому что ты был в образе сёта-собачки, с хвостиком в попе и ушками на голове? — спросила я, — в подарок этой сётаконщице…

— Да, может быть. Но я не хочу повторять того опыта.

— Эй, заглядываешься на меня?

— Конечно, — улыбнулся Гарри, — вы чертовски сексуальны, я прямо колеблюсь, подождать ритуала или сразу предложить вам пройти сюда, к кровати, и потренироваться.

— Гарри! — воскликнула Гермиона.

— Прости, прости, приступайте.

Гермиона, озверев от афродизиака, воздействующего на духовные сущности, накинулась на Гарри ещё страстней, чем Нимфадора — но поскольку она была недостаточно сильна и крупна — то действовала с рыком и хрипом, и Гарри ей помогал — она повалила его едва ли не пинком с разбега и буквально запрыгнула на стоящий колом член, а потом повалилась на спину, пока Гарри её выдрал. Оргазм тоже наступил на третьей минуте секса, и Гермиона, взвизгнув, обмякла.

Другое дело Эмилия — я не ожидала положительного результата — но она Блэк, хоть и не наша кровная родственница. Если духовная сущность есть — то ритуал сработает, нет — просто посидит и подумает о жизни. Гермиона приходила в себя и вспоминала, как она оттрахала Гарри. И ей было стыдно, очень. Эмилия же долго раскачивалась — и наконец бросилась на Гарри, и вот этот секс длился минут сорок — она его и так, и эдак, и по-всякому чпыхала — и грубо, и очень грубо, они стонали, пытались сломать кровать, Гарри её драл по-собачьи и по-миссионерски, мы же наблюдали как её большущая грудь колышется, а немаленькая такая, большая зрелая киска, с немалой дырочкой, хлюпает после каждого толчка Гарри. Она рычала, хрипела, и наконец — когда мы все пошли помогать — закончила так ярко, что я аж позавидовала. И рухнула на кровать, в объятья Гарри и Гермионы.

— Мам, ты как? — Гермиона убрала волосы с её лица. Она была покрыта потом вся, волосы прилипли к щекам и лицу.

— Как будто марафонскую дистанцию пробежала. Вот это да — я прямо как будто под наркотиками была и ничего не понимала. Прости, Гарри, я не должна была так…

— Всё в порядке, миссис Грейнджер. Вы не были собой в этот момент — поэтому всё в полном порядке. И что же вы за существо?

— Может быть, тоже феникс?

— Кто знает. Повадки немного отличаются — нужно проверить.

Она следуя инструкциям, обернулась в…

— Тоже феникс? — удивилась Гермиона, — но почему тогда ты так долго…

— Похоже, это любвеобильный феникс, — хихикнул Гарри, — но вообще ничего странного — вы же так долго пробыли вместе.

— Это просто совпадение, — ответила я, — нет прямой зависимости. Можете возвращаться, мама, всё понятно.

Она перевернулась обратно и снова оказалась голышом, и пришлось снова одеваться.

— Нужна специальная одежда для трансформации, — сказал Гарри, — как у анимагов.

Мама оделась, продемонстрировав нам ещё раз свои шикарные формы и необъятную грудь, и вальяжно расправила волосы.

— Ну как я вам?

— Хорошааа… — протянул мечтательно Гарри.

— Эй, я не об этом, маленький пошляк! — смутилась мама, — как вам моя птичья форма?

— Тоже. Так, — я потёрла руки, — для начала — Нимфи, тебя мы обучить не сможем — всему научишься сама — просто тренируйся. Перевоплощение — сложная наука, но если подойти к делу ответственно — ты сможешь быть крайне ценным агентом. Миона, Эмилия — вашими способностями нужно научиться пользоваться — это не так то просто. Несколько дней тренировок — фениксы живут дольше, имеют защиту от тёмной магии, могут аппарировать, воодушевлять своим пением, слёзы обладают целебной силой, в общем — существа крайне мощные. Аппарация мимо всех щитов и защит — особенно ценный навык.

— Я же не волшебница.

— Это не имеет значения, ты сможешь пользоваться природными способностями фениксов, — ответила я маме, — а это уже немало. Нимфи, освой свои способности — и у меня будет для тебя дело. Ты можешь стать очень, очень ценным сотрудником. И внести большой вклад в правое дело — без всякого беганья по улицам.

— Это как же?

— Будучи способной менять внешность как захочешь — легко. Сойтись с нужными людьми, выдав себя за другого, обмануть кого угодно, подставить кого угодно, ты практически незаменима в качестве следователя и тайного агента. Тебе самое место в ДМП, а не в аврорате — ДМП занимается расследованием преступлений, а не их предотвращением и сбором улик и вознёй с последствиями. Это серьёзный отдел, куда более высокого уровня по сравнению с авроратом. Аврорат так — уличные патрули.

— Да, аврорат та ещё задница без ручки, — протянул Гарри, — не хотел бы я там работать.

— Вот-вот. А ещё, Нимфи, я поняла, что для противостояния Волдеморту и во благо семьи — мы должны занять определённое место в министерстве.

— Кто это — Мы?

— Семья, кто же ещё. Или ты думала, что про кузину я сейчас шутки ради сказала? — выгнула я бровь, — нам нужны свои люди в министерстве — чтобы было влияние. Нужно делать карьеру и заручаться поддержкой влиятельных людей. И самим становиться такими.

— И ты уже начала?

— Ага. Министр на радостях от моего зелья назначил меня советником — ни к чему не обязывающая простая должность — которая как позволяет ничего не делать, так и влезать в любые дела. И сходу же он попросил помочь разобраться с продажей некачественных зелий и ингредиентов.

— Оу, я поняла.

— Нимфи, — я потянулась, — я хочу, чтобы ты в конце концов стала главой ДМП, а не бегала сломя голову за уличными отморозками. Поэтому — я надеюсь на твои таланты и помощь.

— Хорошо, я помогу. А как? А чем?

— Очень хороший вопрос. Нам необходимо вооружиться методами маглов для борьбы с подобными преступлениями. Начнём с обычного — тайных закупок — под видом ничего не понимающей девочки ты покупаешь в подозрительном магазине товар, будем выявлять места торговли дрянью. А потом разбираться, откуда она вообще взялась.

* * * * *

Миссис Грейнджер, Эмилия, пребывала в странном расположении духа — она вроде бы была на нервах, но с другой стороны — ей, сквибу, иметь какие-то магические способности было крайне необычно.

Я предложила ей учиться аппарации — как учили в Хогвартсе — нужно было чётко представить себе место — круг на заднем дворе, и аппарировать в него.

Мама с пятой попытки переместилась. Потом последовали ещё новые и новые попытки перемещения — и она научилась.

Гарри с Гермионой стояли в сторонке и наблюдали за обучением мамы аппарации.

— Отлично, — я взмахнула палочкой, — Ты отлично аппарируешь, хотя обучение немного медленнее, чем у нас — видимо, то, что ты сквиб, сказывается.

— Неполноценная я, — вздохнула Эмили.

— Что ты такое говоришь — просто труднее подцепить и использовать магию, а так — самое оно. Умение оборачиваться очень полезно. Пойдём, я покажу тебе кое-что. И вы тоже, — крикнула я в сторону дома, — пойдёмте.

Мы зашли в дом через дверку под лестницей — именно она вела на задний двор. И я направилась в сторону подвала, отряхнувшись заклинанием.

Жаль нимфадора вчера ушла в смешанных чувствах — ещё бы — решила уйти из аврората, нашла кузин, и изнасиловала Гарри Поттера. Какое блаженство! Ей нужно время, чтобы прийти в себя. Но сложнее всего было Эмилии переварить произошедшее — она пошла вместе со мной в подвал.

— Эмили, тебя что-то гнетёт?

— А? Ну…

— Расскажи мне. Что не так?

— Я просто отхожу от вчерашнего. Не каждый день ты так делаешь с юным мальчиком. Я не забеременнею?

— Нет, Гарри принимает все нужные зелья и я дополнительно проверила. Хотя мы, оборотни-фениксы, в отличие от людей — беременнеем очень легко и быстро — из-за чего у нас много детей. А ещё зелья имеют свойство в тот или иной момент слетать.

— Понятно.

— Так что тебя угнетает? Я ни за что не поверю, что взрослой зрелой женщине так удивительно переспать с мальчиком — тем более таким миленьким.

— Ну… это же парень моей дочери, разве нет? И она его… в смысле, впервые переспала с мальчиком в таких обстоятельствах.

— Ну это можно не считать — она себя не контролировала, — отмахнулась я.

— Я боюсь, что они теперь постоянно будут это делать.

— Будут или нет — им нравится, — пожала я плечами, спускаясь с лестницы в подвал, — пусть наслаждаются юностью. Да и по мне так — если половое созревание уже прошло — то почему нет? Вон смотри, какие сиси Гермиона откушала — не такие, как у тебя, конечно, но тоже ничего.

— Это то я понимаю — но всё равно — я очень за неё беспокоюсь — как бы она после произошедшего не стала слишком… Ну ты поняла. Девочки такое могут.

— О да. Я сама такой была, — хмыкнула я, — Гарри за ней присмотрит — это раз, а ещё он будет её парнем — это два. Так что проблемы нет. Гермиона же не из тех, кто бросит учёбу ради парней.

— Это верно. Я сама…

— Ты выбрала учёбу, я знаю о твоей личной жизни всё. А Гермиона не пошла по стопам, да и Алекс тоже.

Мы подошли к двери и я отперла её ключом.

К нам спустились Гарри с Гермионой. Я кинула пару светлячков под потолок, проигнорировав выключатель.

— Ой, а что это тут? — спросила Гермиона, оглядываясь, — раньше тут было теснее.

— Гарри вчера расширил пространство, а сегодня я нанесла руны, установила рунные камни, добавила мощные заклинания расширенного пространства и установила защитную магию, которая не даст волшебникам и маглам сюда проникнуть. Очень мощная защитная магия, кстати.

Гермиона кивнула. Эмилия посмотрела на неё вопросительно.

— Миона, девочка моя, как ты после вчерашнего события?

— А? Ты о Гарри? — похлопала глазами девочка, — да нормально, а что такое?

— Я думаю, ты легкомысленно к этому относишься.

— А… ну… — она покраснела, — ну рано или поздно мы бы этим занялись, если ты об этом. Тем более ты знаешь предысторию — хоть разочек, но надо было.

— Окей. Ты на удивление легко относишься к близости с мужчиной. Особенно для твоего воспитания.

— Это же мой парень, что такого? Мам, не нагнетай атмосферу.

Эмилия кивнула и повернулась к двери. Я открыла её.

— Внутрь я переложила многие вещи из своей сумки. Кое-какие, зелья, оружие, материалы.

Мы вошли на склад — это было помещение десять на десять метров, со стеллажами, заставленными различными коробками. Я пошла к дальней стене.

— Дорогая, это то, о чём я думаю? — спросил Гарри.

— Да, это результат тех экспериментов. Я как-то задумалась, почему волшебники не пользуются магловским оружием — ведь в деле убиения себе подобных — все средства хороши. Поэтому я изучала, как волшебники от этого защитились. Тем более во время войны гриндевальда ведь волшебники вместе с маглами воевали.

— Это верно, — сказал Гарри, — Табу, да?

— Именно, — я повернулась к девочкам, — табу — это чары, которые мешают производить определённые действия. Можно наложить табу на магловское оружие, например — и оно не будет срабатывать в определённом месте — и всё, никакими силами это не обманешь.

— То есть не будет?

— Совершенно волшебным образом порох либо не воспламенится, либо пистолет или пулемёт заклинит, или ещё что-то произойдёт — табу манипулирует вероятностями — и сделает так, что запрещённое действие станет маловероятным.

— Понятно.

— Но это касается того, что не имеет магии, — продолжила я, — во время большой второй мировой — волшебники иногда использовали оружие. Вот над этим я работала, желая обеспечить себе преимущество перед врагом.

— И как?

Я открыла ящик — в нём лежали рукоятями вперёд пистолеты.

— Вот. Результат долгих работ, — я достала один из них, — в качестве базы взяла компактный кольт и слегка его доработала. Пистолет имеет магазин с расширением пространства — внутри триста патронов, на нём нанесены защитные руны и заклинания, которые делают его крайне незаметным для чужаков — его просто не видят в руках, и если на пояс повесить — то никто не будет на него обращать внимание, — пояснила я, — то есть буквально как маглоотталкивающие чары — его просто не заметят.

— А если выстрелить — что, подумают, что кто-то в ладоши хлопнул? — с сомнением спросил Гарри.

— Выстрел полностью бесшумен. Для патронов использован алхимический порох — почти идентичный бездымному, но магический — так что табу на него не действует, а сам пистолет покрыт звукозащитным заклинанием — он бесшумно стреляет. Вещь очень полезная в хозяйстве, кстати, вам, мама, полагается такой носить.

— Это с чего же? — не поняла матушка.

— С того, что волшебники могут и попытаться в вас авадами кидаться. Палочкой вы наколдовать ничего не можете — а вот проделать им в голове дырку от пули — запросто. Защита от магии фениксов очень мощная, так что если вам доведётся столкнуться с волшебником или какой-нибудь волшебной тварью — боггарт там, привидение, вампир, оборотень — то это оружие будет очень кстати. Пули его изготовлены из алхимического серебра — оно очень токсично для тёмной энергии — оборотней, вампиров и тому подобной дряни, привидения, и прочая нечисть.

— Поняла. Мне взять оружие?

— Берите, берите. Советую компактное взять всем — и вам, Гермиона, Гарри, тоже.

— Это зачем ещё? — спросил Гарри.

— На тот случай, если на вас кто-то попробует напасть.

— Зачарование магловских вещей вообще-то вне закона, — напомнила Гермиона.

— Ага, наказывается только и исключительно штрафом и ничем иным. Никогда. Однако, волшебники в большинстве случаев просто балуются и занимаются ерундой — мало кто делает такие вещи как эти пистолеты — точнее вообще никто.