— Не понял? Что значит руку отрубить?
— Левую, Гарри. И она тут же восстановится зельем регрессии. Ничего не произойдёт непоправимого.
— Ну знаешь, — Гарри насупился.
— Гарри, мне нужна твоя рука.
— В каком-то тёмном ритуале?
— Можно и так сказать. Но не беспокойся — всё честь по чести.
Гарри кивнул.
— Хорошо. Я доверяю тебе, — он выставил руку, закатав рукав.
— Ну, не так грубо, дорогой. Заклинание отрежет всё мгновенно, но сначала ты выпьешь обезболивающее и кровеостанавливающее зелья, чтобы не было кровотечения и боли. Иди к столу.
Он положил руку на стол и отвернулся.
— Ей богу, так же противно, как кровь из пальца сдавать.
Я примерилась палочкой и произнесла режущее заклятие. Рука Гарри отвалилась от тела. После чего тут же сунула ему под нос зелье регрессии — он выпил, и рука начала отрастать заново. И отросла секунд за сорок, а перед нами лежала его старая.
— Зачем тебе моя рука?
Я взяла её, потрогала пальчики.
— Ох, сколько удовольствий мне доставили эти нежные пальчики, — улыбнулась я.
— Извращенка-некрофилка.
— Но-но! Ничего такого. Так, проклятие гниения плоти, — я перенесла руку в шкаф, включила вытяжку, закрыла створки шкафа и наслала на неё проклятие. Плоть с руки быстро испарилась, оставив только кость в чистом виде, так сказать. Гарри посмотрел с интересом, баюкая новую руку с нежно-розовой кожей.
— Что ты будешь делать с моими костями?
— Ты узнаешь об этом чуть позже, дорогой. Я всё тебе расскажу. А теперь мне нужно сделать две вещи. Ты можешь идти — тут твоя работа заканчивается, а моя начинается. Иди с Анной погуляй по замку, покажи ей внутренний дворик, покажи её нашему факультету. Представь ребятам нового Блэка. И не забудь взять на кухне для неё покушать и сумку с детскими вещами — если девочка захочет в туалет — не придётся искать пятый угол.
Гарри кивнул.
— Я понял.
— Ну всё, иди, иди уже.
Я взяла из шкафа кости Гарри, точнее — лучевую кость, погладила. Она была гладкой и белоснежно-белой. Прекрасный материал.
— Постой, дай мне перо феникса из твоего хвоста.
— Зачем?
— Гарри, не задавай вопросов.
— Хорошо, хорошо, понял.
Гарри обернулся фениксом и я выдернула из него перо. Он страдальчески закурлыкал. Потом обернулся обратно, схватившись за задницу:
— Ау, больно!
— Прости, любимый. Зелье уже прекратило действие? Ладно, это всё нужно для победы над врагом, так что это мелочи — люди жизнь отдают за малую долю победы, а ты всего лишь перо из задницы.
— Из хвоста! — попросил он, — а не из жоп… то есть попы… — покосился он на девочку, которая стояла рядом.
Я взяла перо, кость, и аппарировала прямо в лавку Олливандера, накинув перед этим на себя кожаную сумку с материалами и зельями.
— Мастер, у меня для вас есть особый заказ.
— Миссис Грейнджер? — Олливандер дремал в кресле, но тут встрепенулся, — что, неужели что-то случилось с моими палочками?
— Нет, нет, — успокоила я его, положив на стол перед ним материалы, — нужно сделать палочку из этих материалов. Кость и перо феникса.
— Чья кость?
— Человека.
Олливандер побелел:
— Нет, это запрещено.
— Бросьте, это кость Гарри. Отрезала ему руку, извлекла кость, вырастили новую ручку, лучше прежней, всё за пять минут сделали. Мастер, есть особые обстоятельства, почему нужно сделать палочку именно из кости Гарри.
— Какие такие обстоятельства?
— А вот это государственная тайна. Скажу проще — мастер, нужна особая работа от вас. Я исследовала изготовление палочек из кости и руны, и готова помочь вам чем смогу, если у вас нет нужного опыта.
— Хорошо.
— Тогда пойдёмте в мастерскую. И да, за этот заказ сто тысяч вы получите сразу. При одном условии — никому не скажете.
— Непреложный обет вас устроит?
— Да.
Мы пошли в его мастерскую и я начала обработку кости, а Гаррик — взяв у меня перо, пошёл работать с ним. Место походило на смесь столярной мастерской и кухни, к тому же многие вещи тут были откровенно древними. Деревообрабатывающий токарный станок, многочисленные инструменты резчика, ванночки и колбочки для вымачивания и пропитки. Олливандер взял зелье и пропитал им перо, залив в колбу и добавив из стоящей рядом бутыли воды. Я же примерилась к кости и взяла в руки свою бор-машину, которая работала на магии. Нужно было вырезать палочку из кости, используя прежде всего бормашину, а не токарный станок — слишком уж кость изогнутая. Я её разрезала сначала пополам, потом поместила в пропитку, и начала обработку бормашиной, снимая сверху материал и начав резьбу по кости.
Умений у меня было немного — вскоре Олливандер взял вторую половинку.
— Работать с костью сложнее, но быстрее, — он попробовал своими инструментами, — можно мне ваш инструмент?
— Да, конечно, мастер.
— Вот, так удобнее, — он провёл по кости, оставляя борозду, — как быстро… Позвольте я сделаю узоры и резьбу, и вырежу необходимые руны внутри. А вы проследите за пропиткой пера и добавьте пассивизатор, когда песочные часы покажут.
— Поняла.
Олливандер начал увлечённо резать бормашиной, гравировать и вырезать рукоять и саму палочку, собственно. Это было непросто — он разделил кость ещё раз, и из толстой части решил сделать рукоять.
Я же, следуя известной методике, замочила перо, выдержала. Олливандер через полчаса сказал:
— Работа готова. Как вам? — и показал четыре фрагмента.
— Отлично. Можно наносить руны.
— Нужно что-то особое?
— Нет, стандартные. Палочка предназначена только для боя с могущественным противником и ни для чего другого. Можно сделать её менее стабильной, но более мощной.
— Хорошо, раз вы настаиваете.
И принялся с жужжанием и визгом как из стоматологического кабинета — вырезать на кости руны.
Я закрутила перо, одев при этом медицинские перчатки, аккуратно скрутила его, нанесла ещё пропитку, которая зафиксировала его и сделала упругой. Олливандер закончил работу через час, и положил фрагменты на рабочий стол, зафиксировал в специальном держателе.
— Сердцевина?
— Да, вот.
Я подала ему перо. Он уложил, примял пальцами и закрыл сначала основную часть палочки и использовал специальный клей-зелье, который производит диффузию — то есть взаимопроникновение молекул — монолитное соединение. И потом сделал то же с рукоятью и соединил её с основной частью палочки. Сунул палочку в жёлтый раствор, он зашипел.
— Нужны ещё материалы.
— Думаете?
— Металлическое кольцо на гарде. Сейчас принесу.
Вскоре он надел металлическое колечко и закрепил его заклинанием, так же навеки вклеив в рукоять. Отряхнул палочку.
— Меня она не слушается. Попробуете?
Я взяла из его рук палочку и попробовала сотворить заклинание вингардиум левиосы. Оно получилось без запинки. Всё-таки магия это не палочка — я, помнится, даже карандашом колдовала! Магия просто концентрируется и управляется с её помощью. Колдовать без палочки — всё равно что закручивать гайки без гаечного ключа — можно, но глупо. Разве что есть виртуальная палочка, как у меня с моей беспалочковой магией.
— Отлично. Она вас слушается.
— Это палочка из кости и пера феникса, конечно же. А ещё это палочка из кости и пера моего мужа.
— Феноменально. Я должен изучить этот феномен.
— Попробуете ею поколдовать? Посмотрим, что выйдет.
Он принял у меня из рук палочку. И попробовал очистить слегка разлившуюся жидкость с пола — и она исчезла.
— Отлично! Работает. Орхидеус! — сотворил букет орхидей, — восхитительно! Она слушается не то чтобы очень хорошо, но слушается.
— Отлично. Эксперимент удачный.
— Но я с вас не возьму ста тысяч. Это работа с Бодхи была чудовищно сложной — каждая крупица дерева на счету, одна ошибка и всё потеряно. А тут… сто галеонов, не больше.
— Договорились.
* * * * * *
Уже вечером я положила эту палочку, а так же рядом с ней — палочку поменьше, на стол Дамблдора.
В кабинете был Гарри, а так же Аластор Грюм Настоящий, Минерва, Николас Фламель. То есть самые доверенные лица. Все прошли проверку на личность. Я села в кресло, положив палочки рядом с чашками чая.
— Дамблдор, вы хорошо изучили магию судеб и пророчеств?
— Да, неплохо.
— И решили использовать её против Волдеморта. Точнее — подстроить условия так, чтобы пророчество исполнилось с максимальной выгодой для вас.
— Ну… в какой-то мере — ведь пророчество обязательно сбудется — это событие со стопроцентной вероятностью.
— А я хорошо сумела понять, что такое пророчества и как они сбываются. Не могли бы вы зачитать нам полный текст пророчества о Гарри и Томе?
— Думаю, нет смысла скрывать дальше этот факт. Если тебе интересно, то конечно. «Грядёт тот, у кого хватит могущества победить Тёмного Лорда… рождённый теми, кто трижды бросал ему вызов, рождённый на исходе седьмого месяца… и Тёмный Лорд отметит его как равного себе, но не будет знать всей его силы… И один из них должен погибнуть от руки другого, ибо ни один не может жить спокойно, пока жив другой… тот, кто достаточно могуществен, чтобы победить Тёмного Лорда, родится на исходе седьмого месяца».
— Отлично, — я похлопала в ладоши, — отлично! И вы поняли это как то, что Гарри будет обладать какой-то скрытой суперсилой? Ну допустим Хранитель может просто сожрать Волдеморта и от него ничего не останется. Или имеется в виду сила феникса? — выгнула я бровь, — или то, чему Гарри научился у Геллерта?
— Всё может быть.
— Обратите внимание на эти предметы. Утром я отрезала Гарри руку и пошла к Олливандеру — мы весь вечер изготавливали палочки. Сначала одну, а потом я сделала вторую сама. В пророчестве сказано, что один из них погибнет от руки другого, верно? То же можно сказать, если дать вам, например, палочку, сделанную из руки Гарри — и вы, или Геллерт, его просто размажете. И это не противоречит пророчеству — палочка из руки Гарри, значит погибнет он от руки Гарри.
Дамблдор округлил глаза и аж челюсть отвисла.
— Таким образом это оружие — обходит защиту волдеморта от судьбы — этими палочками его можно убить. Причём сделать это может любой, ведь «одному из них суждено погибнсть от руки другого» — вовсе не означает «один из них убьёт другого».
Дамблдор икнул аж от неожиданности:
— Мне и в голову не пришло бы сделать палочку из руки мальчика.
— А мне пришло. Магия судеб и пророчеств она такая, сложная и двусмысленная штука. Таким образом, Альбус Персиваль Многоимён Дамблдор, и Геллерт, — я покосилась на Гела, который стоял в стороне, сложив руки на груди, — Вы вместе с Гарри — самые сильные дуэлянты в Англии. Вы трое. Я знаю много чар и могу использовать очень могущественную магию, возможно более могущественную, чем может сделать ваша старшая палочка — но дуэли это не моя. Яжедевочка. Поэтому я сделала их для вас, — я протянула палочку, одну положила перед Дамблдором, вторую кинула Геллерту.
— Ты хочешь, чтобы мы…
— Если Волдеморт будет возрождаться — один из вас может ещё быть убит им — но все трое вы его просто в лоскуты разорвёте. И главное — вовсе не нужен мальчик — только его рука, чтобы победить.
Дамблдор почесал бородку.
— Миона, могу я попросить? Дай мне зелье, которое ещё двадцать лет мне сбросит. Я староват для дуэлей. Геллерта же ты омолодила.
— Геллерт слуга нашей семьи — он за все свои злодеяния наказан. А за возможносить свободно передвигаться и даже заводить романы с красивыми немецкими мальчиками — он расплачивается абсолютной несвободой.
— Да, Дамблдор, — Геллерт хмурился, — они даже мои мысли круглосуточно мониторят — я даже подумать не могу чтобы кому-то навредить. Считай у меня свободы меньше, чем у домового эльфа. Как ты там это назвала…
— Трудотерапия, Геллерт. Заключённые должны отрабатывать за свои грехи, вот ты и отрабатываешь. Я не одобряю массовых убийств, идеи доминирования над маглами и тем более — геноцида и прочего, что ты натворил за свою жизнь. Так что, если честно — ты очень легко отделался, став слугой Семьи.
Минерва и Аластор посмотрели на Геллерта с суеверным ужасом. До них, наверное, только что начало доходить, что перед ними Тёмный Лорд Грин-Де-Вальд.
— Пф. Скорее уж рабом. Но ладно, мне ли жаловаться.
— Да, действительно, Гел, помалкивай. Значит, мы можем прикончить Волдеморта игнорируя его защиту пророчества. Это очень хорошо. Гениально!
Я только руками развела.
— И что мы будем делать? — спросила Минерва.
— Для начала — проведём турнир как следует. Скоро прибудет Олливандер, церемония проверки палочек, а потом — начнётся дополнительный отбор чемпионов — и первый этап перенесут на неделю вперёд, чтобы все успели подготовиться. Это будет испытание теории — в виде викторины.
Я кивнула согласно:
— Давно пора.
— Кстати, как обстоят дела с гоблинами? — внезапно Дамблдор переменил тему, — это касается финансирования борьбы с Волдемортом?
— Нет, это касается сейфа Лейстренджей. Последний заключённый азкабана с этой фамилией пал смертью храбрых в своей камере, совершенно случайно от укуса какой-то змеи, — я усмехнулась, — вот ведь, совсем за гигиеной не следят! Я была у гоблинов и предъявила права на имущество Лейстренджей — и предъявила им свою родословную.
— И как? Коротышки тебя пропустили?
— Как ни странно, да. Они упрямились, что я не Лейстрендж и не кровная родственница — и вообще никаких прав не имею — но едва они завидели Шаха и Грома в их истинном обличье — решили передумать.
— Неужели ваши друзья настолько страшные?
— Во время одного из восстаний Гром уничтожил несколько кланов гоблинов, чем завершил их восстание на корню. Память об этом ужасе сохранилась у гоблинов до сих пор. Поскольку я могла разнести весь их банк и всех гоблинов, и забрать то, что угрожает моей семье — то гоблины быстро решили стать сговорчивее и быстро вспомнили, что моя матушка была по фамилии Лейстрендж и выписали мне их сейф и даже сами принесли крестраж.
— Где он? — спросил Грюм.
— Уничтожен. К сожалению, древний артефакт, коим он являлся, так же был полностью уничтожен. Итого — осталась только змея и ничего больше. Волдеморт уже не может создавать крестражи, достиг и даже превысил все разумные лимиты. Я беспокоилась, что поймав Лже-Грюма мы помешаем возрождению Волдеморта, но у него наверняка есть план-бэ. Рисковать сыном ради какого-то плана по убийству тёмного лорда — я не собираюсь.
Присутствующие закивали согласно.
* * * * * *
Майрос Блэк и миссис Габриэль Блэк проснулись утром, что было неудивительно — побудка Хогвартса и мёртвого поднимет. Габриэль не обладала способностью фениксов к быстрому сну и клевала носом. Майрос же отлично выспался и подумал, что его юная супруга опять может получить отработки, если вместо завтрака будет спать и проспит начало урока. В Хогвартсе насчёт этого было строго.
Он повернулся к ней и стянул одеяло. Его взгляду предстала Габби — худая девочка, с милым личиком, заспанным, округлившейся грудью — Габби была старше Майроса на год, плоским животиком с самым милым пупочком из всех, стройными бёдрами и нежной щёлочкой между ними. Майрос насладился внешним видом и красотой каждого изгиба её тела, проведя пальцами от коленок выше, пощекотал киску девушки, заставив ту улыбнуться во сне, её животик, и слегка сжал тёмно-розовые сосочки на круглой груди, заставив Габби охнуть, не просыпаясь. Она будила его поцелуями, если хотела разбудить. Майрос же подошёл к делу более ответственно — он перебрал пальчиками бархатную кожу Габби, погладил вокруг пупочка, лизнул, оставляя блестящую дорожку слюны, которая только подчёркивала юную нежность её тела, поцеловал грудь девушки и лизнул кончиком языка её сосочки, по одному, впился, засосал, слегка посасывая, начал ласкать руками. Габби во сне откинула одну ногу и пальчики парня легли на упругие прелести девушки, слегка открывая вход внутрь. Майрос дождался, когда она увлажнится и слегва надавив, проскользнул пальчиком в очень тугую и горячую скользкую киску, не с первого раза попав в нужную дырочку. Габби не проснулась, она получала удовольствие во сне. Майрос ввёл пальчик насколько мог, ощутив, как дрожит она внутри, как её киска отвечает на его движения. Желание двигать пальчиком внутри было неимоверным, он с поцелуем опустился ниже, лизнул бёдра девушки и открыв пальчиками её щёлочку, подивился тому, какая она нежно-розовая внутри. И аккуратно лизнул, и ещё, и ещё раз, приставил язык ко входу — он был толще, и слегка растягивал розовую тугую плоть, и протолкнул его глубже в скользкое лоно.
Габриэль шумно вздохнула. Майрос не останавливался — он начал двигать языком, потом заменив его пальцами и сосредоточившись на облизывании вокруг, её малых, ещё скрытых внутри половых губок и алого маленького клитора. Девушка уже полудремала — она осознавала, что уже не совсем спит, но и не могла открыть глаза и принять реальность, находясь на грани, где мозг можно заставить выдумать что угодно, и она представила себе буйной фантазией Майроса, его стоящий колом член, который он теребит и свою киску, благо тактильные ощущения от языка позволяли, потом фантазия сменилась — она представила, что лежит посреди толпы, вокруг люди на них смотрят, а Майрос вылизывает её киску. Она встречается взглядами с шокированными одноклассниками, ей очень стыдно, пот катится градом, все смотрят на её киску и грудь, мальчики вокруг достают свои стволы и начинают яростно их дёргать, глядя на неё, и девочки не отстают, скользя пальцами в своих пещерках — в фантазии все однокурсники и однокурсницы стояли вокруг и неотрывно смотрели на неё, на её развратное тело. Её от этой мысли буквально разрывало от возбуждения, хотелось закричать от стыда и попросить смотреть на её девичьи дырочки, насладиться зрелищем…
Тягучее возбуждение начинало увеличиваться, она представила всё более и более пошлые взгляды окружающих, начала шептать «да, смотрите на мою киску, разглядывайте свою извращённую подружку, мне нравится, я сейчас кончу!» — и она правда начала чувствовать сильную дрожь и накатывающие волны удовольствия, оргазм был уже близко. И он начался, словно выплеснутое на неё ведро удовольствия — от киски, где пальчики Майроса играли уже более жёстко, по всему телу прошли сладкие судороги, её встряхнуло, ноги вытянулись, она замычала, вскрикнула, киска словно жила своей жизнью, пульсируя и горя от наслаждения, стоны вырывались неосознанно. Майрос гладил по бёдрам и делал это очень умело. Габриэль выгнулась, захрипела и обмякла.
— Стой… я больше не могу, — она безумным взглядом смотрела на перемазанное в её соках лицо парня. Её мужа. Майрос, у которого аж по бровям текло, смотрел на неё счастливым взглядом. Киска девушки пульсировала, кровь медленно отливала от неё. Она пропотела и тяжело дышала. Майрос поднялся на колени и подошёл к ней.
— Ответишь тем же?
— Давай, — Она поднялась и повалила его. Взяла ствол кончиками пальцев, слегка оттянула крайнюю плоть и облизнула вокруг головки, лизнула словно мороженое снизу-вверх этот горячий орган, поиграла кончиком языка с его головкой, медленно, как показывала ей свекровь, коснулась кончиком языка кончика и скользила, направляя член по языку, и заглотила его целиком, он аж вошёл в горло. Она ночью пила зелье минета, поэтому не тошнило от естественных реакций — и она плотно сжав языком член, начала двигать по нему ртом, облизыкая, засасывая, поднялась, с её губ обильно текла слюна прямо на член. Габби подняла взгляд — играть с этой палочкой Майроса было просто великолепно. Чмокнув его в кончик, она медленно двигала рукой по члену, после чего снова взяла его в рот, и снова начала минет, но на этот раз быстрее.
Майрос был на седьмом небе, положив руки на голову Габриэль — его жена умела делать минет великолепно, неспеша и набирая обороты, а потом сосала как турбина, заставляя его обалдевать, с такой силой и страстью, что он беспокоился за свой шпиндель. Нет более приятных ощущений, чем эти — Майрос чувствовал её острый язычок, как он игрался с его членом, облизывал и посасывал, за щеку и в горло, она была великолепна. Уж что-что, а Габриэль сама могла дать мастер-класс минета. Она училась у Эстель, а Эстель — вообще не имела стеснения показывать прямо при ней, на резиновой игрушке. Она и Габби сделали несчастному фаллоимитатору с полсотни минетов, как простеньких, так и очень глубоких, от которых у шокированной Габриэль вспучивалось горло, а к глазам подступали слёзы.
Но она научилась и теперь Майрос был на седьмом небе. Он потребовал, чтобы она повернулась к нему попкой и впился в её нежную щёлочку губами.
Равенкловцы ещё не подозревали, что влезать в спальню Майроса Блэка, которая вообще-то была чисто мужской и рассчитанной на четверых — просто троих отселили в другую — это плохая идея. Поэтому староста факультета — весьма строгих правил и очень скромная девочка, именно девочка, которая дальше поцелуя в жизни не заходила — пошла разбудить малышню, легко сняла его ничтожные запирающие чары и влетела в спальню, отдёрнула балдахин кровати и застала… Собственно, шестьдесят девять — только Майрос ещё и пользовался игрушкой внутрь своей жёнушки, а та сосала с причмокиванием.
На то, чтобы понять, что за клубок кожного цвета она видит, старосте факультета понадобилось целых три минуты, пока Оба не кончили — девочка выгнулась, показалось лицо, перемазанное спермой, в руках был член, в глазах счастье, в губах сперма — она улыбалась, глядя на зрительницу — немного, но её фантазия сбывалась.
Староста посмотрела на член и на то, какой розовой игрушкой Майрос играет с её киской, слегка жужжащий вибратор погружался довольно глубоко, слегка раздвигая края киски девочки. Её розово-белая попка была так притягательна.
Староста не понимала, что она видит разумом — слишком целомудренна была, и об оральном сексе только слышала, намёками, что мол ротиком тоже можно, но увидеть шестьдесят девятый уровень орала ей явно было не по силам. Но зато подсознание всё поняло и она возбуждалась — она текла, так, что по ноге аж до пола протекла слезинка любовных соков. Габриэль забилась в оргазме, из её губ сорвались несколько капель белёсой спермы, она закатила глазки и сильнее подмахивала, вскрикнула и забилась в новых конвульсиях. И упала.
Когда она упала, староста увидела мальчика, лицо которого было покрыто любовными соками, который облизывался и тоже счастливо улыбался.
— Привет! А ты… прости, я не запомнил твоего имени вчера, уставший был, — Он не смутился, повернулся и встал. Член его ещё стоял. Староста увидев мальчика со стоящим шпинделем, который к ней подоходил, испытала страшный приступ шока, который бывает у девственниц при приближении к ним члена, и с воплем бросилась прочь из спальни, оставляя на полу капельки любовных соков. Она тут же бросилась, выбежав такая, словно за ней гонится взрывопотам. Девочки поймали её.
— Что такое?
— Т… тттамм такое… — она дрожала, была красной, глаза навыкате, волосы растрёпаны, — там они… это…
— Боже, что? Там труп?
— Н… нет, — заикаясь и жадно глотающая воздух красная как помидор девушка выглядела совершенно дикой, — там… они… она на нём, он в неё эту штуку руками… а она его этот… себе в рот, а потом как заорёт, задёргается, и все перемазанные, во рту эта, как её, сперма, — она дрожала, — боже, что я только что увидела? Разве можно такое в девочек пихать?
Она была в шоке. Девочки, впрочем, тоже, но уже от услышанного.
— Они там разврат устроили?
— О да… я в жизни такое представить бы не смогла. Они одновременно друг другу сосали-лизали, все перемазанные, а он в неё что-то розовое такое засовывал, и оно жужжало…
Одна из маглорождённых фыркнула:
— Боже, ты что, никогда про вибраторы и шестьдесят девятку не слышала?
— А что это? — спросили другие.
Та им объяснила, как это делается. Девочки, незнакомые с магловскими методами секса, впали в ещё большее смущение, услышав, что у маглов столько вибрирующих игрушек, которые можно внутрь вставлять и получать удовольствие без мальчика, или с мальчиком. А уж описание шестьдесят девятой…
— Там же грязно.
— Да ладно тебе, одно заклинание и чистенько. А некоторым нравится, когда грязно.
— О боже, что у нас за младшекурсники?
— Это же Блэки. Сын и невестка профессора Грейнджер, а она сама знаешь — про неё такие слухи ходят, что она тут весь Хогвартс перетрахала, и до сих пор спит с первокурсниками и устраивает дикие оргии каждые выходные.
— Ложь, провокация, — подошла к ним Джинни, — Миона устраивает дикие оргии редко. А там такое, что это мелочь и невинная утренняя игра малыши. Миона не трахала весь Хогвартс, только некоторых девушек, и то сама всегда выбирает, а после того, как стала преподавателем — вовсе перестала кадрить девочек.
Девушки обратили на неё внимание:
— Тогда, может быть, ты нам объяснишь толком в чём суть?
— Габриэль жена Майроса. Законная и по всем правилам миссис Блэк — и я думаю, лезть к ним по утрам в постель можно либо по глупости, либо если хотите поучаствовать.
Староста ещё дрожала и сердце её колотилось. Джинни потрогала её за ногу — та была скользкой. Подняла пальцы выше, ещё выше, задралась юбочка, пальчики легли на трусики и Джинни улыбнулась, так как они были — хоть выжимай.
— Ну ты и потекла, подруга. Аж на пол капает, — она сделала пару движений по её киске, очень сильных и настойчивых. Та была настолько перевозбуждена, что после пяти движений ноги её подкосились, она до крови закусила губу, и схватилась за подружек, которые её держали, и её встряхнуло. Она устояла на ногах и тяжело дышала.
— О боги, только не говори, что ты кончила…
— Нет, это был просто импульс радости такой, — съязвила Джинни, достала пальчики и показательно развела их — пальцы были в густой белёсой жидкости. Девочки покраснели, особенно староста. Джинни облизнула их розовым языком.
— Ммм… вкуснятина. Слушай, Пен, а ты ничего так, вкусненькая. Хочешь с нами в следующей большой оргии поучаствовать? Обещаю, в этом году в связи с турниром Миона приготовила что-то совершенно незабываемое. Там будет море секса, закуски и приятные разговоры за кальянчиком.
Девушка шокированно смотрела на пальцы Джиневры. Происходящее не укладывалось у неё в голове — она только что кончила прямо посреди гостиной, в обнимку с подружками, а рыжая фурия предлагает ей оргию.
— Ну и если ты ещё девочка — это великолепный способ лишиться этого достоинства, которое после шестнадцати становится недостатком. Скажу по секрету — на первой оргии обязательно будет Виктор Крам, и если хочешь — он станет твоим первым мужчиной. А? — Джинни подмигнула, — лучший в мире ловец, знаменитость. Когда ещё удастся отдать свою девственность парню, про которого знает весь мир, а не какому-нибудь сопливому ухажёру?
Девочки краснели.
— Правда? Виктор в таких вещах участвует?
— Ну он же часть Семьи, — как само собой разумеющееся сказала Джинни, — как и Флёр, кстати. Все девственники и девственницы могут выбирать из партнёров, с кем сделать впервые — Виктор, на выбор так же есть Гарри, Драко, Георг, Невилл, Рон, это для девочек. Может быть Миона и Майроса позовёт. А для мальчиков Миона, Флёр, Эстель, Сьюзен, Лаванда и… я, — Джинни подмигнула, — не смотрите так, я в оргиях уже не первый раз. Люблю этот вид секса.
— Это же… пошло…
— Нет, когда режиссирует Миона — всё очень утончённо, даже извращения получаются очень красивыми. Ну и потом — идея оргии заключается в том, что это секс без личных отношений. То есть вы потрахались — вы получили удовольствие, но никто не гордится тем, что у него с вами был секс — потому что секс у него был со всеми. Это оргия, а не секс. И с нашей, девичьей стороны это проще, чем лично с мужчиной. Поверьте, намного проще делать это так, а с мальчиком всегда тет-а-тет стыдно бывает, а тут просто бросаешься, тебя ласкают, ты ласкаешь, в тебя входят — можно даже не запариваться, кто именно — перепробовать всех. Это так прелестно. Я например обажаю на оргиях с Роном, братиком, делать это.
Девочки, не знавшие это, впали в ещё больший шок.
— Это…
— Давайте я вам покажу в омуте памяти. Мне мама на рождество подарила такой, а вы посмотрите и решите, надо вам или нет.
Омут памяти, в котором была недавняя оргия в доме Блэков, заставил троих девушек-шестикурсниц течь постоянно — потому что там было… там было всё — Миона голышом, которая стонала от Гарри и Георга, грязно орущая ругательства Алексия, от слов которой у девочек уши горели и заворачивались в трубочки, сама Джинни одновременно отдавалась Рону и Невиллу, в то время как Лаванда подошла и выставив к ней киску, потребовала, чтобы она ей лизала в процессе секса — и она лизала, ещё и вибратором играя.
Куча голых тел, голых, красивых, юных, крепкие мужчины, крепкие члены, девушки в состоянии полного счастья от происходящего — особенно Джинни и Луна, абсолютно бесстыже трогающие друг друга, вставляющие друг в друга вибраторы, целующиеся, мастурбирующие друг другу. Гарри, который после своей супруги тут же повалил на кровать перевозбуждённую Лаванду и схватив за ноги, крепко вогнал в неё, на полную, и как она стонала. Алексия, которая встала перед Гарри и тот впился в её киску, а Луна достала игрушку и сев на лицо Лаванды, игрушку аккуратно ввела в попку Алекс, заставив ту визжать и орать грязные ругательства…
Происходящее во всех немыслимых комбинациях их ртов, членов, кисок и рук — заставляло зрительниц медленно сходить с ума от развратности происходящего. Впрочем, весёлый смех Джинни, которой сразу после оргазма Эстель рассказала пошлый анекдот, заставил их прерваться — тридцать минут они смотрели на этот дикий клубок из пятнадцати тел, тут были и новенькие — Роза с Айрис, которые перепробовали всех мальчиков своими кисками, особенно Айрис, имевшая дикий нрав.
Полчаса закончились и три девочки вынырнули из омута. Теперь они все трое были мокрыми, по ногам текло и на полу под ними, где стояли, образовались лужицы — слишком уж они были перевозбуждены.
— О Мерлин и Моргана, — сказала чистокровная староста, — что я только что увидела…
— Джинни хихикнула:
— Реже говорите нет и пользуйтесь моментом, пока вы молоды и красивы. А то сначала никакого желания нет и отмораживаете всех и вся, гордые типа, а потом обнаруживаете, что вам за сорок и кроме скучного и нелепо однообразного редкого секса в вашей жизни и острых ощущений то не было. И не будет, потому что молодость прошла, остались только кошки, карьера и муж-дебил.
Девушки переглянулись.
— Ну что вы на меня так смотрите? — задумалась Джинни, — я не пальма, на мне бананы не растут. Считайте приглашение одноразовое — застесняетесь, что я хорошо понимаю — сама такой была, пока ребята меня не втянули в их личную жизнь — потом локти кусать будете. Таких потрахушек ещё не видел свет — ещё и болгары… ммм… Какие мужчины! Я уже хочу попробовать их всех! И только не говорите мне, что вы не хотите — я просто вам не поверю. Это в вас говорит стыд и воспитанность, и инстинкт сразу говорить нет на всё, что смущает. Подумайте хорошенько.
Девушки были шокированы приглашением на оргию. Это было для них полной неожиданностью. Джинни… они только слухи слышали о том, что это правда было — но вот так прямо, в лоб, получить подтверждение и более того — приглашение к разврату. Конечно же каждая вопила бы «нет-нет-нет», но как назло, Джинни их понимала и дала время подумать. Помариноваться, прежде чем они дадут ответ.
Флитвик сегодня был раздосадован, и тоже, как ни странно, на околополовую тематику — потому что у него начался роман с профессором Трелони — эта сухощавая не очень красивая девушка, которой не было ещё и сорока — но выглядевшая старше своего возраста, кутающаяся в балахоны и прячущая за сумасшедшим видом и очками вполне нормальную внешность, оказалась очень сумбурной личностью. И сегодня ей звёзды напророчили, что ночью лучше быть одной. Но больше всего его раздражение стало, когда из спальни вышли Майрос и Габриэль, а он вошёл в гостиную с стопками листочков. Староста факультета тут же подошёл, чтобы забрать расписание занятий в связи с изменениями в турнире, и Флитвик с неприязнью посмотрел на счастливое лицо Габриэль. Девочки и мальчики факультета тоже — и все курса от четвёртого до седьмого покраснели, хотя семикурсницы больше смотрели с любопытством. Габриэль была похожа на Синистру Трелони — у неё кое-как уложены волосы, вся в засосах, губы раскраснелись, дыхание сбилось, на губах глупая улыбка, и от неё пахло… мальчиком. И недавней радостью. Флитвика это жутко раздражало и уязвляло.
— Миссис Блэк, я, как и все остальные, безумно рады за ваше семейное счастье, — сказал Профессор, — однако, даже ваша свекровь, не отличавшаяся в прошлые годы пристойным или хотя бы укладывающимся в голове поведением, никогда не позволяла себе в подобном виде выходить на публику, демонстрируя запахи, засосы, шатающуюся походку на расставленных ногах. И она всегда одевалась пристойно и аккуратно, в женскую одежду. А на вас, если я не ошибаюсь, мужская форма и юбка задом наперёд. Я надеюсь, что впредь вы будете благоразумны и приведёте себя в порядок перед тем, как выходить на люди. Мистер Блэк, — он посмотрел на Майроса, — вы, я слышал от вашей матушки, умеете гораздо легче высыпаться, чем другие люди?
— Да, сэр.
— Судя по кругам под глазами, ваша супруга таким талантом не обладает, и вам впредь следует всегда держать это в голове — ваши биологические особенности оборотня — не уважительная причина для хронического недосыпания миссис Блэк. Будьте благоразумны и умейте себя ограничивать, советую вам чаще поглядывать на часы и засыпать хотя бы за шесть часов до подъёма. Я рад, что вы супруги, иначе оба получили бы не вежливый совет, а отработки и нагоняй космических масштабов. Но не стоит злоупотреблять терпимостью других.
— Хорошо, сэр, — потупился Майрос, который был уязвлён. Это прозвучало совсем не гордо — он правда поступил плохо, ведь недосыпание — это плохо, раздражительность, апатия, раздражённость, плохая успеваемость… между сексом и сном — всегда стоит выбирать второе, если хочется спать — так его учила мама.
Половые неожиданности сопровождали Блэка шлейфом — просто остальное было обыденным — прибыли на факультет, ответили на тысячу вопросов одним ответом — показав кольца, Габби расказала, что она из Франции и училась в Шармбатоне, Майрос объяснил, где пропадал с мамой так долго и почему он старше своей сестры, хотя родился относительно недавно по времени этого мира.
Подружились с другими — в этом им помогли тётя Алекс, Джинни и Луна с Роном Уизли, которые имели обширные связи на факультете и солидный авторитет. Однако, особенно близко к ним никто не приближался — юный женатик не вписывался в невинную мальчишескую компанию. Майрос предпочёл общение с женой.
Первые уроки в Хогвартсе прошли блестяще — урок чар у Флитвика, трансфигурация у профессора Дамблдор, зельеварение у миссис Грейнджер — которая совершенно не жалела родичей. Скорее наоборот, придиралась к ним больше, чем к другим.
Квиддич Майрос не очень любил, зато очень любил учиться, посему и пропал в первые дни в библиотеке за книгами, коих в Хогвартсе было великое множество. Как и многие другие дети, воспитанные в мире магии — он совершенно не придавал ей какой-то особой роли — для него магия была сродни физике или химии — и в отличие от маглорождённых студентов, смотрящих на магию как на нечто волшебное и чудесное — ему было скучно.
Наличие суперприставки и супертелевизора из непойми какой вселенной — сделало своё дело — Майрос залип за играми будущего так, как никогда раньше, приходя к маме каждый вечер. Это было интереснее, чем учиться — тем более что из учёбы пока ничего не было — Флитвик не подпускал к настоящим заклинаниям, заставляя отрабатывать жесты палочкой, мама — заставляла первокурсников учить технику безопасности и теорию, которую он и без того знал и варить зелья первого уровня сложности — которые он и без того умел варить. Ему было скучно и зельеваром стать он точно не хотел.
А вот произошедшее далее с мамой заставило кровь Майроса бежать по венам словно раскалённая лава, а сознание уплывать куда-то далеко-далеко. Он и раньше знал, что она мягко говоря девушка со сложными отношениями — но чтобы ему досталось немного — этого он не мог представить даже в самых смелых своих фантазиях. Накинулся на неё с невиданной страстью, родной всё-таки человек вызывал в нём куда больше дрожи в коленях и возбуждения, чем чуждые — он много раз был свидетелем очень игривого поведения мамы — в аква-парке и на пляже, дома, а уж произошедшее недавно перед его свадьбой — и вовсе заставило Майроса навеки запомнить её нежные ручки и упругую красивую грудь. Он фантазировал о ней всегда, даже когда занимался любовью с Габби и Нимфи. Нимфи он несколько раз попросил принять облик мамы — и та с хихиканьем согласилась, и… но это было не то. Майрос ещё больше захотел её. И вот — мечта номер один сбылась — они стали любовниками — и Май был в шоке. Он не мог забыть ощущение горячей тугой мамы, и какие безумные эмоции тогда испытывал — и он боялся подойти вновь — потому что мама больше ему никаких знаков особого внимания не делала.
Более того, она стала намного чаще видеться с отцом. Майрос не ревновал, конечно же, скорее был разочарован, но воспоминание о том, как она сжимала его, приговаривая «сыночек, глубже, да» заставляло его разум снова вибрировать как вибратор, с гулом и жужжанием.
Габби получила тройную дозу его любви — потому что состояние Майроса было нестабильным и он всё своё возбуждение вываливал на несчастную девушку. Габби была старше него на год с небольшим, точнее более чем на полтора года, и чуть выше, но это её не спасало и Майрос даже утром не удержался.
Новость о беременности мамы прозвучала как гром среди ясного неба. Ещё громче прозвучало то, что он не родной сын мамы — точнее не родственник ей по крови. Хотя родственник по факту, но… Это значило одно — инцеста не произошло. Мама была мамой, но именно в области секса — ничего запретного между ними не было, кроме разве что разницы в возрасте, потому что кровно он сын Эмилии Блэк, бабушки.
Майрос долго думал об этом и прикусив губу, аппарировал в спальню в слизеринской гостиной, чтобы поговорить с отцом. Ох, что он увидел! Гарри оседлала Панси и они страстно занимались сексом — девушка была велколепна, кстати, она так постанывала эротично. Оба заметили вспышку пламени и Майроса.
— А! — Панси смутилась.
— Ничего-ничего, продолжайте, я подожду.
— Май, — Гарри закрыл причинные места одеялком, — Сколько раз говорить — не заходи ты так грубо.
— Ой, прости, пап. Просто хотел с тобой поговорить. Вы продолжайте, продолжайте, я подожду.
Гарри хихикнул:
— То есть будешь сидеть и смотреть, пока мы…
— Ну, Габби очень любят, когда на неё смотрят в процессе. Эх, испортила её Эстелька, — притворно вздохнул Майрос, — Или может быть леди желает, чтобы я присоединился? — спросил он интимным шёпотом, склонившись к ушку Панси, округлившей свои слегка азиатские глаза.
— Май… Это моя жена.
— Да, да, у меня две своих, знаю, — Майрос поднял руки, — но предложение в силе. Слишком уж твоя вторая жена вторичная, чтобы ты так сильно ревновал, не находишь?
Панси смотрела то на Гарри, то на его сына. Ей происходящее казалось идиотизмом и невероятностью одновременно. Она кивнула:
— Майрос, если хочешь — и наклонилась, продемонстрировав свою округлую упругую попку, чуть ниже в ней уже был член Гарри.
— Пап? Оякодон по-слизерински? — Майрос хихикнул, — Раз дама желает.
Гарри только закатил глаза.
— Слушай, это неэтично.
— То, что я с мамой делал — неэтично, а это весело и практично, — Майрос скинул мантию…
Через двадцать минут Панси лежала в его объятьях, тяжело дыша — одновременный секс спереди и сзади с отцом и сыном — было нечто невероятным, ей очень понравилось!
— Дорогая, — Гарри поцеловал её в щёку, — тебе пора спать. Май, а ты хотел поговорить?
Панси повернулась к Майросу, улыбнулась и поцеловала его. Очень даже по-серьёзному, французским поцелуем, их языки на мгновение сплелись в танце. Панси отстранилась.
— Май, ты был великолепен.
— Спасибо, Пан.
— Ну я пошла. А вы оба сразу видно, что отец и сын — оба великолепны.
Она похихикивая натянула юбку, проигнорировав трусики и прочее, и пошла в свою спальню. Майрос почистился и сел на кровать, скрестив ноги.
— Пааап…
— Ну ты и извращенец, Май. Мою жену…
— Ой, да брось ты, — отмахнулся Майрос, — тем более я слышал, у вас не такие горячие отношения с Панси.
— Всё равно, участвовать в сексе с отцом вместе это как-то…
— А с мамой? — Майрос выгнул бровь.
— Ах вот ты о чём…
— Пап, у меня проблема. Мне нравится мама.
— В смысле?
— В смысле как женщина, — пояснил мальчик, — ну не могу ничего поделать. Нимфи, конечно, может принять её внешность, подыграть, но это не то. Совсем не то.
Гарри задумался.
— Но ты же не можешь сделать это с таким инцестом?
— Ну один раз, пару дней назад, у нас всю ночь напролёт был секс. Мама была очень горяча, о, я думаю, не мне тебе рассказывать, как она великолепна в постели.
— Это точно.
— Пап, я не знаю, что делать. Мне хочется за ней приударить. Мне хочется её, ещё и ещё. Терпеть? Или… признаться ей? Она ведь сама сказала — мы с ней не кровные родственники. Точнее очень дальние родственники, через тебя и бабушку-маму Эмилию.
Гарри вздохнул.
— Но она твоя мама. Она родила тебя.
— Это верно, как и то, что ты ей более близкий родственник, чем я. Кто там, четвероюродный кузен или как? Ладно, не важно, — Майрос отмахнулся, — ты ведь понял, о чём я? Во мне горит. Я не знаю, влепит ли она мне по морде лица или утащит в постель, если я ей признаюсь в своём влечении.
— А как же Габби?
— Я люблю Габриэль, — серьёзно ответил Майрос, — Уже более спокойной любовью люблю Нимфадору, а вот мама… это мой фетиш.
— Вот как… — Гарри задумался, постучав пальцами по столешнице, — Знаешь, я уже давал дорогой супруге право на измену. С Георгом. Правда, это селфцест — поэтому у них было немного романтики — но в итоге Георг её фактически бросил. Так что если ты спрашиваешь моего мнения — сын… я не буду против. Ты прав в том, что мы с Мионой более близкие родственники, чем ты, но это только кровно. А вот остальные чувства…
— Именно они служат фундаментом моего влечения. Я очень люблю маму, и мне малоприятно, когда она поглядывает на других мужчин. Кроме тебя, конечно. А теперь, когда появилась Анна… — Майрос не заметил, как отреагировал на это имя Гарри, — Я даже не знаю ничего, всё запуталось. Моя сестра и дочь одновременно — я даже не знаю, кто она мне больше.
Гарри правда тоже запутался.
— Инцест — дело семейное, — глубокомысленно изрёк он, — Майрос, она твоя сестра, так как дочь твоей мамы. А вот отцовские чувства лучше пока приостанови лет на десять — Анна узнает, что её папа ты… со временем, когда подрастёт. Что до Мионы… Сын, я не знаю. С одной стороны мне положено ревновать — ведь мы с ней очень любим друг друга. Панси так, — Гарри кивнул на дверь, — я думаю, я с ней разведусь со временем, лет через пять-десять. А может и нет, это несущественно — если любая из моих девочек кроме Мионы найдёт себе своего единственного — я буду только рад.
— А мама?
— А вот этому я рад точно не буду. Абсолютно. Однако, не стоит мешать её материнским чувствам — ты был и останешься нашим сыном, а не ещё одним жеребчиком в гареме. Хотя… — Гарри задумался, — учитывая, что Георг от нас отдалился… Нет, я даже не знаю. Сам решай, и с мамой тоже сами решите. Я могу только посоветовать тебе не налегать на неё. Она любит тебя не как мужчину, подозреваю, а секс — лишь результат того, что у неё винтиков в голове не хватает, конкретно в тормозах, и она считает это продолжением любви к сыну, а не нашла в тебе мужчину. Ради детей она всю себя отдаст, даже в прямом смысле слова. Вот и не стоит злоупотреблять её добротой и материнской любовью.
Майросу стало стыдно.
— Прости, пап. Я не думал о таком.
— А надо думать, ты мужчина, в конце концов. Ты должен быть внимателен к чувствам девушки. Хотя я тебя не виню, ты ещё очень и очень неопытен. Вот считай один урок о том, что такое девушки и как это работает — ты получил. Добиться можно — но чувства это не создаст. И чувства разные бывают — ты её хочешь, но любишь как маму — а она готова ради тебя на всё, даже отдаться, потому что ты наш сын. Ну и я подозреваю, потому что твоя биологическая мама всё-таки не она, и природа оборотней так среагировала.
— В каком смысле?
— Наше влечение другое, чем у людей. Мы более близки к своим зверюшкам, фениксам. Ну и инстинкты играют роль. Короче, если ты не прекратишь — мне придётся смириться. А если прекратишь… что ж, ничего страшного не произойдёт.
— Я понял. Сохраняешь нейтралитет.
— Именно. Кстати о Мионе, я уже дней пять с ней не ночевал — свинство с моей стороны. И ты беги давай к своей Габби, она заждалась поди.
— Габби спит. Профессор Флитвик мне серьёзно намылил шею за то, что она не высыпается, вот я и после полуночи — ни-ни.
Гарри согласно покивал головой:
— Да, да, это важно. Это Миона всегда спит совсем мало, иногда по несколько часов в день — и всегда высыпается. Другие так не умеют. Сын, — Гарри положил ему руку на плечо, — Раз уж мы разделили одну мою жену на двоих — бокальчик вина мы точно поделим. А потом спать! Режим.
* * * * * * *
Сложнее всего было Гарриетте Поттер, она же Айрис Поттер. Девушка поступила на один факультет и курс к некоторым друзьям — вместе с ней учились Драко, Сьюзен, а так же многочисленные подружки из прошлой жизни — которые в этой с ней не были знакомы. И они познакомились — шестнадцатилетняя девушка, поступившая на факультет львов быстро завладела всеобщим вниманием и девушки её просто утащили под локоток в свой уголок, отгороженный чарами от подслушивания, усадили за стол.
— Ну, рассказывай, — Насела на неё Падма или Парвати Патил. Близняшки Патил имели вредную привычку — они регулярно менялись местами, и на гриффиндоре училась то одна, то другая. Поэтому сказать, кто из них кто — Айрис не могла. Она покосилась на девушку.
— Что рассказывать?
— Историю. Как ты к нам попала — и сразу на шестой курс то? Интересно ведь!
— А, вы про это, — Айрис скромно потупилась, но после осмотрела всех сплетниц, пристально, — а что рассказывать?
— У тебя фамилия Поттер, — сказала староста факультета, — ты родственница Гарри Поттера?
— Нет, — покачала головой Айрис, — если честно — он к Поттерам же никакого отношения не имеет. Джеймс Поттер завещал ему всё, включая фамилию, но…
— Да мы знаем. А ты тогда кто?
— Внебрачная дочь Джеймса Поттера, — сказала Айрис легенду, — нас на самом деле две девушки — я и Роза. Мы уже давно знакомы с Гарри.
Девушки мгновенно нависли над столом, ловя каждое её слово.
— А ведь правда. Внешность прямо как у Джеймса Поттера. Есть много общих черт, — сказала староста, — не одно лицо, но… А глаза как у Гарри, зелёные.
— У моей мамы глаза тоже были зелёные, — смутилась Айрис, — но это не та же женщина, что и мама вашего Гарри, — обтекаемо сказала она, — и лицо совсем другое.
— Кто она?
— Вы её не знаете. Она не училась в Хогвартсе — моя мама маглорождённая, и она из Ирландии.
— Ах, вот как… — девушки задумались, — а Роза?
— Роза старше меня и уже закончила учиться, ей двадцать лет. И у них сын Флигонт.
— У кого?
— У неё и Гарри. И я, и Роза — жёны Гарри, в миру Поттера. Хотя по факту мы тут Поттеры по крови, а Гарри просто по фамилии. И у нас есть дети… — смутилась она, а девочки вокруг ахнули, приложив ладошки к рукам:
— То есть ты рожала?
— Да, — Айрис передёрнуло, — не самые приятные воспоминания. Это больно, девочки. Даже с тем зельем, которое изобрела Миона, хотя без него это вообще, наверное, адские муки. У Розы сын Флигонт Поттер — а у меня девочка, я назвала её в честь мамы Гарри — Лили Поттер.
Девушки умилились.
— Покажешь? Где она?
— Что вы, — замахала руками Айрис, — она совсем кроха, ей пока нельзя сюда. С ней сидят женщины из семьи — Нарцисса, Вальбурга, Эмилия, иногда заходит Молли Уизли. Она подруга семьи.
— А, ну тогда ладно, — староста одёрнула индианку Патил, — не надо наседать. Но я удивлена — ты уже мама!
— Я сама до сих пор в шоке. Вроде ничего такого, обычная девочка, вроде вас, дни идут за днями, и тут трах-бабах, Гарри, его Миона, секс с ними, а через месяца два уже животик растёт, не успела оглянуться — уже маленькая девочка на руках кричит, сисю просит.
— Когда только успели то?
— Так Гарри же регулярно пользуется маховиком времени, — ответила она, — это позволяет получить больше времени, чем есть. Ребёнку Розы и Гарри — уже три годика, милый малыш Фли, — Айрис расплылась в улыбке, — Очень красивый и милый мальчишка. И глаза тоже зелёные, как и у всех нас, Поттеров. У моей девочки тоже зелёные.
— Клан зеленоглазых. Так это что получается — кто из ваших детей в семье то главный будет?
— Я не знаю. Мы обе — и Роза, и я — дочери Джеймса Поттера. Гарри из семьи Блэк не ушёл, а я… в общем, у нас роман с Георгом.
— Гео? Это тот мальчик?
— Да, мы с ним друзья с детства почти. Георг мой лучший друг, ну и… — Она замялась, — Я думаю, бодаться за наследство мы не будем. У меня дочь, а у Айрис сын — значит её мальчик будет главным. А я хочу выйти замуж за Георга, точнее взять его в свою семью. Это уже почти решённый вопрос — мы помолвлены.
— То есть Георг… — Патил задумалась, — и это про индийцев говорят, что у нас одна любовь на уме.
— Ну Семье никто в подмётки не годится. Короче, мы с Гарри раньше уже обсудили — и Георг станет мистером Поттером. А я и Роза — миссис Поттер. Таким образом нас можно чётко определить — мы семья Поттер. Не Блэки, хотя наш с Розой муж и Блэк — он с нами на правах консорта, чтобы род не прервался. Роза любит его и Миону, обоих, а я… скажем так, между нами была очень большая страсть, но не любовь. Мы с Гарри просто друзья.
— Такое говорят, когда секса нет. А он у вас, очевидно, был.
— Был. Но сейчас, когда мы сошлись с Георгом — он перестал уделять внимание Мионе, а я Гарри. Мы откололилсь от их Семьи.
— Так у него роман с нашей деканшей? — девочки навострили ушки.
— Да, у них был скоротечный роман, с разрешения Гарри. Короче, девочки, я Поттер. Моя дочь тоже Поттер.
— Да мы это поняли. Спрашивать тебя, какие мальчики тебе нравятся — тоже явно не вариант.