• Boosty Shared
• Bandileros

• T

• 18+

В главе немного инцеста. Условного.

114.txt

— Чемпион Шармбатона — Флёр Делакур, — произнёс громогласно Дамблдор.

Я сидела за столом преподавателей. Зал взорвался апплодисментами — множество пришедших посмотреть на церемонию людей тоже были здесь. На стене на табло отразилось имя избранницы — тридцать пять человек, поставившие на её участие, выиграли приличные суммы.

Профессора сдержанно аплодировали красивой француженке. Обе её сестры, одна работающая, а другая учащаяся в Хогвартсе, радостно приветствовали её. Флёр мило цокая каблучками прошла мимо Дамблдора и скрылась в помещении рядом с большим залом. Там было что-то вроде церемониальной кладовки, откуда в большой зал выносили многочисленные предметы во время праздненств и прочего.

Не успели стихнуть аплодисменты, как кубок снова полыхнул огнём.

Дамблдор поймал листочек.

— Чемпион Дурмстранга, — Дамблдор посмотрел на зал, — Виктор Крам.

Тут зал взорвался не менее громкими аплодисментами — после блестящего выступления Виктора на чемпионате — многие ученики стали его фанатами.

Дамблдор ожидал самого неожиданного для него чемпиона. Имён в кубок семикурсники набросали прилично. Кубок полыхнул и ожидаемо — Дамблдор поймал листок.

— Чемпион Хогвартса… кхм… Гарри Поттер!

По залу прокатилась волна шёпотков, а потом аплодисментов.

Гарри вышел из-за стола и прошёл мимо директора. А вот его коллеги явно были недовольны таким выбором — Гарри был четверокурсником, и это взбесило многих — потому что все думали, что он обошёл чары защиты. А он не обходил — чары не смотрели на биологический возраст. Они смотрели на магический возраст — а возраст души реален. Гарри просто спокойно прошёл через защитный круг.

Дамблдор проводил его задумчивым взглядом.

— И вот, теперь, когда нам стали известны имена участников…

Кубок за его спиной снова полыхнул синим. Я удивилась — как? Гарри уже выбран чемпионом, всё, хватит, не должно уже быть чемпионов. Или лже-грюм правда кинул имя Гарри в кубок?

Дамблдор поймал какой-то обрывок бумаги и вздрогнул.

— Майрос Блэк, — проговорил он тихо, — Майрос Блэк.

Май не дёрнулся, недоумённо смотря то на меня, то на Дамблдора. Даже призвал свои фениксовы глаза, чтобы разглядеть кусок бумаги в руках Дамблдора.

— Майрос Блэк!

Мальчика вытолкали из-за стола.

— Кхм, — Дамблдор шепнул ему, — Иди к остальным, я позже приду.

Я была в шоке. В глубоком шоке! Майрос ребёнок, етить его, маленький! И кому он понадобился? Разве что это попытка сорвать турнир или устроить покушение на моего сына… Я закипела внутри — слова сын и покушение в одном предложении означали, что сейчас мама будет убивать всё живое на своём пути!

Я встала и пошла в эту каморку. Дамблдор тоже, и директора школ. Но я вошла первой.

— Это возмутительно, — за моей спиной Олимпия Максим начала возмущаться, — два чемпиона у одной школы.

— Я подам жалобу, — мстительно сказал Каркаров.

Семенящий за ними Людо Бэгмен покрывался холодным потом.

— Майрос, ты бросал своё имя в кубок? — сразу наехал на него Дамблдор.

— Нет, сэр.

— Ты уверен?

— Мальчик просто балуется, — Игорь ухмыльнулся, показав не первой свежести зубы.

Я была в ярости.

— Каркаров, — почти прошипела я на родном Русском, — по-твоему, участие ребёнка, который ещё учиться не начал — это нормально? Очевидно, что кто-то хочет его смерти! Дамблдор, но вот от вас я точно не ожидала — неужели за кубком не было никакого присмотра? Даже при том, что у нас был красный уровень тревоги по поводу подстав и террористов?

В помещение вошёл лже-Грюм и Барти Крауч, то есть отец с сыном. Барти Крауч старший немедленно наехал на Дамблдора по поводу того, что он ничего не понимает.

— Мы протестуем, — сказала Максим.

— Мадам Максим, я очень прошу, хватит возмущаться так, будто мой сын нахулиганил. Его пытаются подставить. Или это чья-то злая шутка.

Майрос испугался таких тонов.

— К сожалению, участие в турнире это магический контракт — и его нельзя разорвать. Мальчику придётся участвовать, — сказал Крауч.

— Да вы издеваетесь, блять! — в сердцах выкрикнула я, — какой ещё ёбаный контракт с ёбаным кубком? Эта блядская посудина посмела втянуть моего сына в смертельно опасные испытания! — наехала я на него, — и он не будет участвовать, — я совсем забыла, что Крауч скорее всего не знает великого и могучего.

— Простите, что? — спросил Крауч.

Я повторила это в очень цензурном варианте на английском.

— И эта женщина выговаривала мне за культуру речи, — закатил глаза Майрос.

— Дорогой, это не значит, что можно ругаться на каждом углу! Но мама имеет право назвать вещи своими именами!

— Простите? — Крауч снова влез, так как мы снова перешли на великий и могучий.

— Ничего, это воспитательные беседы с сыном, — я хмуро посмотрела на него, — поправьте меня, если я ошибаюсь — вы решили устроить охренеть какой важный и опасный турнир — и решили заключать с участниками магический неразрываемый контракт, и от участия нельзя в принципе отказаться, быть дисквалифицированным и вообще ничего нельзя сделать? — чуть не прошипела я, — то есть идеальные условия для того, кто хочет подставить другого?

Крауч слегка смутился:

— Мы не подумали над этим.

— Вы утратили контроль над ситуацией из-за этого чёртового кубка. Директор, как думаете, если спалить его к чертям адским пламенем — контракт будет разорван?

— Не думаю, — ответил Дамблдор, — точнее — он точно не будет разорван. И вполне вероятно — не сможет быть завершён.

— Так, — я задумалась, — кто-то из присутствовавших в замке в последние три дня — бросил имя Майроса в кубок. Кто за это время покинул замок?

— А не много ли ты вопросов задаёшь? — спросил Аластор, но не успел договорить, как Гарри выхватил палочку:

— Что я вижу, знаменитый мракоборец препятствует расследованию? Дорогая, начнём проверку с него. Уж больно подозрительна мне его рожа.

— Вот как? — я задумалась, — Шах, — опустила руку, с которой сполз змей, — обездвижить.

Аластор попытался защититься заклинанием — но куда там — Шах обвил его словно стальной канат, туго и прочно, и повалился вместе с ним.

— Абгемахт. В таком состоянии даже фениксы аппарировать не умеют — Шах своё дело знает, — я потёрла руки, после чего достала зелье веритасериум и кинула его Гарри. Гарри поймал склянку и залил, под возмущённые крики директоров, в рот Аластору.

Он брыкался, но зелье пришлось выпить.

— Как тебя зовут?

Я уже знала ответ.

— Бартоломеус Крауч Младший.

— Ты пожиратель смерти?

— Да.

— Зачем кинул имя Майроса в кубок?

Он запнулся и начал брыкаться, словно в припадке.

— Непреложный обет или ещё какая защита, — прокомментировал Гарри.

— Ты бросал имя Майроса в кубок?

Пленник стал брыкаться ещё сильнее. Ну нет, так дело не пойдёт — я достала из сумки эликсир открытия разума и влила его в бьющееся в конвульсиях тело. Лицо его разгладилось.

— Так приказал повелитель.

— Ты говоришь о Волдеморте?

— Да.

— Он жив?

— Да.

— Где он прячется?

— Дом в магловском мире.

— Точнее.

— Точнее не знаю. Никто не спрашивал адрес.

— Он стоит за нападением на чемпионат мира?

— Да.

— В каком он сейчас состоянии?

— Он в теле гомункула, — голос Барти дрогнул. Остался последний вопрос.

— Зачем ему Майрос?

— Чтобы выманить тебя.

— А он действительно идиот, — прокомментировал Гарри, — если думает, что мы будем от него прятаться. Прислал бы что ли открытку с приглашением — мы бы с радостью наведались к этой падле.

— Похоже у него мозгов после стольких крестражей убавилось, дорогой. Мы его тут ищем, чтобы глаз на жопу натянуть — а он играет в игры, будто это мы от него прячемся, а не он от нас.

Гарри посмотрел на Барти Крауча. Старшего.

— Знаешь, дорогая, всё-таки некоторые люди просто с гнильцой. Вот вы, например, мистер Крауч-старший — мало чем отличаетесь от сына — просто на другой стороне решили играть. Но когда узнали, что ваш сын пытал Лонгботтомов и он пожиратель — вы его освободили, так ведь?

Барти Крауч пятился. Он был белее мела, губы дрожали, руки тоже.

— А Гермиона в схожей ситуации казнила, и не сына, которого можно ещё настрогать, а родную маму. Некоторые люди от природы с гнильцой — хотя успешно могут это скрывать под маской праведности.

— Что вы собираетесь делать? — спросил он, — я… я виноват.

— Больше из этого педика ничего не вытрясешь, — я пнула по ноге лже-Грюма, — непреложный обет и без того очень сложно обойти. Это зелье стоит целое состояние, куда больше, чем его пропащая душа.

— Миссис Грейнджер, передайте его в руки правосудия, — сказал Людо Бэгмен.

— Согласен, — поддакнул ему Дамблдор.

— Разве что останки. Гарри? Кто из нас его прикончит?

— Давай я. Сёко, — Гарри одним росчерком заставил голову лже-грюма отлететь от тела, — Итак, с этим пожирателем мы разобрались, — он слегка пнул голову пожирателя, — А где настоящий Аластор Грюм?

— Надо проверить комнату этого… — кивнула я, — наверняка там. Но правда мы так ничего и не узнаем — и отказаться от участия в турнире уже невозможно, — я спрятала палочку в потайной кобуре на рукаве, оглядывая белых как мел директоров, бледных как тень чемпионов — Флёр и Виктора. Они отвернулись. Майрос тоже, и кажется, их чуть не стошнило при виде отрубленной головы.

— Шах, съешь тело. Всё равно официально он уже давно умер, — махнула я рукой, — Ну-с, граждане директора, что делать будем? Как Майроса из этой задницы выручать?

Шах развернулся и в один присест заглотил тело младшего Барти Крауча.

— Не знаю, — Людо Бэгмен опешил от происходящего кормления Шаха, — к сожалению, отказаться от участия в турнире невозможно…

Я покачала головой:

— На этот раз мы должны предусмотреть меры безопасности. В общем — я ставлю вам ультиматум. Если мой сын хоть как-то пострадает — то не то что от турнира — от министерства камня на камне не останется. «Папочка Волди», — взяла я это слово в кавычки, — вам покажется мелким хулиганом по сравнению со мной во гневе. А теперь мне пора идти. Майрос, — я остановилась на выходе, — ты слишком мал для участия. Ты знаешь пару простых заклинаний — но с этим даже очень сильно ослабленный турнир не пройдёшь, это серьёзные испытания, расчитанные на выпускников. Я надеюсь, несмотря на свою самоуверенность, ты понимаешь, что это небо и земля.

— И что нам делать? — задал в пустоту вопрос Бэгмен, — это ведь магический контракт!

— Делайте что хотите — я вас предупредила. Испытания можно сделать двойными? Чтобы их проходили в паре?

— Теоретически… — задумался Дамблдор.

— Тогда так и поступите. Выберите новых чемпионов, по одному, и посылайте их вдвоём. Для большей, конечно же, безопасности турнира. Гарри, я думаю, компания сына тебе будет не обременительна?

— Но как заставить кубок выбрать ещё чемпионов? — не поняла Максим.

— А как Крауч заставил? — выгнула я бровь, — значит, можно. Тем более, если так продолжится — то нашу семью обвинят в том, что мы тут целый турнир устроили ради пиара — напомню — Виктор муж бабушки Вал, Габриэль Блэк замужем за Майросом, а Эстель — моя жена. Так что — все участники турнира так или иначе друг другу родственники. Это нехорошо, — я покачала головой, — зачем мне такая слава? Гарри, дорогой, пойдём ко мне, кое-что обсудим. Если вы не знали, — я подошла к Гарри и обняла его, — нашего приёмного отца, который магл, убили несколько дней назад.

— Мистера Грейнджера? — ужаснулся Гарри.

— Верно. Предположительно — пожиратели смерти. Гарри, пойдём, я должна с тобой серьёзно поговорить. Май, — посмотрела на мальчика, — Ничего не бойся, мама и папа тебя в обиду не дадут!

И аппарировала.

* * * * * *

А вот непоправимое, что нельзя отыграть назад, случилось пятнадцатого числа. Пятнадцатого — первый день рождения наших детей — Майрос узнал про переход во времени и то, что родился на самом деле пятнадцатого сентября, а не двадцать шестого ноября. И мы все решили отпраздновать — собрались вообще все, кто хоть какое-то отношение имел к нашей семье — включая даже Флёр, все поздравляли и дарили Майросу небольшие подарки, праздненство закатили в нашем хогвартском чипке, то бишь кафетерии.

Майрос был доволен как слон, убежал показывать друзьям видеоигры. Гарри после праздника поцеловал меня крепко и ушёл к себе в гостиную. А Майрос выпроводил Габби вместе с Флёр и мы остались вдвоём. Я убирала взмахами палочки некоторый разгром в своей комнате. Майрос доел остатки тортика, сел на диван. И почему-то краснел.

— Май, что такое?

— Мам, можно серьёзно с тобой поговорить?

— Да?

— Ты странно ко мне относишься, не находишь? Ты мне… ну назовём это прямо — передёрнула тогда. Лизнула мою сперму, и даже я видел тебя голышом, когда ты привела ко мне Габби.

Я задумалась.

— Да, это…

— Это не отношение мамы. Иди сюда.

Я подошла и села рядом. Майрос сел ко мне на коленки и обнял за шею, положив голову на грудь. Я слегка покраснела. Май же… он очень волновался и был красным. Редкое зрелище!

— Май, ты хотел поговорить об этом? Да, мама не всегда имеет тормоза. Прости.

— Нет, — он глубоко вздохнул, поджал губы и поднял голову — мы встретились взглядами.

— Что такое?

— Мам, так нельзя с мужчинами. Я не могу, я хочу тебя.

— Эй, воу, полегче…

— Да, — он положил ладошку на мою грудь, — они снятся мне каждую ночь. И тот момент, когда я видел тебя голой тоже. Мааам, — Майрос чуть не захныкал, — прости меня.

— Для мальчиков, насколько я знаю, это нормально — хотеть свою маму.

— Но я не мальчик. У меня даже сын есть, мам, я так не могу. Ты обещала, что мама покажет больше… потом… самое время попросить у мамы особый подарок на день рождения, я так думаю.

Я грустно вздохнула:

— Хорошо… Майрос, признаюсь, я сама сильно завожусь от запретных отношений. Очень сильно.

— Правда? — он улыбнулся коварно, — тогда разреши мне называть тебя только мама-мамочка.

— Конечно. А что ты хочешь сделать?

— Для начала — позволь слегка потрогать.

Я замялась.

— Ладно, позволяю.

Он расстегнул моё платье, снял бельё, обнажив мою грудь. И с такой жадностью во взгляде посмотрел на мои груди, что у меня засвербело пониже пупка. Майрос начал ласки — по животу, по груди… и вкусил сосок губами.

— Мамочка, ты кормила меня грудью, — на мгновение оторвался он.

— Молочка у меня не было, когда вы росли — но я давала вам с Корой пососать мою грудь иногда, когда вы капризничали.

— О, — он смачно лизнул сосок, — ты возбуждаешься от этого?

— Очень… у меня уже мокро.

Май опустился ниже языком и стянул с меня платье и трусики, развёл ножки.

— О, — он аж покачнулся от головокружения, — мамина киска… о мерлин, я сейчас схожу с ума, мама, я… — у него и правда дрожали руки, — мама, позволь разглядеть.

Я бросила взгляд вниз, разглядывая животик, бёдра, и сумасшедший взгляд Мая, направленный на мою киску. Он дрожащими пальцами провёл по ней, комментируя:

— Какая горячая, упругая, нежная щёлочка. Какой идеально розовый цвет — у Нимфи намного проще.

— Май… хватит делать комплименты маминой писе, — я хихикнула, — лучше потрогай её.

И его пальчики скользнули внутрь. Майрос выглядел так, будто вот-вот кончит. Он и правда был возбуждён настолько, что дрожал и качался.

— Как внутри скользко и приятно… мам, ты не права была. Мамина киска абсолютно особенная. Я видел её разок, в аква-парке. Помнишь, где ты ещё флиртовала с той парочкой.

— Май…

— Трусики сбились немного, а ты не заметила. Там я впервые увидел эту щёлочку и окончательно сбрендил. Мам, я… — он положил ладошку на свой член сделал пару движений и кончил — причём практически выстрелил спермой, прямо на мою киску. Я тоже была возбуждена, у меня кровь стучала в висках, руки дрожали, дыхание сбилось.

— Сынок, — я погладила киску, раздвинула её губки.

— Мам, ты… ты разрешаешь?

— Не знаю. Я ничего не знаю, кроме того, что я люблю тебя.

— Тогда я начну.

— Подожди, он же только что кончил.

— Он и не упадёт, я слишком возбуждён. Но мам… — он замялся, — можешь выпить зелье на пару лет омолодившись? Чтобы как тогда, в Аква-парке…

— Хорошо, дорогой.

Вскоре я голышом подбежала к сумке, выпила зелье и… помолодела на пару лет. Бросила склянку на стол. Майрос, увидев меня, подбежал и практически вжался.

— Боги, мама, я схожу с ума. Если я не сделаю тебя своей — то у меня шарики за ролики заедут. Мамуль, умоляю!

— Май… Выпьем зелье, чтобы кончить вместе?

— Да.

Мы выпили ещё одно зелье, по глотку, и я села на диван. Майрос потрогал своим членом мою киску, я расставила ножки. Май приставил головку прямо ко входу во влагалище.

— Какая узкая… как у девочки.

— Мама держит себя в форме.

— Мам, — он надавил и я почувствовала. От одной мысли, что я чувствую член Майроса, его горячий ствол в своём животике — в голове промелькнули все чувства к нему. Когда он родился, его первые шаги, первое слово, его первое заклинание, первый полёт на метле… Майрос обнимал меня и чуть ли не плакал от счастья, бормоча что-то…

— А тебе нравится инцест, дорогой?

— Да, мам. Я без ума от чувств к тебе. Родственных. Семейных.

— Тогда двигайся, выдери меня, малыш. Так, как никого и никогда не драл. Я хочу почувствовать твою любовь. Тебя я люблю до безумия, — положила я руку на его попку, — малыш…

И он начал. Боже, как он начал, и как он кончил — от мысли, что внутри меня щедро разливается тёплая сперма родного сына — у меня шарики за ролики как раз таки заехали. И я повернулась по-собачьи, потом оседлала его, потом он вылизал мою киску, потом я сосала его член, сосала несколько раз подряд, попутно он попросил вибратор для меня и своей попки. Я вставила в себя и в его попку вибратор, включила и нежно вводила, продолжая отсасывать.

Мы сделали это на столе и на кровати, на полу, я позволила себя отшлёпать и даже провели ролевую игру в стиле нежный сёта и развратная мама… Мы наслаждались друг другом всю ночь — до рассвета, малыш оказался вынослив, как и Гарри, и раз десять меня выдрал, с передышками, конечно. Я проснулась в обнимку с ним, его член упирался мне в ногу. Стоячий. Майрос открыл глаза и увидел перед собой мою грудь. И схватил губами.

— Эй, май…

— Мамочка, мне снилось, что мы занимаемся сексом.

— Мы занимались сексом.

— А потом ещё и во сне. Мам, можно я тебя… ещё разочек.

— Да, дорогой, — я откинула одеяло, чтобы не мешалось, — что мне сделать?

— Можно я… ладошку внутрь?

— Ладошку? Фистинг? Май, такого мне ещё никогда не делали… я делала, а мне нет.

— Тогда я буду первым. Можно?

— Ладно, попробуй, только смазки как можно больше…

Ох, как я орала! Ощущение растягивания изнутри такое сильное — Майрос ввёл четыре пальчика, и как только попытался протиснуть всю ладошку — я начала брыкаться, ощущения киски были очень острые. Он надавил и одним движением ввёл всю ладошку — я почувствовала каждый пальчик, каждую костящку пальцев влагалищем. Майрос застыл, пока я выла от наслаждения, извивалась и изгибалась.

— Оу, это слишком остро? — спросил он. Я неверяще уставилась на свою киску — рука Майроса вошла! Он…

— Глубже… потрогай матку… я обажаю игры с моей маткой… глубже, мама сейчас будет орать как сумасшедшая… не обращай… ах… вниманияяяяааааа! — как только его пальчики коснулись шейки и сдавили её, я завыла…

Дальше было как с Молли Уизли — меня буквально раздавила острота ощущений — его пальчики скользили по моей шейке, пытались пробраться внутрь — безрезультатно, он щекотал, щупал, играл с ней, двигал грубо руку, а я… я никогда в жизни при сексе так не орала — аж охрипла. И боже, как я кончила — Майрос тоже, он вытащил руку после этого и быстро вставил в меня, и раз десять пихнул, и кончил, залив ещё пульсирующее влагалище своей спермой.

Я развалилась на кровати:

— Всё, дай отдохнуть. Иди ко мне…

Мы поцеловались. Обнявшись, очень страстно. И Майрос оторвавшись от меня, счастливо улыбался.

— Мам, я не знаю, почему, но я самый счастливый человек на свете. Я так давно люблю тебя — всю жизнь. Услышать твои стоны, твою улыбку и кайф после оргазма — это просто музыка для ушей. Сделать любимому человеку приятно.

— Ты только папе смотри не сделай, а то он тебе быстро по шеям надаёт.

— Ну нет, — Майрос смутился, — я хочу только тебя.

— Сыночек, ты должен понимать абсурдность таких отношений. Я выносила и родила тебя. И ты не можешь делать маме приятно. А если кто-то узнает что-то… — я покачала головой, — нам обоим крышка.

— Я знаю, мам. Чёрт, мне уже пора бежать на уроки. И тебе тоже!

— Эстелька меня подменяет сегодня, так что я тут приберусь пока и пойду заниматься делами в Гринготтс.

— Хорошо, мам, — Май переполз ко мне и поцеловал, отнюдь не в щёчку, коротким любовным поцелуем, — удачи тебе.

— И тебе, малыш.

Непоправимое уже случилось. Я с ума сошла — стать любовницей собственного сына! Но это было терпимо — он наиграется с мамой и всё вернётся как было — самое непоправимое заключалось в том, что я залетела…

Сижу, значит, вечером, и чувствую что-то не так в животе — проверяю — а там уже начинается процесс! Я чуть с ума не сошла, бегая по комнате в панике — я забеременнела! От Майроса! Я же… чёрт, я выпила зелье регрессии — а оно аннулирует действие контрацептива — и от возбуждения у меня мозги всегда притупляются и я могу что угодно забыть. А Майрос, видимо, не предохранялся. Или… это его коварный план? Решил сделать маму беременной — заставил выпить зелье, и сам не пил? Тогда он должен был понимать, что я с ним сделаю… и вскроется всё.

Едва у них закончились уроки — я послала Вонни за Майросом и за Гарри. Обоих принёс домовик — я запечатала комнату, наглухо, магией, и ходила быстро по гостиной, Гарри и Майрос сели на диван.

— Гарри, у нас проблемы. Майрос, аналогично.

— Какого рода?

— Я переспала с Майросом.

— А? — Гарри удивился.

— Ну ничего не могла поделать. Сам посмотри — он же шикарный мальчик. А женщины вроде меня любят мальчиков-сёта.

— Но Миона, он же сын!

— Я знаю, Гарри! И это не помешало ему приставать ко мне. А я поддалась.

— Ну… Гарри задумался, — тебе понравилось?

— Очень. Ему конечно далеко до тебя — но он быстро учится. Лет через пять будет таким же как ты любовником.

— Ну я рад, — Гарри поёжился, — Сын, ты не должен был такое делать. Начать хотя бы с мужской солидарности — Миона моя жена, а не твоя — у тебя своих кисок хватает.

— Пап… — Майрос и правда был бледен как мел, — я не специально… я не хотел, прости.

— Дать бы тебе затрещину, — Гарри выдал ему подзатыльник, — неужели тебя инцест так возбуждает?

— Да, но…

— Я беременна, — прервала я их перепалку, — от Майроса.

Гарри застыл с занесённой для затрещины рукой.

— Что? Любовь моя, как? Как???

— Ну… — Я замялась, — Гарри, не ругайся, я выпила регрессию. Ты же видишь, у меня волосы вновь каштановые, как были до азкабана. И слетела защита, а Майрос видимо вообще её не пил. Майрос, мама тебя всерьёз спрашивает — ты это предполагал? Хотел?

Майрос замотал головой:

— Что ты, нет, конечно нет… клянусь!

— Верю. Итак, Гарри, я беременна. В третий раз, кстати.

Гарри потупил взор.

— Миона… я даже не знаю, что сказать — Майрос наш сын.

— Аборт? — предложил Майрос, — мы не пили зелье, так что могут быть генетические мутации и скорее всего ребёнок может родиться уродцем.

— Нет, дорогой, — я села напротив, — самое время рассказать тебе, что ты, Майрос, не мой генетический родственник.

— Мааам? — он округлил глаза.

— Да, Гарри, мама — Эмилия, я имею в виду, и я — участвовали в рождественской групповушке. А наутро узнали, что мама залетела. Судя по всему, иногда для начала беременности нужны недели — а иногда секунды. Это связано с природой фениксов. В общем, — я очень тяжело вздохнула, — мама забеременнела от Гарри. Но на тот момент у неё только-только с папой… которого убили недавно, начало налаживаться, а ребёнок от… мальчишки — разрушил бы всю семью. На тот момент она была в шоке, потому что считала себя бесплодной. Решение простое — аборт. Тем более срок такой, что никакого ребёнка там нет, несколько клеточек.

Гарри согласно кивнул:

— Мама и всё говорило, что от последствий бурной ночки нужно избавиться и жить дальше. Но тут Миона буквально грудью встала — что хочет детей. Ей тогда было столько же, сколько и Габби сейчас — она не могла рожать физически, но встала намертво. И уговорила маму пересадить плод ей, пока он не начал развиваться. Они улетели в Австралию, арендовали частную клинику, где пересадили мамину беременность — а дальше вынашивала и рожала вас с Кориной уже Миона.

— Ага. Причём душа ребёнка формируется на пятом примерно месяце, и она часть моей — так что сказать, что я просто послужила инкубатором нельзя — твоя магия и дух от меня. Ты Феникс-оборотень, а Эмилия нет. Но чисто генетически, плоть и кровь — ты ребёнок Гарри и Эмилии Блэк, на тот момент Грейнджер.

Майрос сидел как громом поражённый.

— То есть… мы не кровные родственники?

— Нет. Прости, Майрос. Да, я выносила, родила вас, и учитывая, как волшебникам важен дух — процентов на девяносто я ваша мама, но не на все сто. И если мы спим… скажем так, с Нейтом я бы такого никогда не сделала. Я просто где-то на задворках сознания чувствую, что я не твоя родственница. Точнее — мы дальние родственники по крови, по духу ты мой сын, твоя душа это часть моей изначально.

Майрос задумался.

— Я даже не знаю, что сказать.

— Дорогая, ты хочешь сказать, что родить Майросу ребёнка ничего страшного? — спросил Гарри, — я знаю, ты против абортов — но тут случай абсолютно особый. Нельзя стать матерью своего внука.

— Хотя у нашей мамы получилось, — хихикнула я, — ведь она мама и бабушка Майроса и Корины, одновременно. А мне очень, очень, очень сильно нужен был ребёнок. До безумия, до соплей зелёных, хотелось иметь детей. От тебя, Гарри.

— И ты… да, ты рассказывала.

— Поэтому я пошла на такой шаг. Это был первый момент, с которого началось моё выздоровление. Гарри, я человек строгих правил — всю свою жизнь до… ты знаешь до каких событий — я жаждала до скулежа и слёз в подушку, стать мамой. Избавиться от ребёнка для меня всё равно что убить малыша. Это невозможно и аморально. Хотя я никогда не была противницей абортов для других — кому дети не очень то и нужны, кому и без них хорошо, кто здоров головой…

— Мам, — Майрос встал, пересел ко мне, — ты хочешь рожать?

— Да, Май. Мама хочет родить тебе маленького. Вот только тут есть проблемка — его нужно залегендировать — ты не можешь при всех называть его или её своим, и не можешь официально быть отцом. Ты понимаешь это? Это будет внук Эмилии Блэк, как и Альфард.

Майрос задумался.

— Я не знаю, что делать. Честно.

— Дорогая, ты уверена?

— Гарри, по сути это твой внук. Ведь это ребёнок твоего сына, но… раз уж мы стали родителями маминых детей, то пришла пора сделать ещё один финт — и стать родителями своего внука или внучки. Точнее мне он будет родным, но отцом будешь числиться ты, а не Майрос.

Гарри кивнул:

— Я понял. Май, дорогой, ты же понимаешь, что даже если мы расскажем всем, что ты не генетический родственник Мионы — никому не будет до этого дела — все скажут, что ты обрюхатил родную маму. Инцест конечно инцестом — с кузеном там, брат с сестрой — как я с Розой, но сын и мама… это уже слишком даже для нашей семьи.

— Тебя с мамулей это не останавливало.

— Я то что — я изначально был приёмышем. А вот ты о том, что ты приёмная узнала намного позже, чем переспала с нашей мамой. Так что инцест родителя и ребёнка у нас не сегодня начался. Но всё равно, беременность и быть мамой своего же внука, по сути, но не генетически — это сумасшедший клубок.

— Развяжем его? Майрос, дорогой, у тебя уже есть сын. Тебе его хватит — а я настаиваю на том, чтобы ты передал право отцовства Гарри. И наш малыш станет твоим самым любимым братиком или сестрёнкой. А то, что ты его отец… ты расскажешь ему или ей — не раньше, чем исполнится ему или ей лет тринадцать. Согласен?

Майрос кивнул согласно:

— Хорошо.

— Вот и замечательно. Я рожать.

— Куда?

— Я уйду в наш особый мирок-убежище. Там, где я жила с тобой, Майрос. Там я выношу и рожу ребёнка, и даже подожду, пока он не окрепнет чуток — с младенцем много мороки, не хочу никого напрягать. Нимфи там с одним Альфардом уже с ног сбивается. Вернусь уже с малышом.

Гарри и Майрос переглянулись.

— Ну что, можно, — кивнул Гарри, — согласен.

* * * * * * *

Не в первый и не во второй уже раз… Хотя стоп, нет, рожать — это было во второй — Нейта рожал Гарри. Я посадила малыша в коляску. Это была девочка.

Смею заметить — в девятнадцатилетнем теле рожать намного проще и намного менее болезненно, чем когда я рожала Мая и Кору — это было даже безболезненно — учитывая зелье, которое я разработала для обезболивания и облегчения процесса, пока была беременной.

Выпила зелье — и было очень дискомфортно и немного больно, но не более. Это ничто по сравнению с рождением малышки — ох, какой она была красавицей! Глаза как у папы и дедушки и прабабушки — зелёные изумрудики. Лицо красивое, щёчки розовые, а улыбка — от неё у меня сердце из груди выпрыгивало.

Я говорила Гарри, что ближайшие лет пять рожать не планирую — это верно. Но с тех пор прошло пятнадцать лет, пятнадцать долбанных лет назад я это сказала — я не говорила про субъективное время нашего мира. Нейта рожал Гарри, а Май и Кора для меня — появились больше четверти века назад — то есть… Очень, очень давно.

И вот я снова ощутила материнскую любовь и заботу — малышке было три годика, она окрепла от младенчества, и мы вернулись в Хогвартс. Я держала её на руках, крепко прижимая к себе.

— Вонни.

— Да, госпожа?

— Принеси ко мне детскую коляску, кроватку, и прочие детские вещички.

— Вонни поняла. У Хозяйки появился ребёнок?

— Да, Вонни. Познакомься, это Анна. Анна Блэк.

— Какая красивая, — Вонни приложила руки к щекам, — Хозяйка опять уходила за грань! Вонни не понянчила малышку Анну, — обиженно сказала она.

— Ничего, уверена, тебе ещё доведётся. Ну, Анна, малышка моя, — я посадила девочку на диван.

— Мам, а где мы? — она озиралась.

— Мы в Хогвартсе, дорогая, здесь мама работает.

— А что мама делает?

— Мама учительница. И сейчас сделает тебе покушать.

Вскоре во всполохе появился Гарри, а ещё чуть позже — Майрос. Оба увидели сидящую на диване малышку.

— Майрос, Гарри, позвольте вам представить. Ох, я без ума от неё. Это Анна.

— Дочь, — Майрос прикусил губу.

— Твоя СЕСТРА, — напомнила я ему.

— Да, мам. Я понял.

Гарри подошёл к ней.

— Привет, Анна.

— Ой, — девочка испугалась.

— Не бойся. Я твой папа, а это твой брат, наш с твоей мамой сын.

Анна лупила зелёные глазки на двух подскочивших к ней парней.

— Папа?

— Да.

— Ура, папаааа! — и бросилась к папе. Точнее к дедушке, но потом узнает правду. Гарри подхватил её на руки. Майрос несколько был уязвлён.

— Потом поиграешь с братиком?

— Дя! — Девочка посмотрела на Майроса.

— Пап, можно мне…

— Подержать? Держи.

Гарри передал девочку Майросу. Тот взял её на руки.

— Братик, — она посмотрела на него, — у тебя такие же глаза как у Анны.

— Да, конечно. Это у нас от папы, — он кивнул на папу. Анна задумалась, засунув палец в рот.

— Майрос, малыш, сходи с девочкой. И я думаю, ты пока не должен никому, даже своим жёнам, говорить ничего о ней лишнего. Понял меня?

Майрос закивал.

— Но надо ещё представить её семье. Сириус будет рад новой внучке, и мама тоже. Гарри, а я тебя позвала ещё для одного дела. Останься.