• Виталий Хонихоев

Глава 14

POV Горо Такэмура, человек страдающий из-за неопределенности

Если вы — старший инспектор СКПУ, который вот-вот уволится и уйдет на заслуженную пенсию, человек, который дожидается выдачи своего значка, закатанного в плексиглас, вставленного в рамочку с надписью «за двадцать лет безупречной службы», то вы конечно же слишком устали для всего этого дерьма. Завалившиеся люди из Имперской Инквизиции ввели себя уж больно по-хозяйски, и если в Японии чтут и уважают самого Тэнно, то это почтительное отношение не всегда переносится на его людей… и практически никогда не переносится на его спецслужбы. Самому Горо это все напоминало мышиную возню под ковриком — сперва Антимагия, которая вроде как должна быть государственной структурой, а по сути контролируется кланами и их представителями в парламенте и силовых структурах, потом Инквизиция, которая подчиняется только Имперской Канцелярии, потом еще эти пресловутые Эскадроны Смерти во главе с юной Сумераги. Что-то слишком много спецслужб и особых подразделений для Сейтеки, не находите?

И потом — ему лично не понравились эти выскочки из Инквизиции. Слишком молодые, слишком резкие. «Освободите кабинет, Такэмура-сан!». Ни тебе здрасте, ни тебе спасибо. Нет, он повидал за свою жизнь достаточно, чтобы знать о том, как государство ценит его и его службу, все двадцать лет, которые он отдавал здоровье и силы на службе этому государству. То есть плевать им на него. И на его двадцать лет, в течение которых он заглядывал в пасть этому голодному зверю.

Но сейчас речь не о нем и его двадцати годах безупречной службы. Речь о них, думающих, что блестящие значки и новенькие мундиру Инквизиторов — придадут им сил и уверенности. Эти ребята — всего лишь отрыжка вечной борьбы города со своим старшим побратимом, с самим Токио-сама, который ничем не отличается от Сейтеки-сама. Да, на то пошло — от всего остального мира. В этом мире возможно взять и выкинуть из собственного кабинета уважаемого человека, потратившего двадцать лет… а, да что говорить. Горо вздохнул и отпил кофе, отметив про себя, что временно перенести свой офис в ближайшее кафе — не такая уж и дурная идея. По крайней мере тут готовят сносный кофе, а если он окончательно устанет от жизни ближе к вечеру — то тут есть и виски. Или сакэ — в зависимости от степени его усталости. Кроме того, здесь его не найдет Кеко, которая скоро уже уедет в Токио и их встречи превращаются в мучительное предчувствие расставания. Кеко-тян ярким светлячком пролетела через его жизнь и после ее отъезда, он так и останется в своем потертом кожаном кресле… памятником самому себе и собственной глупости. Сколько раз он открывал рот, отчаянно потея и пытаясь выдавить из себя фразу «а может быть ты все-таки останешься, Кеко?» или там «знаешь, я буду скучать». Хоть что-нибудь.

Но он — усталый, разбитый жизнью старик, а она — юная, чистая душой девушка из столицы. Он не вправе вешать на нее дополнительный груз ответственности, пусть она продолжает лететь сквозь жизнь ярким светлячком, радуя себя и окружающих. Может быть, в этом мире все что есть светлого, все что есть яркого, все, ради чего стоит жить — и есть Кеко. Кто знает? При мысли об этом у старого инспектора сжалось сердце.

— Эй, бармен! — крикнул он через полупустой зал: — плесни-ка мне немного виски! — какого черта, подумал он, рабочий день все равно насмарку с этими уродами из Инквизиции, заявились как к себе домой. Он имеет полное право нажраться как свинья во имя Императора и его присных. И, возможно — пропустить рюмочку за здоровье Кеко-тян.

— Ты уже пьешь? — за его стол садится красивая девушка в шикарном офисном костюме и в очках. Она осуждающе поджимает губы.

— Еще и полудня нет, Горо-сан. — говорит она и достает из своей сумочки, больше похожей на большой кошелек — зеркальце. Смотрится в него и поправляет прическу.

— Еще нет и полудня, а ты уже пьешь виски. — повторяет она: — какой пример ты подаешь своей юной стажерке?

— Никакого не подаю. — говорит Горо, отворачиваясь в сторону. Как он мог позабыть что Кайя частенько наведывается в этот бар после бурно проведенной ночи и пьет кофе. Только ее сейчас не хватало.

— Почему это? — удивляется Кайя: — как говаривал Сунь Цзы — лицо начальствующее своим примером вдохновлять на подвиг должно одним лишь своим поведением. И не пить до полудня. Пример плохой. Я вот, например, думаю, что твоя стажер и так слишком много внимания тебе уделяет. Она как узнала, что мы с тобой просто любовники — вот такие круглые глаза сделала. Потому что обидно, что мы с тобой ее не позвали. Это же недоверие к своей коллеге, правда, Горо-сан?

— Кайя… — простонал Горо, пряча лицо в ладонях.

— А что, правильно. Ты не должен был заводить себе любовниц, не поставив в известность всех предыдущих. Вдруг им тоже захочется. Нет, вот если бы твоя стажер вдруг сказала — а я не хочу заниматься непотребствами с вами, Горо-сан и этой вашей Кайей — тогда понятно. Занимаемся непотребствами самостоятельно, — уточняет Кайя и машет рукой бармену, заказывая себе кофе. Она всегда берет здесь одно и то же и бармен кивает.

— Но мы же с тобой никогда и не занимались ничем таким, Горо-сан, потому что ты выше всего этого. Я вообще сперва думала что у тебя и члена нет, а потом взглянула на твою эту стажера, как ее там — Кеко, да, вспомнила… — Кайя приложила пальчик к подбородку и кивнула: — по ней стразу видно, что ты ее — того… вот признайся, Горо-сан, и давно вы вместе? А с женой уже развелся, или вы во грехе пребываете и по мотелям мыкаетесь? Так я что говорю, вы можете с ней у меня дома встречаться, все равно я большей частью в «Хилтоне» торчу. Кстааати, а ты в курсе, что туда завалились какие-то шишки из Токио и чуть ли не вдесятером в один номер? Мужики все еще, да какие-то пришибленные, что ли… то есть внутри пришибленные а снаружи — с гонором. То не так, се не эдак, полотенца у них видите ли недостаточно чистые, а при этом — в десять харь в один номер. А в номере, между прочим, всего три кровати, как они спят-то — по очереди? Или все вместе? Интересные извращения у них в Токио.

— Токио? — поднимает голову Горо. Кайя кивает, довольная, что привлекла его внимание.

— Токио! — подтверждает она. Бармен приносит ей монструозную чашку с карамельным латте, эта чашка больше похожа на небольшой тазик, украшенный какими-то сладостями. На блюдечке — несколько маршмеллоу, розово-белые кусочки в виде сердечек. Какая пошлость, думает Горо, все в этом городе эксплуатирует примитивные человеческие чувства и эти сердечки из зефира — всего лишь отражение чувств девушки, сидящей напротив. Девушки, которая так страстно хочет быть любимой, что ищет утешения в чужих руках и пластиковых сердечках, в том, чтобы просто поговорить с ним после своей рабочей смены. А ведь он просто использует Кайю. Просто использует эту ее потребность выговорится, наладить хотя бы видимость человеческого общения… какая же он сволочь. И правильно делает Кеко, что уезжает в Токио, думает он, тут нет ничего, что бы могло заставить ее остаться.

— Токио, угу. Кеко-тян, кстати говорила, что по окончании стажировки туда поедет. — говорит Кайя: — как вы решили — сразу вместе поедете, или ты попозже? Сразу вместе ехать — это романтично, молодая парочка… хотя ты уже староват для этого, но Весна Юности Кеко-тян — преодолеет все препятствия! У нее, кстати завтра день рождения мамы, надо бы поздравить. Думаю, что ее мама как раз твоя ровесница, Горо-сан, так что вы вполне можете направить в ее адрес открытку с пожеланиями долгой жизни и всего прочего. Например, пожелать чтобы ее дочурка вышла замуж удачно!

— Кайя… — говорит Горо: — пожалуйста не отвлекайся! Что там насчет приехавших из Токио?

— Инквизиторов? — ничтоже сумняшеся Кайя разрушила весь флер секретности: — ну, если подумать, то они изрядные свиньи. А их старший, такой, со шрамом на лице — он еще и извращенец. Приставал к новенькой горничной, точно. Кстати, они ж не поездом, они самолетом прилетели, во дела. Срочно значит нужно было. Говорят, что их по душу Сумераги-тайчо и ее команды прислали. Ну, вы же в курсе, что Сумераги-тайчо сперва в Имперских Эскадронах Смерти была? А потом увидела она страдания простого народа и решила помочь всем нам, жителям Сейтеки. Вот! — Кайя-чан задирает руках офисного пиджака, расстегивает пуговичку на манжете и демонстрирует Горо татуировку паучка на предплечье.

— И это только один. — говорит она, застегивая пуговицу: — у меня еще парочка есть, в разных местах. Хочешь, покажу?

— Спасибо, Кайя-чан, не надо пожалуйста ничего показывать. — говорит Горо: — лучше рассказывай про Инквизиторов дальше.

— Так я и говорю — решили значит в столице, что отбилась наша Сумераги от рук, слишком уж много на себя взяла. И выслали этих… ублюдков из Инквизиции. А ведь все знают, что Сумераги-тайчо — незаконнорожденная дочь Императора!

— Пххффх! — подавился кофе инспектор и закашлялся, чувствуя, как кофе течет из его ноздрей. Спешно взял салфетку со стола.

— Император ее любит, а эти — из его Канцелярии, пытаются настроить его против, да еще и заговоры плетут. Клянусь Аматэрасу, что сам Тэнно и знать не знает, что его дочь от притеснений этих вот страдает! Но ничего, Сумераги-тайчо тоже не пальцем деланная, она этим из Токио хвосты то накрутит! А как сам Император узнает, что эти тут творят — так и …

— Горо-сан! — кричит кто-то и Горо поворачивает голову. Откуда Кеко-тян узнала, где он сидит?

— Это я ей позвонила. — хвастается Кайя: — как увидела, что ты тут горюшко в стакане утопить пытаешься. Я ж все-таки твоя официальная любовница, а Кеко-тян только стажер.

— Горо-сан! — выпаливает Кеко, падая на стул рядом: — Привет, Кайя! Горо-сан, там такое! Сумераги-тайчо арестовали!

— А я что говорила. — кивает Кайя: — вот и распустили руки инквизиторы. Надо простому народу за вилы браться. Единственная защитница в городе и ту арестовали. У меня дома есть бейсбольная бита — на всякий случай. Купила на распродаже, дешево совсем и с автографом. Автограф жаль, но для дела …

— Погоди, Кайя… что случилось-то, Кеко-тян? — спрашивает Горо, чувствуя, что он что-то упускает. Что-то важное.

— Случилось то, что ты убежал и даже слова не сказал куда! — выпаливает Кеко: — а я волновалась между прочим! Хорошо, что Кайя мне позвонила! А то я так бы и не знала, где ты, да что с тобой! Мог бы и сказать, что с Кайей будешь встречаться, мне бы спокойней было!

— Да я не собирался… — начал было Горо, но у Кеко уже навернулись слезы на глаза.

— Дааа… — тянет она, утирая слезы руками: — мы могли бы вместе встретится! Я тоже хочу встречаться с Кайей-сан! А ты — за моей спиной! Если бы не Кайя!

— Не переживай, Кеко. — утешает ее Кайя: — я тебя не брошу. И потом, мы тут еще ничего не начинали, ты всегда можешь присоединится.

— Спасибо тебе, Кайя! — говорит Кеко и поворачивается к Горо, вытирая слезы салфеткой, которую ей в руку вложила Кайя: — Горо-сан! Пожалуйста, пообещай мне, что вы не будете с Кайей … без меня!

— Кеко… — вздыхает Горо. Он опытный оперативник и от его внимания не ускользает, что бармен, протирающий фужер за стойкой — на секунду замер после такой вот просьбы Кеко и покачал головой. Что же, думает Горо, обо мне в городе и так всякое думали, а уж теперь…

— Все вместе! — продолжает Кеко, усугубляя ситуацию: — втроем! А пошли в номер отеля? Здесь слишком много ушей. — она кивает на бармена и тот хмыкает, качает головой, продолжая протирать фужер.

— У меня есть номер в «Хилтоне» — вспоминает Кеко: — но там рядом инквизиторы … буквально через стенку. Хотите — подслушаем?

— О! Инквизиторы арестовали Сумераги-тайчо! — говорит Кеко: — наконец-то! Эта кровавая маньячка ответит за все свои преступления перед законом!

— Что?! Да как ты можешь! — взвивается с места Кайя: — Сумераги-тайчо единственная, кто стоит на защите простых граждан этого города!

— Неправда! Она кровавая маньячка и собирает из частей тела Франкенштейна!

— Чушь! Это просто ее коллекция, невинное хобби, а все, кого она убила — были очень плохими! Кроме того, Франкенштейн — это имя доктора, а не монстра! Монстр так и назывался — монстр Франкенштейна. — парирует Кайя. Нашла коса на камень, думает Горо, эти двое имеют диаметрально противоположную точку зрения на предмет. Сам Горо уже давно не считает Сумераги и ее команду — кровавыми демонами. Они — просто санитары этого города. Если у тебя дома завелись чудовища, то единственным способом от них избавится бывает только — завести еще одно. Самое большое. Самое страшное. То, которое пожрет всех остальных. Горо видел, как прижало хвост гокудо, этот выкормыш старого Джиро, паршивая собака, удерживаемая за загривок твердой рукой Сумераги-тайчо. Видел, что в городе практически прекратились «недоразумения» с девочками в веселом квартальчике и была разгромлена нелегальная студия, специализирующаяся на насилии. Видел, как исчезли из города крепкие ребята из китайской триады, раньше безнаказанно появляющиеся в районе доков и порта. Вот только ему не давала покоя мысль — если ты пригласишь в свой дом чудовище, и оно сожрет всех остальных… да, твой дом перестанет быть домом с чудовищами. И станет домом чудовища.

— Как ты можешь так говорить! — кричит Кеко: — она убийца!

— Как ты можешь так говорить! — встает с места Кайя: — она — наша защитница! — Кайя закатывает рукав пиджака и расстегивает манжету на рукаве рубашки: — вот!

— Это… это знак Сумераги-тайчо! — говорит Кеко, смотря на маленького паучка, вытатуированного на предплечье Кайи: — ты … как ты могла?!

— И это еще не все! У меня еще три паучка на теле вытатуированы! — запальчиво говорит Кайя: — никто не заставит меня поверить, что Сумераги-тайчо — убийца. Ну, то есть, она, конечно, убивала, но только очень плохих. Как сама Сумераги говорит — если их сразу не убить, то они ничему так и не научатся!

— Это линчевание! Подмена правосудия! Она не может выносить смертные приговоры! — бьет кулаком по столу Кеко и Горо думает, что эти двое сейчас подерутся. А он, Горо Такэмура — будет их разнимать, а после этого по городу пойдет слух, что в «Венеции» две девицы подрались из-за него.

— Так. — говорит он: — пошли отсюда. Выясните отношения в номере.

— С радостью! — сужает глаза Кеко-тян: — я ей докажу! Даже если придется вбить это в нее!

— Посмотрим кто кого! — отвечает Кайя: — у меня между прочим красный пояс по тай-чи!

Уже поздно вечером, Горо смотрел в потолок и думал о том, что этот город никогда не отпустит его из своего плена. Он — обречен вечно страдать в этом круговороте сансары, перерождаясь вновь и вновь, в самого себя, в старого циника, недостойного любви молодой девушки. Рядом заворочалась Кеко-тян и он заботливо подоткнул одеяло, чтобы та не замерзла. Ночи становятся все холодней, подумал он, а окно открыто.

— Спит? — спросила у него Кайя, садясь на кровати и закуривая свою тонкую сигаретку с ментолом: — утомилась, бедняга. А сколько страсти было, пока доказывала, что Сумераги-тайчо — убийца. Чем ты ее там кормишь, стероидами?

— Кеко-тян — ответственная. Искренне верит в то, что написано. — отвечает Горо: — она же как новенькая книжка, в ней еще ничего не написано.

— А вот тут, ты ошибаешься, Горо. В ней уже довольно много написано. — щурится от дыма Кайя, машет перед собой рукой и ее скульптурные груди покачиваются из стороны в сторону.

— И написано — твоей рукой. — добавляет она: — будешь курить?

— Спасибо. — мотает головой Горо: — не хочу.

— Что? — просыпается Кеко: — что вы говорите?

— Да спи уже. — отвечает Горо, но Кайя наклоняется к Кеко и целует ее в шею.

— Ммм… приятно… — бормочет Кеко и закрывает глаза.

— Кстати! — говорит Горо: — а что там с Сумераги и ее арестом? Совсем все позабыл с вами. Она у нас в камере содержится?

— Убежала она. — бормочет Кеко: — она и ее девицы эти… Феникс и Дракон. На уши всех уже поставили… вот я и … — она засыпает снова.

— Говорила я. — торжествующе поднимает палец вверх Кайя: — ничто не удержит нашу Сумераги.

— Угу. — отвечает Горо. Его дом, его город — это город чудовища. Которое убивает. Которое отрезает людям конечности. О котором ходят страшные слухи. Но… но если с чудовищем можно договорится, то это уже и не чудовище, верно. Клыки и ярость, сила и скорость — есть не только у росомахи или тигра. Они есть и у сторожевой собаки. Не только у монстра, но и у защитника. Кто ты, Сумераги-тайчо? Он вспоминает про папку, на которой черным маркером выведена цифра «шестьдесят восемь» и вздыхает. Первая вылазка Всадниц по делу закончилась ничем — Артемида-сан поставила его в курс дела. Но Всадницы и не собираются останавливаться, у них нет отчетов и сроков закрытия дела, они будут продолжать до тех пор, пока не найдут. Этим они и отличаются от филиала СКПУ в Сейтеки. Куда катится мир, думает он, мы обращаемся за правосудием к преступникам. Но… если ты можешь спасти свой дом от чудовищ, лишь пригласив в него другое… значит тебе придется потом с ним жить.

— Горо? — говорит Кайя, затушив окурок и выпустив вверх струю дыма: — ты не спишь?

— Нет. — отвечает инспектор, прислушиваясь к мерному дыханию Кеко-тян.

— Есть у меня два вопроса. — говорит Кайя: — вот первый — когда ты наконец предложение Кеко сделаешь? Мается же девчонка.

— Что?!

— И второй. Мы же теперь официально любовники, нет?