Тут должна была быть иллюстрация, но бусти залагал и не загружает вообще никаких картинок, из принципа.
В главе есть 18+ Осторожно. (я предупредил, чтобы потом не хныкали дашожетак дакакшетак можно в живого человека хyйем тыкать…)
О медовом месяце можно сказать одно — ВАУ. Потому что после рождения Мая и Коры я вообще не отдыхала! Всё лишнее время уходило на детей — на себя то оставалось совсем немного — даже когда мы были разлучены — не оставалось времени. Сейчас же я могла насладиться в полной мере, на всю катушку, так сказать, своей юностью.
Начался медовый месяц с посещения Италии — там было тепло по сравнению с Шотландией. Мы начали с того, что поехали в зимнюю Венецию, украшенную к рождеству. Это было… ультра-романтично. Город красивый, и мы — три пары — Дамблдоры, Блэки, Грейнджеры, заселились в один отель.
Я не налегала ночью на Гарри, незачем, это можно делать где угодно — а романтики хотелось. Поэтому на следующий же день — нас ждали прогулки по старинному городу вдвоём, завтрак, обед и ужин вдвоём, поцелуи на людях, когда прохожие с понимающими улыбками отворачивались, и сказочное время.
Мама с Сириусом проводили время ничуть не хуже, а на третий день — мы с ними и Дамблдорами переехали в Верону. И пошли погулять вшестером.
Три пары — пожилая, средних лет и совсем юнцы в возрасте Ромео и Джульетты — вызывали у окружающих смешанные чувства — мы провели пару незабываемых вечеров в хороших ресторанах и кафешках, а ещё я намного лучше подружилась с Минервой. Мы, можно сказать, сблизились — Минни после рождения сына стала намного более спокойной, чем раньше. Добродушная женщина, позитивная, ещё нестарая, то есть замечательная.
Гарри иногда выгуливал Сириуса, воруя у мамы, всё-таки отец с сыном, долгое время не могли быть вместе. И они навёрстывали упущенное как могли — романтики ноль — зато веселились от души.
Потом были ещё несколько городов, достопримечательности, совместный поход в магический квартал Рима. И вот тут уже мама сошла с ума, натурально. Потому что она стала большим фанатом истории — и поскольку рим некогда был волшебной столицей мира — история этого периода её очень увлекла.
Когда до конца отпуска оставался день, мы поужинали вместе и Гарри увлёк меня за собой в номер. Номер он снял шикарный — в очень древнем здании, с видом на большую улицу через панорамное окно. Кровать большая, номер хороший — не пафосный, но и не скромный. И… начался наш последний перед возвращением секс — и это было нечто особенное. Гарри поцеловал меня, мы уже привычно это сделали, но ощущения были намного… страннее. Он был романтичен, до одури романтичен. Я просто сдавалась под его натиском — и мы оказались в кровати. Без затей, он навис надо мной, редко это делал, кстати, почти никогда. Но не в этот раз — я же пальцами провела по его спине, торсу, груди, плечам… довольно мускулистая и хорошая фигура — на фоне своих однокурсников Гарри был очень крепким и атлетичным. Взгляд у него был полон такой любви, что у меня сердце ёкало, волосы уже отросли — почти как у его отца, Сириуса — длинные и слегка волнистые, он ещё раз поцеловал меня, сняв остатки белья, скользнув по моим бёдрам ладонями, стянул оставшееся и оставил меня голышом. Он был очень мягко-доминантен, не как обычно — а именно доминировал как самец — знал же, что это моя больная тема, но… не в этот раз — мне почему-то наоборот, всё внутри таяло и сжималось под его взглядом. Крепкой фигурой, сильным взглядом. Я прикусила губу, когда он вместо привычных ласк, обнял меня и действовал только языком, прикусывая слегка.
Я аж почувствовала, что он зверь, который меня кушает, в сексуальном, конечно же, плане. Эмоций было через край! Гарри не рвался поскорее к моей киске и груди, облизнул и прикусил плечо, руку, бочок, приподнял на руках, отчего я себя почувствовала очень незащищённой и слабой — ещё бы, когда тебя так поднимают! Но от ощущения сильного в душе и в действиях парня, моё женское внутри, которое ещё осталось, просто трепетало и вопило от желания, чтобы он действовал дальше. Гарри же не стал спешить и вовсю наслаждался гаммой эмоций на моём лице. Мы перевернулись, я оказалась сверху — но и тогда он не дал мне занять позицию выше него и слегка приподнял на руках, поднялся и я оказалась уже под ним.
На этом мои чувства окончательно рехнулись и я сдалась, полностью размякнув в объятьях мужчины. Гарри же был нежен и даже медленен, не так, как обычно, но вот как он это делал… Он погладил между моих ног, поиграв с губками, заставляя чувствовать себя не способной и не желающей сопротивляться, и вошёл на всю глубину рывком, я аж вскрикнула. А потом, когда посмотрела на его член, нначал двигаться неспешно, он быстро заблестел от моих любовных соков, а уж его настойчивые ритмичные движения, когда он слегка приподнимал меня, не давая самой ничего делать — были выше всяких похвал. Я ещё никогда не чувствовала секс так — полностью отдаваясь партнёру до последней капли. А ещё мы делали это молча, просто переглядываясь. И я думаю, он всё понял и действовал очень умело и специально.
Эмоциональное напряжение росло по мере того, как я погружалась в это странное чувство собственной женской слабости перед сильным мужчиной и желания отдаться ему всё сильнее и сильнее. У меня уже кружилась голова от чувства, когда тело не выдержало долгого секса и я пересекла финишную черту — и выгнувшись, такой прилив эмоций и ощущений испытала, какого наверное никогда не было. С нашего первого раза, или вообще никогда — было почему-то до жути приятно именно что он мной овладел полностью. Я обмякла на нём, чувствуя его тёплое семя внутри. Обнимала его мускулистое тело и пропускала отросшие длинные волосы через пальцы. Гарри смотрел на меня теперь с ноткой страха — не разругаюсь ли я? Не начну ли говорить, что у меня флешбеки по изнасилованию, и мне страшно? Нет. Я улыбнулась.
Если для овладения кем-то особой связи не нужно — то вот желание отдаться кому-то — требует больших эмоций к партнёру — и это краеугольный камень наших женских чувств к мужчинам.
Второй раунд состоялся без большой задержки — Гарри на этот раз посадил меня к себе спиной, он любил мою спину, и крепко взяв за талию, сделал это не лицом к лицу, я смотрела в панорамное окно в процессе — и смотреть на гуляющих людей, когда стонешь от удовольствия и чувствуешь, как от входа до самых глубин скользит горячий член — это то ещё ощущение. А особенно когда он подхватил меня под бёдра и практически держал на весу, во второй половине акта. Тело пробрала дрожь и я застонала, смотря широко раскрытыми глазами на улицу — окна то были непрозрачные снаружи. А изнутри — люди ходят, машины ездят, и я — ноги врозь, киска напоказ, член во мне глубоко… Ощущение слабости и незащищённости усилилось от этого…
Второй оргазм был лучше первого, третий же… Третий и последний за ночь раз Гарри сделал лучше первых двух. Ох, как он был романтичен и силён — поднял меня легко, и третий раз случился в трёх разных позах, но Гарри давил этой эмоцией мягкого, любовного доминирования, заставляя моё сердце и эмоции вырываться наружу.
Я легла на кровать рядом с ним, тяжело дыша.
— Это было невероятно.
— Я… то есть ты не обиделась?
— Нет. Боже, Гарри, я и подумать не могла, что отдаться мужчине может быть так приятно.
— Правда? Я боялся, что…
— Я поняла, — покачала я головой, — похоже, Гарри, ещё одна страница моей психологической проблемы перевёрнута и забыта. И снова это сделал ты. Ты моё персональное лекарство для израненного разума.
— Не знаю, что на такое ответить.
— И не надо ничего отвечать. Я и не думала, что чувствовать себя женщиной — так прекрасно.
— Правда? Ну я уже успел это прочувствовать, когда ты меня… моим телом так же.
— Ты чувствовал то же самое?
— Судя по твоим поверхностным эмоциям — да, то же самое. Это было невероятное ощущение. А вот у тебя его никогда не было — ты веселилась, любила, впадала в азарт, страсть, вожделение, но не…
— Слабость. Ощущение доверия партнёру и отдачи себя.
— Да.
— Теперь я больше умею быть слабой. А ты должен быть сильным, Гарри. Для меня.
— Конечно. Для тебя, любовь моя, — он повернулся ко мне, навис надо мной, — я постараюсь изо всех сил. Что бы эотго ни стоило.
— Спасибо, — обняла его, притянув к себе, — Спасибо, дорогой. Дай мне минутку, подумать. В тишине. Пожалуйста.
Я перевернулась, и положив ладонь ему на грудь, начала неспешно поглаживать рельефный торс и крепкие плечи. Положила голову на него и задумалась, точнее погрузилась в свои чувства, чтобы в них разобраться. Нас всех учат быть теми, кто мы есть — мальчиков — мальчиками, девочек — девочками. С детства внушали тыжедевочка, и это въелось в основу мировоззрения. Что я могу быть слабой, могу закапризничать, опоздать и не нести ответственности, на меня не наорут просто так, потому что яжедевочка, мне даже в морду лица в случае чего не дадут — девочек бить нельзя. Я могу быть слабой, ранимой, могу плакать и могу капризничать как ребёнок. Гарри и другие — вовсе не ждут от меня никаких свершений. Что я буду сильной, зарабатывать деньги, что-то изобретать и становиться для них хорошей — я могу быть слабой. Прекрасной и слабой перед ними, позволить себе слабость. Гарри, я уверена, если оплошаю, или просто скажу «мне не хочется» и прекращу заниматься всеми делами — ничуть не отвернётся от меня — он будет меня оберегать, защищать, и так далее… Очень многие женщины вообще не отращивают волю — они живут в поисках мужчины, который их бы кормил-поил-одевал, капризничая при этом и становясь домохозяйками. Позволяют себе сделать слабость — основой личности.
Я почувствовала эту слабость по всей форме и по полной программе — ему вовсе не нужны мои достижения или успехи — Гарри нужна я. Я могу быть слабой и женственной — и ничуть от этого не потеряю. Даже быть успешной необязательно — поддерживать своего мужчину, растить наших детей — много ли миру нужно от юной женщины Мионы Грейнджер? Потом как Саманта с Молли на кухни чаи гонять и сплетнями делиться, жить спокойной женской жизнью. Правда, меня отвращало от неё кое-что. Глядя на них и слушая их сплетни, пересуды, создавалось впечатление, что сами они ничего из себя не представляют. «а я ему скзала…» «нет, ты представляешь, а она такая…» и тому подобное. Никто не говорит, что над чем-то работает, что-то хочет достичь, о своей жизни — у них даже их интимные отношения — тема почти табуированная — потому что… Да, когда тобой так овладевают — не хочется это выносить на публику. Это глубоко личное, посторонние не должны видеть во мне слабую женщину, размякшую и готовую отдаться.
Наверное, поэтому я могла пересказать дословно в ярких красках малознакомому мужчине оргию и то, как я действовала — а вот рассказывать мужчине о том, что было сегодня — я не хочу. Даже Сириусу, например. Всё внутри протестует. Да и женщине тоже — только той, что доверяю полностью. Маме, может быть. Совсем разные векторы отношений и векторы отношения к отношениям…
Понятно, почему они такие стыдливые, и понятно, что прошлой я уже не буду. Но и подчёркнуто обычной женщиной явно не стану — потому что со своими девочками я по прежнему главная. И более того, с Гарри вряд ли будет теперь всегда так.
— Что надумала?
— Я в третий раз лишилась девственности.
— Ого. Какие слова.
— Первый раз было физически. Больно и противно. Второй — эмоционально. Аж ревела от избытка эмоций. А в третий… духовно, если так можно выразиться. Я поняла, что значит быть женщиной. Жаль, у меня это прошло в три этапа — а у тех, у кого всё нормально и с детства воспитание нормальное — всё вместе за один раз. И я понимаю, почему мужчины так ревнуют. И почему женщины такие… нелогичные, неразумные и слабые внутри.
— Ну наконец-то, — Гарри меня обнял, подняв, — теперь твои эмоции и слова ощущаются как у остальных девушек в отношениях. Как нормальной девушки, а не как обычно.
— А обычно?
— Не бухти, ты знаешь, что ты необычная. Но теперь я слышу и чувствую то же, что и у остальных девушек. Такое приятное чувство.
— А всё благодаря тебе, — я обняла его, — и твоей выходке. Ну ты сегодня конечно дал. Спасибо, — поцеловала его в щёку, — это был самый невероятный секс в моей жизни. Но нормальной я не стала — просто наедине с тобой… могу теперь позволить себе побыть женщиной. На все сто процентов, а не как обычно. И буду наслаждаться этим. Нда… Муж… знаешь, а теперь это слово звучит по-новому. Не просто отношения — а как… — я повертела в воздухе кистью, — дом. Для человека, блуждающего в поле, иметь дом — надёжные стены, крышу над головой, тёплый очаг. А у кого этого нет — скитаются и спят под кронами деревьев, перебиваясь чем попало — палатками да шалашами, меняя их постоянно. Для женщины иметь мужа — очень важно. Чем слабее женщина и чем меньше она хочет блуждать по жизни, а хочет жить спокойно и чтобы о ней заботились — тем важнее иметь мужа.
— Ну ты сравнила.
— Нет, сравнение идеальное. Без мужа же… как сирота без родителей. Тебе это знакомо, я знаю. По прошлому. Вроде всё есть — и где жить, и что есть — но нет чего-то важного, и ты постоянно чувствуешь одиночество.
— У тебя есть я, — Гарри крепко схватил меня, поцеловав, — и я тебя никогда не брошу. Слышишь? Ни-ко-гда.
— Спасибо, — я обняла его, посаженная ему на колени, — Спасибо.
— Ну и это маловероятно. Знаешь. Любовь у нас уже давно перешла из романтической в семейную. Дети, папа с мамой, бабуля, такой выбор уже не меняют. Это не два человека из двух чуждых друг другу семей, просто соединившиеся на время вместе. Да и мы не испытываем недостатка в партнёрах, если хочется разнообразия.
— Вот это точно. Дом есть дом, но иногда хочется в поход и переночевать в палатке, по старой памяти, да? — я хихикнула.
— Бывает. Но домой всё равно тянет, — он меня поцеловал. В нос, — Всегда.
Мы обнялись крепче.
— Похоже, ты не зря задумал этот медовый месяц. Оно того стоило. И чтобы я могла наконец побыть настоящей слабой девушкой. Твоей женщиной, в конце концов, — поцеловала его в щёку, — это очень приятное чувство. Но… если этим злоупотреблять — можно стать домашней курочкой-наседкой, тупой и способной только циплят высиживать, и ничего более. Кудахтать с товарками и требовать от мужа всё больше и больше. Нет, дорогой. Я на такое не пойду.
— Только когда мы одни?
— Не только, но всё же. Я уже слишком далеко зашла по пути самостоятельной женщины, дикой львицы, которая сама охотится и выбирает себе льва, чтобы становиться домашней курочкой и сидеть в курятнике в ожидании внимания и заботы извне, и что за меня будут решать все мои проблемы. А я должна только быть красивой цыпой и нравиться другим — и всё уладится.
— Многим это достаточно.
— Знаю. Я даже их не осуждаю, их так с пелёнок учат, внушают, потакают их душевной слабости и дают повод быть слабой. Тыжедевочка называется. И им нормально — от них мужчине то и не нужно успешности — дом могла бы содержать да детей рожать и воспитывать — а большего и не нужно. Онажедевочка.
— И что ты по поводу этого думаешь?
— Надо найти мужика. Бабушке и особенно Нарциссе. Каково им в окружении стольких парочек — и без мужчины рядом? Они то обычные, не как я.
— О, идея хорошая.
Я слезла с коленок Гарри и прошлась по комнате, заметила, что голая, и во избежание продолжения ночи — притянула магией бельё, почистила себя заклинаниями и одела трусики, всё остальное.
— Я обращала внимание на молодых парней, признаюсь сразу. Хотя обе уже немолоды по годам — внешне… я могу их сделать хоть первокурсницами — а там сам понимаешь. Не такая проблема найти мужчину — проблема в том, что он не будет решительным.
— Нет, это уже слишком, — покачал головой Гарри, — бабушка не согласится уйти в семью мужчины и бросить всех нас. Значит, ищем консорта. Нарцисса… Она может и согласится — но тоже ищем нечто вроде консорта — чтобы был муж, но фамилии не меняли и она из семьи не ушла.
— Это почему же?
— Потому что мужчина, ищущий курочку в курятник — вряд ли согласится держать дикую птицу, которая не хочет уходить к нему в семью. Старичков не смотрим — потому что быстро состарятся и умрут. Им нужны мужья… ну на время, они же имеют доступ к зелью?
— Верно. И к эликсиру жизни.
— Вот такого и ищем, — Гарри взял мои сигареты, — можно попробую?
— Да бога ради, ты уже взрослый мужик.
Он прикурил и затянулся. Задумался.
— А прикольно, — снова затянулся, — ищем двух парней, желательно таких, которые не хотят создать своё гнёздышко, а оставить своих птенчиков в чужом. То есть не хотят семейного тихого счастья — а хотят свободы в жизни. Карьеристов. Им такой вариант лучше — жена не будет пилить, дети требовать внимания, и вообще, свобода — женился и живи себе спокойно.
— Вариант, — кивнула я, — тем более они уже в гнёздышках пожили. Драко и Алекс уже женаты, упорхнули от мамы. Кстати, Гарри, а что там с Лавгудами у тебя?
Гарри сел в кресло, посмотрел на сигарету и позвав домовика, потребовал налить ему виски с колой. Девять частей колы, одначасть виски, лёд. Он такое любил. И потянул напиток.
— По большому счёту мы заключили предварительный договор. С учётом всех сторон — Алексия хочет наших детей. Её и моих, не в семье Лавгуд — потому что мы пара, были помолвлены. И прости, но я продолжаю быть её парнем. Хотя теперь она сама заботится о девушке.
— Понимаю.
— Но детей мы договорились оставить под фамилией Блэк или Грейнджер. Не Лавгуд. То есть Луна им как бы и не будет мамой, даже приёмной — у них уже будет мама и папа. А вот Луна… Ксено в личной переписке намекал ей и мне, что Луне после школы обязательно нужно познать ещё одну сторону любви — любви матери к родному ребёнку. Если перевести с Лавгудовского на английский — то он хочет, чтобы Луна родила ребёнка, а не воспитывала чужого в семье. А что от меня… ну это уже она сама хочет.
Я кивнула.
— Вполне приемлемый вариант. У тебя будет ребёнок с Алексией, и у неё с Луной, которой и ваш с Алекс не будет чужим — то есть Луна будет ему как бы тётей, примерно на таком уровне родства.
— Верно. Расклад устроил всех — и меня, и Алекс, и Луну, и Ксенофилиуса. Мы ему ответили совой, он в ответ послал две детских соски. Я так понял — он согласен.
— Лавгуды это нечто.
— Это точно, — с усмешкой ответил Гарри, — волшебные Лавгуды — у них в семье любовь это что-то вроде культа шаманского. Служители культа любви, во всех её формах. И потомственные эмпаты, которые тянутся к этому чувству всегда, как любимому.
Мне оставалось только полюбоваться им. Крепкий, плечистый, уверенный в себе, с красивой шевелюрой, зелёными глазами, мускулистый, хороший дуэлянт и хороший парень, очень хороший любовник и мужчина — уверенный в себе — Локхарт нервно курит в сторонке. Гарри просто глыба. Такой мужчина, что ни одна женщина, узнай его получше, не устоит перед ним. Даже я не смогла устоять, а я с мужчинами дистанцию держала. Но Гарри и это смог преодолеть. Это вам не сопливый плюгавый мужчинка — нет, таких как он не находят в ресторанах и барах — потому что таких выращивают индивидуально, познакомившись с совсем юнцом безусым, к которому любая девушка постарше относится снисходительно — ожидая, как понятно из её слабости — что будет сильный и самостоятельный мужчина… Ага, как же — уже готовый и не занятый хороший мужчина без критических недостатков — это сказочный персонаж! Таких нет и скоро совсем не будет! Нет, такого можно только воспитать, самой. Эксклюзив, штучные экземпляры ручной работы, а не конвейерная сборка. Горжусь даже, что он мой.
Впрочем, именно это, как женщина я должна была сделать — сделать своего мужчину таким. Лучшим.
— Пойдём поедим в ресторан? — предложил Гарри, — здесь в Италии очень хорошо. Знаешь, я иногда думаю уехать из Англии. От всех этих косых аллей и лондонов, от дождей и говёной погоды. Куда-нибудь сюда, — он подошёл к окну, посмотрев в него и потягивая виски с колой. Его фигура была стройной, сильной, плечи широкие, а бицепсы, какие бицепсы, талия… он ещё был гол по пояс — только натянул штаны, накинув сверху рубашку, подобно мантии. Я аж залюбовалась. Насотящий мачо после секса, стоящий у окна и философски смотрящий на людишек внизу — такое нужно фотографировать и посылать на конкурс. Этот город, Рим, знал многих хороших любовников, и Казанова не исключение — и вот он, достойный наследник. Как женщина я просто кипела от восхищения им. В стекле окна отразился огонёк вспыхнувшей сигареты — затянулся, выпустил сизую струйку дыма.
Всё, я влюбилась по второму кругу. Надёжно и навсегда. В тот раз в мальчика — в этот раз в этого мужчину. Что я и озвучила, немедленно. Гарри рассмеялся, подхватил меня на руки, убрав бокал и сигарету, и закружил по комнате.
— Взаимно, Миончик. Я тоже думал, что влюбляюсь в тебя заново. Ну или наши чувства совершили качественный переход. От количества к качеству.
— Гарри, — я положила ему руки на плечи, — опусти.
Он тут же меня опустил, я пошатнулась. Ну и закружил. А силён, должна заметить — меня как пушинку поднял. Зверь.
— Пойдём покушаем, — я обняла его за руку, — есть хочу. Секс выматывает немножко.
Внизу мы встретили множество едоков, но среди них были мама с Сириусом. Они сидели в уголочке и кушали, у них явно было нечто очень романтическое. Я поколебалась — нарушить их атмосферу романтики или нет? Вроде бы не ужин при свечах. Гарри не колебался и пошёл к ним, а я следом.
— Пап, — Он улыбнулся, — у вас вис-а-вис, или можно присоединиться?
— Садись, Гарри. Мы просто болтаем, — Сириус тут же подвинулся.
— Мам?
Я села бочком к маме, напротив Гарри. Старшие подвинулись к стенке.
— Ну, как у вас жизнь молодая? — спросил Сириус, оглядываясь, — сразу видно, что вы только что веселились.
— Это точно, — я вздохнула, — но нет, скорее наслаждались. Подробности уж извини, не скажу. Одно могу сказать точно — это стоило поездки сюда, тысячу раз стоило.
— Оу, неужели Гарри был настолько хорош? — шепнула мама.
— Ну, если не вдаваться в подробности… — я обняла её, погладив круглый животик, — эмоционально это правда оказалось тем, чего я была лишена давным-давно. Всегда. Я многое переосмыслила в своей жизни после того, что было недавно.
— Ничего себе, как глубоко копаешь.
— Тебе не понять, — покачала я головой, — ты была девочкой, девушкой, женщиной… ты воспитана так, выросла такой, для тебя всё то, что я поняла — естественно, ты такая всегда была и есть. А для меня хоть ненадолго стать нормальной, абсолютно нормальной леди — это удивительное ощущение. Почувствовать мужчин так, как ты чувствуешь. Даже больше.
— Я не совсем понимаю.
Я наложила заглушающие чары и кивнула.
— Давай я покажу тебе легилименцией, как я воспринимала и чувствовала раньше, и сегодня.
И передала ей своё воспоминание, такое, что проживается от первого лица. За мгновение — в качестве первого образа выбрала нашу с Гарри близость год назад, обычную, влечение, страсть, желание… Нормально, для любовника, и просто любовника. Второй образ — это сегодня, после секса. Как Гарри стоит у окна, его могучий торс, уверенный взгляд, крутой вид, ощущение мужчины просто запредельное. Казанова нервно курит в сторонке, наше признание, как он меня закружил, и… всё. Это был эмоциональный момент, и столько чувств внутри, они буквально оглушали своей остротой и силой. А главное — чисто женское чувство мужчины, такое, которое все женщины ищут в самцах, и на которое так легко ведутся.
Мама сначала пережила первое воспоминание от моего лица, закрыла глаза и ярко прожила этот момент. А потом возбуждённым взглядом посмотрела на меня. После второго она просто воспылала, глядя на Гарри, а потом на Сириуса взглядом голодной тигрицы. Ещё бы! У меня аж под ложечкой сосало и голова шла кругом от силы этого чувства, что уж говорить про нормальную маму.
— Вот это да… столько перемен! — Она улыбнулась, — Миона, солнышко, мама очень счастлива за тебя. И особенно за Гарри.
— Эй, — Гарри поёжился.
— Прости. Чувства Мионы ещё в памяти слишком свежи, а она… — Мама улыбнулась, — О, я так поняла, с сегодняшнего дня у вас всё стало намного серьёзнее. Особенно у тебя, доча.
— Мам, — я возмутилась.
— Ну ничего такого я не говорю. Просто видимо окончательно какой-то механизм женской психики заработал в полную силу. Даже многократно сильнее, чем у нормальных девушек, раз в пять. Тепер Миона сходит с ума по Гарри и готова растаять в его руках как нежная романтичная девочка в объятьях опытного ловеласа-красавца. Даже значительно сильнее.
— Мам! — я ещё больше возмутилась, — это личное!
— Раньше ты не стыдилась личной жизни, — хмыкнула мама, — такое вытворяла — что у всех вокруг волосы дыбом и дым из ушей шёл, и из штанов у мужчин… По сравнению со всем этим ваш сегодняшний раз — скучен до неприличия. Даже уныл.
— То была больше игры, развратные и весёлые наслаждения. А сегодня любовь.
— Ну вот, подросла маленько, — мама потёрла мне щёку, — поняла наконец, что такое быть с мужчиной. И как это стыдно выносить на люди. А мы ничего, привыкли, от тебя научились, да и… все мы такое любим. Но не каждый мужчина способен заставить женщину стать такой как ты сейчас.
— Мама… — я насупилась.
— Ну а что, ты в нашу жизнь только так лезла, и в жизнь других людей тоже. Ни капли не стесняясь — а как в твою на полдюйма зашли — сразу надулась? Считай это моей маленькой местью! — торжественно улыбнулась мама, — И да, ты правда сегодня стала настоящей женщиной. А не серединка на половинку.
— Ох, — я отвернулась, порозовев.
— Выпьем же за новую душу в нашем скромном женском обществе.
— Я нихрена не понял, — сказал Сири, — за что пьём то хоть?
— Миона девочка с особенностями, — мама пожала плечами, — раньше она мужчин вообще не воспринимала, никак. Потом — когда вышла за Гарри — она начала воспринимать их как… как зрелая дама за сорок — юных мальчиков. То есть с некоторой игривостью, как игрушки и как любовничков. Но всё равно не так, как нормальные женщины. А у нас инстинкты не меньше вашего, Сири. Просто у Мионы они не работали. Миончик просто словила флеш-рояль из самых мужественных качеств Гарри. Красив, силён, умелый любовник, хорош как мужчина, в общем — её накрыло с головой.
— Ого. Как много, — Сириус присвистнул.
— Ага. В общем-то это нормально — просто вернулось то, что должно было быть в женщине изначально, что с детства воспитывается обществом. Стыд, смущение, инстинкты подчинения мужской сущности, любви и наслаждения этим состоянием и мужчиной… Так что Миона, ты в порядке. Не стесняйся, так и должно было быть изначально.
— Да если бы так было изначально — я бы одурела от поиска мужских качеств.
— Все девушки так и делают. Дуреют, обсуждают, подогревают себе эмоции сплетенками, мечтают, обсуждают. Ищут. И это для нас абсолютно нормально. Ты просто пошла по другому пути, альтернативному. Больше мужскому. И сегодня ты впервые ощутила себя как множество девушек, которых ты укладывала в постель.
— Да ладно тебе, — я ещё больше смутилась.
— Ну вот теперь, — мама улыбнулась, — я тебя девочкой больше не назову. Всё поняла. Давай отпразднуем этот праздник — пробуждение в этой сумасбродной сильной девушке — настоящей нежной слабой женщны.
Мама просто давила словами не меньше, чем Гарри своим видом. Мне было ультрастыдно слушать её, но она отомстила за то, что я их столкнула с Сириусом. Хотя… что плохого то сделала? Хотя да… если посмотреть через призму сегодняшнего — я её практически отдала в руки мужчины. А ей гордость не позволяет такое делать — должна же женщина не быть доступной и легко ложиться под мужчину? Должна. Гордость называется. Я думала это чушь — но нет, не совсем. Скорее то, как эту гордость воспринимают — чушь, а сама она — важная штука. Если её не иметь — то любой плюгавый мудак сможет вызвать такие чувства — то есть будет давалка классическая, которая от члена к члену скачет. Нет, чем выше гордость — чем сложнее прошибить и заставить размякнуть — тем больше требований к мужчине. Не всем везёт в жизни встретить и воспитать такого казанову космических масштабов как Гарри Эдвин Грейнджер… Вот девки и выкручиваются, проверяя парней и заставляя их приложить усилия, чтобы показать себя с лучшей стороны.
— Вижу по твоему лицу, что ты многое поняла, — сказала мама, накалывая брокколи на вилку, — хочешь поговорить об этом? Между нами, девочками.
— Потом. Обязательно, но потом. Дай мне порадоваться хоть немного — пока я снова стану строгим и злым профессором зельеварения, которая студентов должна заставлять трепетать и бояться. Иначе не слушаются.
Сириус хихикнул. Гарри тоже.