Новая Нора была скрыта Фиделиусом. А так же ещё кучей самых разных защитных чар — сигнальными, чары табу на вред детям и антиаппарационный барьер над всей территорией, чары, защищающие от ритуалов вроде всем известного «надзора», который и так работает через пень-колоду, и ещё много какими.
Стационарная защита это хорошо, но если не будет активных защитников — это временная мера, выигрывающая время — исключение только Фиделиус. Это вообще краеугольный камень всех волшебных войн и причина, по которой они не ведутся. Потому что Фиделиус имеет одну слабую сторону, через которую его можно взломать — это верность хранителя тайны. И всё. Всё остальное — дерьмо собачье. Если дом исчез в принципе с карт, его адрес нельзя написать, он исчез из воспоминаний всех людей, то тут всё проще некуда — Фиделиус это абсолютно надёжное убежище.
А дальше всё начинается совсем интересно — если условные пожиратели хотят достать условных фениксовцев на том же Гриммо — то поскольку есть фиделиус — дом они не смогут найти в принципе. Ни увидеть, ни засечь, ничего такого — даже домовики дома не смогут вспомнить, где он и перенести туда.
Фиделиус — абсолютная защита от обнаружения, лазейка только одна — хранитель тайны. И всё. А если он сам под фиделиусом прячется — то можно забыть про это. Поттеры доверились не тому человеку, поэтому репутация ритуала была подмочена — но на самом деле, лучшей защиты не придумать — будь на месте Питера Сириус — и Поттеров никто бы пальцем не тронул.
Правда, это не палкой взмахнуть, произнести тарабарщину — и вот у тебя уже лучшая в мире защита, непробиваемая, потому что ненаходимая. Это долгий и сложный ритуал, требующий участия нескольких волшебников. Магию, которую творят одновременно несколько волшебников — называют ритуальной — и само действие — ритуалом. Это совместное колдовство, но очень мощное — в одиночку нельзя сотворить такое в принципе.
Новая Нора перед гражданской войной — была скрыта Фиделиусом, как и старая, как и весь участок земли Уизли — то есть он как бы есть, но если идти по дороге прямо — около старого заросшего пруда просто начинается поле. И всё, пройдёшь и не заметишь. Никак. Можно тут крутиться и кидать вокруг обнаруживающие чары или бомбарды — результат будет тот же. Даже взорви мы тут всё ковровой бомбардировкой — это не поможет, такие простые лазейки как активный поиск Фиделиус тоже учитывает.
Где живут Уизли, и адрес их новой Норы — я получила в письме от хранительницы тайны — Молли Уизли. Она была абсолютно верна своим детям, и никто не сомневался, что Молли обладает очень твёрдым характером. Кремень!
Если так посмотреть на Мародёров — то собственно, все беды их были от того, что они были шалопаями-придурками, которые ничего вокруг не видели и просто верили. Выбрать Питера? Серьёзно? Это ведь не детские игры, это жизнь людей — а это решили примерно как во время шалостей — а почему бы нет? Пусть все думают на Сириуса!
Вот так с лёгкой руки Сириуса Блэка, выбравшего Питера вместо себя — и начался кошмар с волдемортом. В то, что хоть кто-то может поколебать любовь Молли к детям и семье, любыми уговорами и любыми увещеваниями — не поверил бы даже самый легковерный дурачок. Хранителем Фиделиуса Блэкхауса и нашего семейного детсада — была я. По той же причине — я была матерью своих детей, а это больше, чем просто верный человек — я согласилась бы на любые пытки и любую смерть, лишь бы не поставить своих малышей под удар. Уверена, Гарри тоже.
Однако, стационарная защита всё-таки в свете надвигающейся войны понадобилась — мы вызвали двух джентльменов — один старичок, который похоже ещё Гризельду юной девой помнит, а другой средних лет полноватенький мужчина, типичный англичанин. То есть в костюмчике, без фигуры, чем-то похож на Артура Уизли. Я понимаю, почему волшебники за собой так не ухаживают и себя так не тренируют — они носят мантии. А под мантией можно скрыть отсутствие фигуры и жирные бока, и выглядеть прилично даже будучи похожим на мешок картошки.
Камин выходил в большом зале на первом этаже, место приличное, симпатичное. Следом за мной вышел Майрос, а потом Корина. Хотя они были маленькие — но говорили чётко и я их научила пользоваться камином самостоятельно. Но только для них наш камин был закрыт, детский режим. Чтобы не сбежали.
В гостиной было весьма… уютно. Молли хорошо постаралась — потолки высокие, цвета светлые, шкафы с книгами, мебель в бежево-коричневых тонах, столики с резными ножками, паркет. Приличное, в общем-то, место.
— Перси, посмотри, кто к нам пришёл.
— Сейчас, мам.
— Это я, — отозвалась я, — Привет, Перс. Как жизнь молодая, ковбой?
— А, Гермиона. Привет, — долговязый парень заглянул в комнату, — ты с детьми. Ух ты, какие они уже большие.
— Растут прямо на глазах. Кстати, Перс, когда ты маму внуками порадуешь?
— Э, нет, мне ещё рано.
— Да ладно тебе, я шучу. А вообще, — зашла вместе с ним в соседний зал, где Молли уже накрывала на стол, — Молли, привет.
— Дорогая, как хорошо, что ты зашла. Дай мне моих лапочек, — Молли кинулась к детям, расцеловала их. Они не брыкались, — к нам прилетели Билл и Чарли. Ненадолго, побыть с семьёй — давай познакомлю. Эй, Билл, Чарли, — крикнула Молли.
Два оболдуя постарше вышли. Это были уже, на мой взгляд, взрослые мужчины, за двадцаточку. Один из них был в кожаной куртке из кожи с жоп… то есть просто из кожи дракона, а второй — долговязый молодой парень, с аккуратной стрижкой и в домашней тканевой лёгкой куртке. У него был довольно сильный загар и такие же огненно-рыжие волосы.
— Привет, ребята.
— Мы не представлены, но мама очень много про вас рассказывала, — первым подошёл Билл, — значит, вот кто так перевернул жизнь нашей семьи. Приятно познакомиться.
— Мне тоже, джентльмены. Слышала, вы уже упорхнули из родительского гнезда и неплохо устроились.
— Ну неплохо — это громко сказано, но для молодых специалистов достаточно хорошо, — ответил Чарли, — как для вчерашних студентов.
— Ты вечно прибедняешься, брат. Кстати, вы отлично выглядите, как для мамы таких взрослых ребят. Майрос, Корина, — он кивнул, — приятно познакомиться. Я Билл Уизли.
— Приятно, сэр, — Майрос протянул руку, и Билл с улыбкой её пожал. Корина сделала карикатурный книксен.
— Что ты там про внуков говорила, дорогая? Неужели ещё будут? — Молли тут же захлопотала, — а, ты наверное хочешь поговорить с Роном.
— Нет, мы с ним регулярно виделись в школе, и успеем ещё летом друг другу надоесть, — я села на стул, — Рон регулярно даёт концерты у нас в гостиной Слизерина. Ребята имеют традицию — каждый вечер собираться в новой гостиной — сначала у грифов, потом у Хафов, потом у воронов, а потом и у нас. Я не пропускаю их визиты и регулярно вижусь с ребятами. Правда, мы в основном болтаем почти ниочём. А когда Геллерт начал их натаскивать на дуэли — им стало вообще не до общения. Доползти бы до кровати.
— Слышала, что ребята изучают серьёзную магию.
— Есть такое. Геллерт гений в этом, он отличный дуэлянт. Даже, наверное, получше Дамблдора и Флитвика.
Молли кивнула:
— Как я рада, что ребята учатся лучше. Надеюсь, им не пригодятся эти навыки.
— Я тоже надеюсь, но если пригодятся — они будут. По крайней мере, сбежать это позволит, в случае чего. Или отбиться. А говорила я про внуков с Персивалем, — я заставила рыжего кудрявого парня закашляться, — ему рано, рано, знаю.
— Нас мама достала этим просто до колик в печени, — сказал Билл, — когда, мол, внуков нянчить буду. Теперь полон дом детей, отстала. Так ведь, мам?
— Да, дорогой. Пять младенцев это вполне достаточно. Хотя они уже не младенцы — им годик.
— Заговорили? Мой вот Нейт вчера заговорил. И первым произнёс имя своего сводного брата Леона. Но пока что ничего больше не выучил.
— Это уже хорошо, самое время начинать говорить, — закудахтала Молли, наливая чай из огромного бронзового старинного чайника. На вид ему было лет триста-четыреста, если не больше.
— А вы не поверите, ребят, — я махнула рукой парням, — только что была в кабинете директора и общалась с директорами Дурмстранга и Шармбатона по поводу турнира. Заодно обсудили английских невест и женихов. И я пришла к выводу, что приличной девушке в Англии трудно устроиться в заботливые мужские руки.
— Вот как, женихов мало?
— Шаром покати, Молли. Шаром покати. И если физически я людей могу подтянуть — то ментально… — покачала головой, благодарно кивая, когда она поставила чай и выпечку, собственную. Молли прекрасно пекла, надо будет учиться, — тут дело сложное, на самом деле…
— А ты расскажи, почему так всполошилась.
— Я думала, почему Гарри у нас такой, — я отпила чай с мёдом, — смелый, решительный, пашет как лошадь, стремится, а уж каков он как мужчина — это лучший из лучших, другого такого нет. Это я тебе ответственно заявляю — это настоящий рыцарь и казанова одновременно. Благородный и безумно хорош с женщинами, и это я не только про постель.
— Ох, любишь же ты похвастать.
— Я горжусь мужем, — хихикнула я в ответ, — очень. У меня от него аж руки трясутся от восторга, какой он. А ещё абсолютное большинство волшебников, да и мужчин на его фоне — смотрятся ну очень блекло. Мы с ним очень подошли друг другу.
— Примерно так я и думала, — согласилась Молли, пока ребята слушали в полуха.
— Не только в общих чертах, — покачнула я головой, — сам по себе, без меня, Гарри тоже хороший парень, неплохой, с яркими чертами, но и на четверть не настолько великолепен. Он всегда хотел семьи, с раннего детства, будучи сиротой у нелюбимых родственников, хотел детей. Я тоже всегда хотела семьи. Хотя она у меня была — я хотела своих детей. В этом мы сошлись идеально. Он нуждается в такой жене, которая хочет детей, при этом может давать советы, не в той, которая будет домашней мадам, ждущей от мужа ласки и внимания. Хотя я вполне домашняя, в политику обычно не лезу. Мы сошлись и в том, что оба странные по-своему, и во многом другом.
— А его вторая жена?
— Она нужна нам. Вообще, одна из самых главных причин, почему мы так хорошо ладим с Гарри — это наши отношения с девушками. Женщина природой так устроена, что она оседлое существо, вьёт гнездо и высиживает птенцов, так сказать. А мужчина — стремится от природы оплодотворить как можно больше женщин. Это логично и разумно.
— Нет, это разврат, — ответила Молли, скорее для своих сыновей.
— Нет, это естественный отбор. Мужчина слабый, неуспешный, не выдерживающий конкуренции — оставит потомство меньше, мужчина же успешный, удачный, с правильными качествами — оставит большое потомство. Природа это требует в виде желания ко многим женщинам, диверсификация собственного генома. И это нормально. Когда я вкладываю деньги — я не вложу всё в одну фирму, а потом буду страдать, если с ней что-то не так — мне нужны акции десятка разных фирм. С одной получится плохо — другие добьются успеха. В природе этот механизм тоже работает. Поэтому имея столько девушек, Гарри явно чувствует себя абсолютно состоявшимся как мужчина и как человек.
Молли кивнула согласно.
— Разумно.
— А я ненормальная. Другая на моём месте уже визжала бы и вцепилась в любовниц мужа, а я сама их привела для Гарри, и для себя, если честно. Меня более чем это устраивает. Гарри же очень глубоко изменился — всё мужское, что в нём было — развернулось на полную мощность. Самые лучшие мужские качества. Это сделало его неотразимым и великолепным мужчиной. И он меньше тупит, меньше ленится, больше работает, дети сделали его намного более ответственным и зрелым, чем ровесники. С моей стороны картина похожая — другой парень на месте Гарри просто не подошёл бы. Он оказался именно что моей половинкой, идеально подошедший ко всем моим странностям. И он сделал меня лучше и правильней — намного больше, чем я его.
— И… что? — Молли подалась вперёд.
К слову, она была чуть полнее, чем два года назад, но по прежнему великолепной немолодой милфой. Грудь хорошая такая, на ней старомодная одежда, платье цветное, домашнее, шаль, волосы забраны в пышную причёску. Весь вид говорил, что это любимая тётушка или мамочка.
— И вот я задумалась, как важно найти в жизни партнёра, который нам бы подошёл. Люди не понимают, насколько это важно. Более того, из-за социальных аспектов нередко выбор не делает людей лучше, а то и наоборот — развивает отрицательные черты. Если пара подходит друг другу — то они развивают друг в друге положительные, в противном случае — отрицательные. Женщина стервенеет, становится надменной, неудовлетворённой, злой, мужчина — угрюмым, сгорбленным, зачуханным, от такой семьи ничего хорошего ждать нельзя.
— Понятное дело, нельзя.
— Я понимаю, что такие случаи как я и Гарри — очень редки. Но глядя на Гарри… — улыбнулась я задумчиво, — скажу, что если пара получится правильной — то результат будет великолепен. И для мужчины, и для женщины. Но даже если нет — это может сильно повлиять на них и сделать лучше. Более целеустремлёнными, зрелыми, успешными. Повлияет на общество. И это не считая того, что я в принципе за то, чтобы в английское болото, погрязшее в собственном хоббитстве и мещанстве — влилась свежая кровь и свежие взгляды на жизнь.
Молли кивнула.
— Цель, конечно, амбициозная. И достигнуть решила её через брак?
— Да, или хотя бы отношения. Поэтому ребят мы сейчас готовим на выданье. И невест и женихов — ребят подтягиваем физически, чтобы девочки были красивыми, мальчики тоже. Основные проблемы с внешностью уже исправили — они стали намного привлекательнее. Медосмотр им уже проводили, основные проблемы со здоровьем исправили, так что физически убедились, что все они подходят для семейной жизни.
— А экономически?
— Не надо ведь сразу содержать семью. И если жить отдельно от родительской поддержки — вместе всегда легче, чем по одиночке. Вы с мужем как-то сдюжили, хотя остались без наследства и поддержки вообще. По одиночке было бы ещё труднее, я так думаю.
— Согласна, вместе нам было намного легче. Он взялся работать сразу же, а я занималась домом и фермой, чтобы не тратиться на еду. Содержать хозяйство, коров, свиней, кур, огороды — это непросто.
Я согласно кивнула:
— Вот примерно так. К тому же по первому времени целью являются просто отношения, в идеале переходящие в помолвки. В свете грозящего витка противостояния с чистокровными и волдемортом — это было бы отличное подспорье.
— Кстати, а невесты для моих мальчиков в школе есть? — спросила Молли, кинув взгляд на Билла и Чарли с Перси, которые сидели отдельно. Те напряглись.
— Найдём, если нужно.
— Вот и хорошо.
— Мам, — Билл подал голос, — у тебя свои дети маленькие, и близнецы постарались — неужели тебе нужно всех нас женить?
— Нужно, дорогой, нужно, — ответила ему Молли, — и жену подобрать хорошую — чтобы вы потом не зачахли и не были несчатливы. Мама обязана! Раз уж у самих любовь не проснулась к этому возрасту.
— Здравый расчёт, — кивнула я согласно, — но вообще, ребят, не тушуйтесь, насильно вас под венец никто не потащит. Просто поверьте опытным женщинам — женщина для секса и для семьи — это совершенно разное. Вы можете влюбиться и сильно хотеть женщину — но в семейной жизни она вас сделает сгорбленными запуганными неуверенными в себе лохами. Мужчины плохо понимают — что то, что нужно им и то, что им хочется — это две большие разницы.
— Какие мудрые слова, — согласилась со мной Молли, — влюбятся в дурочек каких-нибудь, и всю жизнь себе сломают. Сколько таких пар — не счесть!
— Да ни в кого мы не влюбимся, — ответил Билл, — не в кого.
— Так просто сначала кажется. На самом деле незамужних девок, которые ищут мужа — полным-полно вокруг. Наоборот, это большая проблема — найти хорошего мужчину. Рыщущих искательниц семейного счастья вокруг — полным-полно. Они просто это так легко не показывают. Бабы тоже дуры, — хмыкнула я, — вот поэтому гораздо проще, если мы их отыщем и сами с ними поговорим. С вами то они такое никогда не скажут.
Билл подумал и согласился:
— В этом есть смысл.
— Кстати, Молли, а что нужно Биллу?
— Ох, я думала о такой девушке как Нимфадора.
— Поздно. Майрос её уже успел соблазнить, очаровать, влюбить в себя по уши и колечко на палец надеть, — хихикнула я, — мой сын — просто уникум.
— Билл самый серьёзный из моих мальчиков, и самый ответственный. Внешне неплох, — Молли посмотрела на него, — работает разрушителем проклятий в Гринготтсе. Говорят, неплохой специалист.
— Разрушитель проклятий — это что-то вроде безопасника? Эй, Билл, чем вы там занимаетесь?
— В основном снимаем те или иные чары, защитные, проклятия, нередко наоборот, накладываем. Короче, штатный чародей. Гоблинам ведь нельзя колдовать.
— Понятно. Хорошо платят коротышки?
— Лучше, чем в министерстве на аналогичных должностях — семью содержать хватит. Но я хотел бы сам встретить себе девушку.
— Встретишь, Билли, встретишь. Хочешь построить карьеру или обзавестись семьёй и работать для них? Чему больше предпочтёшь уделять время?
— Семье, конечно. Но карьера тоже важна, не хотелось бы, чтобы семья всё время съедала.
— Есть два варианта, которые у меня на уме крутятся. Но пока сказать не решаюсь. Нужно проверить.
Молли согласилась со мной:
— Да, торопиться не надо. Кстати, а как там твой Гарри, он к нам не хочет заглянуть?
— Геллерт его выжимает полностью. Гарри в этом году тренировался с ним особо — с помощью маховика времени и парадоксов. Каждые выходные они уходили на недельную тренировку. Крайне жёсткую. А когда Гарри освобождался — требовал любви и ласки, и посидеть с ним в обнимку — ему явно было не до уроков.
— Маховики это же очень опасно, нет?
— Гарри не состарился — они используют вариант эликсира жизни, чтобы замедлять старение ненадолго. Поэтому внешне изменений незаметно. За этот год он провёл примерно… примерно пять лет тренировок в дуэлях. Гарри совсем не тот юноша, каким приехал в Хогвартс. Но заметить это может не каждый.
— Боже, сколько ж ему теперь лет?
— Физически как и положено.
— Да чёрт с ним с физическим возрастом — сколько ему в действительности лет?
— Двадцать с небольшим. Это если считать субъективно.
Кстати, да, я натыкалась раньше на различные склоки и срачи по поводу того — считать ли переродившегося в юношу героя юношей, и вообще, будет ли он вести себя как ребёнок, или нет? Фактически всё сводилось к тому, чтобы излить собственное желание видеть определённую картину мира. Герой-попаданец в Гарри Поттера — всегда воротил нос от одноклассниц с апломбом заявляя, что они ещё маленькие и ему думать о таком ещё рано. Ага, рано — реальная жизнь такова, что крыша у такого человека начнёт шуршать очень скоро. Девочки — пусть милые и неопытные — но всё же воспринимаются таковыми, и вполне пригодны для отношений. А возраст главного героя — всегда настоящий, сослаться на «яжемаленький» нельзя. Хотя очень многие, чтобы не читать и не видеть картину как мальчик целует девочку в явно очень юном возрасте — устраивали срач и готовы были биться как идиоты до последнего.
Тут наверное правильнее привести аналогию с искуственно состаренной картиной. Написали копию, состарили — типа выглядит так же, как старые — с трещинками в краске и прочем. И вышли к публике — смотрите, я написал картину неделю назад, но выглядит как старая, давайте её в музей, к Настоящим Старым Полотнам повесим?
Да такого человека не то что обсмеют — даже мошенником не назовут, а дегенератом. Самым обычным дегенератом — какая разница, как выглядит картина, если она появилась на свет, объективно и субъективно неделю назад? И попытка выдать новодел за старую работу — это мошенничество и нелепость. Разве что декоративную функцию несёт такое «старение». Обратный пример тоже можно найти — например, если вещь сохранилась в идеальном состоянии, в упаковке, например автомобиль или бытовая техника — новенькая, непользованная — то это отлично. Это хорошо, это замечательно — но факт в том, что она не новая. Она просто в идеальном состоянии, но совсем не новая — и никто не будет к ней относиться так, будто это ерунда какая-то и новодел. Наоборот, её будут ценить именно потому, что другие такие же уже обветшали и покрылись плесенью, а эта выглядит как раньше.
Вот примерно так можно разрешить все споры о том, считать ли Гарри юным парнем или взрослым мужчиной — да, у него «техническое состояние» не заезженное. Без следов старения, но он появился на свет и прожил уже чуть больше двадцати лет назад. Это просто факт. И те спорщики, которые упорно не хотят это признавать — которым внешний образ важнее содержимого — нелепы. Они в реальности не сталкивались с таким, поэтому могут вести сеансы самогипноза.
С этим столкнулись ребята сразу после возвращения — когда обнаружили, что им хочется отношений друг с другом и списать на «вот потом, когда подрастём, всё будет» не получится. И снова стать асексуальными детишками без опыта — тоже нельзя. Это всё равно что любящим друг друга супругам годика на три взять паузу в отношениях — это нелепо, нелогично, неразумно и ничем не обосновано, кроме личных убеждений окружающих, что «им ещё рано». Ну а в других культурах другие убеждения — где-то секс до свадьбы считается страшным грехом, где-то девочек в девять лет считают женщинами, где-то педерастия на марше и считается нормой жизни половые расстройства идентичности у ребёнка… И все эти люди натурально готовы убивать друг друга, и убивать тех, кто не такой, как они. Натурально готовы костьми лечь, лишь бы не признавать, что в других культурах иначе. Что уж говорить про людей, испокон веков убивавших друг друга за убеждения? Не успели ещё остыть костры инквизиции…
Как ни странно, это было связано и с Гарри, и со мной. И с отношением людей — Молли, например, присвистнула:
— Двадцать? То есть он ровесник Билла? Или даже старше?
— Вот именно.
— А я всё смотрела на него как на юношу. Надо отучаться.
Мне оставалось только кивнуть — вот вам и ответ, будет ли человек относиться к человеку как к ребёнку только если у того физическое тело юного парня.
— А тебе, получается, столько же?
— Нет, Гарри выбился вперёд. Я на несколько лет моложе. Если считать субъективное прожитое время — хроновороты и эликсир жизни делают своё дело.
— Ну это безразлично волшебникам, — отмахнулась Молли, — волшебники непостоянны, и не привыкают судить по внешности. Иначе мы бы относились к анимагам как к животным.
— Тоже верно.
— Кстати, — она вспомнила, — раз уж такое дело — то к чему Гарри так усиленно готовится?
— Он готовится к неприятностям. Волдеморт близко, уже маячит на горизонте. Гарри учится сражаться, причём очень хорошо учится. Его наставник великолепный дуэлянт, который, на мой взгляд, мог бы потягаться с волдемортом, если не победить его. Так что, за пять лет очень интенсивных тренировок, Гарри стал очень опасным противником. Не сказала бы точно, но между ним и Аластором я бы не решилась поставить на Аластора.
— Вот даже как? Настолько хорош?
— Не то слово. А когда к их тренировкам подключились Невилл, Драко и Рон — и эти трое стали намного более способными постоять за себя. К сожалению, у меня нет возможности — я только так, общие курсы прохожу, чтобы знать, как сражаться магией.
— А зря, таланты у тебя хорошие — могла бы стать очень сильным противником.
Ага. Вот это та Молли, которая маму-Беллу прикончила. Талантливая волшебница.
— Ну нет. «Яжедевочка» — мне как-то не с руки. Лучше обеспечу всех зельями. Не стоит распыляться и хвататься за всё подряд — и за зелья, и за тёмную магию.
— Так вы там тёмную магию учите? — спросил Билл.
— Ага. Почти всё, что наносит вред отнесено к тёмной, так что изучать приходится в основном её. Наша семья не славилась особой светлостью никогда, то есть с врагами не сильно церемонилась. И я не вижу смысла менять эту замечательную традицию.
— Как это страшно.
— Ну а что поделать, Молли. Противостоять толпе пожирателей с экспеллиармусами да горсткой условно-разрешённых чар могут разве что блаженные дебилы. Хороший пожиратель — мёртвый пожиратель, вот правильный девиз.
Молли кивнула:
— Тоже логично. Значит, война близко?
— Да. Так считают многие, с разных концов волшебной Англии. Крупные дельцы уже переводят свои семьи и активы из страны. Это не разглашается публично, понятное дело — политика, но раз люди зашевелились и начали потихоньку валить из страны и семьи вывозить — значит, дело и правда дрянь. Я своих детей отправлю во Францию, в надёжное убежище, едва только замаячит на горизонте возрождение Волдеморта. Если хочешь — можем там приютить и твоих. Фиделиус по всей форме над большой территорией, типа вот вашей Норы, место хорошее, тайное.
— Я подумаю. Но логичное решение — ведь тёмные силы не пожалеют даже малюток.
— По крайней мере — наши семьи будут в безопасности. Если некоторые мои студенты и студентки по быстрому спейрингуются с приезжими и дадут дёру с острова — я тоже буду очень рада.
— Так ты за их жизнь беспокоишься?
— И за жизнь тоже, и за их семейное счастье тоже. Я вообще за них беспокоюсь. Не наломали бы дров и не наделали глупостей. А времени на подумать и порешать — может не оказаться, это вам не мирные денёчки, где можно лет пять-десять ещё гулять свободно.
— Значит, хорошо, что эти двое оболтусов не в Англии работают.
— Это просто замечательно.
Мы помолчали несколько томительных секунд.
— Мам, а мне ты ещё жену не искала? — спросил Персиваль, — знаешь, хотелось бы обойтись без этого всего.
— Не хочешь — не надо, — отмахнулась Молли, — внуки у меня есть, близнецы удружили. А ты можешь гулять себе сколько хочешь. Ты ещё мальчик, тебе ещё предстоит завести семью. В будущем.
— Я не буду спешить с этим.
— Может оно и к лучшему. Младшенькие вон поспешили — теперь с детьми сидят и головами крутят.
Я отпила ещё чаю.
— Кстати, Молли, на это лето вы что-нибудь планировали?
— Особых планов не было, но я думала, что неплохо было бы с семьёй куда-нибудь съездить, оставив малышей кому-нибудь. Хоть бы и Нарциссе или вашей маме — я с ними неотлучно сидела слишком долго, устала до чёртиков. А что?
— Просто у нас никаких планов на лето не было. Этот турнир и подготовка к нему съели часть времени, и у меня не было никакой возможности в школе распланировать летнее время. Как же сложно быть профессором, заниматься семейными делами и одновременно ещё быть мамой!
— Поэтому не надо совмещать, милочка, — умно сказала Молли, — а выбрать что-то одно. Или пусть муж пашет, а ты дом и детей выбери, или ты работай, но детей тогда не заведёшь.
— Нет, дети не подлежат обсуждению, — покачала я головой, — променять их на карьеру — самая большая глупость в жизни.
Молли просияла.
— Ну тогда уходи из Хогвартса.
— И оставить Гарри там одного?
— Он же может за себя постоять, — резонно заметила Молли.
— Он то может, но мне хотелось бы быть рядом с ним. Так, летом дети — осенью дети в школе. Не перепутать.
— А летом тебе не придётся работать?
— Регулярно, потому что готовимся к турниру. Я перевела Хогвартсу кругленькую сумму, чтобы замок слегка починили к визиту гостей, благоустроили, исправили недостатки. Из министерства хрен добьёшься финансирования — только на минимум основных нужд. Первоначально вообще планировали чуть ли не уже после начала турнира начинать подготовку, возводить трибуны и так далее.
— А потом что?
— А потом передумали и решили заранее озаботиться. Строительство с помощью магии оказалось таким лёгким…
— Это да, это верно.
— Так, Молли, — я встрепенулась, — сама я уехать на отдых не могу, но детей нужно отправить в хорошее место. Я могу предложить одно.
— Какое?
— Зимой у меня было много времени, чтобы вести дела семьи, поэтому я немного подзаработала денежек на паре очень удачных махинаций и идей. Плюс вступила в переписку с видными деятелями зельеварения из америки и МКМ, один старый мастер из Италии согласился продать мне свою виллу на берегу моря.
— Виллу?
— Сначала покажу её родителям, а потом можно будет отдохнуть. Если они разрешат.
Молли кивнула.
* * * * *
Мама и папа вошли на территорию виллы изрядно удивлёнными — это была удивительной архитектуры итальянская вилла эпохи возрождения. Очень, очень красивая. Я перенесла их двоих.
Высокие потолки были расписаны, мы ступили на старинный наборный паркет. Мебель тут была разных эпох, но в едином стиле, приятная глазу и лёгкая, не слишком помпезная.
Сириус присвистнул:
— Вот это хоромы.
— Именно, пап. Пойдём, покажу тебе кое-что.
Я повела его за собой — Сири вздрогнул, когда я его назвала папой, а мама счастливо улыбнулась.
Они вышли следом за мной, оглядываясь на фасад — фасад был что надо. Мама аж ахнула, приложив руки к губам, глядя на двор — большой бассейн с кристально-чистой водой, на его фоне — бескрайнее средиземное море, закат, столик накрыт на двоих, горели жаровни рядом. На столике уже была бутыль вина и закуски. Двор же… Тут росли невиданной красоты волшебные и неволшебные цветы, бассейн был ниже уровня первого этажа — и оттуда можно было пройти в дом через подвальные помещения. Красота просто неописуемая, такого редко где увидишь.
Над бассейном, со стороны дома, стояла статуя — изображающая мужчину и женщину, тянущихся друг к другу, при этом статуя… Когда мы спустились, мама особенно в неё впилась взглядом. Она была очень выразительной, каждый мелкий мускул мужчины отражён, женское тело не менее прекрасно, волосы струились мрамором, но словно живые, лицо прекрасно и фигура тоже очень живая.
— Дочь, это стоит больших денег. Мы можем себе позволить такие траты? Это же огромный особняк.
— Нет, это вилла средних размеров. Но в очень хорошем месте, — я подошла к столику, — прошу, садитесь. Насладитесь видом заката. Он тут особенно прекрасен.
Мама и Сириус прошли по дорожке к столу, сели.
— Дом просто отпад. И место такое, что тут хочется жить.
— Ну так живи, — я налила им вина, — Можете не беспокоиться о деньгах — у зельеваров свои особенности сделок и экономики. Я ни монетки не заплатила за неё. Более того, виллу я забрала впридачу к другой сделке.
— Впридачу?
— Да, я купила рецепт, нужный мне в экспериментах, и попросила отдать ещё и эту виллу. Она шикарна, я никогда в жизни таких не видела.
— Да, — мама посмотрела на неё, — старая?
— Построена в начале шестнадцатого века, — кивнула я, наливая Сириусу вино, — это очень удивительное место. Его построил известный итальянский архитектор эпохи возрождения, имя которого и сейчас на слуху. Обстановка и прочее — прошлые хозяева совсем не считались с тратами. Скульптурную композицию «вечное влечение», которая тебе так понравилась, сделал Микеланжело.
— Тот самый? — мама удивилась.
— Да, тот самый. По особому заказу. Очень красивое место, — я оглянулась, — романтичное.
— Не то слово, — мама счастливо улыбнулась, — ты очень неплохо устроилась.
— Зря ты так. Эту виллу я дарю вам, — я им ухмыльнулась, — тебе и папе, — потрепала бродягу по голове, — должен же быть у вас свой, личный, только ваш, уголок? Пусть дом Блэков большой, пусть жить лучше с семьёй, но не всегда хочется жить среди толпы родственников. Поэтому я хотела подарить этот дом вам на свадьбу.
Мама ахнула. Сириус удивился:
— Ты уверена?
— Абсолютно. Эта вилла — ваш личный домик, можете оставить его в наследство своим детям. Я говорю не про приёмных, и даже не про Адама, который тоже твой сын, мам, у него будет обеспеченная жизнь. Я говорю про малыша Леона. Но если ваша ветвь семьи по какой-то причине прервётся, то дом вернётся в общий капитал семьи — таково правило владения им — в остальном — это абсолютно на сто процентов ваш дом. Можете хоть снести его — хотя я бы не советовала. Культурное наследие, всё-таки.
Сириус кивнул. Мама тоже.
— Дорогая, мне почему-то отсюда уезжать не хочется.
— Мне тоже.
— Это летом. Зимой тут теплее и приятнее, чем в Англии, но не так хорошо. И родные мои, — посмотрела на них, — я бы хотела, чтобы Семья отдохнула — поэтому прошусь к вам в гости. Майрос и Корина как раз хотели поплавать в бассейне. Да и другие ребята, друзья семьи — та же Молли и Артур, хотели бы побывать здесь.
— Конечно, конечно, — ответил поспешно Сириус.
— Вот и отлично. Места тут много — можно хоть всех Блэков и всех Уизли расселить без проблем.
— А… с кем оставим младенцев? Ты учти, я из дома ненадолго вышла — мне нужно к Леону.
— Ничего, мам, не беспокойся. Кстати, для справки — это место защищено фиделиусом, и пока что хранительница его я. Кому передать?
— Никому, останься пока хранительницей, — попросила мама, — так будет лучше.
— Правда?
— Но ты же хранительница фиделиуса дома Блэк.
— Не стоит делать одного и того же хранителя и там и тут. Сириус, я думаю, лучше, если это будешь ты. Хранителем может быть только волшебник, к сожалению, нужно произнести заклинание принятия роли хранителя. Кстати, портключ в дом Блэк я оставила на столе, это бронзовая статуэтка. Если хотите перенестись — активируйте его. Это место защищено от аппарации и портключей, но этот добавлен в исключения.
Сириус кивнул:
— Я понял.
— Ну а сегодня, по крайней мере, — посмотрела на закат, — я вас оставлю. Надеюсь, вы наёдёте чем занять друг друга.
И исчезла, используя аппарацию Шаха.
Её вообще ничем и никто никак не мог заблокировать — даже самые могучие чары — в лучшем случае шах пробивал их, в худшем разрушал во время аппарации. Сейчас он просто не затронул защиту, перенёс меня в гостиную дома, где слышен был детский смех и Майрос с Кориной носились как сумасшедшие, а бабушка Вал пыталась их урезонить. Вместе с Нимфадорой.
Я села на диван, развалившись — наконец-то маму с папой сплавили романтику проведать. Малыш Леон под наблюдением тёти и бабушки, и домовиков, а эти двое…
Нимфи села рядом со мной, а Майрос полез к ней на колени, забравшись на диван, и сел, положив голову на её грудь. Нимфи смутилась.
— Май, а ты своего не упустишь, — Бабушка расхихикалась, — Нимфадора, да сгони ты его, что мальчик наглеет раньше времени.
— Пусть наглеет, раз уж жених, — Нимфи удобнее посадила его. Майрос, однако, не согласился, повернулся.
— Ты решила всё-таки попробовать всерьёз с ним брак? — удивилась я.
— Да, почему нет. Мальчик очень хороший. Мне даже кажется, он начинает мне нравиться.
— Серьёзно что ли?
— Ну, не в плане отношений, а в целом, как мальчик.
— А Майрос? Май, малыш, а ты как к Нимфи относишься?
Майрос отпрял от груди, посмотрел на её лицо, задумался.
— Люблю Нимфи. Очень-очень, — и обнял её, прижавшись. Сам он при этом стоял рядом.
— Не говори так, — смутилась она, — любовь это серьёзно.
— Но я тебя люблю, — упорно сказал он.
— Как маму?
— Не, — помотал головой, — маму тоже люблю, но тебя по другому.
— Оляля, — Бабушка захихикала, — у нас тут первая романтика намечается. Миона, выпьем шампанского за их первые нежности?
— Выпьем, бабуль. Вонни, подай два бокала шампанского.
Вскоре вонни подала и мы, чокнувшись, опрокинули.
— Майрос, — Нимфадора смущённо отодвинула мальчика, — Ты ещё влюбишься в какую-нибудь красивую девочку, когда-нибудь.
Майрос подумал. Посмотрел на нас, на Нимфадору, и закапризничал:
— Ты очень красивая девочка, — ответил он честно, при этом щёки его порозовели, что сделало его милоту просто сногсшибательной, — и я уже люблю тебя, зачем мне другая девочка?
Нимфадора покраснела сильнее, её волосы побагровели.
— Я… Э…
— Не будет никакой другой девочки. Буду любить тебя, — топнул он ножкой и обняв её, поцеловал. В губы, — как папа любит маму, — маленький ловелас не остановился на этом, хотя видит магия, следовало бы, поскольку дальше он совсем распоясался, и видимо, учился у отца, поскольку я от него такого не ожидала. Он посмотрел на неё с улыбкой, потрогав ладошкой щёку и так мило сказал:
— У тебя очень красивые глаза. И улыбка. И… ты очень хорошая. Мне так хорошо рядом с тобой, — и обнял её, погладив по волосам вырвиглазно-яркого красного цвета, после чего поцеловал в щёку, закончив бой с женским сердцем Нокаутом: — буду любить всегда. Какой бы ты ни была, разноцветная моя девочка.
А главное каким тоном это сказал — так тихо и нежно мурлыкать умел только Гарри, когда обнимал меня. У меня от такого его тона мурашки бегали по спине табунами. И Нимфадора, похоже, попала под усиленную зашкаливающей милотой мальчика атаку.
Есть пробитие — Нимфадора аж округлила свои красивые глаза. Волосы почему-то сменили цвет на нежно-голубой. Надо будет говорить с Гарри, чтобы он в присутствии детей больше не обнимал, целовал и не делал мне таких комплиментов, дети быстро учатся. Особенно Майрос! Что сказать — то, что он умнее своих сверстников — это очевидно. Умственное развитие у него идёт быстро, говорил он уже очень неплохо.
И вот этот навык Гарри Майрос перенял в совершенстве. Нимфадора сидела ни жива ни мертва. Встала, поцеловала в щёку Майроса, и пошла из комнаты на кухню.
— Ну ты дал, ловелас, — бабушка тоже была красной, — молодец, конечно, но зачем же так девочку смущать?
— А? Прости, ба. Не надо было?
— Не знаю.
Нимфи села за стол, налила себе целую кружку красного вина и опрокинула всё одним глотком, не распробовав. И потянулась за куском сыра из холодильника. Я поспешила за ней. Нимфи сидела и смотрела в бокал с вином.
— Миона. Это уже слишком, чему вы детей учите?
— Ой, прости, он повторяет за отцом.
— Но говорил искренне.
— Ему пяти лет ещё нет, какое искренне.
— Тем хуже. Он же такой милашечка, — Она покраснела, — и так серьёзно говорит. Мне кажется, я в него начала влюбляться. Я педофилка старая.
— Эй, эй, притормози, — я села напротив, — педофилку влечёт к маленьким детям. Ты его тела хочешь?
— Нет, но… мне кажется, я правда влюбляюсь. Практически таю рядом, как ты, когда Гарри тебя обнимает. Это ненормально, влюбиться в ребёнка — это ничерта не нормально! — сказала Нимфадора, — и не как в младшего брата или просто куколку.
— То есть у тебя возникает серьёзное чувство? Так вот что значил тот бело-голубой цвет волос. Любовь.
— Ага. Миона, прости меня, пожалуйста. Я не должна была, но… он… он слишком хорош. А каким он станет лет через десять — мне страшно подумать.
— И в чём это выражено?
— Ну… когда я представляю его лет через десять — мне очень не хочется, чтобы он говорил такое другим девушкам. Мне никто никогда не признавался в любви. Ну, за исключением тебя, я о мужчинах говорю… — она растерялась, — и ни один не говорил таких слов. Они все как-то нелепо комплиментами сыпали — отличная фигурка, красивая причёска… особенно когда хотели, чтобы я внешность поменяла ради них.
— И тебя сильно задело то, что он сказал, что будет любить тебя любой?
— Очень. Очень сильно, — нимфи всхлипнула, — извини…
— Ну вот, дура-дурой ты, Нимф. Я тебе год назад ещё сказала — хорошая невестка, я одобряю, очень одобряю. Ну а что ему подрасти надо — так и тебе ещё рано серьёзные отношения, поживи для себя.
— Я ведь не хочу ему изменять. Даже с тобой.
— Хорошо, — согласилась я, — хотя я думаю, понимай он всё — не был бы против. Но… есть немалая доля вероятности, что всё это фигня, и чувства мальчика быстро утихнут, за полгода-год. Ну а если они будут развиваться и крепнуть со временем — то тут другого варианта не будет. Свадьба, брачная ночь, дети. Если оба не остынете — много лет без секса и прочего — могут охладить любой пыл.
— Да, ты права. Даже если сейчас мы влюбились — это может очень быстро пройти.
— Слушай, я запрещаю только домогаться до Майроса. Трогать его за его пипирку и самой свою ложбинку ему показывать. Но целоваться и даже гладить друг друга по волосам, и иными способами выражать любовь — не запрещаю.
— Да не буду я с мальчиком маленьким ничего делать. Я что по твоему, педофилка?
— Нет, но если ты его любишь — то иногда нужно это показывать. В щёки и губы там целовать, обнимашки, всё такое… ну ты понимаешь. Вот что, Нимфи, возьми ка ты его к себе в постель. Будете спать вместе. Заодно привыкнете — вместе спать всегда веселее.
— В постель? С ним?
— Ну ты не дури, под пижамку ему лезть не надо. И нет там пока ничего интересного. Но лет через десять будет не хуже чем у Гарри сейчас, это наверняка. А Гарри… сама знаешь, какой он любовник.
Нимфи отвернулась, сильнее покраснев:
— Я их постоянно сравниваю. Майрос маленький, но очень похож на Гарри. Как маленькая его копия. И твоя.
— Тебе нравится Гарри?
— Нет, вовсе нет. Он шикарен, согласна, но нет.
— А в Майроса влюбилась всерьёз. Нда. Хотя чего это я — пути любви неисповедимы. Если за семь лет ваши чувства не исчезнут — то произнесёте клятвы и всё станет всерьёз.
Нимфи улыбнулась странно.
— Серьёзно. Замуж за… и ведь спать с ним надо будет.
— О, я надеюсь, мой мальчик тебя не разочарует. Когда вырастет и включится в работу всё, что для этого нужно. Кстати, Нимфи, я тут изучала анимагию — ты не могла бы мне помочь с изучением трансформации?
— Как? Я не анимаг, я метаморф. Метаморфы не имеют анимагии.
— Как правило. Нет, мне нужна подстраховка — я изучила необходимый ритуал, сварила зелье, даже подготовила на всякий случай защитные меры — но нужен кто-то, кто подстрахует и если что — меня обратно в человека перевернёт.
— Хорошо, — кивнула Нимфадора, — преображайся.
— Здесь? Я не знаю, каким животным я могу стать. А вдруг слон? Или акула. Или вообще насекомое? Выйдем на свободное пространство.
— Хорошо. Тогда пойдём, я помогу. Заклинание знаю.
Мы перенеслись с помощью хранителя на большую поляну близ Хогвартса. Тут нас никто не должен заметить. Нимфадора отряхнула одежду, пока я доставала зелье и готовилась морально.
Это было одно из дел, отложенных на лето. Вдруг анимагическая форма будет такой, что её нужно будет скрыть от министерства? Полезная для шпионажа.
В ящике были пузырьки с зельями. Хотя называть их пузырьками… это баночки — причём металлические, алюминиевые. Алюминий, как лёгкий металл, был очень инертен к зельям любых типов, и взаимодействовал только с алхимическими компонентами. Алюминиевый пузырёк-баллончик имел сложную крышку с короткой трубочкой — для принятия зелья нужно было с силой всосать в себя содержимое. Я так и сделала. Баночка упала рядом, когда вдруг весь мир на мгновение померк, яркие краски ударили в глаза, и меня скрючило, словно кипяток крутой выпила. По телу прокатилась волна жара.
Что ж так больно то? Я тут сейчас копыта отброшу!
Свернулась калачиком.
Да что ж такое то, вашу ж мать… Боль длилась минут пять, которые показались вечностью — и медленно отступала.
— Что ты такое? — в меня ткнула палочкой Нимфи, отчего было просто ужас как больно! Как будто раскалённым железом прижгли — а она решила взять на руки. Нет, только не это.
Я оказалась метрах в пятидесяти от неё, тяжело дыша. Осмотрела поляну, поднявшись на… лапы. Похоже, это птица. Нда, я птица — прелесть. Поднялась, покачнувшись и разглядела себя — взгляда вокруг не было, птичка умела смотреть как люди, вперёд. Осмотрела крыло — жёлто-оранжевое. Другое тоже.
Хм… Это удивительно, но похоже, я — феникс. Вообще, может ли быть анимаг в волшебное существо? Сколько ни слышала историй об анимагах — все они превращались в неволшебных существ, обычных зверей. Расправив крылья, тяжело дышала. Нимфи меня нашла и произнесла заклинание. Я оказалась мало того что голой, так ещё и скрючилась, завывая, на травке.
— Больно… боже, как больно…
— Миона, — Нимфадора схватила меня, — что с тобой?
— Зелье… болеутоляющее…
Она принесла мой саквояж — я нашла и выпила зелье, и тело отпустило. Развалилась на травке.
— Боже, это было очень больно. Примерно как рожать. Была бы человеком — орала бы как резаная.
— Прости, я не знала, — Нимфадора вздрогнула, — я сделала тебе больно?
— Очень. Но я не в обиде — ты не могла знать.
— Прости! — Нимфи меня обняла, — я дура. Не думала, что тебе плохо.
— Похоже, обернуться в волшебное существо не так то просто, как в обычное животное. Попробуем снова?
— Ты всё ещё хочешь продолжать?
— Да. Если я права — боль должна исчезнуть при последующих обращениях. Нужно натренировать тело.
Я встала и снова обернулась, используя определённый мысленный посыл. И… превратилась в феникса. На этот раз тело просто чувствовало сильный жар и слабость, даже крылом пошевелить не могла, но не боль. Огонь феникса очень болезненно принимается человеком. По крайней мере поначалу.
После десяти оборотов туда-обратно — неприятные ощущения исчезли. Нимфадора следила за мной, не вмешиваясь.
— Всё? Больше тебе не нужна моя помощь?
— Да. Я научилась превращаться. Интересно, — я мысленно потянулась к образу феникса и превратилась в птичку, попробовала телепортироваться. И… внезапно, это у меня получилось. Огонь вспыхнул и я появилась футах в десяти…
— Ого, круто выглядит.
— Курлык, — я потрясла головой, и решила спеть. Глотка птицы мягко говоря не походила на человеческую — а немягко говоря — вместо слов издавала заливистый свист разного тона. Но весьма разнообразный. Я попробовала им напеть катюшу. Получилось так себе, если честно, но можно было натренироваться — получалось очень мелодично, кстати. Зато на Нимфадору оказало мистический эффект — она стояла и счастливо улыбалась, полыхая в эмоциях тоннами счастья и спокойствия.
Похоже, магические способности феникса у меня есть, хотя я и анимаг. Слёзы феникса теперь тоже в неограниченном количестве? Вот это джекпот! Хотя наверняка есть свои ограничения… Фениксы не могут плакать сколько угодно — но слёзки то ингредиент жутко дорогой, стоит целое состояние. Они сами по себе заменяют самые мощные зелья — такие как эликсир пламени феникса — лишь модифицируют их целебный эффект, но не заменяют.
Я хотела потереть руки, но неловко взмахнула крыльями и упала на спину. Перевернулась.
Попробовать что ли взлететь? Если что — телепортируюсь на землю…
Обучение полёту прошло штатно — взмах крыльями, взлетела, ещё взмах, ещё, ещё, было похоже на подводное плавание — греби, птичка, греби! А уж когда взлетела высоко — расправила крылья и начала планировать. Инстинкты птицы сработали и я чувствовала ветер. А главное — мне не нужно было даже крылышками махать — оказывается, моя магия — как реактивный двигатель под хвостом — толкала меня вперёд!
И я легко полетела, без проблем маневрируя в воздухе и облетела поляну, смотря сверху. Нда… Я никогда не была оператором fpv-дрона, но нечто похожее, наверное, было. Сверху замок выглядел шикарно, как и поляна, и Нимфи, которая уже пошла за моей одеждой.
Спикировала к ней и аккуратно планировала над землёй, летать низко было весело — трава проносится под тобой, ветер в клюв, ощущение скорости отличное. Я чуть подняла нос, взмахнула крыльями, останавливаясь, и перекинулась в человека очень удачно — не ногами вверх, а встала как влитая в траву.
— Миона, ты бы оделась, — Нимфадора подошла, — простудишь своё детородное хозяйство.
— Не беспокойся, — я посмотрела на себя. Грудь, остальное, голая полностью, — не простудимся. Мне очень жарко, огонь феникса внутри жжёт. Наоборот, раздеться хочется всё сильнее.
— Дальше уже некуда, и так голой пиз… киской сверкаешь на всю округу. А если кто-то увидит?
— Пусть смотрят, — я натянула трусы, — жалко что ли?
— Извращенка. Но мне такая ты тоже нравишься.
— Спасибо, любовь моя.
— Э, нет, моя любовь принадлежит только одному джентльмену. Юному, но очень, очень серьёзному.
— Невестушка, — хмыкнула я, — меня больше удивил тип животного — магическое. Слышала когда-нибудь об анимагах волшебных зверей?
— Нет.
— Вот и я нет. А я литературу на эту тему прочитала. Удивительно, похоже, я какой-то редкий анимаг.
— И что это тебе даёт?
— Все способности фениксов. Полёт, перенос тяжестей, целебные слёзы, аппарация, воодушевляющая песнь.
— Я бы сказала — полная спокойствия и любви. Я от твоих трелей словно заново родилась.
— Да, я почувствовала магию, будто поддерживаю заклинание.
— Мне нужно кое-что сделать. Срочно. Я домой, тренироваться!