Мышцы. Не знаю, никогда не думала, как выглядят в мужских глазах подкачанные девушки. Я имею в виду с видными мышцами, бицепсами, прессом, и так далее — красиво это, или нет? Вот не понимала. Лично мне — очень нравились, просто до пола слюнки — потому что подтянутое крепкое тело — красивое. И мужское, и женское — тут нет особой разницы, девушка есть девушка. Разве что мужчины любят подчёркнуто слабых девушек, у которых не видно мышц, которые мягкие и нежные, как цветочек.
В доме Блэков я тут же пошла в тренажёрный зал, доставая на ходу саквояж с зельями и свой гардероб — нужно было переодеться в обычную одежду для фитнеса — благо кроме Гарри тут никого не было, и выхлебать зелье для ускоренного роста мышц. Аномально ускоренного — я назвала его «Эликсир Арни».
Гарри наблюдал за моими манипуляциями.
— Эй, Миончик, любовь моя, ты решила подкачаться?
— Да, Гарри. Я, правда, сомневаюсь — понравится ли тебе мускулистое девичье тело?
— Не знаю, не пробовал, — Гарри хихикнул, — но я тебя и такой люблю. А чего это ты вдруг?
— Анимагией занималась и поняла, что с такими хилыми мышцами я не могу выдержать силу зверя. Мне нужно стать сильнее. Но я беспокоюсь, — я посмотрела на пустой пузырёк, — что тебе не понравится результат.
— А какой должен быть? Как у бодибилдерш — гора мышц?
— Нет, просто стройное тело с рельефной мускулатурой.
— А, ну понятно. Нет, знаешь, я не против, — он подошёл ко мне, положил руки на попку, — мне так даже больше нравится.
— Правда?
— Нежная хрупкая девушка тоже привлекательна, очень. Но… давай посмотрим.
— Если что не так — скажи. Я постараюсь решить проблему несовместимости иными путями.
Гарри кивнул.
— Ты выпила тот эликсир?
— Да, так что до вечера уже будет результат. А пока что — будем тренироваться…
Ну что можно сказать — Гарри пробыл со мной до самого вечера в фитнес-зале нашего взрослого дома. И регулярно меня лапал в процессе тренировок — я же пила зелье от усталости, снимающее всякую усталость и боль в мышцах, и продолжала тренировку.
Мышцы рук — как у обычной девочки моего возраста — укрепились, стали рельефней бицепсы, и вообще. Ноги, на животе появился отлично заметный пресс. Наконец, когда я закончила, Гарри потащил меня в душ тут же, при зале, и сам забрался, прижал меня и начал гладить…
— Оу, тебе нравится? — я удивилась, когда он начал гладить мою спину, целуя при этом плечи и грудь.
— Очень понравилось! Особенно твоя спина и попка… — шлёпнул меня по заднице, — Миона, если я сейчас не сделаю это — то ночью взорвусь.
— Ох ты ж мой ненасытный, — я хихикнула, — вперёд, мне встать на коленки?
— Пожалуй, что да. Тут скользко, можем упасть.
Он был в восторге, и я, честно говоря, тоже, Гарри в процессе гладил мою спину и попку, наслаждаясь. А потом животик с прессом.
Когда мы оба отлично отдохнули, и я смачно закончила, соскользнув с его члена, тяжело дыша, поднялась, цепляясь за рукояти в душевой. Ноги дрожали.
— Киска такая же мягкая и милая, — Гарри взял меня в объятья, — но когда ты мускулистая это выглядит ещё сексуальней.
— Странно. Я думала, моё тело больше похоже на мужское.
— Чушь и вздор, — Гарри скользнул пальчиками к моей киске и вставил один, — наоборот, крепкое тело приятнее чувствуется. Нет ощущения, что я тебя подминаю и ты слабая.
— Да?
— Львица моя, — он поцеловал меня в шею, его пальчик, что я отчётливо ощутила киской, начал двигаться глубже, ритмично хлюпая внутри, — крепкая и сексуальная. Так лучше, определённо.
— Ох, — я задышала тяжелее, — правда? Нравится?
— Да. Но я с тобой буду жёстче.
— Я не против. Хочешь ещё разочек, — я убрала его руку, оперлась о край раковины и выставила попку и всё прочее к нему, — Давай, дорогой, войди в меня резко!
Он вошёл так сильно и резко, что просто ударил по шейке маточки, а она у меня чувствительная. Я запищала от острых ощущений.
— Ну ты и зверь…
— Сейчас будет грубо.
— Ну так не стесняйся, любимый, выдери грубо! Моя кисонька просто дрожит от желания!
И он выдрал. О, как он выдрал — я была в восторге — грубо, дико, так, что я скоро застонала, вот только после первого раза он быстро восстановился и повторил подвиг — на этот раз поставив меня к раковине в позу пюющего оленя. Ох я стонала, прелесть. Пока нас не прервали, а именно тот человек, которого в принципе здесь быть не должно.
— Аааа! — раздался стук и на пороге душа оказалась… Лара. Девочка была не одета, стояла и явно готовилась помыться — а тут такой жаркий грубый дикий секс…
— Ой, — Я отскочила от Гарри, смутившись очень сильно, — Лара… а что ты тут делаешь?
— П… помыться пришла, — она была красной, повернулась, отошла назад, — нет, продолжайте, я не мешаю… Извините.
Какое там продолжайте — настроение уже не то. Я поспешила к ней, а Гарри почёсывал щёку.
Я вышла в предбанник, так сказать, где все раздевались, и остановила одевающуюся девочку.
— Постой, Лара, прости, — я обняла её, — ну это не детский дом, так что тут такое бывает.
Лара была краснее красного — она мелко закивала. Так, девочка в шоке. Явно. Ну её можно понять — Гарри меня в тот момент драл очень настойчиво и быстро, а я стонала так, что… Стыдобища.
— Извини, — обняла её крепче, — Я не закрыла дверь.
— Мам, всё в порядке, — Лара меня отстранила, — я знаю, что такое секс.
— А, ну тогда проблем не будет, да? — заглянула к ней в глаза, но хрен там — она была в шоке.
— А? — отмерла, посмотрев на меня, — что?
— У тебя шоковое состояние. Эмоциональная нестабильность. На самом деле, ничего такого шокируюещего, что жена с мужем в ванной сексом занимаются… это как раз абсолютно правильно, логично и нужно делать регулярно.
Но это не помогло девочке.
— Так, мы с тобой пойдём поговорим про половые отношения, вдвоём. Или, если хочешь — я могу на тебя обливиэйт наложить и ты всё забудешь.
— Нет, — она покачала головой, — не хочу, чтобы в мой разум кто-то вмешивался.
— Аналогично. Тогда придётся тебе поговорить с мамой «об этом». Иначе мало ли чем ты можешь заняться сегодня вечером…
Лара покраснела сильнее. Я оделась сама, помогла ей одеться и пошла с девочкой на кухню, взяв её за руку. Сейчас рецепт — мятный чай или тёплое молоко. Хм… а в детском доме она жить не захотела, мол, малышня там. А тут нет цензуры.
Посадила девочку за стол, сама пошла к шкафам и вскоре сама навела ей чашку горячего шоколада. Лара его отпила. Я села рядом.
— Лара, похоже, пришла пора поговорить о сексе. Что ты о нём знаешь?
— Ну… то, что объясняли в школе, — сказала она, — про пенис, влагалище, детей, и всё такое.
— Понятно. Медицинский аспект. Я всегда была против того, чтобы половое воспитание в школах подавалось как урок анатомии. Как будто медиков воспитывают, а не людей обычных. Тогда объясню тебе проще, — я села напротив, взяла и себе шоколада, — ничего такого шокирующего в этом нет. Мы, и мужчины, и женщины, природой толкаемы к сексу.
Лара кивнула.
— Нам хочется, и очень сильно. Чем больше ты про это знаешь — тем труднее сопротивляться желанию. Это говоря за твой возраст — поэтому детей стараются оградить от секса и половых вопросов. В некоторых странах, лапотных, детей так стараются ограждать от этого, что они в итоге идут нередко в разнос и узнают всё на улице.
— Я понимаю, — Лара покивала.
— Если ты думаешь, что кто-то из нас не хотел — то отнюдь. Гарри трудолюбив, а я сама от него потребовала и встала к стенке.
— А… — девочка смутилась, — извини.
— Что ты хотела спросить? Задавай, я отвечу честно, обещаю. На абсолютно любой вопрос.
— Это правда так приятно?
— О, это просто улёт. Всё тело дрожит от удовольствия, а от ощущения члена внутри женщина на седьмом небе. Особенно если это орган любимого мужа. Превосходный процесс, а Гарри умеет делать девушкам приятно.
— Просто все так стонут, — Лара отвернулась, алея щеками.
— Трудно смолчать, ощущения очень приятные. Плюс если в процессе не давить в себе звуки, а наоборот, стонать, то это делает ещё приятнее.
Лара согласно кивнула:
— Я виновата…
— В чём?
— Я вас увидела…
— Нет, ты не виновата — я сама дверь не заперла. Нас с Гарри так захватила страсть, что мы про всё на свете забыли… Итак, пришла пора маме рассказать тебе про то, как появляются дети… — улыбнулась я коварно.
* * * * *
Девочка по имени Элис мялась, выходя из Хогвартс-экспресса. Она была крайне неоднозначной девочкой — с детства страдала от трудного заболевания сердца — и почти никогда не выходила из дома. Она не могла нормально передвигаться — её всегда сопровождали родители. Магловская, как и магическая медицина оказались бессильны против её болезни — поэтому она жила в муках — каждую ночь засыпала с мыслью, что может не проснуться — или холодная хватка смерти схватит её за грудь и она не сможет даже позвать на помошь. Отец-волшебник приобрёл для неё всё, что мог, чтобы она не умерла во сне и могла передвигаться — но это не помогало — каждый день напоминал битву за выживание. Слабость порой накатывала такая, что она не могла даже сама поесть или отойти в туалет — и с огромным стыдом использовала самоочищающиеся трусы для больных.
Элис очнулась в больничном крыле Хогвартса под наблюдением Помфри, после чего узнала удивительные вещи — профессор зельеварения, их декан, каким-то чудом не просто вылечила её болезнь, а вовсе заменила её тело на новое. И перестроила его по образу и подобию собственного.
Однако, привычка мало двигаться сохранилась — и она с большим трудом и удивлением для себя обнаружила, что не только в зеркале отражалась совсем другая девочка, с другим лицом, но и она могла ходить, даже бегать, двигаться, и по сравнению с прошлым своим состоянием — чувствовала вместо холодной хватки смерти и слабости — лёгкую усталость.
Однако, некоторое время она продолжала жить на попечении Помфри, а потом вышла и тихой тенью устроилась в гостиной. Но вскоре к ней подсел Гарри. Поттер, и стал её первым другом — он был очень весел, а ещё говорил, что она прямо один в один как Гермиона, когда они только познакомились — как сестра-близнец. Ностальгия!
Элис стала намного разговорчивей, но стать нормальной всё-таки не получалось — она никогда не общалась со сверстниками, привыкла жить в ожидании смерти, которую научилась не бояться, и первые друзья её очень обрадовали. Но она не знала, как себя с ними вести.
Так она прожила до каникул, и чувствовала себя намного лучше. Глядя на полупрозрачное отражение в зеркале своего нового лица, Элис сжимала в ладонях волшебную трость, с которой всегда ходила ранее.
Она похулиганила и выпрыгнула из поезда до того, как он полностью остановился и пошла к общественным каминам, где должны были встретить её родители. Она была слишком слаба раньше, и едва ходила — поэтому родители всегда и всюду её сопровождали. И сейчас отец и мать стояли, ожидая свою девочку и выискивая её в толпе глазами.
Элис немного захотелось похулиганить — и она подошла к ним.
— Ожидаете кого-то, сэр? — спросила она, вертя в руках трость.
— Вы не видели девочку, слабая такая, медленно ходит, — ответила ей мама, — она должна приехать… эм… у вас такая же трость, как у неё. Или…
— Ага, — Элис улыбнулась, — привет, мам, пап. Ох, как я по вам соскучилась!
— Девочка, это не смешно.
— А я что, шутки шучу? — Элис обиделась, — хотя да, немного шучу. Вот что значит «мать родная не узнает», — вздохнула она, — Орри.
— Юная госпожа, — домовик появился рядом, поклонившись, — что желает госпожа?
— Унеси багаж и трость захвати, — она протянула трость домовику.
— Э… Почему ты слушаешься её? — спросила женщина.
— Мэм? — домовичок повернулся, — вы приказали слушаться юную госпожу!
— Но эта девочка… — мама посмотрела на неё.
— Юная госпожа? — Эльф посмотрел на неё, — кажется, у вас изменился цвет волос.
— Домовики плохо различают внешность людей, они ориентируются на магию, — пояснила Элис, — то есть на душу. Спасибо, малыш, — она обняла домовичка, — что заботился обо мне столько времени.
— Госпожа! — домовик чуть не расплакался, — я немедленно выполню всё, что пожелала госпожа!
И исчез, убирая все вещи Элис из Хогвартс-экспресса домой.
— Элис? — женщина удивилась, — Элис, это ты?
— Постой, дорогая, — отец семейства положил ей руку на плечо, — что мы подарили тебе на прошлое рождество?
— Серьги и коллекцию аксессуаров.
— А что ты ответила?
— Было бы перед кем надевать, — Элис потянулась к ушам, — теперь есть перед кем.
— Так это правда ты? — мужчина схватил девочку в охапку, — но… почему ты так выглядишь? Оборотное зелье? — он тут же взял её, подставив плечо, чтобы она ухватилась.
— Нет, это долго объяснять. Пойдём домой.
Уже дома Элис скинула с себя мантию и побежала на кухню. Родители пошли за ней — а девочка быстро навела чай и попросила домовика принести сладкого.
— Элис, детка, ты можешь дать нам объяснения? — женщина скрестила руки на груди, — почему ты так выглядишь и… так двигаешься?
— Я больше не больна, — Элис посмотрела на маму, — правда, есть и минусы. Я больше не совсем я. По крайней мере, в этом теле нет ни одной клеточки Элис Пенелопы Жерар.
— Как это? — спросила женщина.
— Я умерла.
Оба родителя вздрогнули. Элис вздохнула.
— Да, да, умерла. Клиническая смерть. Но тут появилась наш декан, и дальше я знаю со слов мадам Помфри — она притащила меня в лазарет, достала откуда-то чужое тело, переселила моё сознание в него, а потом поменяла его структуру на свою. Так что генетически я копия нашего декана, миссис Грейнджер. Как сестра-близнец.
Родители переглянулись.
— Что за чушь ты городишь? — спросил отец, который был колдомедиком, — как можно…
— Это ты у неё и спроси. Она вообще способна на такие вещи, что никто не может повторить. Великие дела, да… — Элис поболтала сахар в чае ложечкой, — я понятия не имею, как она это сделала. Какие-то зелья, секретные для их семьи.
— Это уже больше похоже на правду.
— А потом… потом всё, — Элис развела руками, — и я просыпаюсь уже в другом теле. Всё-таки она великий человек, да, — Девочка прикусила губу, как раньше всегда делала, — одна магия знает, на какие чудеса она способна. С тех пор я подружилась с ней, и её мужем, Гарри Поттером, и другими ребятами. Они очень помогли мне встать на ноги. Иначе я бы до сих пор бледной тенью сидела в уголочке и боялась пошевелиться.
Взрослые переглянулись.
— Элис, малыш, ты уверена, что всё прошло?
— Вне всякого сомнения. Собственно, проблема была не магическая, поэтому после смены тела она осталась у старого тела. Которое умерло где-то не знаю где.
— Умерло ли?
— Умерло, мне об этом Гарри сказал. Правда, без подробностей — но его сожгли. Так что теперь я вот, — Элис развела руками, улыбнулась широко, — жива и здорова! Очень здоровое тело, — она погладила себя по руке, — я даже начала играть в квиддич, пользуясь им по полной. Хотя это меня Драко Малфой затянул, он в квиддич играет. Третьекурсник, хороший парень, красавчик каких поискать, — Элис вздохнула, — жаль, что женат.
Мама икнула.
— Ж… женат? Элис, тебе рано о таком думать!
— Да ладно тебе. Я имею теперь вполне симпатичное тело, которое нравится мальчикам. Почему бы и не подумать о них? Впрочем, мне пока никто конкретно не нравится, да и я не особенно интересуюсь. Но девочки любят посплетничать о них.
— Нда, — женщина села за стол, потёрла виски, — подумать только! Но… я всё равно не могу поверить, что такое возможно! Это должно быть какая-то совсем великая магия.
— Вот именно, — поддержал её муж, — если бы можно было так просто поменять тело — то можно было бы легко избавиться от любой болезни.
— Я спрашивала у профессора Грейнджер. В совокупности зелья, которые она на меня потратила, стоили где-то полтора-два… миллиона. Галеонов.
Родители округлили глаза.
— Сколько? — осипшим голосом спросил отец семейства.
— Два миллиона? — эхом повторила женщина.
— Ага. К тому же, ингредиенты редки и они просто закончатся, если использовать как хочется. И сварить такое зелье могут только единицы зельеваров во всём мире — по пальцам одной руки можно пересчитать таких мастеров. Поэтому это правда настоящее чудо, что я умерла именно в Хогвартсе, и именно в этом году, а не где-нибудь в поезде, где никто бы не смог мне помочь.
— Отплатить мы не сможем, — ответил отец.
— А, — Элис отмахнулась, — это было понятно с самого начала. Я сказала это, и она меня чуть не отшлёпала по попе за такие вопросы. Или даже шлёпнула разочек, — Элис поёжилась, — она же от чистого сердца. Она даже дала мне своё собственное тело, — Элис вздохнула грустно, — она великий человек, этого не отнять.
— Это та, которая дочь Волдеморта? — спросил тихо отец.
Элис кивнула.
— Да. Что-то общее с её отцом у неё есть. Но она очень добра и очень порядочна, не всегда соблюдает закон, но всегда руководствуется интересами добра и справедливости. Иногда даже в ущерб себе.
— Звучит как-то слишком хорошо, чтобы быть правдой.
— Тем не менее, это правда. Хотя профессор Грейнджер жуткая иногда, по школе ходят слухи, что она развратница каких поискать, и ещё много каких слухов. Она ведьма, а не милая девочка-волшебница. Но всё же, великая ведьма.
— И… как ты теперь живёшь? — спросила её мать, — как все?
— Нет, всё-таки я никогда не жила как все. И не могу так легко взять и начать делать всё то же, что и все. Но меня постепенно вовлекли в нормальную жизнь друзья. Мне даже обещали место в сборной Слизерина, да и в целом… жизнь налаживается.
— Это даже отметить мало… это надо отпраздновать, — сказал отец, — это же значит, что ты теперь здорова! Полностью! И…
— И больше не буду болеть.
— Мы должны навестить эту девушку. Обязательно. И отблагодарить, — сказала мать семейства, — и не смей отказываться.
— Я и не отказываюсь, просто… удобно ли? Может, послать сову с просьбой о встрече?
— Так и поступлю. Дочь, может быть, ты напишешь своей учительнице? Назначь ей встречу… да хотя бы у Фортескью.
Элис согласно кивнула:
— Могу. Но она занятая, так что может не сразу ответить.
Встречи пришлось ждать две недели. И состоялась она у Фортескью, в его кафе-мороженое. Очень удачный волшебный бизнес по меркам волшебного мира, и кафе очень удачное.
И вот, спустя две недели, все трое уже входили в кафе, и отыскав глазами сидящую за столиком Грейнджер. Та была в лёгкой летней одежде, и заставляла волшебников оглядываться на неё, а дам так и вовсе глазеть во все глаза — потому что руки у неё… мягко говоря не такие, как принято в волшебном мире — по моде девятнадцатого-восемнадцатого века — максимально хрупкое телосложение и максимально белая кожа. Кожа румяная, загорелая, а плечи и бицепсы — очень хорошо заметны. Как и открытый пресс, так как девушка была в лёгком белом топике, открывающим талию и живот. На такое чудо света спешили поглазеть некоторые дамы — среди которых это было мягко говоря необычно.
— Профессор, — Элис подбежала к ней, — Добрый день.
— Привет, дорогая, — Миона встала и обняла девочку, которая была на голову ниже неё.
— Профессор, что с вашими руками? И животом? — Элис вздрогнула.
— Пришлось слегка подкачаться, — улыбнулась Миона, — чтобы уметь перекидываться в свою анимагическую форму. Да и Гарри так больше нравится.
— Правда что ли? — Элис смутилась.
— Ага. У всех парней свои вкусы, Элис, кому-то нравятся хрупкие фарфоровые куколки, а кому-то знойные сильные амазонки.
— Учту.
— И твои родители… не представишь нас?
— Ой, простите. Это моя мама, Барбара Жерар, и мой папа, Жан Люк Жерар.
— Очень приятно, — Миона подала руку, пожав крепко мужскую, и поцеловала женскую так, как это принято в высшем свете, чем смутила обоих, — прошу, я уже заказала вам мороженое. Элис, тебе тройную порцию и тройную добавку к каждой порции. Только выпей зелье защиты от холода, чтобы не простудиться.
Она взмахнула рукой и стулья у столика слегка отъехали.
— Спасибо, — Барбара села рядом с мужем, — Мы не могли не поблагодарить вас. Расскажите, что случилось? Элис говорит какую-то ерунду. Но сейчас её не узнать.
— Да, кстати, — Миона усмехнулась, — не похожа на меня, правда? А ведь мы одно и то же лицо. Просто разной комплекции и причёски разные, — она пригладила свои белоснежные седые волосы, — Объяснить очень просто — моя студентка умерла прямо на лестнице, не выдержав подъёма. И я чуть было не убила двух своих старост, за то, что не доложили мне о проблемах Элис.
— Зачем же так серьёзно…
— Если они совершили халатность, в результате которой ещё и ребёнок погиб — это очень серьёзно. Не убила бы, конечно, но случись с Элис худшее — я бы вышвырнула их из Хогвартса со сломанными палочками, без сомнений.
Супруги Жерар переглянулись.
— Спасибо за такое внимание к Элис. Наша жизнь была кошмаром всё это время раньше. Она не могла нормально ходить, бегать тем более, нередко есть и ходить в туалет. Элис практически была лежачим инвалидом. Но ей нужно было отучиться в Хогвартсе.
— Это было непредусмотрительное решение. Она там и умерла, Хогвартс — не предназначен для больных детей. Даже мне эти бесконечные переходы и лестницы успели сильно надоесть и заставили попотеть. Как бедный ребёнок прожил столько в этом кошмарном замке, полным лестниц — не представляю.
— С трудом, — ответила Элис.
— После этого случая я поговорила с директором и правила изменились — теперь все студенты должны проходить медосмотр при поступлении.
— А как вы спасли нашу дочь? Как… она умерла? Если это закрытая информация — то мы не претендуем, но хотелось бы знать, что произошло, — сказала Барбара.
Миона огляделась, после чего очень грустно вздохнула:
— Технически я переселила её в другое, здоровое тело. Как работает процесс — объяснять необязательно. Это зелья.
— Но почему? Это стоило вам столько сил, столько… денег. Почему вы помогли нам? — спросила женщина.
— Потому что Элис — ребёнок. Моя ученица. А ещё потому что я люблю детей. У меня с моими малышами не было таких проблем — Миона помрачнела, — я не представляю, что вам пришлось пережить, постоянно беспокоясь о дочери и ожидая, когда она умрёт. Смотреть на больное и умирающее дитя невыносимо, особенно на то, как Элис борется за жизнь и не сдаётся. Другие на её месте не поехали бы в Хогвартс, сдались. Вы научили её не сдаваться.
— Это да, — мама всхлипнула, — Элис, деточка…
— Я не могла просто стоять и смотреть, как взрослый человек, как женщина, как многодетная мать, в конце концов — как умирает девочка. И ничего не делать. А тем более искать отговорки — дорого, всем не поможешь, и тому подобное. Всем не помогу — так помогу тем, кому смогу помочь. Я одна не могу спасти всех детей мира — но нас, взрослых, гораздо больше, чем больных детей — и если бы каждый делал то, что мог, чтобы помогать другим — то никто не остался бы в беде. Если каждый будет отговариваться тем, что он не поможет всем — то никто никому не будет помогать, и дети вроде Элис будут брошены умирать. Я очень хочу помочь всем — но в данный момент времени могла спасти Элис. И я сделала это.
— Спасибо вам, — женщина растрогалась, — как мы можем вас отблагодарить? Что угодно, абсолютно, прошу…
— Я уже получила своё вознаграждение, — Пожала крепкими плечами Миона, — смотрите, как счастливый ребёнок уплетает мороженое. Улыбка до ушей, — кивнула она на Элис, — разве это можно измерить в деньгах или чём-нибудь? Если бы я помогла вам в бизнесе или ещё чём-нибудь — вознаграждение было бы уместно. Но не в этом случае.
— Я понимаю.
— Сделать умирающего ребёнка здоровым и счастливым — это не то, у чего есть цена. Особенно если болезнь неизлечима. И смотреть, как уже приговорённый судьбой человек, девочка, счастливо живёт и избежала лап смерти, улыбается, мечтает о будущем, уплетает мороженое — не менее бесценно. Так что это равноценный обмен. Единственное что Элис может сделать, чтобы вознаградить меня ещё больше — это ценить свою жизнь и счастливо прожить её, ценить каждый новый день и использовать свои возможности на полную, а не тихо ждать смерти дома, как большинство волшебниц-обывателей.
— Обещаю, — ответила Элис, — так и поступлю!
— Тогда я спокойна, — Миона потрепала её по голове.
— Она даже о мальчиках задумалась, — хихикнула Барбара.
— О, у меня есть подружка, Алиса, а у неё парень, — сказала Элис, — Они вроде тоже ваши друзья, профессор.
— Да, кое-какое участие в их жизни я приняла, — кивнула Миона, — отличные ребята, только тебе пореже следует общаться с Алисой на её личные темы, она с мальчиком рановато влюбились друг в друга — раньше только мы с Гарри.
— Какие интересные страсти кипят в Хогвартсе, — Барбара цыкнула зубом.
— Вообще год богат на скандалы, любовные романы, проблемных студентов. Причины как всегда две — хулиганские или любовные побуждения.
— Учитывая возраст вашего контингента — неудивительно. В их возрасте это две основные движущие силы человека, — ответил Жан, — наравне с юношеской дурью.
— Вот именно.
— Профессор, — Элис доела одно мороженое, и примеривалась к новому, — а можно у вас узнать — какие у них отношения? Я никогда не спрашивала Элис об этом. Мальчик конечно к ней заходит регулярно, они целуются бесстыже, но… Как-то слишком бесстыже, на мой взгляд. И вы их не останавливаете.
— И не буду, — Миона задумалась, — по понятным причинам они держат свои отношения в полутайне. Они обменялись колечками недавно.
Элис вздрогнула:
— То есть он её жених? А я думала просто влюблённые.
— Нет, у них серьёзные отношения. Если бы не это — я бы им уже по жопе надавала, — покачала головой Миона, — и их случай пришлось рассматривать и санкционировать отдельно, но по понятной причине они держат в тайне то, что они любовники. И я сейчас не про поцелуйчики говорю, — Хитро улыбнулась она Элис. Та густо покраснела, поняв, о чём идёт речь.
— Но они же мои ровесники.
— Вот поэтому случай и пришлось рассматривать отдельно. И давать им разрешение на свидания и место для… уединений.
— Ужас какой, — сказала Барбара, — разве так можно? Вы говорите о таких пошлых вещах!
— Я попросила бы, — Миона поёжилась, — почему пошлых? Пошлость это безвкусица и скабрезность. А у них любовь, так сказать, в ней ничего плохого нет. Пошло это, — она щёлкнула пальцами, отсекая Элис от звуков, — я заглушила наш разговор для Элис. Пошлость, дорогие мои родители студентов — это делать это в кладовке для мётел, как крысы какие-то. Так что я вообще хотела предложить Дамблдору сделать в Хогвартсе отдельные комнаты для уединения студентов. Официально — чтобы побыть и позаниматься в одиночестве, кому нужно. Неофициально сами понимаете, для свиданий.
— Он на это не пойдёт.
— Пойдёт, куда ж денется, — отмахнулась Миона, — у нас всё-таки должна быть цивилизация. Так, на этом всё — мне нужно ещё кое-куда тут заскочить. Элис, — подмигнула она девочке, — не забывай наши уроки и следи за собой. Видишь какую прелесть можно сделать с этим телом? — подмигнула она ей, склонилась на ушко и прошептала, чтобы родители не слышали: — а ещё у меня есть одна интимная особенность, которая у тебя тоже. Большие и даже больше среднего пенисы тебе великоваты. Так что примерно двенадцать-четырнадцать сантиметров — идеально, когда подрастёшь. А сейчас и того меньше.
Элис сидела вся красная.
— А теперь — у меня дела. Спасибо, что поблагодарили — я очень ценю это.
— Что вы ей сказали?
— Кое-что об особенностях строения нашего тела, — подмигнула мужчине Миона, — мужчин это не касается. Да и вас тоже, если честно. Ну всё, я побежала.
* * * * * *
Сделала доброе дело и забыла — а на сердце радость — всё-таки сколько благодарности и облегчения в глазах этих людей. Они просто жили в кошмаре и ужасе годами. А теперь свободны от болезни.
Я воспылала радостью от того, что помогла этим прелестным людям. И пошла по Косой Аллее в сторону магазина Олливандера. По пути наткнулась на аптеку. Аптеки я не любила, аптеки Косой Аллеи — особенно. Они торговали простейшими зельями, в основном, и простейшими ингредиентами — но как правило — в два раза дороже рынка зельеваров. То есть в розницу для плебеев продавали дороже, чем в магазинах для своих. Плюс сюда можно добавить то, что качество их зелий было ниже среднего, а по меркам профессионального зельевара — и ассортимент, и качество — посредственность.
Чтобы не встречаться с продавцом волшебных ингредиентов — отвернулась и взгляд мой наткнулся на магазин мётел.
Он фигурировал везде — в книгах, в фильмах, но никто не заходил внутрь и меня что-то толкнуло зайти внутрь. Мётлы, конечно, были популярным в англии и всей северной европе средством передвижения волшебников. Мне метла не была нужна, я могла летать в анимагической форме со скоростью гиперзвуковой ракеты. Но другие такой удобной крылатой формы не имели.
Зазвенел колокольчик. Магазин внутри был… деревянным. Тут, пожалуй, больше всего бросалось в глаза то, что из дерева было сделано всё — столы, подставки для мётел, многочисленный товар, и многое другое, полы, потолки, стены оббиты деревом… Пахло соответственно — лаком и деревом. Тут лежали мётлы, стояли у стены в специальных подставках, на витрине стояла новинка — метла Молния.
Рекламная табличка рядом гласила:
Новейшая гоночная спортивная метла. Кленовая рукоятка обтекаемой формы отполирована алмазной крошкой. Каждая метла имеет собственный номер, выгравированный вручную. Каждый из березовых прутьев был тщательно отобран и идеально подогнан, что придает метле совершенные аэродинамические свойства, а также непревзойденное равновесие и точность. «Молния» развивает скорость 150 миль в час за 10 секунд. В метлу встроен неломающийся волшебный тормоз. Цену спрашивайте у продавца.
Продавец и правда был — он сидел за столом и проигнорировал меня. Я так понимаю — сюда очень часто заходят поглазеть мальчишки и девчонки, одержимые квиддичем. Да, в Квиддиче не было отдельно мужской и женской лиги — игра унисекс, и девочки им нередко увлекались. Были даже женские команды, состоящие только из ведьм.
— Сэр, по чём ваша новинка?
— Пять тысяч. Без седла и стремени — с ними семь пятьсот, — ответил он.
— Вот как… Хорошая метла?
— Не то слово. Одно слово — молния.
— Тогда заверните мне.
— Вы покупаете? — он мгновенно переменился, оживился, — в каком исполнении?
— Со всем квиддичным обвесом, какой есть. А так же средства для ухода за ней, и всё необходимое. Заверните две штуки.
— Сию секунду, мэм! — он просиял.
Я же отслюнявила пятнадцать тысяч. Да, лучшие в мире мётлы того стоили — хотя, что я жмотюсь? У Гарри не было Молнии — но он без труда купит себе какую захочет метлу, а эти подарю друзьям, увлёкшимся квиддичем.
Засунув их обе в свою сумочку, которую пришлось открыть очень широко, пошла дальше по улице, к лавке Олливандера. В лавке уже были люди — семья с двумя детьми, и детям покупали палочки.
— А, миссис Грейнджер, — Олливандер отвлёкся от покупателей, — или вернее сказать профессор Грейнджер, верно?
— Да, мистер Олливандер, — я улыбнулась ему и вежливо улыбнулась семье и детям.
— Розовое дерево и перо феникса. Редкое сочетание. Так, я скоро освобожусь.
— Можете не спешить. А вы готовите детей в Хогвартс? — спросила у мужчины.
— Да, — вальяжно кивнул он, — наши малыши готовятся поступать.
Это были мальчик и девочка. Разнополые близнецы.
— И как зовут?
— Георг и Виктория.
— Прямо королевские имена. Приятно познакомиться, ребята, — я помахала им рукой, — профессор Грейнджер, декан слизерина и мастер зелий. Значит, мы увидимся осенью.
Дети посмотрели на меня с интересом.
— Я слышал, что преподаёт девочка, — отец семейства блеснул незнанием газет.
— Ох, как же трудно распространяется информация. Вроде бы тысячи раз печатали о фактах моей биографии — а всё равно люди пропускают и словно вчера узнали обо мне, — выпрямилась.
— Ну если у вас есть повод быть известной… — Мужчина чуть замялся, ему было неудобно.
— Ну, например как жена известного Гарри Поттера. Или как дочь не менее известного мужчины с уголовной кличкой «волдеморт», — хмыкнула я, — или как самый молодой мастер зелий в истории, или как самый молодой преподаватель Хогвартса в истории… я думала, это привлечёт внимание почтенной публики. Ладно, — посмотрела на детей, — секундочку.
Аппарировала из магазина домой. И нашла Лару — Лара валялась на диване и читала книжки.
— Дочь, идём с мамой.
— Мам? — Лара посмотрела на меня. Корина тоже, и Майрос подошёл.
— На этот раз очередь Лары, — пояснила я младшеньким.
— Мам, я тоже хочу.
— Там, куда мы пойдём — тебе ещё рано. Но и ты, и Кор, там побываете, — загадочно улыбнулась я, — в своё время. Лара, деточка, брось книжку и пойдём с мамой.
— А мне одеться?
— Обуйся только, остальное сойдёт — лето на дворе.
Она была одета в лёгкие домашние одежды. Лара протянула мне руку и мы аппарировали. В магазин, и вообще на Косую Аллею аппарировать было нельзя в принципе — это место защищено от аппараций. Это было сделано не случайно — против разного рода нарушителей и воров. К сожалению, ворьё в волшебном мире встречалось. Однако, я аппарировала, появившись во вспышке пламени под руку с дочерью.
— О, — Лара завертела головой, — где это мы?
— Это магазин волшебных палочек.
— Палочек? — Она округлила свои серые глаза, лицо её стало ещё более милым — щёчки порозовели, губки растянулись в улыбке, — правда? А… Мам, ты решила купить мне волшебную палочку?
— Именно, дорогая моя, — я положила руки ей на плечи, — пора начать иногда учить тебя заклинаниям.
Семейная пара наблюдала за этим представлением.
— Миссис Грейнджер, вы не представите мне юную леди, что называет вас мамой? — Олливандер похихикал.
— О, Лара Блэк, сэр. Она приёмная, поэтому старше других, — ответила я, — Лара, это мистер Гаррик Олливандер, мастер палочек. Весьма известный в Англии эксперт.
Лара вежливо улыбнулась:
— Сэр?
— О, вот как, — Он посмотрел на неё пристальней, — да, да, интересный клиент.
— Вы удочерили девочку? — спросила женщина, чуть подойдя ко мне, — а её родственники…
— Мэм, задавать такой вопрос как минимум нетактично с вашей стороны, — чуть сбавила я градус нашего общения.
— Простите, я просто усомнилась, что столь юная особа сможет справиться с взрослой девочкой.
— Не беспокойтесь. У меня трое детей, которых я честно выносила и родила — и старшим уже четыре с половиной. Я знаю, что значит быть мамой, даже очень хорошо. Ну а если чего-то не умею — у меня большая и дружная семья, имеющая большой опыт в воспитании детей, начиная с бабушки Вальбурги и заканчивая приёмной матерью, которая нас с сестрой воспитала как родных.
— Простите, — стушевалась женщина, — вы выглядите молодо.
— Я знаю. Выгляжу как девчонка, едва-едва начавшая интересоваться мальчиками? — я ухмыльнулась, — это разумная критика. Однако, мы с мужем вместе уже три года, и трёх детей я родила. А ещё у нас большая и дружная семья. И всё более чем серьёзно. Не менее, чем у вас с вашим мужем.
— Виновата, — женщина сдала на попятную, — сами понимаете…
— Понимаю. О, вашей девочке, похоже, подошла палочка.
И женщина ушла смотреть. Следом палочку нашёл и мальчик. Олливандер обслужил их по высшему классу.
— До встречи в Хогвартсе, дети, — махнула я им рукой, — мистер Олливандер, — повернулась к мужчине, — я хотела бы проверить, как слушается меня моя палочка, а так же подобрать палочку для Лары.
— А сколько лет девочке?
— Девять.
— До Хогвартса ещё далеко, а запрет на колдовство несовершеннолетних… — забубнил Олливандер, но я его прервала:
— Бросьте, мастер. Вы не хуже меня знаете, что эти запреты означают. И как легко сводятся на нет элементарной защитой.
— Но это всё-таки противозаконно.
— За исключением учебных целей. Ну а раз мама Лары — это квалифицированный преподаватель школы чародейства и волшебства — то я могу учить её, на законных основаниях. То же относится к заключению простого ученичества — что снимает запрет на колдовство несовершеннолетних.
— Верно, — Олливандер хмыкнул, — вы, я надеюсь, хорошо понимаете все риски.
— Я бы никогда не стала рисковать здоровьем дочери. Поверьте. Я уверена, что Лара умная девочка, и как большинству чистокровных — ей нужно начать учиться заранее.
Олливандер вздохнул:
— Что ж… ничто не запрещает мне подобрать вам подходящую палочку. Приступим!
Палочка выбрала Лару с третьей попытки — клён и волос единорога. Лара была в восторге — прямо светилась, сходу наколдовала люмос, погасила его и улыбалась до ушей.
— С вас пятьдесят пять галеонов.
— Хорошо, — я достала чековую книжку, — и мистер Олливандер, займёмся мной.
— Вас что-то смущает в вашей палочке?
— Ввиду того, что моё… состояние имеет тенденцию меняться со временем — я не уверена, что эта палочка мне подходит идеально.
Олливандер взял мою палочку, сколдовал ею орхидеус, повертел в руках.
— Палочка очень отзывчивая. Работает как положено. Древесина… что ж, розовое дерево вам отлично подошло — лучше не бывает — идеальная совместимость. А что вас смутило?
— Я бы хотела заказать новую палочку, — я выписала первый чек, — видите ли, моя анимагическая форма — феникс. И по совместительству — обладает всеми магическими свойствами оригинальной пташки, в том числе шикарной проводимостью магии. Но концентрировать её в форме феникса очень непросто — хотя можно и колдовать на лету. Я бы хотела сделать палочку с своим собственным пером, и выбрать на этот раз не розовое дерево, а нечто другое. Мой характер имеет не одну только эту черту.
— Что ж, это возможно. Хотя волшебники имеют только одну палочку.
— Что не мешает иметь ещё одну, — пожала я плечами, — так возьмётесь изготовить?
— Давайте, для начала подберём вам древесину. Хотя, если вы хотите попробовать что-то оригинальное — то тут я не смогу помочь — я занимаюсь только палочками из основных пород древесины.
— Лучше всего подойдёт вот это, — достала из своего редикюля большой кусок дерева и положила его на стол.
— Это…
— Очищенное дерево Бодхи.
— Этого быть не может. Все маги востока берегут это дерево как национальное достояние!
— Опустим подробности сделки — я купила одну ветку дерева, наиболее подходящую для палочки. Оно крайне мощное и идеально подошло мне по магическим свойствам, даже лучше розового дерева. И вот перо, — достала большое перо, вынутое из собственного хвоста, — часть моего анимагического тела.
— Вот как? — Олливандер прищурился, — да, да, магия очень похожа на вашу. Она словно огонь бушует внутри, — он взял перо тонкими сухими пальцами, принюхался, — пахнет огнём феникса.
— И вот ещё субстанция, — я поставила баночку, — пришлось смотреть самые слезливые драмы, чтобы наплакать столько слёз феникса. Добавьте их при отмачивании пера, это должно увеличить его магическую силу.
— О, это невероятно, — Олливандер взял баночку, — здесь капель сто, не меньше!
— Сто две. Ну так что, возьмётесь за заказ?
— Да, да, конечно. Это будет очень интересная работа! — сказал он, потирая руки, — тем более, с такими редкими материалами — мне ещё не приходилось делать палочки с частями волшебника-анимага! Хотя я даже не встречал ни разу анимага в волшебное существо. Случай удивительный.
— Сколько это будет стоить?
— Цена будет немаленькой, поверьте. Как и в зельеварении — чем сложнее материалы — тем выше сложность изготовления палочки, и тем сложнее её изготовить. И хотя большинство палочек можно сравнить с средней сложности зельями, работа с такими материалами как перья феникса — намного сложнее. А тем более — с таким деревом!
— Могу я предложить свою помощь как зельевара? — спросила я, — как зельевара и алхимика.
— Уверяю вас, я справлюсь сам, — ответил мне Олливандер.
— Ну как знаете. Я как раз занималась зимой расчётами нового зелья для пропитки древесины. Оно значительно эффективнее, чем общеиспользуемые зелья.
— Правда? И насколько? — Олливандер посмотрел на меня с любопытством.
— Пятнадцать и пять с половиной. Правда, зелье рассчитано именно на древесину бодхи и с другой не будет работать. Аналогично с алхимическими пассивизаторами для пера феникса — их мне помог создать мистер Фламель, — я достала банку с порошком, практически пудрой, которая слегка светилась.
— О! — Олливандер посмотрел, — какой чистый материал!
— Сэр, это может быть немного улучшит результат.
— Я пошёл, — он схватил всё это и потащил к себе.
— Постойте. А палочка Лары?
— Потом расплатитесь, — отмахнулся он, — на фоне такого громадного заказа — это пусть будет бонусом.
— Мистер Олливандер, постойте. Я не закончила. Есть ещё кое-что, что вам нужно будет сделать.
— Да-да?
— Дизайн палочки я разработала сама, и самое главное — её рунические компоненты, — я положила тетрадку на его стол, — здесь вся информация. Мне пришлось прошерстить информацию, очень много пересчитать самой, чтобы создать что-то более эффективное, чем общеупотребительные рунические конструкты. Мне пришлось арендовать суперкомпьютер на несколько недель, чтобы он высчитал необходимые параметры.
— Это что-то вроде магловской счётной машины?
— Вроде того, — усмехнулась я, — короче, расчётов тут понадобилось столько, что человеку сто жизней не хватит это всё пересчитать. Считайте, что на меня напал перфекционизм.
Олливандер открыл тетрадку.
— Придётся приглашать мастера-рунолога, потому что я сам с такими сложными вещами не справлюсь.
— Не имею ничего против, сэр. Можете пообещать ему зелье, которое сделает его на пять лет моложе — и это не шутка и не внешность, это правда полное омоложение, и дополнительные годы жизни. Такое даже философским камнем не сделать.
Олливандер кивнул:
— Ради такого многие наши старички подорвутся с места.
— Если вам понадобится помощь других экспертов — то можете им обещать то же самое. Зелье я сварю и выдам при них — у него крайне малый период распада, сутки, и нужен их генетический материал для варки. Так что заранее выдать не смогу.
Олливандер согласно кивнул:
— Понял. В таком случае, я начну искать специалистов.
— Сроки?
— Примерно месяц, думаю, уйдёт на работу.
— Понятно. Тогда через месяц встретимся. У меня график на лето напряжённый, так что не заскучаю.
— Я тоже, миссис Грейнджер, я тоже!
Мы с Ларой вернулись в дом…