• Bandileros

• фанфик
• прода
• моя геройская академия

файл_МГА.txt

Драаасьте! Итак, поехали! ____________________________ Я включил — взяв кассету из коробочки ниже. Это была запись девяностых годов — опенинг от Евангелиона. На кассете была нарисована обложка евы и несколько голограмм. Мой гость взял коробочку и руки его дрожали как у алкоголика — он держал её как католик — священный грааль.

— Кто вы? — мужчина посмотрел на меня как на святого.

— Я? Моё имя Сатотори. Не Сатори, — напомнил я, — я немного разбираюсь в старой технике. А ещё очень её люблю, — положил я руку на играющий магнитофон.

— В ваш храм страшно входить, — сказал он, — это настоящая пещера сокровищ. Меня зовут Тэцуо Мацумото. Я директор строительной компании Мацумото Билдинг Ультра, — представился он, поклонившись как подобает здесь — при поклоне старшему. Я повторил его поклон:

— Не стоит проявлять столько уважения.

— Такие люди как вы — достойны всяческого уважения, — сказал он, — я так понимаю, как и я, вы очень увлекаетесь техникой прошлого века?

— И не только прошлого, но и начала нашего беспокойного двадцать первого, — выключая магнитофон, ответил ему, — здесь вы сможете найти много разных экземпляров техники восьмидесятых-девяностых годов. Вы же хотели приобрести видеомагнитофон?

— Ах, да, — он подобрался, — где он?

— Вон, подключен к телевизору, — я проводил его за собой. Подключен он был к старому ЭЛТ-телевизору AKAI. И был громоздким — видеомагнитофон работал и показывал фильм с джеки чаном. Я вытащил кассету и поднял магнитофон, — восемьдесят девятый год выпуска — серия всего из сорока тысяч экземпляров. Сохранилось до наших дней очень немного. В идеальном состоянии, работает как часы.

— Да, вот это умели же делать.

Я тактично умолчал что он был уже давно подохший, когда я нашёл его — разбитый не то чтобы в хлам — но корпус был повреждён, плата тоже, и многое внутри не работало и требовало замены. Даже пластмассовые шестерни рассохлись от старости и стали хрупкими. Про уплотнительные резинки разные — молчу вообще.

— Хотите протестировать? Цена вас удовлетворит?

— Более чем! Более чем, молодой человек! — ответил он.

— Недешёвая.

— Я владелец не самой маленькой фирмы, — ответил он с гордостью, — недавно приобрёл плейстейшн, набор старых игр и старый телевизор — но он уже не подключается к современному телевидению. Видеомагнитофон той эпохи — это просто венец коллекции.

Я улыбнулся.

— Да, это хорошая вещь. Видеокассеты брать будете?

— Сколько?

— Поскольку это перезапись — оригиналов у меня нет — то цена любой кассеты — шестьдесят долларов за штуку. Есть две оригинальных — это американские фильмы «Титаник» и «Один Дома» — каждый по две тысячи.

— Беру. А кабели…

— В комплекте, позвольте я вам всё это упакую.

В общем — вышел он довольный просто до визга, и положил бережно на переднее сидение машины коробки с видеомагнитофоном и кассетами. И мне на карту упала круглая сумма — для настоящих ценителей техника, выпущенная небольшим тиражом — это дорогое удовольствие.

— Молодой человек, — он застыл ненадолго, — а вы не продаёте свой магнитофон? Я понимаю, что мой вопрос может быть бестактен, но…

— Я продаю всё. Всё, что вы видели — на продажу, — ответил я, — техника должна принадлежать тем, кто получает от неё истинное удовольствие.

Глаза мужчины загорелись:

— Магнитофон! Сколько вы хотите за него?

— Это редкий экземпляр, Тэцуо-сан. Усилитель Сансуи-AU-900 Limited, и к нему магнитофон Sansui Sansui PC-V1000. Он даже тогда стоил очень дорого — почти двести тысяч йен. Сегодня его рыночная цена в том виде, в котором он есть — в разы больше. Это не меньше восьмидесяти. И столько же за усилитель.

Мужчина прикусил губу.

— Это… да, дорого.

— Я не настаиваю — это техника на любителя — и у нас в стране таких любителей полным-полно. Пока она ещё не выставлена на продажу — но думаю улетит за день-два.

— Я возьму, — решился он, — возьму.

— Ну что ж… хорошо, — кивнул я степенно и как показалось важно, — пойдёмте заберём вторую покупку. А заодно расплатитесь.

Жил на свете Хаим, никем не замечаем, Олдер Шмухес(старые вещи) Хаим продавал…

Есть такая еврейская песенка, и именно её я сейчас напевал, глядя на состояние своего счёта. Это же золотая жила! Ведь люди готовы платить целое состояние за культовые вещи — за оригинальную технику и прочее — особенно за аудио-видеотехнику. Причём суммы действительно огромные — такие, что можно целую студию звукозаписи выкупить с потрохами по цене одного старого редкого магнитофона с ламповым усилителем. Итого — мой счёт показывал почти двести тысяч долларов! Сумма просто феноменальная — я никогда не думал, что могу зарабатывать… так. Раньше так не думал — начал с простого — купил вещь с пометкой «не работает». Новая игровая приставка стоила тысячу триста долларов, потрёпанная, но рабочая — пятьсот-шестьсот, а убитую — продавали за двадцать баксов, на запчасти. У неё был выгоревший видеочип, да и корпус поцарапанный, и геймпады уже чиненые-потрёпанные. Продавец отдал мне её, а я купил, хотя у меня бюджет не позволял такое делать. Чтобы купить её — пришлось чуть ужаться в еде, а ещё пришлось оплатить доставку до дома — столько же, сколько стоил лот.

После анализа Нано — осталось совсем немногое — восстановить сгоревший видеочип, восстановить текстолит, некоторые радиодетали, очистить от пыли и грязи, восстановить пластик корпуса, восстановить механические детали геймпадов — и вот у меня PS9, абсолютно новенькая! Подключив её к интернету — я поиграл в игры, которые тут остались на аккаунте от старого хозяина — пароль Нано взломал без труда. И дальше я уже выставил её же как новую, на тот же сайт — на следующий день имел четыреста долларов чистой прибыли.

Получив на счёт эти деньги — и понимая, что мне в общем-то нельзя выходить из дома — я решил — буду работать. Раз нельзя выходить — я буду работать на дому — и начал заказывать — вторым лотом стал компьютер, его тоже продал, потом ещё, и ещё, и наконец сегодня я продал вещь с безумно высокой ценностью. Для старой техники двести тысяч долларов — это очень, очень много.

Да благословит бог Аудиофилов, готовых отдавать неадекватно большие деньги за технику! Перед тем, как рухнуть на диван — включил следующий видеомагнитофон и вставил другую кассету в него. Видеомагнитофоны формата VHS пользовались умеренным спросом. А вот аудиотехника — настоящая звезда коммерции. Причина популярности VHS — в том, что некоторые старые оригиналы можно посмотреть только на них. Я вставил Евангелион — аниме выходило на VHS. Причём именно в таком формате имело наибольшую коллекционную ценность — как сборник видеокассет. Диски — это уже не совсем то, но они тоже ценились высоко — а вот цифровые копии — ничего не стоили. Они уже утратили магию старого формата — магию оригинальной коробки, кассеты, плёнки…

Двести тысяч долларов — да господи, с такими деньгами можно открыть собственное дело. А с другой стороны — надо ли? Я могу себя прокормить работая с коллекционными кассетами, техникой, и так далее — нужна ли мне постоянная работа?

Если бы дело было в России — вопрос бы не стоял — почему бы и нет. Ненапряжное место, где можно поговорить с коллегами и где не слишком лютует начальство — где можно применить свои способности и получать за это деньги, попутно имея левый доход. Но… Япония — страна корпоративного рабства. Страна рабов, страна господ — здесь каждая корпорация — это практически феодальная провинция, и ситуация с этим очень напряжённая. Начальство требует от подчинённых беспрекословного и абсолютного подчинения. Человек — практически раб, он никто и звать никак. Корпоративная этика возведена в культ и раздута до неадекватных значений. Японцы живут на работе и умирают на работе — последнее кстати не редкость. От этого замкнутого круга — в японии повышенный процент самоубийств. Люди сгорают на работе — а жизнь в стране восходящего солнца и не думает становиться дешевле.

Устроиться на почти любую работу в Японии — это всё равно что устроиться учителем в России. Это девять кругов ада в одном. Поэтому я смотрел на счёт и думал. Думал, и мысли мои сводились к убеждению себя самого в одном — я не хочу работать. Нет, не вообще, в принципе — я не хочу работать на корпорацию. На начальника, на фирму — это было бы нормально в России, сносно в америке или европе — но у азиатов это всё как-то так, что с моим русским свободолюбивым и человечным характером — я просто рано или поздно выбью начальнику зубы, если он начнёт зарываться. А он начнёт, в этом нет сомнений.

Мы разные, особенно внутри. И я ничуть не стесняюсь того, что критикую — на мой, да и чей угодно взгляд — это рабочий психоз, а не здоровые взаимоотношения!

Успокоившись окончательно, я выставил на продажу сразу всё, что у меня осталось и ещё проплатил на сайте рекламу своих продуктов — они окупаются. Чем быстрее всё продам — тем лучше, пусть даже и не тому единственному, кто заплатит максимальную цену.

Едва доделал это — в дверь постучали. Кого это?

Камеры наблюдения были развешены вокруг дома плотным слоем — и я заглянул через них — у двери стояли двое. Я вроде бы ничего не заказывал и ничего не покупал…

Пришлось перебороть позыв лени и открывать дверь. Мужчина, стоявший прямо на пороге, был в шляпе. Это вообще довольно оригинально на сегодняшний день. Он приподнял полы шляпы пальцем.

— Вы Казухиро Сатотори?

— Да. А вы кто? — с каменным лицом спросил я.

— Мы пришли из академии Юэй, чтобы с вами поговорить. Вы позволите войти?

— Хорошо, — вздохнул я тяжко, — заходите.

— Благодарю. Меня зовут Матутоби Ичиносе, — он вошёл следом за мной, — Ого. У вас тут прямо музей.

— Благодарю, — ответил я, — прошу, присаживайтесь. Чаю?

— Не откажусь.

Пришлось найти на кухне чай и приготовить его. Пакетиками не обойдутся — так что заварил и вынес на подносе, поставив перед гостями, которые сели на диван. Рядом с диваном было одно кресло — я рухнул в него. Здесь вообще была обстановка, отдалённо напоминавшая мой прошлый мир — в японских домах всё делается лаконично и со вкусом — а я не обладал нужным складом ума.

— Ичиносе-сан, что вы хотели? — в лоб спросил я.

— Господин Казухиро, мы хотели бы поговорить с вами и предложить вступить к нам в академию, — сказал он в лоб.

Я наконец смог рассмотреть моего собеседника — это мужчина лет за тридцать, в шляпе и деловом костюме, с аккуратной стильной бородкой, что редкость. Шляпу он снял и положил на колени. Выглядел мужчина расслабленно и спокойно — и вид у него не был вычурным, что характерно не только для героев, но и для всех, кто с ними связан. Как минимум — это уже хорошо — значит не все в этой академии героев психопаты с синдромом восьмиклассника, вовремя не закончившимся. Есть и адекватные люди — но как я подозреваю — не так много.

— Казухиро-сан, вы удивлены нашему визиту?

— Ничуть. Итак, вы решили что я хочу в вашу академию?

— Нет, — улыбнулся он едва заметно, — вы обладаете очень мощной причудой, и даже без обучения совершили ряд выдающихся деяний — публика вас любит. Это очень немало — большинство профессиональных героев с большим трудом добиваются внимания публики.

— К сожалению, — дёрнул я щекой, — не хотел бы внимания к своей персоне.

— Тем не менее, вы никуда от этого не сбежите. Чем больше бежите — тем больше бегут за вами — это нормальное поведение. Чем больше вы пытаетесь скрыться — тем более загадочной фигурой становитесь — сейчас вы уже почти что создали культ своей личности.

— Этого мне ещё не хватало!

Он только улыбнулся.

— Вы популярны — многие считают, что для героя это главное. Да и вы очень загадочный и очень нравитесь девушкам. Не то чтобы я вас хотел похвалить — но внешние данные у вас есть.

— Пугаете меня девушками? — выгнул бровь.

Мужчина расхохотался.

— Нет, вовсе нет. Итак, давайте перейдём к делу, мы из юэй не привыкли вести долгие светские беседы. Вы обладаете очень мощной причудой, с невообразимым боевым потенциалом — вам одна дорога — в юэй. Академии нужны такие сильные студенты, а вам наверняка у нас понравится.

— А что если я откажусь? Я уже подал документы в другое учебное заведение.

— Это конечно несколько проблематично. Все хотят стать героями.

— Далеко не все, — ответил я ему.

— Некоторые конечно опасаются и боятся риска — это разумно…

— Дело не в риске. Дело в цветастых костюмах, — у меня глаз дёрнулся машинально, — дело в чёртовых цветастых безвкусных крикливых, кичливых костюмах! Эта свора так называемых «героев» напоминает мне синдром восьмиклассника у пациентов психиатрической лечебницы. К тому же я категорически не приемлю так называемых «Героев» и из-за их поведения.

Мужчина выгнул бровь:

— Простите?

— Спасать должны спасатели. Бороться с преступностью — должна полиция, которая прекрасно знает законы и действует в правовом поле. И несёт серьёзную ответственность за свои действия. А кто тогда «герои»?

— Я не совсем понимаю.

— Хорошо, я объясню, — взяв в руки чашку чая, я отпил немного. Мой собеседник и его спутник повторили мой жест, — допустим, произошёл взрыв, множество людей ранены, окровавлены, кричат, просят о помощи, стонут и орут, чтобы им поскорее помогли — герой побежит им помогать?

— Конечно! — ответил с жаром мой собеседник.

— И первыми умрут те, кто был без сознания и не имел сил, чтобы кричать, визжать и требовать к себе внимания, то есть наиболее тяжёлые пострадавшие. А те, кто громко орёт — могли бы и подождать, пока специалисты окажут помощь наиболее тяжёлым пациентам. Классическая ситуация и классическая ошибка. Любой врач скорой помощи знает — сначала надо найти тех, кто не шумит.

— Я не понимаю, что вы хотите сказать?

— То, что большинство героев мягко говоря — не являются профессионалами в том, в чём они рвутся участвовать. Если бы они действительно были профессионалами, знали об оказании первой помощи, впитали бы обширную теоретическую базу по пожарам, завалам и катастрофам, юридическую подноготную, то цветастый костюм — был бы для них пошлой безвкусицей. Потому что спасать людей, действовать грамотно, разбираться в правовых аспектах — это совсем не похоже на весёлые развлечения с причудой… В этом герои мало отличаются от злодеев — только модель их поведения менее асоциальна и санкционирована. Это мне не нравится.

Похоже, я слегка уделал собеседника. Но только слегка — под этим термином я подразумеваю что он поджал губы и крепко задумался.

— Вы правы, герои используют свои причуды и мало заботятся о сопутствующем ущербе и грамотности своих действий. Хотя их всё же удаётся держать в узде. Уже большим достижением и успехом мы считаем то, что множество обладателей сильных причуд хоть как-то направлены в полезное русло и неподконтрольны политикам — то есть не используются в военных целях, для политических игр.

— Хм…

Я задумался.

— То есть вы хотите сказать — что медиафикация экстраординарных способностей призвана отторгнуть от них политическое давление?

— Можно и так сказать. По мере того, как вы становитесь полноценным героем — вас нельзя будет принудить. Мы живём в суровом мире, мало похожем на добрую сказку о супергероях. Одна из задач героев — это не позволять народу бояться себя, а правительствам — использовать обладателей причуд в качестве оружия. У политиков есть своя ахиллесова пята — они могут провернуть много тайного от общества, но они очень боятся огласки. Это для них как солнечный свет для вампиров — поэтому герои всегда стараются держаться на свету.

— Думаете, они могли бы попробовать создать мне проблемы, если бы я не согласился идти в герои?

— Определённо.

— Хм… А вы не рассматриваете такой гипотетический сценарий — они приходят — я их уничтожаю.

— И тогда вы станете злодеем.

— Тогда я уничтожаю всю их клику и объявляю их злодеями. Классический сценарий революции — где вчерашнее непогрешимое правительство — кровавые тираны, а вчерашние террористы и злодеи — становятся новыми непогрешимыми властителями. И общество это спокойно принимает.

Собеседник ухмыльнулся:

— Для этого нужно иметь огромную силу.

— К счастью, у меня она есть.

— Ваша причуда сильна, но не настолько, чтобы в одиночку писать судьбу мира. Или хотя бы японии, у правительства есть много людей, которые защищают их.

Так. Понятно. Про адаптацию они ничего не знают — это хорошо. Это очень хорошо, потому что знай они, наверное переполошились бы намного сильнее. Адаптация к урону — это очень мощная сила, способная сделать из меня абсолютно непробиваемую сволочь — так что мои способности относят меня скорее к танкованию урона, а не нанесению. С последним немного хуже, но тоже очень неплохо.

Значит, они не знают. И что? А ничего это мне не даёт.

— Я не вижу на вашем лице страха.

— Это была гипотетическая вероятность. Цикада сидела высоко, жалобно пела, пила росу — никогда не рассчитывайте на неопределённую необозримую вероятность. Хорошо, значит, если я не пойду в юэй — у меня будут проблемы — вы этим мне угрожаете.

— Я не угрожаю, — вертелся он, — я просто предупреждаю вас, что юэй — не единственная сила в японии. Да, — он вздохнул, — согласен, что вы очень серьёзно к этому всему подходите, даже намного серьёзнее, чем основная масса героев — вы пытаетесь мягко прощупывать почву перед собой, в то время как большинство героев просто выбрали удачный вектор развития и несутся по нему не разбирая препятствий.

— Это может плохо для них закончиться.

— На мой взгляд вы слишком серьёзны, это самокопание и попытки объяснить и взвесить каждый свой шаг, логически и юридически обосновать всё — рано или поздно вас доведут до срыва. Вы всё же человек — а значит имеете свои чувства, желания, увлечения. Конечно, наличие шизофрении не значит, что за вами никто не следит — но постоянно зацикливаясь на этом вы сведёте себя с ума.

«Хозяин, я полагаю, что в его словах есть разумное зерно. Большинство героев просто адаптировались к современным реалиям, не пытаясь логически обосновать и уложить каждую мелочь в свою картину мира. Иначе это начинает походить на итальянскую забастовку и приводит к полному поведенческому параличу. Биологические формы жизни, к которым условно можно отнести и вас — ориентируются на так называемые эмоции и поведенческие клише, так называемые «жизненные ориентиры», ввиду того, что мир вокруг хаотичен и наполнен случайностями, совпадениями и иными непредвиденными обстоятельствами. Пытаясь осмыслить каждый шаг и обосновать его — ваш центральный процессор неизбежно сгорит».

Дожили! Компьютер, искуственный интеллект выговаривает мне за то, что я слишком логичен и слишком требователен к людям. Веду себя слишком как машина!

«Хозяин, это абсолютно нормальная ошибка для интеллекта в процессе развития, в теории менеджмента это называется «ошибками контроля» и порождает излишний стресс у руководителя и подчинённых. Они основаны на страхах. Вы боитесь за своё будущее и недостаточно доверяете людям в целом — поэтому излишне требовательны к ним, полагаете, что они должны более соответствовать вашим представлениям об их роли. Хотя я не предвижу в текущей ситуации ничего, что могло бы угрожать вашей безопасности или вело бы к глобальной катастрофе».

Чёрт! А ведь он прав — я правда не идеален. Более того — я напуган всем этим — всеми этими причудами, всеми этими героями, всеми этими злодеями. И ещё из прошлой жизни — я вынес недоверие к правительству, к органам власти, к людям в целом. И поэтому стал слишком требователен к логике происходящего, к героям, к правительству, к миру вокруг. Ещё немного и я буду просто обычным хейтером, который постоянно недоволен всеми вокруг. Хотя они ведут себя не логично — и не пытаются вести себя логически — просто следуют своему сердцу.

Это не отменяет необходимость логики и абсолютную безвкусность цветных трико — но похоже я сам далеко не идеал логичности и разумности.

С одной стороны это конечно надавило на ощущение собственной логичности и разумности, что я тут один умный, а все вокруг идиоты, которые ничего не понимают… Я не умнее их, оказывается. Хотя цветные трусы поверх трико и плащ — это всё-таки очень сильный перебор и безвкусица. С другой стороны — с плеч свалилась гора под названием «ты больше не человек» — я человек! Человек разумный, но не машина, не кусок металла с наномашинами — а живое существо! И у меня есть эмоции, желания и… мне надо меньше требовать от других — и больше следовать своему сердцу.

А что говорит сердце, если хорошо прислушаться?

«Хозяин, конструкция маслонасоса гидравлической системы вашего механизма не имеет вокабулятора»

«Отстань, я думаю».

«Понял. Это опять сарказм».

А сердце говорит, что хрен бы с ними — с героями. Ну нравится им в трусах бегать по городу — пусть бегают, жалко что ли? Трусы не мои — и на том спасибо. А отвращает меня вся культура супергероев. Этот зародившийся в америке сумасшедший фанатизм по беспределу в ответ на беспредел. Герои для меня — носят броню и шлемы, а не плащи и красные трусы! Я не так воспитан. Откровенное пародирование этой американской культуры и откровенные попытки в неё влиться, но уже в реальной жизни — вот что меня действительно выводит из себя. Американизм и китч. Настоящие герои не носят плащи!

— Хорошо, — сдался я, — если вы настаиваете что без этого никак — я могу пойти в Юэй, но не ожидайте, что я буду бегать по городу как сумасшедший и нести возмездие во имя луны или что-то в этом роде.