Небесный Кузнец. Глава 110
Глава 110.
— Сегодня вечером мы идём на свидание! — вместо приветствия обрадовал я девушку. — И в этот раз, клянусь, никакая хтонь нас не разлучит!
— Ура! — Гвен радостно вспыхнула и, сократив дистанцию, кинулась мне в объятья. Она стиснула меня с такой силой, словно боялась, что я сейчас растворюсь в воздухе. — Я уже боялась, что ты забыл.
— У нас еще свадьба впереди, как я могу забыть? — притворно возмутился я, обнимая её в ответ и вдыхая едва уловимый приятных духов и не менее приятной.
На самом деле, я был в шаге от того, чтобы забыть.
Я так забегался с последними проектами, что если бы не своевременное тактичное предупреждение от Рубедо, лаборатория стала бы моим единственным пристанищем на ближайшие сутки. Но Гвен была права. Есть ведь реальный мир — мир, где она улыбается, где приятно пахнет и где можно просто держать её за руку. А не только мир бесконечного крафта, постоянных мыслей о достижении абсолютной силы и глухого, скребущего на душе гнева на одного энтропийного выродка.
Вместо ответа Гвен просто приподнялась на цыпочках и поцеловала меня, уже начав сама проявлять инициативу и вкладывая в поцелуй всю свою нежность.
Мы бы, наверное, так и стояли, но Питер, который неловко мялся рядом, позволил себе тактично кашлянуть, привлекая внимание.
— Да, Пит? — я неохотно оторвался от Гвен и поприветствовал парня крепким рукопожатием.
— Привет. Эм… — Питер на секунду запнулся, явно пытаясь сформулировать мысль, которая его давно грызла. — Это… прозвучит странно, но… Почему ты… не существуешь в реальности?
Это было первым, что он спросил. Судя по всему, этот вопрос интересовал его настолько сильно, что он решил проигнорировать целую кипу других, вероятно, более насущных.
— Потому что я… Бэтмен! — абсолютно серьезно глядя ему в глаза, провозгласил я.
Секунду я держал невозмутимое лицо, глядя, как Питер пытается переварить этот абсурд. Не выдержав, я хмыкнул.
— Ну а если по факту, то я — Слепое Пятно. Концептуально невоспринимаемая сущность для большинства способов «подглядывания». Исключение — только голая физика. Если ты можешь меня потрогать, значит, я здесь.
— Это…
— Ага, все равно нихера не объясняет, — я с готовностью кивнул, соглашаясь с его невысказанным замешательством. — Но просто прими как факт: не только твое читерное паучье чутье не может меня засечь, но и, фактически, почти ничто в этом мире.
«Почти»… Громкое заявление, на самом деле. Та же Смерть смогла. Хотя, справедливости ради, явилась она не конкретно ко мне (велика честь), а на само проявление её концепта. Но не с её стороны… Стоп. Нет, не «её концепта». Она и есть концепт. Получается, то заклинание с концептом Смерти априори подразумевало использование частичек этой самой Смерти? И я, выходит, умудрился не просто использовать, а буквально «отрезать» от неё часть её же силы? Или я все сейчас безнадежно переусложняю?
Так, хватит отвлекаться. Возвращаемся в реальный мир!
— Кстати, о мире… — Питер поймал мой взгляд, и его собственный стал серьезным. — Это… Ты вылечил от рака тех детей? В клинике?
Так, прошло порядка двух с половиной часов с момента, как я вылечил детишек и слил данные. Информация, особенно такая информация, уже стала достоянием общественности. Неудивительно.
— Да, — не стал я утаивать. — И скандал с «БигФармой» тоже устроил я.
На последнюю фразу Питер чуть нахмурился, но именно что «чуть». Складка между бровей разгладилась так же быстро, как и появилась.
— Я… — он искал слова. — Я знаю одну девочку, Анну. В онкологическом. Она… она час назад уже играла с игрушками в палате. С волосами. А позавчера она… — он не закончил, но ему и не нужно было. — Просто… спасибо!
Он, не зная, как еще выразить свои чувства, снова протянул мне руку для рукопожатия. Я её пожал.
— Это был… невероятный акт добра. Я… Не знаю, важно ли тебе мое мнение, но до этого момента твои методы казались мне… — он почесал голову, — чересчур.
— И что, сейчас не кажутся?
— Они и сейчас кажутся! — тут же выпалил он. — Честно говоря, они меня пугают. Но я, по крайней мере, теперь… кажется, понимаю, почему ты так поступаешь.
— О, так Дружелюбный Сосед Человек-Паук дал-таки добро на творение беспредела? — шутливо хмыкнул я.
— И ты с этим прозвищем, — чуть скривился Питер, но тут же посерьезнел. — И нет, «добро» — это слишком громкое слово. Я не судья, и я не могу одобрить… такое. Я просто… хочу сделать мир лучше. Как и ты. Пусть и… менее радикальными способами.
— Рад, что мы на одной волне, Пит. Ну, почти.
Еще поболтав полчаса, по сути, ни о чем, я в итоге вернулся в лабораторию, к проекту мнемо-архиватора.
— Вечером заедешь за мной? — спросил я Гвен. — И… захвати мне что-нибудь приличное для свидания.
Она удивленно моргнула, явно ломая какой-то свой внутренний шаблон, но тут же серьезно кивнула.
— Доверься мне.
Ну а кто я такой, чтобы не доверять? Моя параноидальная бдительность? Что ж, в этом конкретном вопросе ей вынужденно придется пойти лесом.
К моему возвращению ряд производственных задач, поставленных перед Рубедо, уже был выполнен. Автоматические ассемблеры в стерильных камерах вырастили самые сложные компоненты — квантовые датчики, похожие на россыпь застывшей ртути.
Сейчас как раз шла следующая стадия. Я застал процесс в самом разгаре: роботы-манипуляторы, взяв подложку из биосовместимого полимера, начали напылять на неё сенсорную сеть. Атом за атомом. Создавались сверхчувствительные сенсоры, способные уловить малейшие, самые эфемерные изменения в магнитном поле живого мозга.
Наблюдая за процессом, я мысленно чертыхнулся. В своей идеальной симуляции в CADе я не учел микровибрации от основной рамы станка. Вот и отсутствие пережитого личного опыта инженера и мастера-часовщика начало сказываться. На одном сенсоре — погрешность была бы ничтожной. Но на тысячах, работающих в унисон, это «корона» сканера просто ослепла бы от перекрестных помех. Даже под НЗТ могу упустить важные физические детали.
Пришлось лично лезть в настройки, вводить корректировки в управляющий код ассемблера и добавлять программные демпферы, предотвращая брак целой партии.
Следующая часть работы была, по сути, самой простой. 3D-принтеры и промышленные станки по моим чертежам уже напечатали и сварили массивное, эргономичное кресло, больше похожее на футуристический трон. Впрочем, все равно пришлось поработать руками. Рубедо хорош в цифровом мире и точном исполнении, но в плане импровизированной ручной сборки чего-то объемного он довольно ограничен.
Системы жизнеобеспечения (на случай критической нейронной перегрузки), силовые кабели и, что самое важное, систему «нулевого поля» (для идеальной изоляции сканера от внешних помех) пришлось монтировать и калибровать самому.
Пока «железо» строилось, Рубедо отдельным потоком не терял времени. Он тренировался в виртуальном пространстве, оттачивая программный декодер. По сути, он создал детализированную виртуальную симуляцию моего мозга (а учитывая, что он и был рожден из слепка этого самого мозга, для него это проблем не составило). И на этой симуляции Рубедо часами учился отличать «мысли о сложном чертеже» от «случайного воспоминания о сладких губах Гвен». Важнейший навык.
Следующая стадия: финальная сборка и интеграция. Роботизированные манипуляторы под неусыпным контролем Рубедо с ювелирной точностью вживили тысячи выращенных квантовых датчиков во внутреннюю поверхность кресла-трона. Они сформировали то, что я мысленно назвал «короной» — идеальный массив нейродатчиков-сканеров.
Дальше к этому трону был подключен сам Рубедо. Пришлось повозиться, создавая кастомный переходник для квантового оптоволоконного кабеля, по которому ИИ получал данные. И… все!
По сути, этот Трон теперь стал новым, вынесенным наружу органом чувств для Рубедо.
На часах было шесть вечера. Пара часов в запасе у меня точно есть (мы с Гвен не обговорили точное время). Поэтому я без лишних раздумий сел в трон и отдал приказ:
— Рубедо. Начать калибровку.
Сама калибровка заключалась в том, что мне просто нужно было… думать. Вот так неожиданно.
И я думал.
Я начал с чего-то простого: красное яблоко, мой гештальт из Майнкрафта. Система мгновенно считала форму, цвет, даже воксельную структуру, которую я держал в голове. Я тут же переключился на что-то невообразимо сложное — полную формулу Экстремиса, ту, что я доработал в лаборатории и которая стала моим личным, выстраданным знанием. Вероятно, именно поэтому система не вырвала её у меня во время инцидента с Дормамму.
Рубедо в прямом эфире выводил поток моих мыслей на главный монитор, мгновенно их анализируя и оптимизируя. Периодически я отвлекался. Периодически появлялись мысли-паразиты (надо проверить показатели жизнеобеспечения, не забыть про Гвен, что имел ввиду Питер…). Но в целом, спустя полчаса, убедившись, что даже самые сложные и многоуровневые блоки знаний воспринимаются Рубедо с высочайшей степенью корректности, я перешел к главному.
Я начал усиленно, целенаправленно думать о знаниях из «Светлячка». Из тех, что могут быть мне полезны.
Первым пошел грави-двигатель.
Не просто воспоминания, я буквально почувствовал его. Я ощутил холодный сплав экзотического ядра у себя под пальцами. Я услышал низкий гул резонанса, от которого гудят зубы. Я представил, как создаются локальные зоны повышенной и пониженной гравитации, позволяя кораблю «падать» в любом заданном направлении или зависать в пустоте, плюя на законы Ньютона.
И тут же я наткнулся на жемчужину. «Алгоритмы Стабилизации».
Не просто программный код. Поток чистого, концентрированного математического безумия. Миллиарды вычислений в секунду, балансирующих корабль на острие гравитационного ножа. Малейшая ошибка, малейшая рассинхронизация резонансных частот — и корабль не просто развалится на части или потеряет управление. Он схлопнется в точку.
Рубедо, почувствовав важность, вцепился в этот поток данных. На мониторе процесс архивации выглядел завораживающе:
[ТИП ДАННЫХ: ИНЖЕНЕРНЫЕ (CAD), ФИЗИЧЕСКИЕ (ФОРМУЛЫ), ПРОГРАММНЫЕ (КОД)]
Рубедо считывал полные 3D-схемы двигателя, включая точный состав сплавов для ядра. Но ядром был тот самый критический файл: «Алгоритмы Стабилизации». На мониторах потекли не просто строки кода, а живая, дышащая математическая модель, пульсирующая в такт моим мыслям.
Архивация завершена, — доложил ИИ. — Пакет данных «Грави-двигатель» сохранен. Статус: Стабильно. Создана папка Светлячок.
Я выдохнул, чувствуя, как с плеч спадает напряжение. Одно дело — знать что-то. И совсем другое — вытащить это из себя в пригодном для использования виде.
Теперь дальше. Я по очереди начал «активно думать» про следующие важные знания.
Сначала — технология клонирования органов, основанная на индуцированном реверсивном плюрипотентном состоянии (iRPS). Передо мной пронесся вихрь клеточной биологии: вот обычная клетка кожи пациента, вот её «откатывают» до состояния стволовой, и вот она, на био-каркасе, в считанные часы превращается в полноценный, здоровый орган. Не годы — часы! Рубедо копировал не просто формулы. Он копировал процесс: химические коктейли факторов роста, заставляющие клетки делиться со сверхъестественной скоростью; точные чертежи био-реактора — инкубатора, что имитирует тело, прокачивая кровь и питательные вещества через растущую плоть.
Затем мое сознание расширилось до планетарных масштабов. Технология терраформирования. Я видел багровые пустыни Марса и серую пыль Луны, которые на глазах превращались в цветущие миры. Это уже была макро-инженерия. Я видел их — гигантские атмосферные процессоры, размером с небольшой город. Они вдыхали мертвую, богатую на разные газы атмосферу, прогоняли ее через гудящие био-катализаторы (генно-модифицированные лишайники и бактерии) и химические фильтры, а выдыхали чистый кислород и азот. Рубедо заархивировал полные чертежи ОДВ (Оборудование для Дыхания Внезапно) и, что важнее всего, полную генетическую библиотеку тех самых бактерий-тружеников, делающих всю работу.
Далее пошла крионика. Жизненно важная для межпланетных перелетов и бесценная для медицины. Я ощутил холод. Абсолютный, проникающий холод, но без страха. Я видел, как перед погружением в стазис в кровь вводится криопротекторный раствор. Он замещал воду в клетках, превращаясь при охлаждении не в лед, который рвет мембраны, а в аморфное, инертное «стекло». Процесс витрификации. Рубедо скопировал формулу этой крио-сыворотки и все протоколы реанимации, вместе с чертежами самих стазис-капсул.
Я очнулся от этого потока, взглянув на часы. Почти девять вечера.
— Рубедо, вызови Гвен, — скомандовал я и, собравшись с силами, начал процесс архивации последней на сегодня технологии.
Пульсарный двигатель.
По сути — импульсный термоядерный двигатель. Он работал не постоянно, а короткими, яростными «взрывами». Я видел, как микрокапсулы топлива (дейтерий-тритий) подаются в камеру сгорания, как лазерный импульс поджигает их, вызывая термоядерный мини-взрыв. И как ревущая плазма, пойманная в уздец магнитного сопла, выбрасывается наружу, создавая колоссальную тягу. Звезда, прирученная и запертая в металле. Скопировав схемы магнитных катушек, системы лазерного поджига и сложнейшие математические модели удержания плазмы (те, что не дают двигателю расплавиться от тысяч термоядерных взрывов в секунду), я со спокойной душой и чувством выполненного долга встал со своего чудо-кресла.
Архивация завершена. На часах сорок минут десятого. Гвен уже должна ждать внизу. Пора немного расслабиться. Слишком много событий, слишком много решений за последние двое суток. И пусть физически я не устал, но ментально… Ментально я был выжат.
— Привет, красавица, — поприветствовал я поцелуем девушку, вышедшую мне навстречу. Она была в ослепительном серебристом коктейльном платье. — Дай мне пару минут.
Я принял из её рук пакет с одеждой и скрылся в комнате отдыха, чтобы переодеться.
Смокинг? Хм. Логично для того, куда она, видимо, собралась. Правда, рубашка оказалась чуть-чуть маловата в плечах. Или, скорее, я стал для нее великоват, из-за чего тонкая ткань просвечивала, обтягивая мышцы. Ладно, не самая большая проблема. Переживу.
А вот о чем я не подумал, так это где именно будет свидание…
— Рубедо, лучшие рестораны неподалеку? Разрешаю немного поломать систему бронирования.
— Le Bernardin, французская кухня, ресторан с тремя звездами Мишлен. Морепродукты. The Modern, две звезды, современная американская кухня. Manhatta, одна звезда, ресторан расположен на 60-м этаже, панорамный вид на Манхэттен. Robert…
— Так, стоп, — остановил я громкоговоритель. — Прекрасные виды у Гвен каждый день, когда она геройствует, паря между небоскребами. А вот три звезды Мишлен — это три звезды Мишлен. Бронируй нам стол на десять. И… вызови такси. Премиум-класса.
Блин. Как же я не силен во всей этой мишуре. Роскошь ради роскоши. Мне это неинтересно, скучно. Эх… Тот же Старк бы, наверное, чувствовал себя в подобной ситуации как рыба в воде, для него это естественная среда обитания. А мне этот мир чужд.
Хотя на моих счетах лежат миллиарды, выкачанные у Шваба и прочих не особо приятных личностей. Да что уж там, вся экономика мира может быть сломана по щелчку пальцев, стоит мне только приказать Рубедо. Но меня это почему-то не тяготит и не радует. Деньги — просто ресурс, цифры. Хочется просто запереться обратно в лаборатории и не думать об этом всем.
— Принято. Стол забронирован. Автомобиль подан , — коротко ответил Рубедо.
Жалко, конечно, того богатея, который только что лишился своей брони в «Ле Бернардин» из-за нас с Гвен. Шутка. Совсем не жаль.
— Ну, поехали, — я вышел из комнаты и протянул руку девушке, которая молчаливо ждала меня за дверью.
— Я все слышала, — с улыбкой покачала она головой.
— Я знаю.
Дальнейшие двадцать минут мы молча ехали на заднем пассажирском сидении черного «Бентли». Я чувствовал себя чуть-чуть неуютно от этой показной, кричащей роскоши. Забавно. Будь я внутри какого-нибудь межгалактического крейсера, который стоит дороже, чем вся экономика этой планеты, я был бы в своей тарелке. А тут… в этом бархатном салоне… тесно. Психологические барьеры из прошлой жизни, чтоб их. Нужно будет как-нибудь сесть и отрефлексировать эти якоря. И сломать их.
Благо, мы наконец подъехали к ресторану. Нас уже ждал швейцар, а за ним и метрдотель, который, не задавая лишних вопросов, молчаливо проводил нас за свободный столик.
— Наконец-то, — облегченно выдохнул я, когда мы сели. — И пусть кто-то только посмеет лишить нас приятного времяпровождения, — шутливо погрозил я кулаком в потолок, обращаясь к Высшим и не очень СуЧностям.
Гвен на это мило хихикнула. А дальше…
Дальше был просто приятный вечер. Следующие два часа мы говорили. Не о ЩИТе, не об Авангарде, не о проблемах мира и прочих далеких от рядового человека вещах. Мы говорили о нас. Раскрывали друг другу души.
Да, самый важный факт о своем «попаданчестве» я так и не раскрыл. Да и имеет ли это уже большой смысл? Теперь я — Джон Томпсон. Пора бы уже окончательно смириться с этим.
А Гвен… она рассказала о себе многое. О родителях, которые развелись буквально год назад. О том, как она выбрала жить с отцом, а её младший брат Филипп (чье существование стало для меня небольшим открытием) остался с матерью, Хелен. Рассказала, что со смертью отца они с матерью, как ни странно, стали в какой-то мере ближе. Что она души не чает в брате, но из-за специфики своего паучьего альтер-эго все равно вынуждена держать дистанцию.
Про отца… она тоже рассказывала много. Ей отчаянно хотелось выговориться. Было видно, как эта трагедия до сих пор тяготит ее, и я просто дал ей эту возможность. Я слушал, задавал вопросы, старался не дать диалогу скатиться в негатив, а просто… быть рядом.
Ближе к концу свидания мы, как бы поспешно это ни звучало, уже разговаривали на тему свадьбы. Непонятно, то ли шутка, то ли нет, но она зашла слишком далеко. И в итоге мы оба решили, что свадьбе — быть. Но только после того, как мы разгребем нынешний завал. Когда настанет тот самый гипотетический период затишья и спокойствия. Хочется верить, что в этом мире такое вообще возможно.
А дальше… Мы поехали к Гвен.
Поцелуи в гостиной её пустой квартиры довольно быстро переросли в нечто большее. Я знал, что у девушки никого не было до меня, и старался действовать предельно нежно и осторожно, ценя этот момент доверия.
Мы оба, обладая нечеловеческими характеристиками, довольно быстро вошли в бурный ритм страсти. Но даже в нем не было грубости — только двое сильных существ, которые наконец могли не сдерживать себя, наслаждаясь обществом друг друга, позволяя телам говорить то, что не всегда могли выразить слова.
К четырем утра Гвен, вымотанная и абсолютно счастливая, с довольной улыбкой заснула у меня на плече. А я, лежа рядом с ней, смотрел в белый потолок и чувствовал себя настолько свежим и обновленным, как не чувствовал себя… да почти никогда в этом мире.
Все-таки секс — лучший в мире источник снятия напряжения. Особенно секс с любимым человеком.
…Получается, я сделал это только сто десять глав спустя? Неправильный попаданец какой-то. Стоп. Что за странные мысли?
* * *
(Интерлюдия. Наверное?)
Стоп, что за странные мысли?!
Автор, ты, блять, совсем ебнулся?! Я впервые, впервые, блять, мелькнул у тебя в тридцать первой главе! А сейчас я, будучи физически и ментально изнасилованным этой гребаной программой «Оружие Икс», пытаюсь съебаться с этой гребаной базы вивисекторов-мудаков! И ты, ВМЕСТО ТОГО ЧТОБЫ ВЫТАЩИТЬ МЕНЯ ОТСЮДА, описываешь сраные потрахушки своего главного героя?!
…Одобряю!
Не, серьезно, кто я вообще такой, чтобы тебе что-то указывать. Всего лишь простой Канадский паренек, переживший рак в терминальной стадии (спойлер: не переживший), любящий БДСМ и фал… Кхм, ладно, это мы, пожалуй, оставим за скобками. Как и мои предыдущие мысли. О чем они вообще были? Ах да, база.
Мне. Нужно. Съебаться. Отсюда.
Пока какой-нибудь главгад не вернулся и не покрошил меня на тако. Нет, мелкое крошево я, конечно, переживу, но буду обездвижен. А когда я обездвижен, со мной можно делать что угодно. И я сейчас не про веселую немецкую «BDSM-вечеринку». И вообще, когда коридоры этого ебучего комплекса наконец закончатся?!
Ебаная база. Ебаные охранники. Даже не могут нормально меня убить. Только и могут что свинцом делать больно. Хотя… я люблю боль. Опять же, вспоминаем БДСМ. Боль говорит о том, что я все еще жив. Но… Я ведь сейчас все равно не могу умереть. Так что лучше жить без боли? Наверное.
И вообще, лучше бы я оказался в стране радужных пони и единорогов, блюющих радугой. Интересно, а что нужно жрать, чтобы блевать радугой? Пони? Получается… Сука! Единороги — это хищные пожиратели пони! А срут они тогда чем? Скитлз, вроде? Как в той упоротой рекламе, где негр доит жирафа…
Фу. Я назвал негра негром?! Серьезно? Расист Уэйд, плохой, плохой мальчик! В Канаде бы тебя отменили за такое. Да и здесь, наверное, тоже. Хотя да поебать, я не в Канаде. Я в…
Тьма. Приятная, бархатистая, обволакивающая. Как сон без сновидений. …Пробуждение.
Очередная пуля калибра 9мм в лоб грубо прервала мои размышления.
Дебилы! Вы вообще незнакомы с техникой безопасности при взаимодействии с регенерирующими психопатами?! Эй, я не психопат! Я просто… эксцентричный. И, вообще, мне срочно нужен шлем, а то не хочется постоянно уходить в это небытие. Это сбивает с мысли.
Пришлось вставать. Пришлось голыми руками гасить этих ублюдков в тактическом снаряжении. У одного забрал автомат, у другого — шлем. У третьего — руку.
Фу, бля, зачем мне автомат? И рука? Руку выкинул. Автомат… Нет, все-таки пригодится. Или нет? Супергерои же не ходят с огнестрелом? А я теперь типа супергерой? «Супер-Рак-Чувак»? «Капитан-Канада-с-Проблемами»? Нет, для начала нужен костюм. Чтобы не пугать своим красивым, как сморщенная авокадо, личиком молоденьких фанаток, трусики которых, кхм… Снова. Думаю. Не о том.
Коридоры Базы, кстати, поменяли цвет. С уныло-серого на «кровь-кишки-по-стенам»-красный. Я близок к выходу?
Выстрел. Другой. Дзынь! Дзынь! Пара пуль рикошетом отскочили от моего новенького шлема. Зачет!
Так, костюм. Да. По-любому он должен быть красным. Ну, типа, цвет любви, да. Я ведь люблю мир. Люблю жизнь. Люблю трусики фанаток и БДСМ. И я обожаю этот шлем, который в очередной, сука, раз спас меня от тьмы.
Тьма. Точно. Я же как раз думал о том, что я расист. Но эй, негры меня сами вынудили! Помнится, в армейской душевой я уронил мыло, и именно пара здоровенных черножопых парней решили позариться на мою нежную белую Канадскую задницу. Пришлось этим самым мылом выбить зубы одному из них.
Хорошие, кстати, зубы были. Белые, крепкие. Вообще, у негров почему-то генетически зубы почти всегда крутые. Это факт. Стоп!
Я даже остановился на полпути, шлепнув себя ладонью по лицу от осознания. Нет. ОТ ОСОЗНАНИЯ!
У МЕНЯ ТЕПЕРЬ ТОЖЕ ШИКАРНЫЕ ЗУБЫ! Идеальные! После того, как Фрэнсис выбил мне все мои гнилушки, новые выросли просто как у звезды Голливуда! Это получается… я теперь могу не тратиться на стоматологов?! Я могу жрать сладкое тоннами! Такими темпами я могу стать миллионером. Ух, сука, если бы Зубная Фея существовала, я бы в одиночку поломал ей всю экономику. Продавал бы свои зубы тоннами. «Зубы Уэйда — крепче, чем твой брак!»
Правда, пока единственное, что у меня поломано, — это психика.
Нет-нет-нет, мудак на авторе. Моя психика поломана ровно настолько, насколько ты описал в этой интерлюдии. Так что иди-ка ты нахуй!
О, а это что за красавчик в пафосном плаще и с катаной? Выглядит как персонаж из второсортного аниме.
Бля. ВЖУХ! Как он так, блять, быстро располовинил меня?!
А, мета. Злоeбучие мета-люди. Ненавижу! И плевать, что я теперь, технически, один из них. В свое время эти выродки выпили немало моей крови в Ираке. Так, снова отвлекся.
Нужно гасить этого «Джета Ли» местного разлива, пока он пафосно стоит спиной ко мне и медленно, медленно убирает катану в ножны. Серьезно? Он даже кровь не стряхнул. Какой дилетант.
Прыжок. Моя верхняя половина тела, шипя и булькая, оторвалась от нижней. Но главное — я вцепился руками ему в лицо. Прямо в глаза.
— Э-хе-хе-хе-хех! — просипел я, чувствуя, как его глазные яблоки лопаются под моими пальцами. — Не ожидал, да?! «Никогда не поворачивайся к противнику спиной», урок номер один, мудила! Как вас таких тупых вообще земля носит?!
Ну ладно. Теперь конкретно этого — не носит. Пальцы глубже. В мозг. Смерть.
Так. Теперь нужно забрать его катану. Она красивая. Доползти до своих ног. Срастись. Чувствую, я близок к выходу. Это же был мини-босс перед переходом в следующую локацию? По-любому.
Потом, конечно, все равно придется искать этого ублюдка Фрэнсиса. Но сначала…
Я подобрал катану, кое-как приладил верхнюю часть туловища к нижней и, опираясь на меч, пафосно посмотрел в пустоту коридора.
— Ванесса, просто дождись… — прохрипел я с максимальным драматизмом. …А, блять. Я же теперь урод. Выгляжу как Фредди Крюгер, трахнувший карту Юты. Меня же теперь даже в бродячий цирк не возьмут. Ванесса вряд ли захочет меня стр… любить. Да. Любить.
Ладно. План Б.
— Джеки, просто дождись!